Гарри Поттер и Сила Мудреца

Большая часть главы состоит из фрагментов книги Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер и Орден Феникса». Самый пока что жаркий день знойного лета клонился к вечеру, и большие прямоугольные дома Тисовой улицы окутывала сонная тишина. Машины, обычно сверкавшие чистотой, стояли пыльные, а лужайки были уже не изумрудно-зелеными, а иссохшими, желтоватыми: из-за нехватки воды жителям запретили пользоваться шлангами. Лишенные таких важных занятий, как мытье машин и стрижка газонов, обитатели Тисовой сидели по комнатам, где было чуть прохладней, широко распахнув окна в несбыточной надежде на освежающее дуновение. Единственным, кто не находился дома, был подросток, лежавший лицом вверх на цветочной клумбе у дома номер четыре. Это был худой, черноволосый парнишка в очках, чуть болезненный и угловатый на вид, — посмотришь, и сразу ясно, что он сильно вытянулся за короткое время. Джинсы рваные и грязные, футболка мешковатая и выцветшая, кроссовки скоро запросят каши. Одним словом, наружность Гарри Поттера не красила его в глазах соседей, которые считали, что нерях надо отдавать под суд. Но нынешним вечером, укрытый под большим кустом гортензии, он был совершенно невидим для прохожих. Обнаружить его могли только дядя Вернон или тетя Петунья, если бы кому-нибудь из них вздумалось высунуть голову из окна гостиной и поглядеть вниз — на клумбу. Гарри, может быть, и не находился бы здесь, вот только каждый раз, когда он садился к телевизору послушать новости, его прожигали взглядом, скрипели зубами и забрасывали гадкими вопросами его любимые родственнички. Было слышно, как Вернон Дурсль, сказал: - Как же хорошо, что этот гадкий мальчишка перестал тут ошиваться. Где он, кстати? - Не знаю, - равнодушно сказала его жена. – Я его уже давно не видела. - Пфф… новости его интересуют. – Презрительно сказал Вернон. – Разве таких, как он, могут интересовать наши новости? - Вернон, тише! – шикнула на него Петунья. – Ты же не хочешь, чтобы наши соседи… - Прости, дорогая. – Виновато сказал мистер Дурсль. - Я совсем забыл об этом. Кстати, Дадли у кого-то в гостях? - У Полкиссов. – Нежно проворковала миссис Дурсль. – У нашего малыша столько друзей, он пользуется такой популярностью… Гарри с трудом удержался от презрительного фырканья. В отношение к его двоюродному брату его опекуны проявляли поразительную слепоту. На самом же деле, как предполагал Гарри, его кузен сейчас со своими дружками развлекается тем, что избивает какого-нибудь бедолагу или отбирает наличные у малышни. Сам же Гарри, в последнее время, занимался тем, что выуживал из урн выброшенные кем-то газеты и внимательно слушал последние новости. От привычной мелодии семичасовых новостей внутри Мальчика-Который-Выжил все сжалось в комок. Может быть после месяца ожидания – наступил тот самый день? «В аэропортах Испании пошла вторая неделя забастовки работников багажных служб, и количество застрявших отдыхающих достигло рекордного уровня...» — Будь моя воля, я бы им устроил пожизненную сиесту, - проворчал дядя Вернон, заглушив конец фразы диктора, но это уже было не важно; Гарри на своей клумбе мог расслабиться. Если бы что-нибудь случилось, об этом, конечно, сказали бы в первую очередь: смерть, разрушение - темы поважней, чем застрявшие отдыхающие. Он медленно выдохнул и поднял глаза на сияющее голубизной небо. Этим летом у него, что ни день, одно и то же. Напряженное ожидание, временное облегчение, потом опять нарастающее напряжение... и один и тот же все более настоятельный вопрос «Почему до сих пор ничего не произошло?» Он продолжал слушать на тот случай, если проскочит какая-нибудь существенная мелочь, какая-нибудь новость, чей подлинный смысл будет маглам непонятен, скажем, необъяснимое исчезновение или другое какое-нибудь странное событие. Но за испанскими аэропортами последовала засуха на юго-востоке Англии («Надеюсь, он слушает, соседушка наш! - прорычал дядя Вернон. Тайком в три часа утра поливает, из шланга свою лужайку!»), дальше - о вертолете, который едва не разбился при вынужденной посадке в Суррее, затем - о разводе знаменитой актрисы с не менее знаменитым мужем («Как будто нас интересуют их пошлые любовные делишки», - презрительно процедила тетя Петунья, которая во всех журналах, попадавших в ее костлявые руки, с маниакальной жадностью читала все, что писали на эту тему). Гарри закрыл глаза, которым стало больно от разгорающегося заката, а диктор между тем продолжал: «… и последнее. Волнистый попугайчик Банги открыл для себя новый способ спасаться от жары. Банги из закусочной «Пять перышек» в Барнсли научился кататься на водных лыжах! Наша корреспондентка Мэри Доркинс сообщит вам подробности». Ну, все. Раз уж добрались до подобных новостей, то слушать дальше не имеет никакого смысла. Поттер только собирался привстать и как можно незаметнее отойти от открытого окна, как вдруг… Громкий, отозвавшийся эхом хлопок - он нарушил сонную тишину, как выстрел; метнулся из-под стоящей машины и пропал из виду кот; женский вскрик, мужское ругательство и звон разбившегося фарфора из гостиной Дурслей; и, точно прозвучал долгожданный сигнал, Гарри вскочил на ноги, выхватывая волшебную палочку из-за пояса джинсов, как шпагу из ножен, - но не успел он встать во весь рост, как его макушка стукнулась о раму открытого окна Дурслей. Звук этого удара заставил тетю Петунью вскрикнуть еще раз и еще громче. Гарри показалось, что его голова сейчас расколется надвое. Пошатываясь, он, держась одной рукой за голову, второй – удерживая палочку, заозирался, пытаясь найти источник столь неожиданного звука. Спустя несколько секунд высунувшиеся из окна две мускулистые руки ухватили его за горло. - А ну убери эту штуку! – яростно зашептал ему в ухо дядя Вернон. – А ну, убери, пока никто не увидел! - Отпустите! – прохрипел едва живой Гарри. Когда боль в ушибленной голове стало совсем нестерпимой, мистер Дурсль вскрикнул и выронил племянника, через тело которого