Ride Captain Ride

      Питер любит то, чем занимается.       Ну правда, а кому бы это не нравилось? Он становится знаменитым во всей галактике — в нескольких галактиках, если честно — после того, как его команда приняла участие в победе над Таносом, и он проводит время, исследуя космос, срываясь в гиперпрыжки, и выбирая ту работу, которую хочет. Миссии ему тоже нравятся.       Адреналин, почти неконтролируемый хаос хорошей драки — все это часть жизни Стражей Галактики.       Как бы там ни было, он так же не против хорошо отдохнуть.       Особенно если отдых включает в себя Гамору, хватающую его за воротник куртки и притягивающую для поцелуя, как только они остаются наедине.       Он издает тихое «Ууф!», когда она его тянет — одним из побочных эффектов отношений с самой смертоносной женщиной в галактике является то, что иногда она неправильно оценивает свою силу — но он не теряет ни секунды, отвечая ей.       Им только что заплатили за последнюю миссию на окраинах империи Кри, где они перетряхнули склад с незаконным оружием, отправив главарей в Корпус Нова. Большая часть команды решила отправиться спать пораньше. Дракс, Локи, Мантис, Ракета и Грут — все в разной степени жаловались на то, что слишком устали, чтобы бодрствовать. Крага не было — он надолго улетел помогать восстанавливать Ксандар, а Небула заступила в ночную смену в рубку, поскольку, по мнению Питера, она буквально никогда не уставала.       И это означало, что впервые за долгое-долгое время, Гамора оказалась полностью во власти Питера.       Он улыбается в поцелуй и прижимает ее спиной к кухонной стойке, и когда ее руки обвивают его плечи, она запускает пальцы в короткие волосы на его затылке — и она знает, что это с ним делает, так что он опускает руки, чтобы схватить ее за бедра и усадить на стойку.       Теперь Гамора смотрит на него сверху вниз. Возможно, она обладает нечеловеческой силой, но он все еще на шесть или семь дюймов выше нее, так что для нее это довольно редкий ракурс. Она нежно тянет его за волосы, разрывая поцелуй, глядя вниз сквозь ресницы и оценивая вид.       Питер воспринимает это намеком. Так что он наклоняет голову и целует тот самый шрам в чувствительном месте над ее ключицей, покрывая ее шею легкими поцелуями, поднимаясь примерно на дюйм за раз.       От этого она хихикает, и он думает, что этот звук никогда ему не надоест. — Питер, — говорит она, снова запуская пальцы в его волосы. — Хмм? — спрашивает он, целуя ее прямо под подбородком. — Нам нужно… — она снова прерывается на хихиканье, — нам нужно пойти к себе.       Питер задумчиво хмыкает, устраивая из этого настоящее шоу. — Я хочу сказать, мы могли бы, — признается он, снова целуя ее шею, — но я так редко могу побыть только с тобой. Не уверен, что хочу ждать.       Когда он снова опускается к ее ключице, на секунду кажется, что он смог переубедить ее по поводу перемещения в другое место.       Пока она не напрягается и не отстраняется от него. — Питер.       Он тихо стонет в символическом протесте, но когда отстраняется, замечает выражение ее лица.       Или, скорее, цвет ее лица. — О, пожалуйста, не прерывайтесь из-за меня, — раздается голос позади, а лицо Гаморы из слегка голубоватого становится ярко-фиолетовым. — Хотя если вы настаиваете на куннилингусе в общественном месте, не могли бы вы переместиться туда, где мы не готовим еду?       Теперь Питер застонал по-настоящему: громко и раздраженно, утыкаясь лбом в плечо Гаморе. Иногда Локи слишком пронырлив для его же блага. — Серьезно, чувак? Это совсем не круто.        Единственным ответом Локи было удивленное фырканье, а потом: — Я есть Грут? — Это… — … слово, которое Локи только что выдумал, — перебил Питер, поднимая голову и поворачиваясь, чтобы строго посмотреть на Локи, прислонившегося к противоположной стойке рядом с очень озадаченным Грутом. В одной руке Локи держал миску хлопьев, а в другой — ложку, и когда, черт возьми, он их взял? Как долго он был на кухне, а они и не замечали?       Локи закинул ложку хлопьев в рот, ухмыляясь так, что это не оставляло никаких сомнений в том, что он прекрасно понимал, насколько раздражающе себя ведет. Грут, переводя взгляд с одного на другого, запротестовал, нахмурившись. — Я есть Грут. — Ну, это потому что… — Локи, — предупредил его Питер. Потому что, правда, сейчас Грут выглядел почти подростком, но технически ему всего пять. И, к черту странные циклы взросления инопланетян, Питер и близко не думал заводить подобный разговор с пятилетним ребенком.       (Черт возьми, этот разговор может вообще никогда не понадобиться, ведь его-вроде-как-отец вырастил его из сломанной ветки. Это обычный способ размножения Грута? Пофиг. Сейчас не до этого).       Этот самый пятилетка начал казаться по-настоящему раздраженным, поворачиваясь за подтверждением к Локи, и Локи просто беззаботно пожал плечами и вернулся к своим хлопьям, стуча ложкой в миске, чтобы достать следующую порцию. — Он прав. Я это придумал. — Я есть Грут. — Ты не обязан мне верить.       