In-Flight Entertaiment

Клаус был измотан. Он едва избежал катастрофы эпических масштабов во время своей деловой поездки в Лос-Анджелес (теперь у Кола был запрет на алкоголь во время корпоративов), и всё, что он хотел сделать на обратном пути в Нью-Йорк — это поспать. Он увидел светловолосую женщину, идущую по проходу самолёта со спортивной сумкой через плечо, держащую за руку жизнерадостную светловолосую малышку, одетую в пышное платье Золушки с зажатой в кулаке пачкой чипсов и оранжевой присыпкой на щеке. Минуту назад он подумал бы, что невозможно выглядеть более утомлённым, чем он, но каким-то образом состояние этой девушки было намного хуже. Однако она была красива и, казалось, излучала тепло, несмотря на свою очевидную усталость. Ребёнок, однако, практически вибрировал энергией, и он не мог не молиться всем мыслимым божествам, чтобы эти двое не заняли те два места, что остались рядом с ним. Он подумал, что, должно быть, в прошлой жизни был ещё большим придурком, потому что женщина, казалось, дважды проверила номера мест, бросила на него короткий извиняющийся взгляд и предложила ребёнку сесть рядом с ним, прежде чем самой занять место у прохода. — Привет, — сказала ему девочка с широкой улыбкой на лице, и он подавил стон. Женщина, казалось, почувствовала его дискомфорт и немедленно вмешалась: — Джулия, что я говорила о главных правилах самолёта? — Никаких разговоров с незнакомцами. — И? — Не пинать сиденье перед собой и не петь. — Отлично, — сказала женщина, поворачиваясь, чтобы одарить его усталой полуулыбкой. — Мне очень жаль. У меня куча раскрасок и мини развивающих книжек для малышей. Она успокоится, как только мы взлетим. — Хорошо. — Могу я занять место у окна? — спросила Джулия. — Нет, милая. Этот милый человек сидит у окна. Ты сидишь посередине, что почти так же забавно. Он сдержал фырканье, когда она назвала его милым человеком (и на среднем месте было как угодно, но не забавно), но решил не комментировать, и решительно вытащил свою сумку, которую до этого засунул под впереди стоящее кресло. Джулия фыркнула, но услужливо взяла цветные карандаши и книжку с раскрасками, которые протянула ей мать, открыла её и со слишком сильным нажимом начала обводить слона зелёным карандашом. Джулия некоторое время молчала, мирно раскрашивая, а её мать явно изо всех сил старалась не заснуть. Он оторвал взгляд от своего ноутбука через час после взлёта и увидел, что она спит, её грудь поднималась и опускалась при дыхании, натягивая её блузку в самых правильных местах. Клаус мысленно пнул себя. Вероятно, она была замужем — хотя на её руке не было кольца. И даже если она одинока, он не смог бы разбудить её и очаровать настолько, чтобы пригласить на свидание, пока её дочь сидит между ними. Он закрыл ноутбук, почему-то не желая, чтобы яркость его экрана мешал её сну, отказавшись от своей обычной политики «это самолёт, и я больше никогда не увижу никого из этих людей, поэтому я буду делать всё, что захочу» только на этот раз, и наклонился, чтобы положить его обратно в сумку, вытащив свой альбом для рисования, который он мог использовать даже при таком слабом освещение. Он начал просто рисовать, но закончил тем, что рассеянно нарисовал лошадь, и почувствовал, как Джулия пошевелилась рядом с ним, глядя на то, что он делал. Он подавил желание спрятать альбом для рисования (не то чтобы он рисовал что-то неподобающее) и повернулся к ней, приподняв бровь. — Чем я могу тебе помочь? — Почему ты не разукрашиваешь? — спросила она, нахмурившись. — Это так скучно, когда всё серое. — Это всего лишь набросок. — Но