хлынула неведомая сила, и держать его оказалось невозможно. Судорожно хватая ртом воздух, Гарри упал вперед на куст гортензии. Потом выпрямился, огляделся. Что вызвало громкий хлопок, было непонятно. Из соседских окон смотрело несколько любопытных лиц. Гарри торопливо засунул палочку на место и постарался принять невинный вид. — Вечер добрый! - крикнул дядя Вернон и помахал хозяйке стоявшего напротив дома номер семь, которая глядела на улицу из-за тюлевых занавесок. - Слыхали, как выстрелило у кого-то в неисправном моторе? Мы с Петуньей даже всполошились маленько! Он продолжал кривить физиономию в жутковатой безумной улыбке, пока все лица соседей не исчезли из окон. Тут улыбка превратилась в гримасу ярости. Он поманил Гарри к себе. Гарри сделал несколько шагов и остановился, чуть не дойдя до того места, где его шея опять была бы в пределах досягаемости. — Чего ты этим добиваешься, а? Говори сейчас же! потребовал дядя Вернон хриплым, срывающимся от злости голосом. — Чем - этим? - спросил Гарри холодно. Он вертел головой то вправо, то влево, все еще надеясь увидеть то, что вызвало этот хлопок. — Пальбой из неизвестно какой хлопушки прямо у нашего... — Это не я, - отрезал Гарри. Рядом с дядиным лицом, широким и багровым, возникло тетино - узкое и лошадиное. Вид у нее был сердитый. — Зачем ты прятался под окном? — Вот именно! Отличный вопрос, Петунья! Что ты делал под окном, а? — Слушал новости, - мирным тоном ответил Гарри. Дядя и тетя обменялись возмущенными взглядами. — Новости слушал! Опять! — Они каждый день другие, вот какая штука, - объяснил Гарри. — Не рассуждать у меня! Я хочу знать, что по правде у тебя на уме! И не пудри мне мозги насчет слушанья новостей. Ты прекрасно знаешь, что про твое племя... — Тише, Вернон! — выдохнула тетя Петунья, и дядя понизил голос (Гарри едва смог его расслышать): — ... про твое племя в наших новостях ничего быть не может! — Это вы так думаете, — возразил Гарри. Несколько секунд Дурсли на него пялились, потом тетя Петунья сказала: — Скверный лгунишка, вот ты кто. Что, спрашивается, делают эти... - она тоже понизила голос, так что следующее слово Гарри прочитал по губам, — совы, как не приносят тебе новости? — Вот-вот! — торжествующе прошептал дядя Вернон. — Посмотрим, как ты теперь выкрутишься! Думаешь, мы не знаем, что все твои новости ты получаешь через этих поганых птиц? На мгновение Гарри заколебался. Не так-то легко было сказать им правду, пусть даже Дурсли не догадывались, как тяжело ему ее сознавать. — Совы... не приносят мне никаких новостей, — произнес он бесцветным голосом. — Не верю, — мигом отреагировала тетя Петунья. — Я тоже, — сказал дядя Вернон с нажимом. — Мы знаем: ты задумал что-то нехорошее, — заявила тетя. — Еще бы не знать, мы же не идиоты, — поддержал ее дядя. «Да ладно!» - едва сдержался от того, чтобы не сказать этого вслух Гарри. Но он сдержался, только выразительно посмотрев на своих опекунов. Не став дожидаться новых высказываний от своих нелюбимых родственников, Поттер побрел прочь, вдоль по улице. Гарри не сомневался: хлопок прозвучал оттого, что кто-то трансгрессировал. С точно таким же хлопком растворялся в воздухе эльф-домовик Добби. Но возможно ли, чтобы Добби оказался здесь, на Тисовой? Неужели он прямо сейчас, в эту секунду следует за Гарри по пятам? Эта мысль заставила Гарри обернуться и окинуть взглядом улицу, но она была совершенно пуста, а Гарри точно знал, что Добби не сумел бы стать невидимым. Он двинулся дальше, не слишком хорошо соображая, куда идет: в последнее время он так много ходил по этим улицам, что ноги несли его к излюбленным местам автоматически. Через каждые несколько шагов он оглядывался. Гарри был уверен: когда он лежал среди тетиных засыхающих бегоний, рядом находилось какое-то волшебное существо. Но почему оно не заговорило с ним, не вступило в контакт? Почему оно прячется? Подавленность его все росла, и вот уже он ни в чем не уверен. Может быть, звук вовсе и не был волшебным? Может быть, дожидаясь хоть какого-то сигнала из мира, по которому он тосковал, он впал в такое отчаяние, что слишком остро реагирует на совершенно обычные звуки? Может быть, просто в одном из соседских домов что-то лопнуло? Внутри у Гарри стало тяжело и тоскливо, и он глазом не успел моргнуть, как вновь накатило ощущение безнадежности, которое мучило его все лето. В пять утра он опять встанет по будильнику, чтобы расплатиться с совой за номер «Ежедневного пророка», — но какой в этом смысл? Ровно никакого. Гарри теперь только проглядывал первую страницу и отбрасывал газету. Когда идиоты, которые ее издают, поймут наконец, что Волан-де-Морт возродился, это будет ого-го какой заголовок, а до всего остального Гарри не было дела. В лучшем случае сова могла принести письмо от друзей — от Рона и Гермионы. Но он давно уже не надеялся прочесть там какую-нибудь новость. Разумеется, мы ничего не пишем сам знаешь о чем... Нам не велено писать ничего важного: вдруг письмо попадет не в те руки... Мы очень заняты, но подробностей сообщить не можем... Довольно много всякого происходит, расскажем при встрече... Но когда она произойдет, эта встреча? Точной даты никто не называл. На поздравительной карточке ко дню рождения Гермиона написала: «Думаю, мы увидимся совсем скоро» — но как скоро оно, это «скоро», наступит? Насколько Гарри мог понять по расплывчатым намекам, Гермиона и Рон были вместе — скорее всего у родителей Рона. Он с трудом мог перенести мысль, что они весело проводят время в «Норе», тогда как он попусту торчит на Тисовой улице. Он был до того на них зол, что выбросил, не открыв, две коробки шоколадок из «Сладкого королевства», которые они ему прислали на день рождения. За ужином, когда тетя Петунья подала ему вялый салат, он в этом раскаялся. И чем же Рон с Гермионой заняты? Разве они доказали, что способны на большее, чем он? Разве они были тогда на кладбище и сражались с Темным Лордом? Разве они были на волосок от гибели? «Не надо думать об