Гамора уперлась ладонями в грудь Питеру, и он отодвинулся от стойки, чтобы дать ей место спрыгнуть. — Грут, — сказала она, к ее щекам вернулся более-менее нормальный цвет. — Разве ты уже не должен спать? — Я есть Грут. — Что я говорила тебе раньше? — спросила она нежным мамочкиным тоном, который использовала в разговоре с Грутом и только с Грутом. — Ты никогда не вырастешь до конца, если не будешь как следует регулярно спать. — Она не шутит, — согласился Питер. — Ты хоть раз видел, чтобы Дракс пропускал ночной сон? -… я есть Грут. — Точно. Вот как он стал таким ужасно большим.       Грут фыркнул, скрестив на груди свои тонкие руки. — Я есть Грут. — Да, сейчас тебе все равно, но послушай меня, малыш, позже это изменится. А теперь пойдем, мы, — и Питер многозначительно посмотрел на Локи, чтобы убедиться, что тот понимает, что тоже входит в это «мы», — тоже отправимся спать. Верно, ребята? — Да, так и есть, — сразу же ответила Гамора.       Локи ответил через пару секунд. Он поднял бровь на слова Питера, потом взглянул на Грута и, очевидно, решил подыграть. Он съел еще одну ложку хлопьев, а потом подбросил миску с ложкой в воздух, где они исчезли в зеленом сиянии. Через секунду из мойки послышалось тихое звяканье.       Чертов выпендрежник. — Конечно, — соглашается Локи… и это звучит довольно убедительно, что умно. Определенно, даже ему не нравится идея следующим утром иметь дело с капризным, невыспавшимся подростком.       Питер засунул руки в карманы и кивнул в сторону коридора. — Да, идемте, мы все…       Но у него не было возможности сказать, что все они могут сделать. Потому что в этот момент его голос оборвался, когда через несколько дверей по коридору раздался тихий вскрик, достаточно неожиданно для того, чтобы Питер подпрыгнул.       Короткий, пронзительный звук исходил из комнаты Мантис.       Ах, дерьмо.       Гамора напряглась. — Это была?.. — Мантис, — закончил за нее Локи.       И, конечно, не теряя ни секунды, Гамора и Локи начали действовать. Они уже неслись по коридору, Грут озабоченно следовал за ними широкими шагами, и все трое предсказуемо игнорировали полушепот-полукрик Питера «Подождите, ребята, подождите»!       Он рванулся вперед, чтобы перехватить их. Проклятье, он точно знал, что это за звук, и, похоже, ни Гамора, ни Локи не понимали, что все не так страшно, как они думают…       Они слишком быстрые, чтобы он их перехватил, по крайней мере, не за то время, за которое они доберутся до места. И когда они добегают до конца коридора, где находится спальня Мантис, Небула тоже присоединяется к ним.       Ну, конечно, если за «присоединиться» считается вылететь из-за угла, как чертово пушечное ядро.       Она врезалась прямо в Локи, со своими сверх кошачьими рефлексами подняв руки прямо перед столкновением, что означало, что Локи получил в грудь почти полностью металлическим локтем, и это должно было быть чертовски больно. Он отступил на шаг, Гамора влетела в его спину, Грут — прямо в нее, и Питер — в первый раз благодарный за то, что еще не догнал их — успел остановиться в самый последний момент. — Я слышала… — Крик, да, — Питер перебил Небулу приглушенным шепотом, и воспользовался возникшим при столкновении преимуществом, чтобы встать перед ними. — Мантис?.. — Ребята, — снова перебил он, обращаясь ко всем в основном потому, что обращаться к Небуле казалось рискованным. — Все круто, не могли бы мы просто?..       Он поднес палец к губам, потому что они только что с грохотом столкнулись прямо у двери в комнату Мантис, и если Питера не подводили инстинкты, Мантис еще спала.       А потом, так как ни один из них не сменил своей «я собираюсь выбить из кого-нибудь дерьмо» позы, Питер вздохнул и осторожно толкнул дверь. Она распахнулась с легким скрипом и открыла, как он и подозревал, пустую комнату с комком одеял размера с Мантис на кровати.       Небула в два шага обошла вокруг Питера, и заглянула в комнату, наклонившись над ним, ее плечи были напряжены. — Где незваный гость? — Здесь никого нет, — сказал ей Питер и, когда он повернулся к остальным, судя по выражению лица Гаморы, она поняла, что произошло. Он все равно объяснил для остальных. — Просто кошмар, вот и все.       Небула нахмурилась сильнее, но немного ослабила смертельную хватку на кинжале на поясе. Питер решил, что одержал небольшую победу. — Детка, — сказал он Гаморе, — не могла бы ты?..       Ему не было нужно заканчивать предложение. Она коротко кивнула, поняв его, и начала нежно подталкивать Грута к выходу. Они вдвоем пошли дальше по коридору, но только после того, как Гамора легко похлопала Небулу по плечу, сигнализируя идти за собой, Локи отошел в сторону, колеблясь, не собираясь следовать за остальными, но и не выглядя так, как будто намерен зайти в комнату Мантис в ближайшее время. — Я есть Грут? — тихо спросил Грут, оглядываясь через плечо. — С ней все будет хорошо, — сказала ему Гамора. — Питер об этом позаботится. Он очень хорошо помогает в таких делах.       