Легенда об огненном драконе

Острые ветви больно цеплялись за лицо и руки в попытке остановить, замедлить, но Кэйа упорно бежал вперед. Крики и лай собак слышались все отчетливее, даже несмотря на стучащее набатом в ушах сердце, и Альберих стискивал зубы, проклиная предавшее его сегодня везение: день не задался с самого утра. Кто же знал, что толпа стражников, рыскающих по городу, в этот раз явилась по его душу? Кэйа, конечно, был высокого мнения о себе и собственных достоинствах, но не предполагал, что настолько заинтересовал (читай, достал) Орден, раз те собрали целый поисковой отряд и пообещали за синеволосую голову солидную награду. Голову, к слову, можно было принести ко двору и мертвую без потери себестоимости, что против воли вызвало у Альбериха нервный смех: лестно, крайне лестно, но торчащая из плеча стрела портила все удовольствие. Когда путь перегородила бурная горная река, Кэйа не особо раздумывал – сразу же спустился в ледяную воду, надеясь перебить след. Погрузившись с головой, он послушно двигался за течением в надежде, что река не заканчивается где-то отвесным водопадом, а его жизнь не оборвется так глупо и мучительно. С другой стороны, умереть при падении, разбившись о водную гладь, было по-своему романтичной затеей – уж точно лучше, чем от мечей и пик жестоких мужланов из рыцарской стражи. Те и живого места на его теле не оставят, припомнив все многолетние финты, которыми Кэйа раз за разом обводил их вокруг пальца. Когда в легких разросся нестерпимый пожар, а кожа от холода грозила тонким слоем отойти прямо от костей, Кэйа вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Ледяная вода пробивала судорогами конечности, но зато меньше чувствовалась боль в раненном плече и несчастном затылке, которым Альбериха пару раз приложило о дно. Вокруг слышался лишь плеск бурной реки и редкие вскрики птиц - кажется, течение вынесло Кэйю достаточно далеко, потому что шума погони он не слышал, да и место казалось совсем незнакомым. Собрав остатки сил, Кэйа добрался до берега, отчаянно цепляясь дрожащими пальцами за каменный выступ. Откашливая и отплевывая воду, немилосердно залившую глаза, нос и рот, Кэйа подтянулся и практически выбросил себя на травяную поросль и мелкий гравий. Несколько минут он неподвижно лежал, уставший и обмякший, пытаясь перевести дыхание. Но промозглый холод ветра, царапающий сквозь влажную одежду без того продрогшее тело, быстро привел его в чувство: застонав, Кэйа принял сидячее положение, с трудом концентрируя собственные мысли. Он оторвался от погони и остался жив – это, определенно, хорошо. При этом ему абсолютно неизвестно, где он оказался и долго ли протянет с кровоточащей раной в дикой природе – это, кажется, уже не очень. «Где наша не пропадала», - подбадривая сам себя, тут же вскинулся Кэйа, - «и не из таких передряг выбирался». На весьма оптимистичной ноте, Альберих заставил ноги вновь его слушаться и медленно поковылял вдоль берега, без плана и идеи, надеясь на счастливое и безотказное «авось». Стоит отдать должное - Кэйа Альберих, разбойник без стыда и чести, уже несколько лет наводящий ужас на кошельки вельмож в королевстве Мондштадт, - вопреки своей репутации явно был любимчиком судьбы. И, будто в раскаяние за полный невзгод день, фортуна решила прекратить журить своего питомца: когда Кэйа в очередной раз хотел опереться об огромный, поросший плотной завесой плюща камень, схватил лишь воздух, с громким вскриком проваливаясь в темноту. Только глаза немного привыкли к скудно пробивающемуся сквозь заросли свету, вместо смачных ругательств Кэйа не сдержал удивленного свиста. Жмурясь и потирая ушибленную пятую