Фантики и бумажные самолеты

Ей мало кто верил так искренне, как он. Из-за этого мир ей казался чужим. А может, она просто устала. Глядя в экран монитора, глаза начинали болеть. Венди же думала о его смехе. Он смеялся редко, и часто — невпопад. В этом была какая-то тайна. За окном шёл дождь, мелкий, небо было серым. Дома с желтыми стенами, из-за серых облаков они — блеклые. Венди сидела на подоконнике, глядя на улицу. Она оставляла всегда форточку открытой — его причуда. Питер чересчур был похож на ребёнка. Даже целовался невинно. Венд боялась остаться непонятой. В этом была их большая разница. Она изменилась, а он нет. Она продолжала меняться, а он и внешне оставался молодым. Он носил пиджаки и рубашки, на нем они выглядели несерьезно. Венди пошла работать на фирму, писала только в свободное время. Питеру было все также безразлично на маленькую полуподвальную квартиру. Ему нравилось глазеть на ноги прохожих из окна. Он говорил, что выбор обуви зависит от характера. Питер показал Венди скетчбук — ей не очень понравилось. Она видела одни лишь не очень хорошо нарисованные эскизы обуви. Питер же сказал, что там есть сюжет. В форточку влетел бумажный самолётик. «О чем ты думаешь? — Питер» — было написано в нем. — О тебе, — ответила вслух Венди. В форточку влетел другой самолётик. На этот раз он был сделан из цветной бумаги. «Я тоже о тебе думаю. А что именно ты думаешь? — Питер». — Я пишу пьесу, — сказала Венди. На улице никого не было. — И эта пьеса о тебе. В форточку и на колени — самолетик из бумаги в цветочек. «Почему ты решила написать обо мне? — Питер». — Ты сказал, что мне стоит писать о себе. А ты — самое интересное, что со мной произошло. Самолётик из блестящей бумаги пролетел мимо. Пришлось отложить ноутбук и поднять его. «Тебе будет легче, если меня сыграет кто-то чужой? — Питер». — Нет. Я просто не волнуюсь показаться скучной. «Я не очень люблю скучные истории. — Питер» — написано в самолетике из исписанной стихами Питера бумаги. — Ты сам себе кажешься скучным? «На себя смотреть неинтересно. Я хотел бы смотреть только на тебя. — Питер». Бумага на самолетике разукрашена цветными карандашами. — Я знаю. Но и меня сыграет другая актриса. «Они будут в пьесе любить друг друга по-настоящему? — Питер» — на сей раз это не самолётик, а бумажный журавель. — Я думаю, да. Мне самой не очень нравится правда. «Мы думаем друг о друге, это ведь хорошо? Ты веришь в любовь навсегда? — Питер» — написал Питер в журавлике из фантика. — Люди любят пока им не надоест. «Какие люди странные, не так ли? — Питер». Журавлик попал Венди в лицо. Он был сделан из обрывка газеты. У Питера был аккуратный, очень старомодный почерк. Порой Венди думала, что он живет не одну сотню лет. — Да. «Но хорошо, что хоть кто-то из нас верит. — Питер» — написано на обратной стороне её карандашного портрета. На этот раз в форточку влетела аккуратная трубочка. — Хорошо, что ты веришь, Питер, — произнесла Венди, чувствуя грусть. — Я рад, что ты у меня есть, Венди. Венди обернулась. Питер сидел в камине. Его пальто было покрыто пепельными пятнами. На стёклах очков блестели капельки дождя. На лице была сажа, он вытер щеку рукавом. Он перешагнул через каминную решётку и принялся отряхивать одежду. — Я приготовлю чай. Ты пиши дальше, — произнёс он и его лицо, хоть было тёплым, показалось поникшим. Он всегда выглядел немного растеряно в первые минуты, когда её узнавал. В его глазах смешивалось недоверие и смирение, а затем — сменялось равнодушием. Венди знала, что она его обидела. Но он никогда об этом не говорил. Питер снял пальто. Он был в рубашке, которая была ему великовата. К его брюкам прицепился дубовый листок. Венди любила слушать, как он хлопочет на кухне. Он айкнул — он постоянно умудрялся обжигаться. Питер всегда приносил удивительные конфеты. Она сохраняла фантики. Они назывались «Нетландия». Буквы на них — она знала — он вырисовывал сам. Поэтому они всегда получались разными. Венди услышала, как он едва не уронил чашку. Венди быстро написала в ноутбуке — «Питер заходит на кухню. Все время смотрит на печенье в вазочке. Берет одно печенье. Он воровато оглядывается по сторонам. Венди сидит на кухне за столом и наблюдает за ним». Венди прислушивается, чтобы потом записать какие-то реплики, но он готовит молча. Ему очень нравится носить поднос, для него это очередная игра, и потому он несёт на подносе все — даже овощи из холодильника. Через несколько минут он возвращается в комнату с серебристым подносом. Дымится чайник и раскиданы ее любимые конфеты и печенье. Рукава рубашки темные от воды. Питер аккуратно ставит поднос на пол, подаёт чашку Венди. Конфеты немного подтаяли, думает Венди. Конфеты старательно выложены вокруг чашки на блюдечке. Питер садится на ковёр, скрестив ноги. Ему нравится глядеть на Венди снизу вверх, и когда он её разглядывает, он немного наклоняет голову в сторону. — Как на работе? — спрашивает он вежливо. Питеру неинтересно слушать о работе, но он всегда внимательно смотрит ей в лицо. Чтобы она, Венди, не была грустной. Питер всегда говорил — если тебе радостно даже на работе, то, наверняка и мне. Венди просто кивает, улыбнувшись. Питер вздыхает и берет чашку. — Я узнал, что Джеимс Крюк снова следит за мной ночью. Мне сказала Динь-Динь. А я надеялся, что это просто облака. — Как она? — Ей немного грустно, она боится, что ты в неё перестанешь верить. — Она все ещё живет с тобой? — Конечно. Она меня понимает, — произносит Питер и опускает глаза в чашку. Наверное, в его фразе есть упрёк. — Прости, что… Питер её не слушает — демонстративно зевает. — Я рад, что твоя форточка открыта. А нитки не высохли, я проверял. Я смогу прочитать пьесу? Ты её прочитаешь? — спрашивает он. — Если закончу, — произносит Венди. — Тебе ведь всегда грустно, когда ты меня видишь. Почему ты всегда снова и снова приходишь ко мне? Этот вопрос она задаёт каждый раз, и каждый раз этот вопрос звучит благодарно и снисходительно. Она старается нежно на него смотреть. У неё получается не ласка, а траур. Питер сначала делает громкий глоток из чашки. Он старается как можно дальше отставить мизинец, когда берет чашку за ушко. — Мне не грустно, когда я тебя вижу, — он помолчал, а затем добавил: — Если я не приду, ты перестанешь верить в Нетландию. — А почему ты до сих пор веришь в неё? — Я не люблю жить без мечты. Мальчики хотят новых историй… — А я верю в тебя. — В пьесе они будут жить долго и счастливо, да? — он спрашивает, не глядя ей в глаза. — Конечно, — говорит Венди. — Они в пьесе будут жить долго и счастливо. — И что будет, когда они поймут, что они счастливы? — Питер вытирает очки краем рубашки. — Пьеса закончится. От Питера остаются фантики. Его писем потом никак не найти. Венди смотрит в окно. Дома ярко желтые — солнечные лучи падают на их стены и блестят в окнах. Дождь заканчивается.