Что ж, в этом она не ошибалась. Между всеми годами, проведенными с Опустошителями, которые засыпали, свалившись в кучу, и не имели никакого понятия о приватности, и временем, проведенном с его новой семьей, Питер стал практически сертифицированным экспертом в подобных делах.       Небула шла в нескольких шагах за Гаморой и Грутом, нервно сжимая и разжимая кулаки, как будто не знала, что с ними делать. Она не оглядывалась, но выглядела так, как будто у нее руки чесались кому-нибудь врезать. Как будто она настроилась на драку и не могла понять, как теперь, когда драки не предвидится, переключиться обратно       Локи, с другой стороны, все еще колебался, оставаясь на месте. Он открыл рот, но всё, что бы он ни хотел сказать, казалось, застряло в его горле, его челюсть на секунду напряглась, потом он покачал головой и отвернулся, последовав по коридору за остальными, едва взглянув на дверь Мантис.       Питеру хочется заняться и этим, и Небулой, но он себе не дает.       Сначала Мантис.       Он проскользнул в комнату, и аккуратно закрыл за собой дверь. Свет из коридора исчез, и комната Мантис превратилась в набор туманных светло-серых и более темных силуэтов, единственный свет исходил от цветных звездочек за ее круглым иллюминатором.       Питер вздохнул и направился к кровати. Когда он подошел ближе, то увидел, что Мантис все еще спит, а ее испуганного вскрика не хватило, чтобы вырвать ее из кошмара. Во сне она перевернулась, крепко сжимая подушку одной рукой с побелевшими костяшками пальцев. Он не в первый раз видел кого-то из них в подобном состоянии — черт, это даже не первый раз, когда он видел в таком состоянии Мантис. Он знал, что делать. К этому моменту у него уже был научный подход.       Он присел на корточки, чтобы она не увидела шестифутовый с чем-то силуэт, нависающий над ее кроватью, когда проснется, и прошептал: «Мантис?»       Без ответа. — Эй, Мантис? — снова попробовал он, на этот раз громче. — Просыпайся, у тебя кошмар.       Она испустила испуганный вздох или, может, всхлип, трудно было сказать, когда она еще спала, и она еще точно не проснулась. Очевидно, что разговор не помогал, так что Питер инстинктивно перешел к следующему логическому шагу…       … и, черт возьми, это был необдуманный шаг.       В ту секунду, как он дотронулся до ее плеча, он больше не мог…       … ох, дерьмо, дерьмо, дерьмодерьмо…       … он не мог думать, не мог пошевелить ни одним мускулом. Страх сжал легкие, посылая ледяные волны по всем нервным окончаниям. Воздух застрял где-то в горле и, дерьмо, дерьмо, теперь он не мог дышать….       Мантис резко проснулась, вскрикнув еще раз, поднялась и в процессе разорвала связь.       Питер ударился задницей о пол. Холод в венах начал отступать, руки и ноги казались сделанными из желе, а пульс все еще стучал в висках. — Все… все хорошо, — торопливо выдавил он даже до того, как к нему полностью вернулся голос, потому что, черт возьми, если ее кошмар был настолько ужасным, ей действительно нужно было это услышать. — Эй, Мантис, это… Это я. Ты в безопасности.       Ее дыхание было неровным, быстрым, даже слишком быстрым, как будто она перенервничала. Питер с трудом поднялся на трясущихся ногах, цепляясь за кровать и садясь на ее край. — Эй, посмотри на меня, все нормально.       По ее щекам уже текли слезы, ее яркие глаза казались больше обычного, но, по крайней мере, она вроде наконец-то узнала его, сидящего перед ней. -… Питер? — Да, это я, — сказал он, одаривая ее самой уверенной улыбкой, на которую только способен. И даже понимая, что это, возможно, плохая идея, даже если его умная часть вопила не делать этого, его другая часть, которая просто переживала за Мантис, подумала: «Ебись оно все», — и положила руку на ее плечо.       Эффект примерно тот же, но слегка приглушенный. На этот раз, когда она проснулась и немного контролирует себя, прикосновение только заставляет его задрожать. Это слабый страх, и беспокойство и небольшая доля смущения, от которой он краснеет.       Но его кишки не превращаются в пудинг. Чудесно.       Вздохнув с облегчением, он мягко притянул ее к себе, и она без колебаний просто упала на него, обнимая за талию. Теперь она рыдала вовсю, и каждый ее всхлип, кажется, проникал прямо в его грудь, сжимал сердце, заставлял гореть глаза, и он не мог с уверенностью сказать, что это: просто старое доброе сочувствие или эмпатия Мантис. Возможно, немного того и другого.       В любом случае, это самый настоящий отстой, и если это отстой для него, то для нее это намного хуже. — Шшш, все хорошо, — говорит Питер наполовину ей и наполовину себе.       Давай, чувак, ругает он себя, ты знаешь, что делать. Выбрось это из головы.       