точку, Альберих с интересом рассматривал глубокую пещеру, в которой несмотря на кажущуюся заброшенность явно кто-то жил. Об этом свидетельствовала скудная мебель в виде стола и кушетки, огарки восковых свечей, а еще разбросанные в беспорядке книги. Наметанный глаз Кэйи сразу заприметил у одной из стен потрепанную кожаную сумку, и разбойник без зазрений совести потряс ее, изучая содержимое: там оказались какие-то мешочки с травами, склянки и еще черт знает что неизвестного назначения, явно далекое от дорогих побрякушек. - Подумать только – что за чудак вообще решит поселиться в дремучем лесу в пещере. Еще и мебель сюда притащил… - пробормотал себе под нос Кэйа, возвращая сумку на место. Названия многих книг он даже не смог прочесть: странные письмена явно были написаны на иностранном языке. Только сейчас Альберих почувствовал, как в воздухе разливается вместе с затхлой влажностью терпкий аромат трав, а в стороне выхода, ближе к солнцу, разложен гербарий. «На обитель охотника не похоже – никакого оружия. Скорее безумный одичавший ученый с незаконными экспериментами», - последняя мысль заставила Кэйю тихо хмыкнуть, прежде чем он опустился на жесткую кушетку. Почувствовавшее себя в относительной безопасности тело подводило своего обладателя, позволяя насладиться полным спектром боли и сковывающей усталости. Прислонившись затылком к каменной стене, Альберих поймал знакомое ощущение вязкого дурмана в голове, какое бывает перед скорой потерей сознания. «Даже если хозяин необычного жилья опасен, я ничего не смогу сделать, - связно мыслить становилось все сложнее, и тревога лениво отступала на задний план, позволяя векам закрыться. – Если останусь в живых, обязательно постараюсь с ним договориться». Уже через несколько минут тишину пещеры нарушало лишь хриплое, спокойное дыхание.

***

Пробуждение Кэйи предсказуемо оказалось не таким желанным и приятным и сопровождалось ощутимыми хлопками по щекам. Инстинктивно он резко вскинулся, тут же потянувшись к поясному ремню за кинжалом, но шарящие по ткани пальцы так и не схватили рукоять клинка. Альберих распахнул глаза и встретился с ярким раздраженным взглядом юноши, который держал в руках потерянную разбойником вещицу. После пробуждения картинка все еще плыла перед глазами, но Кэйа постарался максимально сфокусироваться на чужом лице, оценивая, чего ему нужно ждать от чужака. Тот явно резкое движение Альбериха заметил и демонстративно откинул кинжал как можно дальше, вызывающе скрещивая руки на груди. Едкая улыбка тронула его губы, пока глаза блуждали по постели, заляпанной землей, тиной и кровью. Альберих тоже решил не отказывать себе в мгновении передышки, чтобы получше рассмотреть возвышающегося над ним человека. Бледная, словно фарфоровая кожа, с крапинками веснушек у прямого узкого носа и слегка краснеющих щек (если бы Кэйа на тот момент находился в чуть менее компрометирующем положении, он даже нашел бы чужую злость по-своему очаровательной). Большие, близко посаженные глаза с рубиновой радужкой и длинными ресницами, пускающими смуглые тени, были прищурены и смотрели колко, будто задевая лезвиями ножей. Ярко-алые волосы незнакомец убирал в низкий хвост: неровно обрезанные огненные пряди спадали на уши и лоб, хаотично рассыпались по плечам, когда тот дернул головой. Гордо вскинутый острый подбородок с едва заметной ямочкой и стянутыми в тугую полоску губами довершали картину – Кэйа, падкий на предметы искусства не только из-за их стоимости, успел окончательно и бесповоротно проникнуться чужой красотой. Но Альбериху не дали с обольстительной улыбкой поприветствовать «прекрасную лесную нимфу», как он сам мысленно