Пицца

      — Лекси, расскажи мне о самой плохой ночи в твоей жизни, какой она была?       Психотерапевт смотрит на девушку, что сидит на против неё. Разговор, уже пятый за два месяца, течёт спокойно. Обычно доктор лишь задаёт направление, а Лекси раскрывает свои раны перед ней. Уже два месяца, как они видятся, и миссис Лендон залечивает эти раны. Это даётся сложно. Сформированная жёсткая броня нарастает на нас год за годом. И если бы Лекси пришла ещё подростком — добраться до ран было бы проще. Но перед ней сидит девушка, определённо старше. Вся подростковая спесь спала с неё, а легкость походки и небольшая угловатость испарилась. Она больше не доверяет так открыто, если сравнивать ее рассказы про юношество. Даже сейчас она слегка прищурилась и оценивает женщину напротив. Приняла закрытую позу, глубоко вздохнула и расправила плечи, будто в ее туловище воткнули штырь.       — Что вы имеете в виду?       — Расскажи мне о самой темной ночи в твоей жизни. Когда ты потеряла надежду, когда твои руки опустились. Или это был день?       Лекси громко сглатывает и отводит глаза. Расцепляет руки из замка, что покоился на ее коленях, и проводит по ткани кресла ладонями, задержавшись, нет, вцепившись в его подлокотники.       — Это была не ночь и не день, — начинает девушка спустя пять минут. Терпение психотерапевта — самое прокаченное терпение в мире. Лекси замирает будто ее ударили под дых и поднимает уже влажные глаза. Это интересно, она ещё ни на одном сеансе не позволяла себе плакать. И непонятно, хороший это знак в данном контексте, или миссис Лэндон попала в такую болевую точку, что жди беды. — Это была неделя ада, — шепотом заканчивает Лекс.       Когда Фес и Лекси доели, парень притащил пакет леденцов из машины, а девушка взяла небольшой плед, чтобы они вдвоём могли посидеть на крыльце. То ли конфетки подействовали и ее организм стал вырабатывать серотонин, то ли присутствие Феса запустило выработку окситоцина, но девушка и правда отвлеклась от реальности. Парень рядом с ней дымил вторую сигарету подряд и ласково улыбался. Лекси чувствовала бабочки в животе и мятную сладость во рту, а ещё тёплый ветер на плечах. Сигаретный дым не отталкивал, он придавал ту самую атмосферу уединения, будто в мире кроме них нет ничего. Пока Феско не заговорил.       — Я хочу предупредить тебя — возможно эти дни будут самыми отстойными в твоей жизни. И пока что у тебя есть шанс отойти в сторону и не наблюдать за этим дерьмом.       — Что ты имеешь в виду? Чего мне стоит ожидать? — волна груза мягко придавила ее грудь и чувство эйфории отступило. Парень снова посмотрел на Лекси и выглядел он расстроенным и серьезным, каким Лекси за этот день привыкла его видеть за этот день. Однако сердце и, может душа, все же болезненно сжались внутри.       — Эти дни — будут самыми отвратительными. Ру не будет собой, это будет ебейшая ее версия. Она и так не подарок, но сейчас это будет агрессивная, манипулирующая чувствами других сука, которой не важны ни любовь, ни дружба. Все, что хочет ее тело и ее мозг — очередная доза, которая принесёт ей кайф. Я не уверен, что тебе следует ее видеть такой. Это серьёзное испытание для вашей дружбы.       Теперь Лекси понимала о чем он говорит. Да, она догадывалась, она видела Ру в такие периоды, но никогда не сталкивалась с ней лоб в лоб. А теперь убегать и оставлять ее с этим ужасом один на один казалось Лекси трусостью и предательством.       Девушка рассматривала свои ногти и кутикулу, ковыряя одну руку другой и взвешивала решение в голове. Плюсы и минусы. Доводы за и против. И все они стирались как мел с школьной доски перед одним — чувством глубокой любви и преданности к Ру.       — Переживем, — сказала она, обернувшись и улыбнулась Фесу. На что тот лишь покачал головой, а Лекси пожала плечами, мол что она могла сделать? Это ведь их Ру.       — Тогда пойдём, лучше быть рядом когда «оно» проснётся.       Следующие двое суток проходили в тумане. Ру просыпалась, кидалась на Феса, снова разносила комнату, билась головой о стены, захлебывалась слезами, рвотой и истошно вопила. Когда она выбивалась из сил она скулила и молила, чтобы они прикончили ее.       — Нет, нет, пожалуйста, Фес, пожалуйста, я ведь знаю, что у тебя всегда есть запасы, — скрежетал истерикой злобой и надеждой голос Ру. Сопли, слюни и пот смешивались на ее лице и она отчаянно пыталась стереть из рукой, чтобы придать себе лучший вид. Просто она не знала как выглядит со стороны. Безумные опухшие глаза лихорадочно бегающие по комнате и людям в ней. Рваные, резкие движения, которые шугали ее саму.       — Ру, тебе это не нужно, ты знаешь, нехорошо это, неправильно, — он не приближался к ней, но был начеку, ведь Лекси, бесстрашная Лекси, обнимала и успокаивала подругу, и он боялся за неё. Знал на что способны наркоманы во время ломки. И отказ взрывает Ру как химическую бомбу. Она подлетает к нему вплотную, отшвыривая руки подруги и практически тычет в лицо Феса.       — Ты, ебаный кусок дерьма, ты сукин сын, ты сам подсадил меня на это, ты, — она хватает Феса за щеки и вдавливает свои тонкие пальцы в кожу, но он тут же отпихивает ее от себя. — Ты ебучее дерьмо, самое ебучее, что случилось в моей жизни, знаешь? Я ненавижу тебя, — верещит Ру и с силой врезается в торс, видимо пытаясь сбить, но Феско просто отходит в сторону и девушка летит на свою кровать. — Сколько баб отсасывали тебе за грамм? Скольких ты ебал, чтобы «бесплатно» дать им то, что они так просили у тебя? — полусидя ползёт Ру по кровати, проваливаясь худыми руками в пышное одеяло.       — Ру, ты так не думаешь… — начинает Лекси. Ру пугает ее, она выглядет ненормальной, сумасшедшей.       — Закрой свой ебальник, тупая шлюха, закрой, ты и сама легла под него раздвинув ляжки пошире, так что просто ебнись нахуй! — злобно ухмыляясь шепчет Ру. — Я бы на твоём месте проверилась на ВИЧ и прочую хуйню, которой мог наградить тебя этот уебок, — и ее выворачивает прямо на кровать желчью и чем-то ещё.       Просила прощения и снова начинала царапаться, кусаться и бить всем что попадалось под руку. Миссис Беннет она прокусила ладонь, Фесу расцарапала голову, а Лекси разбила губу ещё в первый вечер. Все, чего она требовала — доза. Она просила, умоляла, торговалась и уговаривала, а потом приходила в гнев. Ру даже пыталась угрожать, взяв откуда невозьми ножницы, поэтому Фесу пришлось скрутить ее и практически вывихнуть ей руку.       — Просто дайте мне выйти из этого ебаного дома и я найду, я сама найду, просто блять выпустите меня, твари! — она казалось вот-вот проткнет свое горло остриём. — Мама, — начала по-доброму и ласково Ру, — мамочка, пожалуйста, просто дай мне выйти…       — Ру, ты знаешь я не смогу, как я смогу, как я…как я отпущу тебя, доченька? — рыдая шептала миссис Беннет вытянув руки к дочери.       — Мама, пожалуйста, просто отпусти меня! — Ру всю трясло, будто она стояла на морозе и она уже расцарапала кожу. — Дай мне уйти, чертова сука! Я залью тут кровью все, чтобы ты мучалась совестью, долбаебка! Выпусти меня сейчас!       Очередной спазм тошноты сгибает ее и Фес скручивает Ру, выбив ножницы из рук, как мокрое полотенце.       Ру рыдает, вырывается, и снова истошно вопит так что закладывает уши.       — Мама, Мама, пожалуйста, мамочка, спаси меня, мамочка, пожалуйста!       Вместе с ней рыдала и миссис Беннет. А Лекси после очередного приступа подруги выворачивало в туалет. Она не могла справится с этим стрессом. Вина, боль, отвращение и злость буквально скручивали ее и сводили с ума. На второй день мама Ру отсыпалась и обзванивала все клиники, пока Фес и Лекси сторожили подругу. Та несколько раз обмочилась в очередном приступе, выблевала все, чем пытались накормить ее накануне и оставила на руке Лекси синяки, когда ломка выкручивала Ру суставы, а девушка пыталась облегчить ее страдания.       Потом снова дралась и в этот раз Лекси не совладала с собой и ударила Ру такую пощечину, что буквально вырубила девушку на некоторое время. И пока Фес укладывал Ру на постель и пытался укутать ее в одеяло, Лекси снова вырвала свой завтрак и судорожно отмывала руки. Она чувствовала себя чудовищем, грязной и отвратительной. Жалкой.       Но разве она могла позволить себе быть слабой? Ру воспользовалась бы этим сразу, надавила бы и сломала Лекси, как спичку. Фес бы отвлёкся на Лекси и миссис Беннет осталась бы один на один с потерявшей голову дочерью.       А ведь была ещё Джиа, которая ночевала у подруг и приходила только когда все последствия бунта Ру были убраны. Она же приносила продукты и утешала маму, укладывала безутешную женщину спать и отпускала Лекси в душ и переодеться. Она вместе с миссис Беннет вытаскивала мокрые и грязные простыни, купали Ру, которая скулила, дрожала и смотрела с ненавистью. Несколько раз она отключалась прямо во время купания. И им просто сказочно повезло, что она ни разу не начала истерику, ведь скрутить мокрую и мыльную девушку без Феско (а с ним, очевидно, нельзя) было бы невозможно. Да и Ру могла навредить себе.       Дома все время стоял сквозняк, чтобы выветрить запах рвоты и испражнений. А Ру укутывали в одеяла, которые после можно было выжимать, так сильно она потела.       И это было только два дня из недели ада, которые навсегда остались в памяти Лекси Говард, что сидела перед своим психотерапевтом и не могла рассказать об этом. Лишь скулила и давилась слезами.