было бы намного красивее, если бы лошадь была розовой. Её голос был деловитым и властным, и он не мог удержаться от усмешки. Несмотря на, по общему признанию, нежелательную энергию девочки, она была довольно очаровательной, и она не закатила истерику, что уже поставило её в первую десятку процентов хорошо воспитанных детей в самолетах. — Может ты хочешь разукрасить её для меня? — спросил он, полагая, что на самом деле не имеет значения, планировал ли он сохранить набросок (вероятно, он всё равно бы выбросил его). — Да! После этого нарисуй мне котёнка, — властно приказала она, прежде чем поморщиться. — Пожалуйста. — Какого котёнка ты бы хотела? — спросил он, забавляясь её энтузиазмом. — Очень милого. Он ухмыльнулся: — Договорились. Краем глаза он наблюдал, как она раскрасила лошадь в ярко-небесно-голубой цвет, когда он обрисовал кошку, стараясь не слишком затенять её, чтобы у девочки было место для выбора цветов, добавив также несколько цветков и облаков, когда он закончил с кошкой. — Это тебе, — сказала она, пододвигая к нему листок с изображением лошади, и он протянул ей новый набросок. — Спасибо. Клаус слегка улыбнулся и кивнул: — Спасибо, — сказал он, чувствуя себя немного неловко. Дети, как правило, раздражали его, но Джулия была очаровательной смесью вежливости и властности, и он не мог не задаться вопросом, была ли её мать чем-то похожа на неё. Он спрятал рисунок в начало своего альбома, решив оставить ''шедевры'', чтобы после отдать её матери (разве большинству родителей не нравится хранить рисунки своих детей? Он смутно припоминал, что это было обычным делом). — Кто будет следующим? — Бабочка. Пожалуйста. — Конечно. Она весело улыбнулась ему и вернулась к своей раскраске, напевая несколько нот, прежде чем остановиться, очевидно, вспомнив правила своей матери. Час спустя Джулия закончила первые три рисунка, а также собаку и кролика, прежде чем решила, что хочет поиграть в крестики-нолики (и он решил, что она не может играть одна, так почему бы и нет), и он сыграл несколько раундов, прежде чем решил, что безопасно спросить о её матери. — Твоя мама кажется милой. — Да. Она отвезла меня в Диснейленд! — Я так и думал. — Ага. Мы видели Золушку, и Белоснежку, и Спящую Красавицу, и Ариэль, и Минни, и Микки, и всех остальных! — Это звучит мило. — Это было потрясающе, — сказала она так взволнованно, что это вызвало у него искренний смех. — Чем она занимается? Джулия пожала плечами: — Она — гинестис. — Генетик? — наполовину спросил, наполовину поправил он. — Да. Генестик. — Это интересно, — дипломатично сказал он, сделав мысленную заметку напомнить Марселю, что им нужно нанять кого-нибудь, в команду для нового пестицида, который они разрабатывали, поскольку один из ученых ушёл на пенсию. — Ага! А мой папа владеет рестораном. — Это интересно, — согласился он, почему-то чувствуя себя немного разочарованным тем, что мать Джулии была замужем. — Да. Он возьмёт меня с собой в эти выходные, когда я приеду, чтобы дать маме передохнуть. — Это мило, — медленно произнес он. — Да. Большую часть времени я живу с мамой, но когда я навещаю папу, он угощает меня мороженым, а его подруга Хейли иногда водит меня в кино. Нет, всё-таки, в разводе. Действительно ли он хотел участвовать в этом? И когда он вообще подумал о том, чтобы ввязаться в это дело? — Ты тоже живешь в Нью-Йорке? — спросила Джулия, склонив голову набок. — Верно. — Круто! Может быть, мы с тобой и мамой могли бы как-нибудь сходить в парк. Покормить голубей. Он услышал тихий стон и, оглянувшись, увидел, что мать Джулии зашевелилась. Она