этом». – Сказал Гарри сам себе мысленно. Хватит и того, что ему каждую ночь снились кошмары. Он повернул на улицу Магнолий и миновал узкий проход вдоль гаражей, где когда-то впервые увидел крестного отца. Сириус по крайней мере понимает, каково ему сейчас. Новостей как таковых в его письмах, правда, было не больше, чем в письмах Рона и Гермионы, но лучше уж предостерегающе-подбадривающие фразы Сириуса, чем дразнящие намеки сверстников. «Я знаю, что ожидание для тебя томительно... Держи нос по ветру, и все будет в порядке... Будь осторожен, никаких опрометчивых поступков...» Что же, думал Гарри, пересекая улицу Магнолий, поворачивая на шоссе Магнолий и двигаясь к полутемному детскому парку, в целом он ведет себя так, как советует Сириус. Во всяком случае не поддался пока искушению прицепить чемодан к метле и рвануть в «Нору» на свой страх и риск. Гарри считал, что очень даже хорошо себя ведет, если учесть, как скверно ему сейчас, какое ощущение бессилия нагоняет это торчание на Тисовой улице, это лежание на клумбах в надежде услышать хоть что-нибудь проливающее свет на дела лорда Волан-де-Морта. Но унизительно все-таки читать призывы к осторожности, исходящие от этого человека, — ведь он, просидев двенадцать лет в Азкабане, чародейской тюрьме, ухитрился оттуда бежать, попытался совершить убийство, за которое был посажен, и улетел на угнанном гиппогрифе. Сознание несправедливости достигло такой силы, что он едва не зарычал от ярости. Ведь если бы не он и тот белобрысый парень, никто и не знал бы даже, что Волан-де-Морт возродился! И в награду за все он целых четыре недели болтается в Литтл-Уингинге, совершенно отрезанный от волшебного мира, вынужденный прятаться среди дохнущих бегоний и слушать про попугайчиков, катающихся на водных лыжах! Как мог Дамблдор с такой легкостью выкинуть его из головы? Почему Рон и Гермиона оказались вместе там, куда его не пригласили? Сколько еще терпеть уговоры Сириуса сидеть тихо и быть паинькой? Сколько еще подавлять искушение написать тупицам, которые издают «Ежедневный пророк», и объяснить им, что Волан-де-Морт вернулся? Вот какие гневные мысли бушевали у Гарри в голове, вот из-за чего он терзался и корчился. А на парк тем временем опускалась душная бархатная ночь, в воздухе стоял запах сухой теплой травы, и тишину нарушал только негромкий шум проезжавших мимо машин. «Мне нужна сила. – Мрачно подумал Гарри. – Тот парень несколькими заклинаниями вывел Волдеморта из строя. А что касается меня, то сам Волдеморт несколькими заклинаниями вытер мною все кладбище». Гарри сам не заметил, как дошел до детской площадки. Усевшись на качели, он погрузился с головой в невеселые думы, из которых его вывели приближавшиеся голоса. «Дадли. – Как-то устало отметил про себя Гарри. – Вместе со своими дружками» Дадли был таким же крупным, как и раньше, но год жесткой диеты и новый дар, который в нем открылся, заметно изменили его фигуру. Как дядя Вернон восхищенно сообщал всякому, кто готов был слушать, Дадли недавно стал чемпионом юго-востока Англии по боксу среди школьников своей возрастной группы. «Благородный спорт», как выражался дядя Вернон, сделал Дадли еще более устрашающим, чем в начальной школе, когда он превратил Гарри в свою первую боксерскую грушу. Гарри уже совершенно не боялся двоюродного брата, и все же особой радости его появление не вызвало. Удар у Дадли теперь был поставлен получше. Все соседские мальчики перед ним трепетали — больше даже, чем перед «этим Поттером», который, как им говорили, был отпетый хулиган и учился в школе святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. Глядя на движущихся по траве парней, Гарри гадал, кого они колошматили сегодня вечером. «Ну, оглянитесь же, — невольно упрашивал он. — Разуйте глаза... Оглянитесь... Я тут сижу один... Легкая добыча...» Если дружки Дадли его сейчас увидят, они, конечно же, потопают прямо к нему, и что тогда станет делать Дадли? Терять лицо перед всей шайкой ему не захочется, но провоцировать Гарри будет, ох, как страшно... Весело будет смотреть на нерешительного Дадли, дразнить его, потешаться над его бессилием. А если кто из дружков полезет, он, Гарри, к этому готов — волшебная палочка при нем. Пусть попытаются... Он очень даже не прочь сорвать злость на тех, кто в прошлом превратил его жизнь в ад. Но они не оглянулись, не увидели его. Вот они уже почти у ограды парка. Гарри подавил побуждение их окликнуть. Напрашиваться на драку — не самое лучшее, что может прийти в голову. Он не должен применять волшебство. Не должен вновь подвергать себя риску исключения. Голоса Дадли и его компании делались все тише. Парней уже не было видно, они шли по шоссе Магнолий. «Так-то, Сириус, — сумрачно думал Гарри. — Можешь быть доволен. Никаких опрометчивых поступков. Нос по ветру. Прямая противоположность тому, как ты сам себя вел». Он встал на ноги и выпрямился. Тетя Петунья и дядя Вернон, судя по всему, считали, что Дадли, когда бы он ни вернулся домой, возвращается как раз вовремя, а его приход хоть минутой позже — уже непростительное опоздание. Дядя грозился запереть Гарри в сарае, если он еще раз посмеет вернуться после Дадли, и, подавляя зевоту и по-прежнему хмурясь, Гарри двинулся к калитке парка. Шоссе Магнолий, как и Тисовая улица, было застроено крупными, незамысловатыми, похожими друг на друга домами с идеально, как в парикмахерской, подстриженными газонами, и хозяева их были крупные, незамысловатые, похожие друг на друга люди, которые ездили в очень чистых машинах, точь-в-точь как у дяди Вернона. Литтл-Уингинг больше нравился Гарри поздним вечером, когда занавешенные окна сияли во тьме бриллиантовыми квадратами и он, проходя мимо, мог не опасаться услышать ворчание по поводу своей «антиобщественной» внешности. Он ускорил шаг и, миновав полпути вдоль шоссе Магнолий, опять увидел компанию. Дружки прощались с Дадли у поворота на улицу Магнолий. Гарри притаился в тени большого сиреневого куста. — Визг поднял — точно поросенок, — вспоминал