Halls Menthol Extra

После душа Слава привык снова одеваться. Футболка на влажном теле сидит не очень удобно, шорты прилипают к бёдрам, но он почему-то делает это раз за разом, из-за чего очень странно смотрится рядом с Мироном, который не привык надевать на себя что-то помимо нижнего белья. К тому же, Мирон заканчивает водные процедуры раньше, чем Слава, а потому успевает высохнуть и лишь ждёт партнёра, сидя на кровати. Когда Слава толкает Мирона спиной на кровать, у него ёкает в груди: ему просто не верится, что он это делает; он недоумевает, ведь Мирон явно подыгрывает ему в покорности. Сначала они смотрят друг на друга. Слава держит запястья Мирона над его головой, и прямо чувствует его улыбку. Это вообще впервые — впервые Слава оказывается сверху, а не под Мироном, это непривычно и смущает. В тусклом свете прикроватного светильника видно, как покраснело лицо Славы. — Чего ты хочешь? — шёпотом спрашивает Мирон. — Сегодня я хочу быть главным, — томно шепчет Слава в ответ. Мирон в удивлении сдвигает брови. Пассивную позицию в их сексе всегда занимает Слава, и это очень необычное предложение. Мирон не знает, стоит ли согласиться, и если нет, то как тактичнее отказать. — Хочешь сказать, мне стоит снова пойти в ванную и очищать себя? — уточняет он. — Нет. Хочу сделать тебе приятно, хочу отсосать тебе, — спустя несколько секунд он добавляет, — Я выучился глубокой глотке. Мирон уже чувствует, как эти слова возбуждают его. Когда-то стеснительный Слава сейчас говорит в постели такие грязные вещи и это так сексуально. «Я выучился глубокой глотке» — Мирон уже представляет, как Слава делает ему минет с новой техникой, и, черт возьми, это наверняка прекрасно. Перед глазами уже наплывает мутная пелена похоти, размазывающая лицо Славы над ним, словно толща воды. Слава продолжает. — Хочу приковать тебя наручниками к кровати, ограничить тебя сильнее, завязать тебе глаза. Отбрось свой образ альфача, не сдерживай стоны. Я хочу слышать каждый твой стон, каждый звук… А чего, — на этой фразе Слава слегка запинается, ибо обычно её говорит Мирон, — Чего хочешь ты? «Тебя» — думается ему, — «Я хочу только тебя». Но на самом деле, Мирон разделяет желания Славы даже не пятьдесят на пятьдесят: как минимум шестьдесят на сорок. Он тоже хочет, чтобы Слава доставил ему удовольствие своим ртом, чтобы он ласкал его член языком и брал его как можно глубже, демонстрируя приобретенный навык. — Я готов. Слава немного нервничает, ведь он никогда прежде такого не делал, но вида все равно не подаёт. Он встаёт с кровати, из комода достаёт пачку презервативов, смазку, железные наручники. Оттуда же берётся чёрная лента из плотного атласа, и все эти вещи, как для Славы так и для Мирона — сексуальная фантазия. Слава соврёт, если скажет, что по ночам ему ни разу не снилось, как Мирон применяет на нем все эти предметы. А теперь хочется поменяться. Это новая ответственность для Славы и новый опыт для них обоих, а это значит, что надо проявить максимум заботы. Слава уходит на кухню и возвращается в спальню со стаканом воды в руках. Сначала Слава берет наручники и Мирон, подложив себе подушку под поясницу, послушно поднимает руки выше, к железным прутьям кровати, позволяя их зафиксировать. Его не пугает собственная беспомощность: он доверяет себя Славе так же, как Слава доверяет свое тело ему, в этом их любовь и их страсть. Слава застёгивает холодный металл на запястьях Мирона так, что цепочка, соединяющая их, оборачивается вокруг железной перегородки изголовья кровати. — Красный-жёлтый-зелёный, — напоминает ему Мирон и Слава завязывает чёрную ленту на его затылке, погружая в темноту. Мирон расслабляется, и Слава никак не может перестать смотреть на