последнее выступление грустного клоуна.

последнее выступление грустного клоуна. «И ничто души не потревожит,
И ничто его не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.» он всегда ходил по тонкому льду. лёд, что ломался с каждым днём сильнее и сильнее. с его молчаливых криков лишь смеялись, а он продолжал. Дазай Осаму всегда был человеком, которого, казалось бы, никогда не волновало мнение о нем. он не видел грани, но знал, что если переуступит — задохнётся в холодной воде. наверное, его любили. а может и нет. кто уж узнаёт. но как же такого не полюбить? молодой человек с правда приятной, на вид, внешностью. он миловиден и добр к незнакомцам, и доброжелателен к своему окружению. довольно оптимистичен… наверное. если, конечно, исключать его шутки о ближайшем самоубийстве. человек он хороший… наверное. так казалось ему самому. ему так казался образ, что он выдумал. глубоко внутри он больной человек. больной, больной. правда больной. он кусок железа, что гниет в болотной воде. кажется, ещё пара касаний к нему и он рассыпется в порошок. и мозг его больной, и тело его больное. он всегда отрицал это. не хотел говорить так про себя, но он, наверное, и вправду неизлечимо болен. его мозг и тело хотят его собственной смерти. в самые тяжёлые моменты они словно… перестраиваются. словно заставляют его умирать, чувствовать себя ещё хуже. в какой-то момент его жизнь канула в бездну. он… жил от одного периода, до другого. в один период он загорался, словно спичка. и лишь от того, как сильно он разгорался, зависело то, как долго он будет гнить. его больное тело хочет его смерти. оно заставляет его испытывать отвращение к еде. оно лишает его движения… ведь он не может двигаться. у него нет сил… да и его мозг, наверное, хочет его скорейшей смерти. он подкидывает ему такие мысли в голову… он знает, что если сделает так — умрет. он… он так не хочет быть таким. он хочет быть здоровым, веселым и таким… как его образ. он хочет быть им. но никогда не сможет. ведь он — неизлечимо болен. когда он горел, он ощущал, будто бы он здоров. здоров, и никогда не вернётся к тому, что было. но его ожидания вновь ломались. и он слышал тот треск, когда они ломались. лёд под ним трескался. о его самоощущениях можно говорить вечно. но каждое утро, когда он вставал, он выглядывал в зеркало и видел… наверное, самого ужасного человека на земле. он выглядел ужасно, но он находил в нем что-то красивое. он вонял гнилью, но он говорил: «ты вкусно пахнешь». хорошо, что никто не видел, как выглядит он дома. как он и правда провонял, как вся его комната забита мусором, как его волосы спутаны и запутаны в такие клоки… что их очень и очень сложно распутать. его жизнь тоже похожа на такие клоки? а он тоже мусор? а он тоже провонял? стоило ему помыть голову, приодеться и закрасить синяки… никто и не узнаёт, как он выглядел дома. никто и не узнаёт, сколько плакал он, утыкаясь в свою подушку. никто и не узнаёт, что он пережил. никто никогда и не узнаёт, что он чувствует. он носит… довольно мешковатую одежду. но даже если присмотреться, было заметно, что он, наверное, даже слишком худ. его кости выпирали и есть он не мог по пару дней. раздетым он выглядел как живой труп. порой, его кожа отдавала желтоватым оттенком… будто бы он и правда живой труп. но этого никто не замечал кроме него самого. поэтому он, вновь одевшись в свой привычный внешний вид вышел из дома. он любил послушать музыку, когда идёт. ему до школы идти… минут 15, иногда меньше или больше. но… его музыка вечно вводила его в ужасные философские размышления. и… они доходили до мыслей о самоубийстве, о вопросах о собственной личности и собственном предназначении. — оооооооо. пришёл наконец. я тебя заждался. — рыжий парень улыбнулся ему, оторвав голову от своей тетради. — опять плёлся как черепаха? и все… с этого момента его настоящая личность исчезала. он становился тем самым клоуном. — это моя фишка. опаздывать. чей-то голос раздался с парты ниже. — это не твоя фишка, это лишь твоя безответственность. — пфффф. сам ты безответственный. — Дазай лёг за парту. — я… в отличие от некоторых и учусь нормально, и не опаздываю… да и есть много