медленно просыпалась, её глаза затуманились, и она села, оглядываясь вокруг: — Мамочка, у меня появился друг, — сказала Джулия, проследив за взглядом Клауса. — О боже, мне так жаль, — тут же извинилась перед ним женщина. — Всё в порядке. Это был действительно восхитительный разговор, и ты казалась усталой, — сказал он, одарив её очаровательной улыбкой. Он ожидал, что она растает (акцент плюс ямочки на щеках обычно приводят к влюбленности), но она просто подняла бровь: — Что ж, спасибо, что развлек её. Мне очень жаль, что я заснула, — сказала она, прежде чем повернуться к дочери. — Джулия, что я говорила о разговорах с незнакомыми людьми? — спросила Кэролайн, бросив на Клауса извиняющийся взгляд. — Не делать этого, — сказала девушка, надув губы. Он собирался заверить её, что всё в порядке, но вспомнил, как Ребекка раздражённо говорила ему, что, когда другие люди поучают своих детей, что бы ни случилось, не надо говорить, что ты не возражаешь — это усиливает плохое поведение, поэтому он держал рот на замке. — Кстати, я Кэролайн, — сказала она. — Клаус. Рад познакомиться с тобой, милая. На этот раз она действительно покраснела, и он ухмыльнулся. — Не хотите ли чего-нибудь выпить? — перебила его стюардесса, заставив всех троих удивленно поднять глаза. — Имбирный эль, — быстро сказала Джулия, и Кэролайн вздохнула. — Я буду яблочный сок, — сказала она, выглядя так, как будто она предпочла бы выпить пару рюмок, и Клаус подавил улыбку. — Воды для меня, спасибо. — Конечно, — сказала стюардесса, разливая напитки. — Мамочка, можно мне печенье? — спросила Джулия, и Кэролайн ущипнула себя за переносицу. — Джулия, еда в самолете дорогая, и ты уже съела… — Одно печенье, пожалуйста, — перебил Клаус, вытаскивая три доллара из бумажника и протягивая их Джулии и Кэролайн, чтобы передать стюардессе. Кэролайн метнула в него яростный взгляд, но Джулия выглядела взволнованной, и стюардесса, улыбаясь, протянула Джулии печенье. — Серьёзно, Клаус? — Кэролайн зарычала, и он наполовину был впечатлён тем, как привычно звучал её голос, когда она ругала его. Другая половина была слишком занята наблюдением за тем, какой великолепной она была, когда злилась. — Я надеюсь, вы не возражаете, что я говорю это, но вы очень милая семья, — сказала стюардесса, готовясь откатить тележку. Кэролайн на мгновение застыла, ошеломлённая, пытаясь сформулировать свой ответ, но к тому времени, как она открыла рот, стюардесса уже перешла на следующий ряд. Она бросила на него ещё один убийственный взгляд, прежде чем повернуться к Джулии: — Что ты говоришь, когда кто-то делает для тебя что-то приятное? — Спасибо, — сказала Джулия, поворачиваясь к нему. — Не за что, милая. Кэролайн ощетинилась от этой ласки, и он поморщился: — Прости. Это совершенно нормально в… — Я знаю, я знаю, — перебила Кэролайн, отмахиваясь от его извинений. — Ты можешь нарисовать мне ещё одного пони? — Джулия прервала его, и он услужливо снова открыл свой альбом, надеясь выиграть больше очков у Кэролайн, когда начнёт рисовать. Краем глаза он увидел, как Кэролайн проверила свой телефон, прежде чем пробормотать, что остался ещё один чертов час, и вздохнуть. — Ты действительно хорош, — сказала она, увидев рисунок, который он протянул Джулии. — Спасибо. — Ты художник? — Нет, на самом деле я работаю в Майклсон Инкорпорейтед. — Боже мой, ты Клаус Майклсон, — выпалила она, прежде чем слегка смутиться. — Прости. — Всё в порядке, — сказал он, вопрос о том, откуда она его знает, вертелся у него на кончике языка, но она опередила его. — На днях мне предложили там работу. Я