него. Смертельно влюблённый и немного взволнованный, он помогает Мирону снять бельё и сам раздевается, небрежно скидывая с себя на пол сначала футболку, а затем домашние шорты. Теперь он понимает, почему до этого Мирон каждую такую ночь вслух восхищался телом Славы: когда любимый человек вот так лежит перед тобой и жаждет твоих прикосновений, просто невозможно не восхититься. Но Славе сказать нечего, поэтому он просто наклоняется к лицу Мирона, целует его горбатый (такой чудесный и красивый) нос и вполголоса произносит: «Я люблю тебя». Пристроившись поудобнее между ног партнёра, Слава наклоняется к его члену, немного неуверенно берет его в руку: он тёплый и невероятно твёрдый; налитый кровью настолько, что головка уже почти приобрела тёмно-алый оттенок. Мирон подаётся бёдрами вверх и громко выдыхает, просит Славу поскорее начать. Возможно, он бы понял, что чувствует Слава, увидев его влюблённые глаза, но сейчас Мирона окружает исключительно темнота повязки, расплывающаяся перед глазами будто догорающая свеча. Когда одно из пяти (хотя у настолько возбужденного Мирона их явно больше) чувств ослабевает, обостряются другие: Мирон ничего не видит, но прекрасно чувствует запах славкиного шампуня. Сладкий, ванильный, но не приторный; такой приятный. Он безумно ему идёт. От мыслей о волшебном аромате Мирона отвлекает внезапное соприкосновение его возбуждённого члена и обветренных губ Славы. Член у Мирона — почтение — красивый. Прямой и ровный, толстый, с гладкой светлой кожей. Наверняка любая девушка бы текла от одной мысли о нем, мечтала бы ласкать его своим ртом, но нет, никогда, этого достоин только Слава, только Слава может касаться его, и он безумно гордится собой, вступая в свои права прямо здесь и прямо сейчас. — Ну же, прими его. Сначала Слава обхватывает член Мирона губами, стараясь взять поплотнее, чуть оттягивает кожу, лижет головку кончиком языка, не особо торопясь заглатывать его целиком. Однако Мирону нравится эта томительная ласка, каждое касание языка заставляет его издать короткий полустон и это так заводит Славу. Но Слава не спешит брать свой член в руку, сейчас он полностью сконцентрирован на том, как выбить из Мирона максимум хриплых стонов. Он продолжает вылизывать тёплую головку напряжённым языком, ему нравится чувствовать, как часто и громко Мирон дышит. Слава втягивает щёки, сжимая ими его член; то берёт поглубже, касаясь нёбом, то выпускает изо рта, слегка дует на головку. Это приносит свои результаты, Мирон уже не может сдерживать себя, он рефлекторно подаётся бёдрами навстречу теплу рта Славы, комкает свежую простыню под собой, ему нравится каждое движение, Мирон сжимает прут изголовья до побеления на пальцах, над верхней губой появляются маленькие капли пота. Тогда Слава решается на авантюру. Наверняка Мирон будет отчитывать его за то, что он сделал это без предварительного договора. Если, конечно, будет в состоянии говорить после такого. Слава, не выпуская толстый член Мирона изо рта, свешивает длинную руку с кровати и шарит в карманах своих шортов, достает упаковку мятных леденцов, читает надпись: «Холлс ментол экстра». Такой вариант его вполне удовлетворяет, но Слава хочет попробовать удовлетворить этим Мирона. Слава ненадолго отрывается от обсасывания его члена под возмущённый, но сладкий стон, и кладёт в рот одну конфету, возвращаясь к своему делу. Мирона прошибает внезапный, невероятно приятный холодок, как будто прямо сейчас по его члену щёлкнули пьезоэлементом из зажигалки; тело покрывается мелкими мурашками; он протяжно и громко стонет, действительно не в силах произнести ни слова. Слава продолжает водить леденцом по головке его члена: холод ментола прекрасно контрастирует с теплом рта, слюна