окрестил незнакомца, жестко и безапелляционно заявив: - Если тебе дорога жизнь, то выметайся отсюда сейчас же. Кэйа на краткий миг растерялся, и слова сорвались с языка раньше, чем их успел отфильтровать мозг: - Даже не спросишь, кто я и что здесь делаю? - Мне плевать. Юноша оказался значительно несговорчивее и грубее, чем успел в собственном воображении представить Кэйа, и, сам того не желая, вызвал у разбойника новую волну интереса. - А вот мне - нет, - Кэйа скрестил руки на груди, повторяя закрытую позу собеседника и заметно расслабляясь, - кто вообще селится в пещерах? Ты тут опыты какие-то проводишь? Я даже не удивлюсь, если это подсудное дело. Настала череда рыжего удивленно поднимать брови. Тяжело втягивая носом воздух, он чуть ли не по слогам, в крайней степени раздражения, отчеканил: - Ты, без приглашения заявляешься в мой дом, спишь в моей постели, а сейчас еще имеешь наглость меня… отчитывать? Кэйа прикусил губу, только сейчас понимая, что своим поведением поломал все возможные палки, которые можно было перегнуть. Воцарилось молчание. Первым его прервал Кэйа емким комментарием: - Да, как-то неловко вышло. Терпение незнакомца, видимо, дошло до финальной точки, поэтому он в чувствах схватил Кэйю за плечо, резко дергая вверх. Последний тут же болезненно вскрикнул от прикосновения, чем вновь привлек к себе внимание рыжего юноши. Он не особо рассматривал чужака, желая лишь одного – чтобы тот поскорее ушел восвояси, - и только теперь заметил обломанное древко стрелы и широкое багровое пятно на одежде. - Ты еще и ранен, - в голосе тенью разлилась обреченная безысходность. – Мне не хватало здесь только трупов. Кэйа, все еще помня острую вспышку боли, с явным неодобрением метнул в рыжего похолодевший взгляд: - Я нашел это место случайно. И отключился, возможно, от потери крови, когда решил осмотреться. За простыни прости – боюсь, их теперь придется выкинуть. На последних словах Кэйа хмыкнул, а юноша брезгливо поморщился, осматривая цепочку кровавых следов на собственной постели. - Не то что бы я планирую умирать в ближайшее время, но мои шансы не окочуриться рядом с твоей пещерой и привлечь лишнее внимание станут чуть выше, если я смогу рассчитывать на помощь, - Альберих вернул на лицо отвратительно-приторную улыбку, хоть от нее и сквозило очевидной фальшью – от боли и слабости сохранять лицо становилось труднее. – А еще я бы с удовольствием узнал имя столь гостеприимного существа. Рыжий в очередной раз подивился чужому бесстыдству. Даже на какое-то время потерял дар речи, парализованный шоком и нестерпимым желанием превратить хама в мерзкого слизняка. Последняя мысль приободрила и вернула самообладание, отчего юноша решил ответить с не менее сладкой улыбкой: - Я маг. И могу легким взмахом руки обратить тебя низшим животным на веки вечные, - алые глаза полыхнули поистине адским пламенем, вызвав в теле Кэйи предательскую дрожь. - Все еще считаешь, что можешь так со мной разговаривать? - Если ты такой крутой и всесильный маг, - Кэйа намеренно выделил последнее слово, - то я вынужден повторить свой вопрос: что ты делаешь в непроходимой чаще, без какого-либо нормального жилья, один? Не сказать, что Кэйе совсем не было страшно: он многое слышал о придворных магах, и некоторые факты заставляли волосы на затылке становиться дыбом, вызывая лишь одно желание – бежать как можно дальше. Но жизнь научила полагаться не только на слухи, но и собственные глаза, а самое главное – чутье, которое неоднократно спасало его шею от веревок и гильотины. Это чутье подавало голос и сейчас, подсказывая Кэйе, что перед ним хороший, хоть и замкнутый, одичалый человек. В конце