Одной рукой он обнимает ее за плечи, а второй начинает водить по спине вверх и вниз, как всегда делает Гаморе, когда та просыпается от особенно плохого сна. Он кладет подбородок ей на макушку, заставляя себя дышать, чтобы взять под контроль собственные слезы.       Магия эмпатии или нет, он нужен Мантис сильным. — Все хорошо, — снова говорит он. Он закрывает глаза и пытается сконцентрироваться на своих эмоциях, надеясь, что часть их перейдет к ней. Он думает о чем-нибудь успокаивающем: первое, что приходит на ум — полет на Милано в открытом космосе — и, похоже, это немного помогает. Его сердцебиение замедляется. Руки Мантис на его талии расслабляются и больше не напоминают смертельную хватку.       Ее дыхание прерывается, когда она пытается объясниться. — Я была… Я не могла… — Эй, все нормально, — говорит он, слегка сжимая ее плечи. Ощущение вины камнем падает куда-то в его желудок. — Эй, нет, я серьезно. Все нормально. Что я говорил в последний раз, а? Всем нам снятся кошмары. И ты тоже можешь пугаться время от времени.       Мантис несчастно хлюпает носом, вытирая лицо об его рубашку. Он продолжает водить рукой по ее спине вверх и вниз, пока она не восстанавливает контроль над своими способностями, пока боль в его груди не начинает ощущаться его собственной, пока ее дыхание не замедляется и становится более ровным. О чем бы ни был ее кошмар, она явно не в той форме, чтобы говорить о нем — в любом случае, Питер не стал бы ее заставлять. Вместо этого он просто сидит с ней и начинает напевать без слов, просто чтобы заполнить тишину. Он дважды спел O-o-h Child, потом переключился на Ain’t No Mountain High Enough, потом снова на O-o-h Child.       Прошло много времени, но, в конце концов, она стала сонно закрывать глаза, и он знал, что это — не его влияние. — Ты в безопасности, — прошептал он в ее волосы перед тем, как подвинуться, укладывая ее на спину так, чтобы голова легла на подушку. Он убрал волосы с ее лица, взял одеяло и взбил его, а потом укрыл ее до плеч.       Еще несколько минут он просто сидел рядом, держа руку на ее спине, водя большим пальцем туда-сюда. Но она больше не издавала ни звука и почти не шевелилась, и единственной эмоцией, исходящей от нее, была смертельная усталость, от которой он мог отрубиться на месте, если не будет осторожен.       Он вздохнул и в последний раз потрепал ее по спине, поднимаясь, и направился к двери.       Но как только он вышел в коридор, он едва не получил почти-сердечный-приступ второй раз за ночь…       … потому что кое-кто стоял прямо за дверью комнаты Мантис. — Боже, чувак. Предупреждай, а?       Это Локи, напугавший его до усрачки, появившись из ниоткуда, как обычно.       По крайней мере, на этот раз он появился из ниоткуда не буквально. Потому что так он тоже иногда делал. На этот раз он стоял со скрещенными на груди руками, прислонившись спиной к стене напротив двери Мантис, и выглядел так, как будто находится здесь как минимум несколько минут. Как будто он ушел, а потом вернулся и с того момента не двигался. Он практически не обратил внимания на жалобы Питера, взглянув на него всего лишь раз перед тем, как перевести взгляд на комнату за его спиной. — Что там случилось?       Он сказал это так небрежно, как будто ему вовсе нет дела до произошедшего, а так, просто любопытно, но…       Если бы это было так, то зачем ему надо было все это время стоять за дверью Мантис, очевидно, ожидая, когда Питер выйдет, чтобы он мог спросить — даже когда все остальные разошлись по своим комнатам, как и предполагалось? Локи уже знал, что это был кошмар, Питер сказал им об этом.       Питер смягчился и вытер щеки тыльной стороной ладони. — Ничего, чувак, всё в норме. Как я уже сказал, ей приснился кошмар. Случается даже с лучшими из нас. — О чем он был? — Э-э… я не знаю, я не спрашивал, — сказал он, пожимая плечами. Локи фыркнул, закатывая глаза, и Питер внезапно почувствовал необходимость защититься. — Эй, она была немного взвинчена, и я не собирался ее допрашивать. Это был просто кошмарный сон. — Просто кошмар, — тихо повторил Локи, снова глядя на дверь Мантис. — Меньше чем через два месяца после того, как она побывала в голове Безумного Титана. — Ну, да, но… — Питер замолк, гадая, какое именно отношение это имеет ко всему происходящему. Потому что, да, она какое-то время была в голове фиолетового мудака, и да, это определенно могло быть причиной кошмара, но у всех у них есть свой багаж от Таноса. Так какое это имеет значение для Локи, если…?       О.       У него в голове словно загорелась лампочка. Он понял. Он понял, почему Локи так обеспокоен, почему так старается делать вид, что его это не волнует, почему он напряжен, как чертов оголённый провод, и барабанит пальцами по руке, и почему он выглядит вроде как немного виноватым.       Чёртов. Большой. Добряк.       