причин, почему я ответственнее тебя. — скучный ты, Куникида. ответственность… я очень даже ответственный! просто в учебе это не проявляется. нет. он никогда не был ответственным. он, наверное, самый безответственный человек, с которым я знаком. он… даже не может собрать собственные кости в кучу и прийти вовремя. он не может взять и вылезти из этого. и Бог только знает, что ему взбредёт в голову. и… лишь один треск тонкого льда, и его ответственность исчезает совсем. никто даже не удивится и не будет беспокоится, если того не будет в школе неделю или две. так часто бывает. никто не будет интересоваться, почему он не смог сделать что-то. он никогда не мог. Дазай положил голову на плечо своему соседу по парте: — Чуууууууу. а ты-то скучал по мне? — Осаму… мы всего лишь не виделись пару часов. чего мне скучать по тебе? — пффф. а я очень даже соскучился. поцелуй меня. Чуя закатил глаза, но поцеловал. учителю, кажется, не было дела до них. отстранившись от поцелуя, улыбнулся, потрепав его по волосам. — ты такой идиот, Осаму. — любимый хоть? — любимый идиот. — тогда я не против побыть и идиотом. и Дазай уснул, лёжа на его плече. он любил так спать. так комната, в которой он был заперт, переставала мигать красным и предупреждать об опасности. он ощущал себя комфортно. он чувствовал себя любимым. он любил засыпать в тепле… но сны… ох, эти сны. такая глупость. сны являлись для него всевозможными кошмарами. да и жизнь для него, была кошмаром. он грезил о том, чтобы хотя бы во сне быть счастливым. он ощущал себя так и в жизни… но его счастье было мимолётным видением, когда Чуя был с ним рядом. он… он не знает, что он к нему испытывает. он знает, что любит. но он не понимает, зависим ли он. он ощущает себя зависимым, одержимым и крепко привязанным… и… наверное, наверное, наверное он и вправду глуп. наверное, его единственное чувство счастья осталось лишь с ним. он обрёл целый мир, когда тот появился в его жизни. но кажется, стоит ему пропасть… и его мир будет разрушен. он будет потерян не в своей вселенной, он будет не в своём доме. он так хочет кричать о своих чувствах к этому человеку. но… кажется, он ещё с рождения родился с таким тихим голосом, что даже в полной тишине его никто не услышит. он так хочет согреться в его руках. он так хочет его любви. он так хочет, чтобы его руки обнимали его, целовали. он так хочет видеть его глаза. пожалуйста, согрей меня. пожалуйста, обними меня. пожалуйста, сожми мою руку так, будто бы это наша последняя встреча. пожалуйста, целуй меня так, будто бы никогда не встретимся больше. пожалуйста, просто будь со мной рядом. пожалуйста, просто говори со мной. я так люблю твой голос. пожалуйста, просто говори мне о том, как любишь меня. пожалуйста, назови меня котёнком. назови меня солнцем, солнышком. скажи же мне, что я только твой. пожалуйста, запри меня в нашем доме ото всех и не выпускай. пожалуйста. пожалуйста, держи меня подле себя. пожалуйста, я так нуждаюсь в твоём тепле. делай со мной все, что захочешь, просто дай мне чувствовать твою любовь. и куча неозвученных фраз, что таятся у него в душе. он так бы хотел сказать ему все это… но он не услышит его голос. когда мама отпускала его на ночёвку — он любил находиться в его объятиях, он любил спать с ним. он любил утыкаться ему в шею и вдыхать его запах. он любил все, что связано с ним. он любил его. всю жизнь, казалось бы, он думал, что он железный. и сердце его железное. он думал, что никогда не сможет любить. когда-то давно у него было задание… описать любовь. но… как же ему сделать это, если его сердце железное и не способно любить? он обращался к другими за советами, но так и не смог понять это чувство. он засчитывался книгами, надеясь узнать в них… что же такое это за слово… «любовь». тогда он просто фыркнул, решив, что это глупое чувство и ему, по правде, никогда не стоило бы познавать его. но… сейчас же. сейчас же любовь стала для него всем. это слово мелькало на страницах его блокнота с предсмертной запиской. там, кажется, было слово любовь. любовь и имя. его имя. все то, что он чувствовал. и его родители, может, даже не забьют тревогу? их сын ушел куда-то в лес… а зачем… кто