Малкольм под гогот остальных. — Классный хук правой, Большой Дэ, — заметил Пирс. — Ну что, завтра в то же время? — спросил Дадли. — Давайте у меня, моих дома не будет, — предложил Гордон. — Пока, договорились, — сказал Дадли. — Пока, Дад! — До завтра, Большой Дэ! Гарри подождал, пока дружки Дадли двинулись по домам. Когда их голоса опять стали еле слышны, он повернул за угол и очень быстро зашагал по улице Магнолий. Дадли шел не торопясь и мычал себе под нос что-то немелодичное. — Привет, Большой Дэ! Дадли оглянулся. — А, — бросил он, — это ты... — Давно ты Большим Дэ заделался? — спросил Гарри. — Заткнись, — огрызнулся Дадли и повернул голову обратно. — Неплохое имечко, — заметил Гарри и, улыбаясь, пошел рядом с двоюродным братом. — Но для меня ты всегда будешь масеньким Дадликом. — Я сказал: ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дадли, и его розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки. — Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет? — Сгинь, понял? — Ей ты что-то не приказывал сгинуть. А как насчет «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне так лучше к тебе обращаться? Дадли ничего не ответил. На то, чтобы не наброситься на Гарри, уходила, казалось, вся его выдержка. — Ну, так кого же ты сегодня бил? — спросил Гарри, уже не улыбаясь. — Очередного десятилетнего? Два дня назад, я слыхал, ты расправился с Марком Эвансом. — Он сам напрашивался, — проворчал Дадли. — Да неужели? — Он со мной нахальничал. — Да? Может, он сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних копытах? Если так, Дад, это не нахальство, а чистая правда. На щеке у Дадли задергался мускул. Гарри чрезвычайно приятно было знать, что он доводит Дадли до белого каления. Ему казалось, он перекачивает в двоюродного брата свое уныние, свое бездействие, — другого способа от них избавиться у него не было. Они повернули в узкий проулок, где Гарри в первый раз увидел Сириуса. Это был кратчайший переход с улицы Магнолий на Тисовую. Там было пусто и гораздо темней, чем на освещенных фонарями улицах. Стены гаражей по одну сторону и высокий забор по другую заглушали звук их шагов. — Носишь с собой эту штуку и думаешь, что ты важная персона? — спросил Дадли спустя несколько секунд. — Какую штуку? — Которую ты прячешь. Гарри опять заулыбался. — А ты, оказывается, не такой остолоп, каким выглядишь. Я уж подумал, ты не умеешь одновременно идти и разговаривать. Гарри выдернул волшебную палочку и увидел, как Дадли на нее косится. — Тебе запрещено, — мигом сказал Дадли. — Думаешь, я не знаю? Если что, тебя исключат из твоей уродской школы. — Ты уверен, Большой Дэ, что там не изменились правила? — Не изменились, — сказал Дадли не совсем уверенным тоном. Гарри мягко рассмеялся. — А без этой штуки слабо тебе на меня, да? — прорычал Дадли. — Кто бы спрашивал. Тебе-то всего-навсего нужны четверо дружков рядом, чтобы сунуться к десятилетнему. Каким там боксерским титулом ты хвалишься? Сколько было твоему противнику? Семь? Восемь? — Шестнадцать, к твоему сведению! — рявкнул Дадли. — Его двадцать минут потом приводили в чувство, а весил он раза в два больше, чем ты. Попляшешь у меня, когда я расскажу папе, что ты вынимал эту штуку... — Значит, сразу к папочке, да? Его масенький чемпиончик по боксу страшно испугался палочки нехорошего Гарри. — А ночью ты что-то не такой храбрый, — с издевкой проговорил Дадли. — А сейчас что, не ночь, Дадлик? Ночь, к твоему сведению, это такое время суток, когда темно. — А я говорю про то время суток, когда ты спишь! Дадли остановился. Гарри тоже. Он уставился на двоюродного брата. Как ни плохо он видел широкое лицо Дадли, в нем читалось странное торжество. — Как это понимать: не такой храбрый, когда сплю? — спросил Гарри, совершенно сбитый с толку. — Чего я в это время могу бояться? Подушек, что ли? — Я кое-что слышал прошлой ночью, — негромко сказал Дадли. — Разговоры во сне. Стоны. — Как это понимать? — повторил Гарри, но в живот ему будто вдвинулось что-то холодное. Прошлой ночью он в очередной раз был на кладбище. Дадли грубо хохотнул, точно подала голос собака. Потом запричитал тонким деланным голоском: - «Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика! Нам нужно забрать Седрика!». – Он продолжил уже своим голосом: - Кто такой этот Седрик? Твой бойфренд? – издевательски спросил он. - Замолчи. – Прошипел Гарри, чувствуя, как его заполоняет гнев. – Закрой свой рот, Дадли! - «Помоги, помоги, мне! Он хочет меня убить!» - снова запричитал Дадли. – Нет, не направляй на меня эту штуку! Гарри, совершенно выведенный из себя, достал свою волшебную палочку и приставил её к горлу своего двоюродного брата. — Не смей об этом больше говорить! — рявкнул Гарри. — Понял меня? — Направь в другую сторону! — Я спрашиваю: понял меня? — Направь в другую сторону! — ПОНЯЛ МЕНЯ? — УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ... Дадли странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду. Что-то произошло с самой ночью. Темно-синее усеянное звездами небо вдруг стало совершенно черным. Весь огонь в нем пропал — не было ни звезд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдаленного шума машин, ни шелеста деревьев. Вместо ласкового летнего вечера — пробирающий насквозь холод. Их окружала кромешная тьма, непроницаемая и безмолвная, словно чья-то огромная рука набросила на весь проулок плотную ледяную ткань. На долю секунды Гарри померещилось, будто он невольно использовал волшебную палочку, хоть и противился этому искушению изо всех сил. Но потом он опомнился: выключить звезды было, конечно, не в его власти. Он крутил головой во все стороны, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, но мрак облегал глаза, как черная невесомая вуаль. Раздался голос насмерть перепуганного Дадли: — Ч-что ты д-делаешь? П-перестань! — Да ничего я не делаю! Молчи и не шевелись! — Я н-ничего не вижу! Я о-ослеп! Я... — Молчи, тебе говорят! Гарри стоял как вкопанный, поворачивая