Питер с сочувствующей улыбкой похлопал Локи по плечу и отвел его от стены. К счастью, Локи пошел с ним, так как Питер понимал, что технически недостаточно силен, чтобы действительно переместить асгардца, который не хочет двигаться. Он шел по коридору, положив одну руку на спину Локи. — Она в порядке, чувак. Когда я уходил, она спала как младенец. — Ясно, — совсем не убежденно ответил Локи, плечом стряхивая руку Питера. — Что ж, мне нужно вернуться… — Эй, пойдем, — перебил его Питер. — Выпей со мной.       Локи хмуро на него посмотрел. — Почему? — Потому что… Я собираюсь выпить? А ты не спишь? — спросил Питер, пожимая плечами и кивая в сторону комнаты, которую ласково называл «гостиной», а Дракс называл «комнатой с диваном и телевизором», а Ракета — «терранской комнатой». Он не знает точно, как называет ее Локи, но в ней есть полный алкоголя шкаф и удобное место, чтобы посидеть. Питер начинает идти в ее направлении, надеясь, что Локи последует за ним.       В конце концов, он так и делает.       Когда Питер добрался до гостиной и начал рыться в шкафу среди бутылок и банок, он услышал, как Локи зашел в комнату за его спиной. — Ты часто пьешь так поздно? — Когда ты в космосе, нет такого понятия, как «поздно», чувак, — ответил Питер, схватив две банки контраксианского пива для себя. Полкой выше стояла куча высоких серебристых банок в коробке, подписанной маркером: «НЕ ПИТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЛОКИ — ТЫ ПОЛУЧИШЬ АЛКОГОЛЬНОЕ ОТРАВЛЕНИЕ И УМРЕШЬ». Питер достал банку и оттуда и перебросил ее через плечо. — Вот, держи.       Он обернулся и увидел, что Локи читает этикетку, приподняв бровь. — Вы были на Сакааре? — А? О, эм… нет, оно оттуда? — спросил Питер, открывая свою банку. — Коробку нам дала Валькирия перед отлетом с Земли. Она сказала, что это — единственное, что может подействовать на асгардский метаболизм, и я решил, что несправедливо, что ты единственный на корабле, кто не может как следует напиться, я прав?       Локи посмотрел на него со странным выражением лица, но Локи часто смотрел на него так — как будто понятия не имел, что творится в голове у Питера — так что Питер не обратил на это внимания и просто плюхнулся на диван.       Первые полбанки он выпил за минуту, выдохнул и сказал: — Да, это именно то, что нужно. Объятия с напуганной эмпаткой отнимают очень много сил.       Единственным признаком того, что Локи его услышал, был едва заметный кивок, и он сел на противоположный край дивана, рассеянно теребя язычок банки в руках, глядя в пустоту перед собой.       Питер наклонил голову набок и наблюдал за ним, несколько секунд споря с самим собой.       Он решил, что хождение вокруг да около тут не слишком поможет. И это все равно было не в его стиле. — Ты понимаешь, что не виноват?       Говоря это он ожидал, что произойдет одно из двух. Первое — удивление, Локи, бросающий в его сторону взгляд из серии «да-что-блин-не-так-с-твоими-мозгами». Вторым было бы гневное отрицание, потому что конечно, это не моя вина, с чего бы это?       Но не получил ни того, ни другого.       Локи просто продолжил крутить колечко на своей банке, опустив взгляд. Потом он приподнял бровь, глядя на свои руки, и тихо и спокойно пробормотал: — Я никогда не говорил, что виноват. — Что ж, хорошо, потому что это не так.       Локи медленно кивнул, и Питер увидел, как он прикусил внутреннюю сторону щеки. — Хотя это была моя идея — заставить ее подавить Таноса. — И что?       Этого хватило, чтобы выбить его из колеи. Локи вздрогнул, как будто ответ действительно поразил его, и посмотрел на Питера… о да, вот он. Тот самый «да-что-черт-возьми-не-так-с-твоими-мозгами» взгляд.       Питер еще раз глотнул пиво и пожал плечами. — Ну, это была твоя идея. Она согласилась, не так ли? — Не то, чтобы у нее был большой выбор. — Эм, да, нет, конечно. Ни у кого не было особого выбора. Ни у Мантис, ни у тебя, чувак, — сказал Питер, указывая на Локи банкой пива. — Ты сделал то, что посчитал нужным, как и она, как и Гамора с Небулой, как и все остальные. — Ну, да, но… — Послушай, чувак, — перебил его Питер. И да, быть может, это странно — давать советы парню, который буквально в тридцать раз старше него, но пофиг. Сейчас середина ночи, и Питер не собирается переживать из-за битвы с Таносом после ее окончания, а Локи, очевидно, переживает. И это кажется достаточной причиной, чтобы давать советы со своей колокольни. — Я видел достаточно маньяков, желающих уничтожить целые планеты и целые вселенные, и я говорю тебе, это всегда одно и то же. Их всегда нужно остановить, и это оставляет тех, кто их остановил, с чертовски большим багажом травм.       