концов, он не убил Альбериха сразу, как увидел, а выбор жилья разрывает возможные связи с высокими постами в городе. Кэйа почти не сомневался, что если на него грамотно надавить – а пудрить мозги разбойник умел, как никто другой - то будет ему прекрасный, сострадательный лекарь. - Могу задать встречный вопрос, - незнакомец нахмурил брови, вновь внимательно осматривая разбойника, - на добропорядочного гражданина, решившего прогуляться по лесам вблизи логова Ужаса бури как-то не тянешь. - О, тебя все же заинтересовала моя скромная персона, - не сдержал торжества в голосе Кэйа, наконец проясняя свое местоположение. Ужас бури – дракон, городская легенда, которого никто не видел, но которого все неизменно боялись. Поговаривали, что он живет на самых окраинах Мондштадта, в закрытых от внешнего мира скалами непроходимых лесах, и лишь отчаянные смельчаки рисковали проверить всеобщие домыслы, снаряжаясь в поход, имевший один конец. Кэйа себя к смельчакам не относил, зато отчаянием похвастаться мог, как и безграничным умением попадать в самые непостижимые ситуации. Вот и сейчас он своими глазами (точнее, одним глазом) мог видеть выжившего в проклятых землях, откуда по всеобщей молве люди не возвращались. Это создавало целый ворох назойливых вопросов в голове Кэйи, и он сделал мысленную пометку насесть магу на уши с расспросами. Не сейчас, конечно, а чуть позже, когда настоящая буря, грозящаяся превратить Альбериха в невесть что, немного успокоится. – Меня зовут Кэйа Альберих, и история моего спонтанного путешествия начинается с раннего утра, когда я решил пообщаться с друзьями в «Доле»... - О Селестия, избавь меня от своей биографии… - смиренно простонал маг, прикрывая ладонью лицо. Обольстительная улыбка легко очертила контур губ Кэйи, а незакрытый повязкой глаз многообещающе сверкнул. Незнакомец, впрочем, попытку обаять себя не оценил, явно погрузившись в тягостные раздумья о незавидной доле встретить чужака. Кэйа практически физически ощущал, как в рыжей голове медленно вертелись шестеренки, и маг взвешивал все «за» и «против», решая, что теперь делать. В конечном счете, сквозь стиснутые зубы, он представился: - Дилюк Рагнвиндр. Я помогу тебе, но лишь с условием, что как рана затянется – ты уберешься восвояси и будешь держать рот на замке о том, что видел здесь. Мы не друзья, я не собираясь слушать твои истории и сидеть с тобой сутками. Мои вещи трогать нельзя, задавать глупые вопросы – нельзя, мешать работать – тоже нельзя. Решишь обмануть или испытать на прочность мое терпение – прокляну так, что лед последнего круга ада покажется тебе южным солнцем. Последние слова Дилюк говорил уже спокойно, совладав с эмоциями и даже слегка расслабившись. Кэйа же почувствовал неприятный холодок, пробежавший по позвоночнику, но вида не подал, лишь шире улыбаясь. - По рукам. Я – могила. Маг мрачно усмехнулся на черный каламбур, отметив, что у его нежданного гостя явно какие-то проблемы с головой и чувством самосохранения. Впрочем, это было не его дело – чем скорее Кэйя встанет на ноги, тем быстрее все вернется на круги своя в привычной одинокой жизни. Дилюк еще не знал, что Альбериху палец в рот класть нельзя – откусит по самый локоть и даже глазом не моргнет. Поэтому отойдя к низким стеллажам в поисках нужных для изготовления целебной мази ингредиентов, Рагнвиндр едва не вздрогнул от неожиданности, слыша в спину восхищенно-брезгливый комментарий: - У тебя на стене висят засушенные летучие мыши? Да ты и впрямь будто лесная ведьма, только метлы не хватает… А, беру свои слова назад, вижу метлу. Может быть, идея убить чужака была не такой жестокой, как Дилюку казалось в начале.