ослепшие глаза то вправо, то влево. Стужа была такая, что он содрогался всем телом. Руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встали дыбом. Он пялился во тьму, подняв веки до отказа, — но без толку. Полный мрак Невозможно... Они не могут появиться здесь, в Литтл-Уингинге... Он напрягал слух. Их сначала должно быть слышно, только потом видно... — Я с-скажу папе! — хныкал Дадли. — Г-где ты? Что ты д-делаешь?.. — Заткнешься ты или нет? — прошипел Гарри. — Я пытаюсь услы... Он осекся, услышав именно то, чего боялся. Долгие, хриплые, клокочущие вдохи и выдохи. В проулке было нечто помимо него и Дадли. Дрожащего от холода Гарри просквозило ужасом. — П-прекрати! Перестань это делать! Я тебе в-врежу, слышишь? — Дадли, замол... БУМ! Увесистый кулак ударил Гарри в скулу и сбил с ног. В глазах полыхнули белые искры. Второй раз на протяжении часа Гарри показалось, что голова раскалывается надвое, и миг спустя он лежал на жесткой земле, выпустив из руки палочку. — Ты идиот, Дадли! — завопил Гарри. От боли из глаз потекли слезы. Он кое-как поднялся на четвереньки и принялся отчаянно шарить в темноте. Ему слышно было, как Дадли вслепую ковыляет по проулку, натыкается на стену, чуть не падает. — Дадли, вернись! Ты идешь прямо на него! Раздался жуткий визгливый вопль, и шаги Дадли умолкли. В ту же секунду Гарри почувствовал, как сзади к нему ползет холод. Это могло значить только одно: их по крайней мере двое. — Дадли, молчи, понял? Что бы ни происходило, молчи! Где палочка? — бешено частил Гарри вполголоса, по паучьи бегая пальцами по земле. — Ну, где же она... моя палочка... скорей... Люмос! Он произнес заклинание машинально, отчаянно нуждаясь в свете, который мог бы помочь его поискам. И, не веря своим глазам, увидел спасительную вспышку всего в нескольких дюймах от правой руки. Кончик волшебной палочки засветился. Гарри схватил ее, вскочил на ноги, оглянулся. Все перевернулось у него внутри. Паря над землей, к нему гладко скользила высокая фигура в плаще до пят с надвинутым на лицо капюшоном. Приближаясь, она всасывала в себя ночной воздух. Сделав пару нетвердых шагов назад, Гарри поднял волшебную палочку: — Экспекто патронум! Из кончика палочки вылетела струйка серебристого пара, и дементор замедлил движение, но заклинание не подействовало так, как нужно. Спотыкаясь о свои же ноги, Гарри отступал перед приближающимся дементором, паника туманила разум. «Сосредоточиться...» Из-под плаща дементора высунулись в его сторону две серые, склизкие, покрытые струпьями лапы. Уши наполнил стремительно нарастающий шум. — Экспекто патронум! Собственный голос показался Гарри смутным и далеким. Еще одна серебристая струйка, слабее предыдущей. Он не может этого больше, не может заставить заклинание работать! Внутри его головы раздался смех, пронзительный смех на высокой ноте... Зловонное, холодное как смерть дыхание дементора уже наполняло легкие Гарри, он тонул в этом дыхании. «Подумать... о чем-нибудь радостном...» Но не было в нем никакой радости... Ледяные пальцы дементора смыкались на его горле, пронзительный смех становился все громче, внутри его головы звучал голос: — Поклонись своей гибели, Гарри... Может быть, ты даже не почувствуешь боли... Я не знаю... Я-то никогда не умирал... Не суждено ему свидеться с Роном и Гермионой... Их лица вспыхнули у него в мозгу. Белобрысый парень, спасший его на кладбище, ободряюще улыбнулся ему. Он судорожно ухватил ртом воздух. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! Из острия волшебной палочки вырос огромный серебристый олень. Его рога ударили дементора по тому месту, где у человека находится сердце, и отбросили назад, невесомого, как сама тьма. Олень продолжал наступать. Побежденный дементор уплывал под его натиском, похожий на летучую мышь. — Теперь сюда! — крикнул Гарри оленю и понесся по проулку, оборачиваясь на бегу и высоко держа светящуюся волшебную палочку. — Дадли! Дадли! Пробежав с десяток шагов, он их увидел: Дадли лежал на земле, скрючившись и прижав ладони к лицу. Над ним низко склонился второй дементор. Взявшись склизкими лапами за его запястья, он медленно, почти любовно стал отводить его руки. Закрытая капюшоном голова опускалась к лицу Дадли, словно дементор хотел его поцеловать. — Вот он! — завопил Гарри. Мимо с мощным шумом пронесся серебристый олень. Безглазое лицо дементора было уже в каком-то дюйме от лица Дадли, когда на выручку пришли серебристые рога. Подброшенный в воздух дементор, как и его сотоварищ, стал уплывать и вскоре скрылся во мраке. Олень, доскакав до конца проулка, расплылся серебристым туманом. Вновь ожили луна, звезды и уличные фонари. По проулку повеяло теплым ветерком. В садах зашелестели деревья, послышался привычный шум машин, проезжающих по улице Магнолий. Гарри стоял как вкопанный, органы чувств были напряжены до предела. Трудно было сразу вернуться в нормальную жизнь. Вдруг он почувствовал, что футболка прилипла к телу, — он был весь мокрый от пота. Он все никак не мог поверить случившемуся. Дементоры — здесь, в Литтл-Уингинге! Дадли лежал на земле скрюченный. Его трясло, он стонал. Гарри присел на корточки посмотреть, способен ли Дадли встать, и вдруг услышал у себя за спиной громкий топот бегущих ног. Безотчетно опять поднимая волшебную палочку, он резко повернулся к новому пришельцу. Пыхтя, к нему торопилась миссис Фигг, чокнутая старая соседка. Из-под сетки для волос выбились седые пряди, в руке, стуча содержимым, болталась веревочная продуктовая сумка, на ногах чудом держались матерчатые шлепанцы. Гарри попытался было спрятать от нее волшебную палочку, но... — Не убирай ее, глупый мальчишка! — заорала она. — Может, здесь и другие рыщут! Я просто растерзать его готова, этого Наземникуса Флетчера! До дома Дурслей Гарри добрался в сопровождении миссис Фигг. Он никак не мог отойти от шока, вызванного нападением дементоров и поразительной осведомленности женщины, которую он знал с детства, о волшебном мире и его роли в нем.