Это правда: Питер помнит, каким подавленным был Ракета после Ксандара, как он почти ни с кем не разговаривал и цеплялся за тот маленький горшок с землей так, будто от этого зависела его жизнь. Он помнил, какими потрясенными были Мантис, и Краглин, и Ракета и Грут после… ну, после. Питер все еще старался не размышлять об этом слишком долго, опасаясь, что все, о чем он сможет думать — это свет и жжение, горящее, вырывающееся изнутри, и бесконечность, и дальше, и дальше и дальше, и для этого ты был рожден…       Он встряхнул головой. Он с этим справился. По большей части. — Честно говоря, — признает он, — «чертовски большим» это вроде как… недооценение? Недобор? — Преуменьшение. — Верно. Ага, это самое, — сказал Питер и сделал еще несколько глотков пива, допив до конца, и открыл вторую банку. — В конечном итоге после такой битвы мы все испытываем огромное потрясение. Но суть в том, что мы справились. Будь честен со мной, чувак. Если бы ты мог вернуться назад, ты бы поступил по-другому?       Локи открыл рот, закрыл его, а потом закатил глаза. — Думаю, что нет. — Вот именно, потому что это сработало. Мы победили плохого парня. Вот, что имеет значение. И слушай, у Гаморы каждую ночь были кошмары про фиолетового козла и про все дерьмо, которое он сделал, — не говоря уже о том дерьме, которое он заставлял делать ее, не стал добавлять Питер, потому что это дело Гаморы, а не его. — Но теперь они случаются примерно раз в неделю. И да, если честно, сейчас у Мантис не все в порядке, но знаешь что? Это ее право, учитывая, что она какое-то время находилась в голове у этого мудака. Но она придет в себя.       Локи снова прикусил щеку, все еще не поднимая глаз и играя с колечком на банке. Он вздохнул и сказал. — Ты кажешься… удивительно уверенным в этом. — Да, ведь я видел такое раньше, чувак, — сказал Питер. — Черт, я был здесь раньше. Я знаю, что она будет в порядке, потому что у нее есть мы, — он сделал паузу и добавил. — Мы есть друг у друга.       Он надеялся, что Локи понял, о чем он. Потому что да, и у Мантис, и у Гаморы, и у Небулы, и у Дракса были проблемы после Таноса, но ему было трудно забыть, на что был похож Локи, когда его только вытащили с того корабля, и каким он был неуравновешенным после того, как проснулся, и как крепко, едва не задушив, он обнимал своего брата после того, как все закончилось, и долго-долго не отпускал его.       Они были друг у друга. Все они. — И в любом случае, — сказал Питер, — перестань ныть, что из-за твоего буквально спасшего вселенную плана у Мантис иногда случаются кошмары, ладно? И если ты в ближайшее время не расслабишься и не станешь пить это фантастическое асгардское пиво, я заберу его у тебя и сам выпью. — Оно не асгардское, — мягко поправил Локи, наконец, открывая банку. Напиток издал шипение громче, чем большинство других. — Да, да, сакаарское, как скажешь.       Локи сделал глоток, затем еще один, и еще, и, похоже, ему едва удается подавить дрожь от вкуса, когда он опустил банку. Затем, держа банку в руках и нервно постукивая пальцами по ее боку, он, кажется, что-то обдумывает, прежде чем сказать, не глядя на Питера: — Я тоже не асгардец, Квилл, — Питер захлопал глазами.       Что ж, это… странная смена темы, не так ли? А может, и нет, подумал он. Похоже, Локи уже довольно давно собирался заговорить об этом. Питер определенно замечал это раз или два.       Тем не менее, сначала он решил, что всё неправильно расслышал. Он приподнял бровь, быстро оглядывая Локи с ног до головы. Он выглядел так же, как и всегда — тот же человеческий цвет лица, что и у всех асгардцев, те же темные волосы, те же светлые глаза. Но опять же, многие инопланетные расы похожи друг на друга, не так ли? Совершенно очевидно, что на самом деле он может быть представителем одной из огромного числа рас.       Но он произнёс это таким несчастным тоном, как будто тот факт, что он не асгардец, — это то, что он ненавидит признавать. И он все еще не поднимает глаз.       Окей…       Значит, обращаться с осторожностью. Ну конечно. — Ха, — сказал Питер. — Без шуток?       Локи покачал головой. — Если мы будем… честными друг с другом, — нерешительно сказал он, произнося слово «честными» так, как будто только разбирается с ним, как будто не совсем уверен, как это работает, — тогда, я думаю, ты должен знать. — Так… — начал вопрос Питер и захлопнул рот.       Потому что он не совсем уверен, о чем собирается спрашивать. На самом деле его совсем не волнует то, что Локи не поднимал этот вопрос раньше, потому что это все равно было неважно, и он не может спросить «так что ты тогда», потому что это будет чертовски грубо, верно? — Подожди, не гони, — сказал он, когда к нему пришла другая мысль, — значит, Тор тоже не асгардец?       Ах, дерьмо. Не стоило этого говорить. Локи все еще не поднимал взгляда… и на его лице промелькнуло не совсем раздражение, а что-то более приглушенное, и, возможно, более болезненное.       Проклятье, дубина, это не осторожное обращение. — Извини, — автоматически сказал он, — я просто имел в виду… — Тор из Асгарда, — неестественно ровным голосом перебил Локи, оборвав извинения Питера. — Я — нет. Я родился в месте под названием Йотунхейм.       Йотунхейм?       Питер открыл рот, закрыл его и открыл снова. Он нахмурил брови. — Ты… — сказал он, остановился и не смог сдержать короткое фырканье. Потому что нет, Локи точно не мог иметь в виду то, что имел в виду по мнению Питера. Он, должно быть, шутил. Питер все равно спросил. — Ты пытаешься сказать мне, что ты — Ледяной гигант?       