же его знает. Чуя поцеловал его в макушку, так нежно и убаюкивающе шепча: — Дазай, вставай. а вот и закончила его нежность. тот слегка потряс его за плечо, восклицая: — ну же, Осаму, вставай! тяжело разлепив глаза Дазай взглянул на него, досадно зевая: — чегооооооо? — идиот! ты три урока проспал. уже уроки закончились, а ты все ещё спишь. да… Осаму прогулял три урока и три проспал. так, собственно, проходили его будни в школе… а… проснулся же он на плече у Чуи… значит тот сидел, не вставая с места и ждал, пока тот проснётся? — ты пойдёшь гулять со мной? — пффф. ну… извини… но нет. — ээээ. почему? ты занят? — нет. у меня другой. извини. — парень? — да, Осаму, парень. не строй из себя тупого. с таким как ты — невозможно встречаться. твои дебильные вспышки грусти заебали. ты бы мог быть лучше, но ты реально ничтожен. с тобой стыдно встречаться, с тобой стыдно выходить на люди. лучше бы ты сдох, ничтожество. я просто не понимаю, как я мог выбрать такого как ты. я не любил тебя никогда. да и ты меня тоже. ты не способен любить. ты эгоистичная тварь, которая корчит из себя ебанного клоуна. у тебя нет эмоций и единственное, чего ты заслуживаешь — так это страданий. самых худших страданий. нечеловеческих. ты даже нечеловек вовсе. — эээй. Дазай. ты чего застыл? пойдём. — Чуя улыбнулся и взял его за руку… а… точно. собственный мозг Дазая мешает ему жить. каждый день он подталкивает его ближе к смерти, внушает, что он недостоин жизни. прокручивает диалоги, которых никогда не будет в его жизни. Чуя же любит его. и Чуя не врет об этом. он никогда не скажет, что Дазаю стоило бы умереть. Дазай сжал его руку и засмеялся, побежав вперёд: — просто любовался тем, какой ты красивый. да, Чуя и правда был красив. каждым сантиметром своего тела. на него можно было смотреть часами. у него красивый голос, который заволакивает тебя слушать больше и больше. он пахнет комфортом, уютом и домом. Осаму любит утыкаться в его шею. его руки кажутся для него самыми нежными и любимыми. и… ох, ощущение, что это их последняя встреча. интересно, Чуя ощущает это? они собрали свои вещи и вышли из школы… парни учились во вторую смену и это уже был вечер. тёмный и такой холодный вечер. прямо как вода. — Чуууууууя. а ты будешь меня помнить, если мы расстанемся или… я умру может? — идиот. мы не расстанемся и ты не умрешь. я самолично тебя достану из могилы. — ну Чуууууу. а если теоретически? — Осаму Дазай, ты идиот? не забуду конечно. я тебя люблю и это чувство не пойдёт просто так. я не забуду тебя. мне будет… очень, очень, больно если ты умрешь. я не шучу. — ясненько. — пф. что значит твое ясненько? неужели ты намылился умирать? — нет, конечно! просто спрашиваю. стало интересно. да, намылился. Осаму остановился и обнял Чую, утыкаясь ему в макушку. — послушай, Чуя… мне важно это сказать. прошу, не считай меня дураком, но мне это важно. я… часто совершаю безрассудные действия. я часто могу сказать или сделать что-то не то… но… я все равно люблю тебя. я так благодарен, что ты есть в моей жизни. ты правда радуешь меня и ты дорог мне. я очень сильно тебя люблю и ты мне важен. знай, что ты важен и дорог мне. я весь твой. душой, телом, эмоциями и мозгом. Чуе не повезло. ему достался такой больной человек. с больной душой и больным мозгом. с больными эмоциями и с больным самоощущениям. — Осаму, дурак ты! хватит… чушь всякую нести. я тебя тоже очень очень люблю… но… чушь не неси. будто бы ты правда сделаешь что-то с собой этой ночью. он и правда сделает что-то с собой этой ночью. — пффф. ну я же попросил… — я не отпущу тебя куда-то. пойду к тебе в гости и буду спать с тобой. — а… что. нет. ты не пойдёшь. — и почему же? приведи мне причины, по которым я не могу идти к тебе. — потому что не пойдёшь. мне мама не разрешит. — я ей лично позвоню. блять. так и покатились его планы к чертям. — ну… нет. я… — что ты? я иду с тобой сегодня. иначе я попросту не усну этой ночью. ты у нас… можешь с собой что-то сделать. я не хочу потерять тебя. Чуя сжал его за руку и пошёл к его дому. он знал, что мама Дазая очень любит его. даже просит, чтобы Осаму приводил своего парня. поэтому она бы никогда не сказала, что