***

В доме, что находился на площади Гриммо, царили хаос и суматоха. - Что случилось? – спросил Наруто на бегу у Тонкс, которая на ходу пыталась одеть сапог. Получалось у неё не очень, поэтому ответила она слегка раздраженно. - На Гарри Поттера совершили нападение дементоры! – рявкнула она. – А эти идиоты из министерства вместо того, чтобы разобраться сразу же исключили его из школы! - Дементоры? – переспросил Наруто, напряженно пытаясь вспомнить, где слышал об этих существах. – Но они же охраняют Азкабан! - Да. – Ответила ему аврор. – И то, что они без приказа оказались так далеко от него – не самое лучшее, что могло случиться за это время. Боюсь, дальше будет еще хуже… - Итак, дамы и господа – этими словами начал брифинг профессор Дамблдор. – Мы столкнулись с чрезвычайно ситуацией, решение которой, - глаза директора замерцали. – Не терпит отлагательств. - А что, собственно, произошло? – спросил один из новоприбывших членов Ордена, еще не осведомленный о случившемся. - Аластор, докладывай. – Дал слово своему старому другу глава Ордена Феникса. - Хорошо. Как нам известно, примерно в семь часов вечера, член Ордена, Наземникус Флетчер покинул свой пост, оставив охраняемый объект без присмотра. – Заявил старый, покрытый шрамами, аврор. – Затем, по невыясненным причинам Гарри Поттер, объект охраны, оказался в проулке ведущем с улицы Магнолий на Тисовую, вместе со своим кузеном. Там-то на них и напали два дементора. Несколько человек, в том числе и миссис Уизли ахнули. После небольшой паузы, отпив какой-то жидкости из своей фляжки, Грюм продолжил: - По счастью, мистер Поттер владеет заклинанием Патронуса и смог спасти как себя, так и своего родственника. - Я, пожалуй, продолжу, - вмешался профессор Дамблдор, - в отдел министерства по контролю магии у несовершеннолетних колдунов поступил сигнал о применении мощных чар в густонаселенном маггловском районе. Не разобравшись в ситуации, они уже успели выслать Гарри извещение об исключении. – В зале поднялся недовольный ропот. Глава Ордена поднял руку, призывая к вниманию, и все умолкли. – Мне, по счастью, удалось оспорить это решение. Слушанье назначено на двенадцатое августа. Но нашей главной задачей, ради чего, я, собственно, вас и вызвал, является необходимость доставить Гарри Поттера в безопасное место. Аластор, твое мнение? - Значит так, бойцы. – Опытный вояка обвел всех взглядом. – Пятеро из нас будут в основной группе, которая будет лететь рядом с Поттером и закрывать его своими телами. Остальные, способные сражаться, разбившись по двое, будут держаться неподалеку, в резерве, и мониторить окрестности. Возражения есть? Возражений нет! – Он помолчал, обдумывая план. – Так, Джонс и Молли остаются вместе с Альбусом на базе и защищают штаб, ото всех кто попытаются сюда проникнуть! - Значит так, - продолжил он, - Я, Тонкс, Ремус, Кингсли и новенький, как его… Узумаки! Так вот, Я, Тонкс, Ремус, Кингсли и Узумаки будем в основной группе. Все остальные боеспособные члены Ордена будут нас прикрывать. И помните… - Грюм сделал паузу, набирая воздух в легкие. – ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – оглушительно рявкнул ветеран, да так, что Наруто, да и не только он, подскочили вверх в испуге.

***

«Я только что отразил атаку дементоров, и меня, может быть, исключат из Хогвартса. Я хочу знать, что происходит, и когда я отсюда выберусь». Войдя в темную спальню, Гарри тут же сел за стол и написал эти слова на трех отдельных листках пергамента. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе Рону, третье Гермионе. Его сова Букля отлучилась поохотиться, клетка стояла на письменном столе пустая. Дожидаясь ее возвращения, Гарри ходил по комнате взад и вперед. В голове стучало, мозг был слишком возбужден, чтобы спать, хотя глаза щипало от усталости. Ломило спину, на которую он взваливал Дадли. От оконной рамы и кулака Дадли вскочили две шишки, и в них пульсировала боль. Мучась бессильной злостью, он мерил шагами спальню, скрипел зубами, стискивал кулаки и всякий раз, как проходил мимо окна, бросал гневные взгляды на пустое, усыпанное звездами небо. Нападение дементоров, тайная слежка миссис Фигг и Наземникуса Флетчера, временное исключение из Хогвартса, разбирательство в Министерстве магии — и по-прежнему никто не хочет объяснить ему, что, собственно, происходит. И о чем, о чем был этот громовещатель? Чей голос отдавался в кухне таким жутким, угрожающим эхом? Почему он до сих пор сидит тут, как в клетке, ничего не зная? Почему с ним обращаются как с непослушным ребенком? Не покидай дома, не совершай больше никакого волшебства... Проходя мимо школьного чемодана, он пнул его ногой, однако не только не облегчил этим злость, но почувствовал себя еще хуже: заболел, вдобавок ко всему, и большой палец ноги. В окно, когда он, хромая, опять к нему приблизился, с мягким шелестом крыльев влетела Букля, похожая на маленькое привидение. — Наконец-то! — проворчал Гарри, когда она бесшумно уселась на клетку. — Потом будешь пировать, у меня есть для тебя работа! Букля укоризненно посмотрела на него большими, круглыми, янтарными глазами. В клюве у нее была зажата дохлая лягушка. — Поди-ка сюда. Взяв три маленьких пергаментных свитка, Гарри привязал их ремешком к кожистой лапке Букли. — Одно письмо Сириусу, другое Рону, третье Гермионе. и не возвращайся без хороших, подробных ответов. Надо будет — терзай их клювом, пока не напишут что-нибудь приличной длины. Поняла? Букля, чей клюв был по-прежнему набит лягушатиной, сдавленно ухнула. — Тогда вперед! — скомандовал Гарри. Она снялась с места мгновенно. Когда сова улетела, Гарри, не раздеваясь, кинулся на кровать и стал смотреть на темный потолок. Вдобавок ко всему он теперь чувствовал себя виноватым из-за того, что резко разговаривал с Буклей. В этом доме она была его единственным другом. Надо быть с ней поласковей, когда она вернется с ответами Сириуса, Рона и Гермионы. Им некуда будет деваться — придется писать, и быстро. Проигнорировать нападение дементоров они не смогут. Может быть, он завтра проснется и увидит три толстенных письма, полных сочувствия и планов его немедленного перемещения в «Нору». Под эти успокаивающие мысли на него накатил сон, помешав обдумывать положение дальше.