Удивительно, но Локи просто закрыл глаза и кивнул один-единственный раз.       Так что он либо был серьезен, либо прикалывался над Питером и обладал чертовски хорошим покер-фейсом. — Ни за что, — сказал Питер, качая головой. — Разве Ледяные гиганты не должны быть… ну, знаешь, гигантами? — он поднял руку высоко в воздух, намного выше их с Локи голов, чтобы продемонстрировать, насколько гигантами, и он все еще был уверен, что преуменьшает, если истории правдивы. — И я знаю, что они должны быть синими, рогатыми и все такое. И ты… честно говоря, не подходишь под эти требования, чувак.       Локи вздохнул, и звук был таким, как будто он чувствовал каждый год из своих тысячи с чем-то лет.       А потом на него обрушился мерцающий свет, похожий на его магию — но в то же время не совсем такой, как будто менее заметный, чем должен быть — и Локи преобразился.       Что ж, думает Питер, определенно, истории не были правдивы на сто процентов. Или, по крайней мере, истории, которые Питер слышал сотни раз от сотни разных людей в сотне разных мест, половина из которых была откровенным дерьмом, и он понял их неправильно. Идиоты в захолустных барах рассказывали о приключениях и триумфальных битвах, которых, на самом деле, не было.       Во-первых, кожа Локи была более темного оттенка голубого, чем Питер ожидал, и безумно яркие красные глаза из-за этого выделялись еще сильнее; глаза, которые совершенно точно не упоминались ни в одной из историй, когда-либо слышанной Питером. Он также казался полностью покрытым шрамами, но Питер понял, что это должны быть какие-то отметины, иначе они были бы видны все время, даже когда Локи выглядел как… ну, когда он выглядел как Локи.       Хотя он все еще выглядел как Локи. По большей части.       В комнате потянуло холодом, таким холодом, что Питер видел собственное дыхание, похожее на струйку тумана. Пиво в когтистых руках Локи издало пронзительный вой — и тут Питер понял, что это визг металла, замерзающего так быстро, что он практически разрушается, и Локи изменился обратно.       В мгновение ока он снова стал выглядеть самим собой. Мороз, сковавший его пиво, начал исчезать. Металл с хлопком вернулся в прежнюю форму. Холод в комнате заметно ослабел, хотя температура все еще была значительно ниже положенной.       Питер ахнул и легонько шлепнул Локи по руке. — Так вот почему ты все время такой холодный!       Локи удивленно моргнул, потом поднял бровь и посмотрел на Питера так, будто тот сошел с ума. — Я думал, это была, знаешь, магия, — объяснил Питер, размахивая пальцами в воздухе. — Но ты, наверное, всегда холодный, да? — он остановился, барабаня пальцами по своей банке с пивом. — Так то, как ты всегда выглядишь… ну, вот так? Это магия? — Это… да, — сказал Локи тихим и озадаченным голосом, и, прищурившись, оглядел Питера с ног до головы, как будто ждал… чего-то, в чем Питер не был уверен. — Разве это не раздражает? Поддерживать магию круглые сутки? — Я… нет, это… — стал заикаться Локи. Он действительно заикался, что для него совсем нехарактерно. Он покачал головой. — Я поддерживал эти чары всю жизнь. Я даже никогда не осознавал, что я это делаю. На самом деле мне требуются значительные усилия, чтобы уменьшить их силу. — Ух ты, — сказал Питер.       Это имеет смысл, подумал он. Как рефлекс. Или мышечная память, сформированная за тысячу с лишним лет.       Он сделал еще один глоток. — Ловко.       Секунду Локи просто хлопал глазами, все еще глядя на него так, будто он отрастил вторую голову, а потом отозвался. — Ловко? — Эммм… да? — Квилл, ты только что обнаружил, что все то время, что вы меня знаете, я лгал вам о своем биологическом виде, что я… — Локи снова запнулся, взмахнув рукой в воздухе, — что я один из монстров из страшных историй древности, и все, что ты можешь сказать, это «ловко»? — Я имею в виду, — сказал Питер, — что мне не нравится огорчать тебя, чувак, но ты не настолько страшный. Небула намного страшнее тебя. И ты совершенно точно не монстр из фильмов ужасов. Ты просто… инопланетянин не того вида, которым мы тебя считали, — он пожал плечами. — И что? Это должно быть большой проблемой? — Я — Ледяной гигант. — Ладно, чувак, во-первых, гигант? Ты примерно шесть футов и один дюйм. Может, два. — Я… — начал Локи, но казался слишком ошеломленным, чтобы продолжить в ту же секунду. Он покачал головой, потом откинулся на спинку дивана с совершенно обалделым лицом. — Тогда я — низкорослый Ледяной гигант. Но, тем не менее, я лгал вам несколько недель. — Эээ, не совсем, — сказал Питер. — Ты — брат Тора, что делает тебя вроде как асгардцем, верно? И мы все равно не спрашивали.       Локи просто смотрел на него, и выражение его лица в сочетании с тем, что он говорил, создало у Питера смутное впечатление, что подобное раскрытие в прошлом прошло… намного хуже. По любой причине. Потому что, судя по словам Локи, он, похоже, думал, что все Ледяные гиганты — монстры, вроде как ужасно плохие, все они, по всем параметрам. Даже если он — один из них.       