просто я его люблю

Казалось, ещё секунду назад Мэлс вытанцовывал буги под пристальным взглядом Кати, в котором смешались отвращение, непонимание и жалость, как вдруг она целует его, крепко прижимая к себе, и это не правильно, так не должно быть. Ему требуется несколько мгновений, чтобы понять, что происходит; что губы, которые настойчиво прижимаются к его губам, совсем не такие, какими должны быть, что... - Катя! - Что - Кать, ты что делаешь...? Вдруг родители придут... - слабо протестует он. - Не придут; я их в театр отправила, - с жаром возражает Комиссар. - Кать, ты что, с ума сошла? - Мэлс не понимает, что происходит. Нет. Понимает. Он знал, с самого начала знал, что было только предлогом, но продолжал надеяться, что сможет изменить её взгляды, доказать, что нет ничего "ненормального" в том, чтобы быть стилягой. Она меняется в лице. - Тебе же только это от неё надо... - Ревность уродливым зигзагом растекается в углах её губ. - Чем я хуже? "Ничем!" хочется закричать ему, ничем, просто ты совсем не понимаешь, что мне нужна совсем не Польза. Да пусть она хоть сто раз будет самой красивой и деланной девушкой в их тусовке, только вот нужна ему совсем не она... - Ты что, спасать меня решила? Не надо меня спасать, со мной всё в порядке. - Слова горчат на языке. - Ты же сам сказал, что я очень красивая. - Оба понимают что она лишь тянет время, но если это позволит сохранить иллюзию statu quo, то чёрт возьми, Мэлс готов подыгрывать ей. - Ты очень красивая, Кать, но... - он судорожно пытается подобрать слова, объяснить ей, что дело не в красоте, и даже не в ней самой, дело в том, что... - я его люблю, понимаешь - вырывается у него. Мэлс в ужасе зажимает себе рот. Теперь ему точно конец. - Кого... его? Мужчину? Не эту... блондинку...? Ты... - Катя заходится гневом. Её лицо идёт уродливыми малиновыми пятнами. - Ты даже его не знаешь, - холодно возражает. - Да ещё не хватало, чтоб я его знала, - острой бритвой режет её ответ. Нет, думает Мэлс, если бы ты его знала, ты бы сразу всё поняла; поняла бы, насколько он прекрасен, насколько нужен Мэлсу, словно воздух. И Мэлс бежит. Он сбегает из удушающей квартиры, подальше от криков и слёз некогда лучшей подруги, сбегает от так некстати вырвавшегося признания, сбегает, чёрт возьми, от своих чувств. Он бежит со всех ног туда, где он свой, туда, где его примут со всеми его странностями и остатками предрассудков, туда, где есть Он. Когда он, запыхавшийся и раскрасневшийся, жмёт на звонок квартиры Фрэда, где ему, - по крайней мере, он надеется на это, - будут рады, весь ужас произошедшего наваливается на него в полною силу. Его дни сочтены, он уверен в этом, ведь Катя этого просто так не оставит. Дверь приоткрывается, и из-за неё выплывает вмиг ставшее довольным лицо Фрэда. - О, Мэлс! Какими судьбами? Проходи, проходи, чего стоишь как неродной. - Он гостеприимно распахивает дверь. У Мэлса перехватывает дыхание. Сможет ли он сказать Фрэду то, что так безрассудно выпалил какие-то полчаса назад в минутном порыве откровения? Сможет, решает он. Он обязан предупредить Фрэда, просто обязан. Ведь он, не хотя того, подставил его под суровый удар - Ну-с, - начинает Фрэд, когда они оба располагаются на диване в гостиной, в полуметре друг от друга. - Какие новости? За тобой что, гончие из Ада гнались, что ты ты так нёсся? - он оценивающе оглядывает растрепавшиеся волосы Мэлса и его помявшийся костюм. - Я... - мнётся Мэлс, вдруг разом растеряв всю свою решимость признаться обо всём лучшему другу. - Понимаешь... - Ну? Не томи, - подбадривает его Фрэд. - Понимаешь, я сказал Кате, которая комиссар комсомольцев, понимаешь?! Сказал ей, что... в общем, что я люблю тебя! - выпаливает Мэлс на одном дыхании. После секундной паузы, Фрэд сначала недоверчиво, а потом с некоторым весельем в глазах, открывает рот и... - А я уж думал, ты никогда не созреешь, - вдруг выдаёт он и... тянется к Мэлсу. Мэлсу кажется, что поцелуй длится вечность. Возможно, так оно и есть, ведь время для него потеряло всякой значение, и всё, что осталось в этой вселенной - это губы Фрэда на его собственных губах. И ничто больше не важно. Ни Катя, ни вполне реальная угроза повисшая над ними, ни то, что скажут остальные стиляги, - а ведь они непременно узнают обо всём, - всё это подождёт.