***

Гарри не испытывал по поводу отъезда Дурслей никаких особенных чувств. Ему безразлично было, есть они в доме или нет. Не было сил даже встать и включить в спальне свет. Становилось все темней и темней. Он лежал и слушал вечерние звуки, долетавшие через окно, которое он все время держал открытым в ожидании благословенной минуты, когда вернется Букля. В пустом доме изредка потрескивало. Булькали трубы, Гарри лежал в полном оцепенении, ни о чем не думая, весь погруженный в свое несчастье. Вдруг он совершенно отчетливо услышал, как внизу в кухне что-то разбилось. Он рывком сел на кровати и весь превратился в слух. Дурсли не могли вернуться так скоро. К тому же он не слышал машины. Несколько секунд тишина, потом голоса. «Взломщики», — подумал он, спуская ноги на пол, но через долю секунды сообразил, что взломщики не стали бы, как эти люди, разговаривать во весь голос. Он схватил с прикроватной тумбочки волшебную палочку и повернулся к двери, прислушиваясь изо всех сил. Мгновение — и он подскочил: громко щелкнул замок, дверь распахнулась. Гарри стоял неподвижно, глядя через дверной проем на темную лестничную площадку, готовый уловить малейший звук, но было тихо. Секунду он колебался, затем стремительно и бесшумно вышел из комнаты на лестницу. Сердце забилось у самого горла. Внизу, в полутемной прихожей, на фоне проникавшего сквозь стеклянную дверь света от уличного фонаря, он увидел силуэты. Пять человек, все они смотрели на него.. — Опусти палочку, дружище, а то глаз кому-нибудь выколешь, — произнес низкий ворчливый голос. Сердце застучало как бешеное. Гарри узнал голос, но палочку не опустил. — Профессор Грюм? — спросил он с сомнением. — Профессор не профессор — точно не скажу, — прорычал голос. — Преподавать мне не слишком-то много пришлось. Спускайся, дай хоть рассмотреть тебя как следует. Гарри немного опустил палочку, но сжимал ее все так же крепко и с места не двинулся. У него была веская причина для подозрений. Совсем недавно он девять месяцев ходил на уроки к самозванцу, который мало того что выдавал себя за Грозного Глаза Грюма, но еще и попытался его, Гарри, убить, прежде чем был разоблачен. Однако не успел Гарри решить, что делать дальше, как зазвучал второй голос, хрипловатый: — Все хорошо, Гарри. Мы пришли забрать тебя отсюда. Сердце у Гарри так и прыгнуло. Этот голос тоже был ему известен, хоть он и не слышал его больше года. — П-профессор Люпин? — спросил он, веря и не веря. — Это вы? — Долго мы еще будем стоять тут во мраке? — раздался третий голос, женский и совсем незнакомый. — Люмос! Внизу вспыхнул кончик волшебной палочки, и прихожая озарилась магическим светом. Гарри заморгал. Столпясь у подножия лестницы, все пришедшие пристально на него смотрели. Некоторые тянули шеи, чтобы лучше было видно. Ближе всех к нему стоял Римус Люпин. Совсем еще не старый, он, однако, выглядел уставшим и даже больным. После того как Гарри в последний раз с ним попрощался, на голове у него прибавилось седых волос, а на истрепанной мантии — заплат. Тем не менее он сердечно улыбался Гарри, и тот, несмотря на потрясение, попытался улыбнуться в ответ. — О-о-о, да он в точности такой, как я думала! — воскликнула чародейка, которая держала в поднятой руке светящуюся волшебную палочку. Судя по всему, она была из них самой молодой. Бледное, сужающееся книзу лицо, темные мерцающие глаза, короткие волосы торчком неистового фиолетового цвета. — Здорово, Гарри! — Да, ты был прав, Римус, — сказал лысый чернокожий колдун, стоявший дальше всех. Говорил он врастяжку, густым басом, и в одном ухе у него была золотая серьга в форме кольца. — Он копия Джеймса. — Привет Гарри, - жизнерадостно приветствовал его тот самый парень, который спас его на кладбище. – Меня зовут Наруто Узумаки. - Очень приятно. Я – Гарри Поттер, ну, ты и так это уже знаешь. – Хмыкнул эвакуируемый. Грозный Глаз Грюм с его длинной пепельной гривой и особенным носом, изрядная часть которого отсутствовала, подозрительно косился на Гарри своими разными глазами. Один, маленький и темный, походил на бусину, другой был большой, круглый и ярко-голубой. Этим волшебным глазом Грюм мог смотреть не только сквозь стены и двери, но даже назад — через собственный затылок. — Уверен, Люпин, что это он? — пророкотал Грюм. — Очень некстати будет, если мы доставим вместо него какого-нибудь Пожирателя смерти! Надо его спросить о чем-нибудь таком, что знает только настоящий Поттер. Или кто-нибудь прихватил с собой сыворотку правды? — Гарри, какой вид принимает твой Патронус? — спросил Люпин. — Оленя, — нервно ответил Гарри. — Это он, Грозный Глаз, — сказал Люпин. Остро ощущая, что все по-прежнему на него смотрят, Гарри стал спускаться по лестнице. По пути он запихивал волшебную палочку в задний карман джинсов. — Не смей ее туда совать, слышишь меня? — проревел Грюм. — А ну, как вспыхнет? Почище тебя волшебники — и те оставались с одной ягодицей! — Кто именно, можно узнать? — заинтересованно спросила его женщина с фиолетовыми волосами. Блондин с интересом, в ожидании ответа, уставился на начальника. — Какая разница! Просто не надо совать волшебные палочки в задние карманы! — прорычал Грозный Глаз. — Все плюют на элементарные меры безопасности! — Стуча деревянной ногой, он двинулся на кухню. — Учти, я видел, — сердито добавил он, когда волшебница возвела глаза к потолку. Люпин пожал Гарри руку. - Ну, как ты? — спросил он, пристально его разглядывая. - Х-хорошо... - Думаю, пора отправляться. – Сказал Грюм. – Ты готов, Гарри? - Эээ… нет. – Протянул тот. – Я сейчас, я быстро! - Ну, давай, собирайся. – Произнес