***
На танцполе жарко, и Хаджиме срывает с Нагито его зелёную куртку, откидывая ее к чертям собачьим и ведя за собой сквозь неоновый поток лучей и людей. На колонках играет современная поп-музыка, которая обычно не привлекает Нагито, да и сейчас он сильно скован, в отличие от Хаджиме, который, казалось, попал как раз в своё окружение. К нему подкатывают девушки, но он всем отказывает. Сквозь музыку Нагито слышит, что всем им Хаджиме отвечает: «Простите, но у меня есть партнёр». И это заставляет Комаэду неосознанно покраснеть. Ему вручают бокал чего-то вкусного, сладенького, алкогольного, и он почти без раздумий опрокидывает в себя всё до последней капли, выбивая из Хинаты удивлённый звук и хлопки в ладоши. Нагито самодовольно улыбнулся, и теперь его настроение в сотню раз лучше. Ему хочется танцевать, и не одному, не с кем-то, а именно с Хаджиме, который двигается, прыгает на удивление красиво и гармонично, который кричит тексты песен и толкает толпу плечами, впрочем, не тревожа их. Нагито поддаётся этой атмосфере, и вскоре находится уже рядом с Хаджиме, который держит его то за талию, то за руки, то за другие части тела и смотрит с восторгом. Нагито не знает этих песен и даже не пытается подпевать, но сам факт активного движения разгоняет в нем кровь. — Сейчас будет моя любимая песня! — сквозь рев колонки кричит Хаджиме, видимо, узнав песню с первых нот, и тащит куда-то сквозь толпу Нагито. Вскоре они оказываются в опасной близости от места главного звука. Они больше не в середине танцпола, где и так громко — они у самой колонки, где в два раза громче.«Кто сказал, что ты должен чего-то добиться?
Откуда такие долги? Ты долгов не брал!
Закричи: «Ничего не хочу! Помогите! Полиция!»
Если отформатировать C, будет легче уйти в астрал!»
Нагито вслушивается в музыку, и она находит отклие в его сердце. Оно бьется сильнее, заставляя что-то переосмыслить, пока Хаджиме громко подпевает любимой группе и заставляет Нагито танцевать вместе с ним.«Все нихуя не впереди!
Все здесь и сейчас!
А может быть вообще вчера,
А прошло и не задело!
Сердце у себя в груди
Ты видел хоть раз?
А вдруг шутили доктора?
А кто виноват? Что делать?»
И в этих строчках Нагито слышит слова Хаджиме, и почему-то всё кажется чертовски правильным в этот момент. Чертовски приятно было держаться за руки и плечи Хаджиме, видеть его в неоновой полутьме, не вспоминать о том, что тревожило раньше.«Танцевать
Или плакать!
Танцевать
Или плакать!
Танцевать
Или плакать!
Танцы-танцы танцевать!»
Припеву подпевали все, и Нагито — в их числе. Пусть он и не знал текста — ему помогала интуиция. Ему было хорошо. Хаджиме был рядом, и, казалось, даже ближе, чем до этого, чем нужно и можно было, но Комаэду все устраивало. А потом они убежали, смеясь и держа друг друга за руку. Ночной город скрывал их от ментов, которые зачем-то хотели их остановить — но имеет ли это значение, когда они вместе и когда они так наслаждаются друг другом? Их не догонят. Не догонят никогда. Наверное, именно поэтому они настолько бесстрашно пробираются сквозь заросли и обдирают руки об ветки, которые не заметили в потёмках. Нагито завёл его в свой подъезд, когда им удалось оторваться от полиции, и они оперлись на стену, пытаясь унять истерический смех и согревая руки. Нагито оправился первым и замер. Насколько же нереально выглядит Хаджиме в мокрой от пролитого ранее алкоголя футболке, какой он сексуальный с потом от волнения на лице и как красиво он вытирает его своими руками! Нагито впился в чужие губы. Он не выдерживал, ему хотелось Хаджиме здесь и сейчас. Хотелось, чтобы он был с ним в эту ночь, а не кто-то другой. А Хината и не был против: в полупустом подъезде, проходя шажками к лифту и беспорядочно мокро целуясь, он прижимал чужое тело к себе, слушая сладкие стоны. Великолепно. Хаджиме надо бы гордиться, что он смог довести до такого состояния Нагито. Он бешено терся возбужденным членом сквозь одежду о чужое колено. Он забыл стыд. Забыл, что его недавно кинули — было настолько охуенно, настолько сводило член от приятности… Вау. Такого эффекта не было никогда, и если с бывшим Нагито и занимался сексом, то обычно это было как-то односторонне. Нагито заставляли