не хочет его видеть. Чуя правда боялся и переживал за этого дурака. после таких речей он любил делать что-то с собой. дом Дазая был недалеко от школы… что… довольно таки удивительно. этот идиот успевал опаздывать. хотя… ему идти 5 минут до школы! даже Чуя, которому нужно было идти минут 30, успевал прийти вовремя и не опоздать. Дазай… не хотел этого. он не предусмотрел этого со своими рассказами. он не предусмотрел, что тот может догадаться о чём-то. у него была написана предсмертная записка и она лежала у него под подушкой. он… планировал уйти в лес и утопиться в озере, перед этим… покричав хорошенько. это было бы последним выступлением грустного клоуна. мамы Дазая сегодня не было дома. она уехала в командировку и кажется, это был бы самый лучший момент для своего самоубийства… но Чуя… он не сможет уйти, пока Чуя с ним рядом. Чуя прошёл с ним до его дома и взял у того ключи, самостоятельно открывая дверь и вводя Дазая в его собственную квартиру. — ты ел сегодня? — ну… нет. Чуя тяжело вздохнул, стягивая с Дазая худи и осматривая. похудел же. неужели снова не ел? — когда ты ел последний раз? — … Осаму не знает, что ответить. он… не хочет врать этому человеку. но и правду говорить не хочет. — давно. — ну… Дазай. сколько тебе говорить можно… ешь, пожалуйста. ты итак не ешь нифига, а сейчас ещё и днями не ешь. твоему организму же правда еда нужна. я скоро с тобой жить начну и кормить самолично. — живи… — вот и буду. — Чуя взял телефон и написал родителям, что он останется на ночёвке у Дазая на пару дней. его родители уже привыкли. он часто делал так. в этом нет ничего необычного. — Дазай, я закажу пиццу, а завтра приготовлю тебе что-нибудь. сейчас уже не хочу в магазин ходить. Дазай кивнул. он… не знает. радоваться ему или нет. в конце концов, он рад, что проведёт с Чуей время… но как же его… суицид? Чуя прошёл в его комнату и притянул Дазая к себе, обнимая и утыкаясь в его макушку, утягивая к себе на кровать. но… он чуть приподнял подушку и из-под неё выпала записка. та самая записка. он… начал читать и читал каждое слово, а когда уже дошёл до конца Осаму заподозрил, что… он молчит. слишком долго. подняв на него свои глаза, он увидел в его глазах… ебанную записку. блять. блять. — Осаму. что это? — это… это… это… нужно соврать. нужно соврать. — это моя предсмертная записка. — ты планировал убить себя этой ночью? — да. Чуя… он замолчал. он… знал же, сука, что что-то тут не так. знал же блять. он чувствовал это… а если бы… если бы он реально не остался с ним? если бы он ушел? он бы умер? он бы умер? и… Чуя заплакал. блять. блять. — Осаму… ты… ты идиот просто. ты… блять. пожалуйста. я не могу о подобном просить, но не убивай себя блять. ты мне нужен. ты мне нужен дорог и важен. и я блять, сука, я не хочу тебя терять. я хочу быть с тобой. я хочу провести с тобой жизнь. я хочу целовать тебя, я хочу обнимать тебя и я люблю тебя блять. я блять… ты понимаешь нахуй, что было бы, если бы ты умер сегодня? сука ты идиот. ты мне дорог. не вздумай даже делать что-то. если ты так говоришь, что ты весь принадлежишь мне и ты весь мой, то блять не вздумай делать с собой что-то. ты мне нужен и дорог и важен… и я не вынесу… если тебя не будет со мной. и… Дазаю стало так стыдно. так стыдно за то, что порой, в какие-то моменты он считает себя ужасным, себя, свой мозг, тело и душу больными. он же… считает так в моменте. но его глупые и безрассудные решения заканчиваются чём-то… непоправимым. он же знает, что ему обязательно станет лучше. что он обязательно сможет и что он не ужасен. что с ним не противно находится, что он правда такой, каким считает свою маску и… что он правда не железный, что он умеет любить и… просто господи. ему так стыдно за свои мысли. но он знает и уверен, что это обязательно пройдёт и он справится с этим… если не один, то хотя бы вместе. — Чу… просто… прости меня. я идиот. и Чуя молчал, прижав его к себе ближе. он… он ещё долго ругался на Осаму из-за этого. долго ругался из-за того, что он не ел… да и вообще много и долго ругался. но он любит его. да и Дазай его любит. и после обязательно все наладится и будет хорошо. все холодное всегда остынет в тепле.