Это… запутанно.       Да. Запутанно. Это вроде как итог.       И, конечно, Питер дальше мог бы перейти к … «будучи другим видом, чем ты себя считал, и вроде как ненавидеть это»… Но это — разговор на другой день, в далеком будущем. В очень-очень отдаленном будущем. Возможно, никогда. — Эй, чувак, ты на корабле, полном инопланетян, — сказал Питер. Его слова были легкомысленны, но он старался говорить мягко. — Ладно, ты голубого цвета, и у тебя есть какие-то ледяные силы или что-то такое. Эка невидаль, — он снова пожал плечами. — Серьезно, ты мог бы быть переодетым а’аскварианом, и, вероятнее всего, никто из нас не задумывался бы об этом.       Локи испустил фырканье, похожее на смех. Его плечи, кажется, слегка расслабились, и он спросил. — А’аскварианом? Ты в этом уверен? — О, мы, наверное, шутили бы про тентакли, когда вспоминали бы о них, — с усмешкой признался Питер, и Локи сделал еще глоток своего сакаарского пива, — но, эм, у меня было бы не так много возможностей поприкалываться, учитывая, что однажды я трахался с одним из них.       Требуемый эффект достигается без сучка и задоринки; Питер идеально подгадал момент. Локи как раз делал глоток и подавился, его лицо покраснело, пока он кашлял в кулак.       К тому моменту, когда Локи восстановил дыхание через целых десять секунд, он уже уперся руками в колени, наклонившись вперед, его плечи тряслись от беззвучного смеха. — Ой, да ладно, — сказал Питер. — Ты?.. И А’аскавариан… — Да, а’аскавариан, чувак! — А’аскавариан?! — Все не так уж плохо! — Нет, это… в том-то и дело! Все плохо! — сказал Локи и откинулся назад, обмахивая лицо, чтобы попытаться удержаться от слез. — Ты закончил?       Локи покачал головой, все еще улыбаясь, и еще раз глотнул пиво. По-видимому, оно закончилось, потому что через секунду он бросил пустую банку через плечо и уничтожил ее в воздухе мерцанием зеленой магии, так же, как делал с посудой. Питера так и подмывает на этот раз вслух назвать его выпендрежником, но дело в том, что Локи, похоже, даже не осознает, что именно делает. — Квилл, ты не понимаешь. Я живу уже очень-очень долго, — сказал ему Локи, вытирая слезу, — и я, честно говоря, спал с видами, о которых ты, скорее всего, никогда и не слышал. Со всевозможными существами. Однажды я переспал с замаскированной феей, как мне кажется, хотя Тор продолжает настаивать, что это был демон, — он сделал паузу, рассеянно глядя в пространство в раздумьях, а потом запоздало добавил. — Однако, в защиту Тора — она потом все-таки пыталась украсть мою душу.       Внутри шкафа с алкоголем раздался тихий звон, и в то же мгновение в руке Локи из ниоткуда появилась вторая банка сакаарского пива. — А ты, — сказал Локи, открывая банку и указывая ею на Питера, — вопреки всему умудрился меня переплюнуть.       Вместо того, чтобы оправдываться, Питер закатил глаза и сказал. — Дай мне глотнуть, — и выхватил банку из рук Локи. Сначала он осторожно ее понюхал — она пахла как смазка, которую Ракета использовал для оружия, в сочетании с уксусом или чем-то подобным — но когда он сделал малюсенький глоток, оно оказалось сладким и слегка пряным, и прокатилось по пищеводу как огонь и лед одновременно.       Крепкое, конечно крепкое, реально крепкое, слишком крепкое, чтобы он выпил еще немного. Он передал банку Локи, пожимая плечами. — Эээ. Неплохо. И ладно, смейся сколько хочешь, но она, по крайней мере, не пыталась украсть мою гребаную душу, чувак.       Локи наклонил голову, как будто говоря, да, это справедливо. — Правда, одна девчонка, из крии, поймала меня с ней, и уж она-то попыталась вскрыть мне грудь, но… да. Никакого воровства душ, — сказал Питер, запивая привкус супер-крепкого сакаарского пива Локи остатками своего. — И вообще, как это произошло?       Локи искоса на него посмотрел, и на его лице медленно появилась улыбка. — Хочешь услышать историю? — О том, как ты подцепил кого-то, кто попытался украсть твою душу? — спросил Питер. — Звучит невероятно скучно. Хей, это шутка! Это же очевидно, что я хочу послушать о том, как ты тусил с кем-то, кто потом пытался украсть твою душу, чувак. Только сначала передай ещё пива.       Он вскочил, с некоторой долей гордости отмечая, что он ещё не до конца пьян. Контраксианское пиво было крепче в два или в три раза, чем земное, но Питер Джейсон Квилл никогда быстро не пьянел, нет, сэр. Он вытащил из шкафа уже третью банку, развернулся, и плюхнулся обратно на диван. — Ладно, чувак, давай. Расскажи мне о супер-горячем демоне. — О фее. — О демонической фейри, да, я понял.       Локи уже подтянул ноги, усаживаясь на диване по-турецки, и еще раз глотнул сакаарское пиво с задумчивым выражением лица. — Итак, — начал он, — веришь ты или нет, но эта история началась на Земле около шестисот лет назад…