проводила исследование, чтобы понять, хочу ли я идти на собеседование, — сказала она, её тон стал более деловым. Он не был уверен, радоваться ли тому, что она, возможно, окажется в том же районе, что и он, или быть разочарованным тем, что, если бы она это сделала, служебные романы сильно осуждались (несмотря на то, что они были бы в совершенно разных отделах). — Ты должна это сделать, потому что ты ненавидишь свою работу, а Клаус теперь наш друг, — перебила Джулия, и Кэролайн, казалось, закатила глаза, прежде чем её мозг догнал её тело, заставив её покраснеть от смущения. — Ну, я бы высказал тебе своё мнение о том, почему ты должна работать у нас, но Джулия, похоже, опередила меня, — пошутил он, и Кэролайн улыбнулась. — Я подумаю об этом. — Пока я здесь, ты можешь задать любые вопросы, которые у тебя есть. Я не буду держать на тебя зла, — сказал он, одарив её очаровательной улыбкой. Она прикусила губу и кивнула: — Ладно. Спасибо. Её первые несколько вопросов были нерешительными, но они медленно перешли в непринужденную беседу и прерывались только время от времени, когда Джулия просила новый набросок, который Клаус любезно предоставлял. Когда стюардесса объявила, что они готовятся к посадке, Кэролайн активизировалась, чтобы помочь Джулии собрать все игрушки и найти пропавший цветной карандаш. Клаус воспользовался тем, что она не обратила на него внимания, чтобы вытащить свою визитную карточку и написать на ней короткое сообщение. Он сунул его под скрепку, которую достал из чемодана, чтобы скрепить рисунки, и передал стопку Кэролайн, которая сунула листы в сумочку, не глядя на содержимое. Как только они покинули самолет, они вместе спустились к стойке выдачи багажа (очевидно, просто для удобства), и он помог им снять сумки с конвейерной ленты, хотя Кэролайн настаивала, что может сделать это сама. Он замер, когда Джулия обняла его на прощание: — Прости. Она любит обниматься, — быстро сказала Кэролайн. — Джулия, ты должна спрашивать людей, прежде чем обнимать их. — Всё в порядке, милая. Правда, — сказал он Кэролайн, и она поджала губы, хотя явно пыталась сдержать улыбку. — Было приятно познакомиться с тобой, — неловко сказала она, прижимая чемодан к ноге, чтобы пожать ему руку. — Взаимно, Кэролайн, — сказал он, импульсивно поднося костяшки её пальцев к своим губам, заставляя её покраснеть. — Нам уже пора, — быстро сказала она, снова хватая свой чемодан и практически выпроваживая дочь к машине. [Неизвестный номер]: Это Кэролайн. Спасибо за помощь с Джулией в самолёте на днях. [Клаус Майклсон]: Не за что. Она действительно очень милая. [Кэролайн]: Всё равно, спасибо. [Клаус Майклсон]: Не хотела бы ты сходить куда-нибудь поужинать в эти выходные? Джулия намекнула мне, что ты будешь свободна. [Кэролайн]: Мне действительно нужно поговорить с ней о границах с незнакомыми людьми. Мне жаль. Должно быть, она тебе все уши прожужжала. [Клаус Майклсон]: Я рад, что мы поговорили, иначе я не знал бы, что ты одинока. [Клаус Майклсон]: У тебя ведь нет тайного парня, верно? [Кэролайн]: Нет, я одна. [Клаус Майклсон]: Итак, ужин? Может быть, на этой неделе? [Кэролайн]: Конечно. Может быть, в пятницу? [Кэролайн]: Я всё равно буду в городе. Моё собеседование в три. [Клаус Майклсон]: Я знаю. [Кэролайн]: Конечно, ты знаешь… [Клаус Майклсон]: Значит, пятница. Встретимся внизу? [Кэролайн]: Разве ты не работаешь допоздна? [Клаус Майклсон]: Ради тебя, думаю, я могу позволить себе уйти пораньше. [Клаус Майклсон]: Я с нетерпением жду этого. [Кэролайн]: Серьёзно? Неплохая фраза. Хорошая попытка. [Кэролайн]: Я тоже :)