Славы стекает с губ и, такая же прекрасно холодная, течёт по члену. — Ах, мать твою, зелёный, зелёный, — повторяет Мирон сквозь стиснутые зубы, — Зелёный, чёрт… Обычно, сохраняя свой образ доминирующего, Мирон предпочитает не издавать громких звуков, даже если Слава об этом попросит, но это просто сногсшибательные ощущения, сдерживать которые просто не получается. Да и нужды в этом нет никакой. Слава вытаскивает изо рта уменьшившийся в три раза леденец и смотрит на Мирона; на его соблазнительно открытый рот, вспотевший лоб и покрасневшие щёки. Слава своей работой доволен: мятные леденцы действительно сделали этот секс незабываемым. Но это ещё не все. Настало время для главного. — Хочешь кончить мне в рот? — похотливо, но с наигранной невинностью спрашивает Слава, в ответ Мирон лишь утвердительно мычит, — Или хочешь на лицо? Если кончишь мне в рот, я с удовольствием все проглочу, всю твою сперму, я люблю глотать. Если на лицо, я слижу все, до чего дотянусь своим язычком. Эти слова снова вызывают у Мирона сдавленный стон: он до сих пор не может привыкнуть к тому, что Слава может быть таким пошлым, таким грязным и развратным. И к тому, что Славе действительно нравится глотать. Положив конфету на тумбочку около светильника и глотнув воды из стеклянного стакана, Слава вновь берет член Мирона в рот, снова втягивает щёки и берет примерно на половину; двигает головой так, чтобы головка члена задевала нёбо. Потом чуть замедляет движение и увеличивает его амплитуду, расслабляет свое горло, проверяет себя на готовность сделать Мирону по-настоящему приятно. Слава не хочет, чтобы Мирон просто вталкивал свой член ему в глотку, это надо как-то разнообразить и сделать интереснее, поэтому когда ему удаётся наконец взять его в рот полностью, (Славу несколько удивило полное отсутствие рвотного рефлекса, судя по всему, отключенного ментолом), Слава стонет с членом во рту. Вибрации горла, воздействующие на головку, заставляют Мирона вздрогнуть от удовольствия и снова дёрнуть бёдрами вверх. Заметив, как это отражается на ощущениях Мирона, Слава использует другой метод: совершает два глотательных движения подряд и Мирон громко стонет. Глотать быстро и часто, особенно с членом во рту — сложная задача, поэтому Слава, чувствуя, что Мирон уже на пределе (это было легко определить по его бешеному пульсу, сбитому дыханию и очень уж громким выдохам), начинает чередовать гортанные стоны с глотанием и это, черт возьми, так потрясающе приятно, Мирон уже не чувствует своего тела, не может определить, откуда и куда идут эти потрясающие нейронные вспышки и всплески. Слава опять вынимает член изо рта, одним движением снимает ленту с глаз Мирона, и, пока тот привыкает к свету лампы после атласной темноты, продолжает сосать: он стонет, снова сглатывает, снова стонет, поднимает глаза и встречается взглядом с Мироном, видит наручники на его запястьях: кожа рук в местах их соприкосновения с металлом покраснела от болезненного трения — это сильно возбуждает Славу. Искра. Буря. Безумие. Мирон издает очередной, особенный стон, какой можно издать только во время яркого оргазма, перед глазами мелькают цветные пятна и Мирон закатывает глаза наверх, кончая Славе в рот. Сперма толчками выбрасывается на язык Славы и, убедившись в том, что Мирон смотрит, Слава демонстративно сексуально открывает рот, а затем глотает её и эротично облизывает губы. Он ложится рядом с Мироном и, ожидая, пока тот чуть отойдёт от новых впечатлений, ухмыляясь, спрашивает: — Понравилось? — Слава снимает с Мирона наручники, вставив небольшой ключ. — Божественный минет, Слава, — на выдохе произносит Мирон секунд через пять, берет стакан, делает пару глотков воды, — просто божественный…