отсасывать и кончали в рот, а после партнёр засыпал. Комаэде со скулежом приходилось самоудовлетворяться, представляя чужие руки, а потом стыдливо ложиться комочком рядом. Но теперь всё было совершенно иначе. Ему ответили взаимностью, а не принуждали. Хаджиме отсасывал охуенно. Комаэда чувствовал, как дрожат колени, пока его член находился в чужом рту. Он кончил с громким вскриком в чужой рот и нагло толкнулся в него, заполняя до краев, и, желая уже упасть от кайфа, почувствовал, как Хаджиме поднимает его и переносит в другую комнату. От мысли о том, что всё ещё только начинается, было жарко до одури. Комаэду положили, почти кинули на кровать и вновь впились в него с жарким поцелуем. Этой химии ему не хватало. Очень давно не хватало. Бывшего партнёра никогда нельзя было уговорить на нормальный секс, а сейчас Комаэда просто мечтал, чтобы его уже трахнули, и желательно поскорее. Скулёж говорил всё за себя, и Хаджиме не медлил. Нагито кинул лишь один только взгляд на тумбочку, и Хината всё понял. В его руках уже через минуту была смазка. У Нагито вновь в предвкушении затряслись колени. Один, два, три пальца — Боже, блять, какие же у него шикарные пальцы, думал Нагито, выстанывая до хрипоты чужое имя. Вело в сторону от одной только мысли о том, как же будет шикарно, когда Хаджиме будет внутри, и Нагито просил, умолял не медлить. Ему хотелось жёстче, быстрее, сильнее. Хотелось кончить несколько раз в руках этого парня и отдать себя как есть, даром. Хотелось, чтобы он выжал все соки из Нагито, а потом… А потом как пойдёт. Даже если это встреча на одну ночь, Нагито готов отдать себя полностью. Нагито вскрикнул от неожиданности, когда в него вошли. Хаджиме был ещё горячее, чем он думал, и от распирающего чувства внутри грудь беспорядочно вздымалась. Нагито зажал себе ладонью рот, чтобы не стонать так громко, но Хината убрал ладонь в сторону, прижав ее к матрасу своей рукой. Ох, ну и попадёт утром им от соседей… Первый толчок уже довёл Нагито до звёздочек в глазах, и он чувствует, что если так продолжится, то он кончит вообще без фрикций, от одного только вида этого нереального человека. Нет, это точно не человек. Люди не способны доводить раз за разом до оргазма одним взглядом. Люди не могут быть настолько привлекательными, милыми и сексуальными одновременно. Люди не могут… — Ах! Хаджиме увеличивает темп, и из его рта доносятся стоны не менее громкие, чем у Комаэды. Этот вообще шатается на грани; умереть во время секса, это, конечно, смехотворно глупая смерть, но сейчас эта прерогатива не кажется Комаэде столь комичной. Пожалуй, он был бы самым счастливым человеком на свете, если бы погиб в руках Хаджиме от пережитого оргазма. Для первого раза сзади Нагито чувствует себя ахуенно. Плевать, как сильно в него вбиваются и сколько оставляют засосов на бледной коже — это тоже есть часть прекрасной пытки. Похоть — лучший из грехов, думает Нагито, когда с громким стоном изливается уже в который раз, а после чувствует, как глаза предательски закрываются от усталости. Да, умереть духовно от оргазма — это не проклятие Бога, это благословение дьявола, которое Нагито хочет испытать ещё не один раз.***
Утром Нагито просыпается с легкой головной болью и ноющей поясницей. А ещё голый. Абсолютно. С засосами и укусами по всему телу. События прошедшей ночи лезут в голову, заставляя мечтательно улыбнуться, а вспоминая то, как сам Комаэда и стонал имя Хаджиме, он краснеет. Он переспал с практически незнакомым человеком, но, если честно, Нагито ни о чем не жалеет. Рядом лежит уже знакомая макушка, и Нагито подкрадывается и трогает чужие волосы одними кончиками пальцев. Обладатель этих волос сонно зевает и тут же просыпается, встречаясь с менее заспанным Нагито. — Привет. — произносит Хаджиме так, будто это не он вчера втрахивал в постель юношу напротив. Ну как можно быть настолько похотливым и невинным одновременно?! — Как дела? — Прекрасно, — промурлыкал Нагито. И он не соврал: он на самом деле чувствует себя в высшей степени хорошо. Хаджиме лишь усмехается, садясь прямо и потягиваясь. Нагито хотел бы лечь снова и утонуть в подушках, но раздаётся оглушительный трезвон телефона. Кого угораздило позвонить в такую рань?