Новый Орлеан; 1830 г.
Медленно приближался рассвет. Клодия засыпала в своей комнате в лично для неё созданном гробу. Луи задёрнул шторы и принялся заниматься своей «постелью». Голубые глаза, под чьим взглядом душа, если таковая остовалась, уходила в пятки, безбожно блуждала по телу де Пон-дью-Лака. Мужчина не вытерпел и оглянулся: — Что-то не так? Блондин выходит из оцепинения и, матая головой, отвечает: — Всё хорошо. Просто задумался... Прости, если засмущал. Зеленоглазый вернулся к своим делам. Свеча на полочке догорела и потухла, оставив после себя весьма ощутимый, для острого обоняния, запах дыма. По позвоночнику младшего проползлись мурашки. — Лестат, зажги свечу. Блондин вскинул брови и улыбнулся: — Мы не плохо и в темноте видим. Да и до рассвета от силы пол часа... Луи лишь нахмурился. Лестат, поднявшись со своего гроба, на котором сидел, подошёл к Луи и уложив ему на плечи руки, прошептал: — О многом ты даже не подозреваешь, mon chere. — он тут же отошёл к полочке. — К примеру? — оглянулся на мужчину Луи. — К примеру факт твоей невинности. — Беззастенчиво ответил блондин, выкавыривая длинным ногтем воск из подсвечника. — Невинность?! — усмехнулся Луи, возвращаясь к своему занятию. — Ты нашёл меня возле борделя... — Я говорил не об этом. Речь о твоей душе... — он внимательно посмотрел на своё создание. — Тебе больно? Луи замер. Потом оглянулся на голубоглазого и переспросил: — Что прости? — Убивать. Тебе больно убивать? Луи что-то буркнул и вернулся к занятию. Лестат расслышал тихое "вот взбредёт же! Перед рассветом о боли распрашивать!". Пожав плечами, он достал из тумбы возле окна свечу. Установив её он посмотрел на уже забравшегося в гроб парня: — Думаю зажигать её перед сном не лучший способ окончить своё и наше с Клавдией существование. — Оставь. Мне просто хотелось... Не важно. Лестат улыбнулся. Пройдя к двери златовласый оглянулся на Луи: — Она придёт? — Незнаю. — Тогда я не буду закрывать дверь.Падуя; 1894г
Воспоминания... Почему именно сейчас?! Почему теперь?! Когда всё вроде бы закончилось! — Я люблю тебя... — тихо прошептал зеленоглазый, признаваясь скорее себе, чем находящемуся на том свете Лестату. Рыжий вампир, находящийся в одном гробу с Луи, сочтя что это к нему обращаются, поцеловал Луи в макушку: — Я тоже тебя люблю. Сон, утащивший в свои объятья вампира исказил голос. И вот Луи вновь в Новом Орлеане. Рядом идут счасливые Лестат и, ещё не чего не понимающая, Клавдия. Лестат улыбается Луи, Луи улыбается потому, что он вновь вернулся домой, а Клавдия улыбается отцам. — А вот и дом! — весело говорит Лестат. И вправду. Вот он — Дом. Дом, где нет боли и забот. Гда живы и Лестат и Клавдия, где Луи счаслив. И пусть это сон! И пусть он закончится с приходом вечера, но сейчас... Он счаслив. А ни это ли главное?!