старый аврор. – Ээх, молодежь, всему вас надо учить. – Новичок! Сопроводи Поттера наверх! - Есть! – Вытянулся Узумаки. Он уже усвоил, что с Грюмом лучше не спорить и все команды лучше выполнять беспрекословно. Они поднялись на второй этаж, Гарри указал на дверь в свою комнату. - Это здесь. – Произнес он. – Раньше тут была вторая спальня Дадли, а я… жил в другом месте. – Нашелся он. – Ну, а потом, Дурсли решили, что имеет смысл поселить меня здесь. Наруто кивнул. Он уже был просвещен Гермионой, как относились опекуны Поттера к своему воспитаннику. - Подожди немного, я соберу вещи. – Обратился Гарри к Наруто, который встал у двери. Блондин кивнул, и начал осматривать комнату. Обстановка в ней была небогатой: стол, тумбочка с фотографиями, кровать, стены со старыми обоями, скрипящий под шагами его спутника пол – ничего лишнего. Относительный беспорядок, царивший сейчас в спальне, приятно напомнил Наруто про его комнату в общежитии. От воспоминаний о прошлой жизни джинчурики отвлек буквально могильный холод, струящийся по всей спальне и сдавленный непонятный звук, который издал его сверстник. «Наруто… будь сильным и добрым… Мне не давались ниндзюцу, но надеюсь, ты…» - раздался в его голове чей-то женский голос. Все положительные эмоции в его душе куда-то ушли, оставив после себя лишь черную пустоту. Не хотелось думать вообще ни о чем, все, что желал в эту секунду джинчурики – лечь на землю и умереть. Однако уже в следующее мгновение, Наруто стоял на ногах, преисполненный ярости и презрения к самому себе за эту слабость. Его окружала багряно-алая аура, направленная на врагов жажда убийства согнула пополам двух дементоров, до этого умело скрывавших свое присутствие и проникших в комнату через окно, их влияние ослабло, и Гарри смог выпустить серебряного оленя из своей палочки, который вышвырнул нечисть прочь из дома. Послышались крики, топот ног и в комнату ввалился встревоженный Люпин. - Гарри, ты как? – со страхом за сына лучших друзей спросил он, с беспокойством поглядывая на объятого покровом биджу Наруто. – Ты в порядке? - Да, Римус. – Устало ответил тот. - Все-таки два нападения дементоров подряд здорово выматывают. – Гарри через силу улыбнулся. - Шутишь – значит все в порядке. Наруто… ты как? – с тревогой задал он вопрос уже успокоившемуся джинчурики. - Все в порядке. Я просто не ожидал… такого. – Сказал Наруто. Его взгляд остановился на Гарри. – А круто ты их, даттебайо! Научишь меня этой технике? Брюнет улыбнулся. А затем, поражаясь своей наглости, сказал: - Научу. А ты научишь меня тем заклинаниям, которыми ты сражался тогда, на кладбище? Узумаки ненадолго призадумался, а затем просиял улыбкой и ответил: - Договорились! Но, тогда с тебя помощь по всем тем заклинаниям, которые я буду изучать в Хогвартсе, даттебайо! Он протянул свою руку, и Избранные двух миров обменялись крепкими рукопожатиями. Омак. После того, как Гарри ушел, Вернон Дурсль, его дядя, усевшись перед телевизором, сказал: - Хорошо, что мальчишка перестал тут ошиваться. Куда он ушел, кстати? - Не знаю. – Ответила тетя Петунья. – Ни под окном, ни в доме его нет. - Слава богу. – Заявил дядя Вернон. – Я думал этот гаденыш никогда отсюда не уйдет. Ведь уже почти началось! Мистер Дурсль сорвался с места и трусцой побежал по направлению к чулану, где раньше жил Гарри, что при его габаритах выглядело весьма забавно. Когда толстяк вернулся, то видок у него был весьма экзотический. Первым в глаза бросался черный плащ с нарисованными на нем красными облаками. Также на нем была повязка с металлической бляхой посередине лба, на которой была изображена перечеркнутая закорючка и черный парик, с длинными волосами, убранными в хвост. Завершали образ контактные линзы, из-за которых глаза мистера Дурсля были красного цвета с рисунком в них, в виде трехлучевого сюрикена. - Началось! – выдохнул Вернон, переключая канал, и начиная подпевать приятному мужскому голосу, поющему по-японски. Петунья просто молча села рядом. - «Наруто: Ураганные хроники» - объявил диктор. Мистер Дурсль сказал, затаив дыхание: - Я эту серию целые сутки ждал… Спустя примерно полчаса на Вернона было страшно смотреть. Из его глаз текли слезы, губы дрожали, на лице играли желваки. - Кишимото! Гадкий япошка! КАК, КАК ТЫ МОГ?! Как ты мог убить Итачи?! Это был лучший персонаж во всей манге! Я еще мог простить тебе Дейдару или Сасори, но Итачи! Скажи, чем, чем тебе не угодили его фанаты?! За что ты нас так?! Ты забираешь у нас лучших персонажей!!! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, КИШИМОТО!!! – мистер Дурсль замолчал, пытаясь отдышаться. Его взгляд беспорядочно блуждал по комнате. Петунья вжалась в спинку дивана, стараясь быть как можно незаметнее. - Петунья! – та вздрогнула. – Жди здесь. Вернон ушел, тяжело топая. Когда он вернулся, то эмблема на повязке была уже иной. Четыре вертикальные линии, перечеркнутые одной горизонтальной. Парик на голове был уже рыжим, с короткими волосами. Линз в глазах уже не было. В руках же он держал какой-то сверток. - Петс, - сказал он ласково, протягивая ей такой же плащ, как у него, и синий парик. – Сегодня мы будем играть в «Конан и Яхико». Одевай. Петунья покорно надела то, что он предлагал и, не сопротивляясь, пошла за ним в спальню. Последний раз подобный взрыв она видела только тогда, когда некий «Хидан» убил какого-то «Асуму». Правда, тогда Вернон не заставлял её наряжаться, а просто после «ночи любви» долго курил в постели, задумчиво глядя в окно. И две недели ходил по дому подавленный, периодически играя с самим собой в шахматы…