Опороченная Мэделин

      Мэделин шуршит тапочками рядом с прикроватной тумбой, забирается на подушки и жмется к лицу задремавшего Чимина, принуждая подвинуться. Ему приходится скромно умоститься на самом краю двуспальной кровати, позволяя любимой девочке развалиться перед ним так, чтобы он носом утыкался в ее лоб, но в итоге она предпочитает сползти куда-то ему в подмышку, принимаясь довольно урчать и толкаться коготками в грудь.       — Мэдди, давай спать? — ворчит сонный Чимин, зарываясь пальцами в её мягкий животик.        И Мэдди его слушается, у нее тоже режим, пускай спит она втрое больше, чем он. Чимин обнимает ее, чувствуя как мерно она дышит, доверчиво уткнувшись мокрым носиком под ворот пижамы. Может быть, именно ради этих спокойных секунд он и старается, работает до тошноты, заваливаясь ночью без сил в кровать.       В Мэделин, свою кошечку, Чимин влюблен до беспамятства, буквально плавится лужей, превращаясь в раба под взглядом круглых зеленых глаз. Трогательный нежный котенок, которого он привык не спускать с рук, обратился изнеженной и избалованной принцессой, которая не знает ничего, кроме тотального обожания со стороны хозяина обслуживающего персонала. Чистоплотная, ласковая и игривая, очень тактильная, совсем как животное-компаньон, пускай многие представители британских короткошерстных не требуют постоянного внимания человека. Он уходит в нирвану, когда после рабочего дня она убаюкивает его своим блаженным урчанием и наминает под боком место перед сном. Забота о маленьком друге наполняет серые будни Чимина смыслом, комфорт и благополучие его крошки стоят для него, тридцатилетнего холостяка, превыше всего. Даже свой дом Чимин обставляет так, чтобы угодить своей принцессе, его прекрасной чистокровной леди, кхалиси трехсот квадратных метров жилой площади в Сеуле. У Мэдди нет конкретно никаких запросов, просто не может их быть, но она с легкостью вьет из него веревки своими бархатными подушечками лап. Чимин безмерно любит заботиться о ней, душа его поет, когда он видит озорную радость в хищно расползшихся круглых зрачках, а мозг воспроизводит серотонин в промышленных масштабах, когда он наблюдает за тем, как Мэдди носится с игрушками, таскает его носки или галстуки по дому, ныкая их в стратегически важных локациях.       За Мэдди он следил с самого рождения через инстаграм питомника, с замиранием сердца, в прямом эфире, наблюдал за кошачьими родами, за тем, как она крепнет и растет день за днем. Чимин насквозь сентиментальный человек, очень чувствительный и ранимый — об этом известно строго ограниченному кругу лиц. С нетерпением и трепетом он готовился к появлению малыша в своем доме, потому что стремился к этому этапу не один год. Решение стать разводчиком пришло спонтанно, он взращивал в себе эту идею неторопливо, изучил немало информации, умышленно завел полезные знакомства в клубе любителей кошек.       Коллеги и не догадываются, к чему стремится всеми ненавистное высокомерное мурло — увлечение кошками ни капли не мешает Чимину успешно толкать вперед карьеру в ведущей IT-компании; он типичный кореец, превративший работу в культ, нежная любовь к кошкам — единственное, что осталось в нем от человека, не робота. Единственное, что пробуждает интерес, помимо усердной работы. Вне дома он едкий и циничный тип, который кошмарит неорганизованных коллег в офисе. Строгий и требовательный, страдает абсолютной нетерпимостью к людской тупости и лени. Чимин крайне брезглив в отношении людей: может запросто высмеять неграмотных, невежественных сотрудников, просто изойти на говно, как мелочный ворчливый старикашка, если кто-то не успевает уложиться в срок, опаздывает или работает некачественно, потому что сам себе не позволяет никакой расхлябанности. Чимин всегда готов к любой информационной и умственной атаке, он заранее знает и делает все идеально. До него не докопаешься. Чимин переиграет и уничтожит. Он бесценный сотрудник, надменный и наглый выскочка, у которого от денежных премий трещит банковский счет. Знал бы кто, какие слова выговаривает его гадкий пухлый рот, когда он остается наедине со своей пушистой принцессой. Знал бы кто, на что офисный изверг тратит свои щедрые премиальные.       Чимин не планирует для Мэдди блестящую шоу-карьеру, но в гостиной на почетном месте у него стоит несколько серьезных сертификатов: Мэдди в свои полтора года уже финалистка и призерка различных выставок, получившая отличные оценки по всем параметрам стандарта. Ветеринарный паспорт Мэдди лежит в одной папке с документами Чимина и используется чаще его медицинской страховки. У него нулевой опыт в разведении кошек, но он уверенно смотрит в свое будущее — со всем Чимин справится, так как готов к любым ситуациям и не питает никаких радужных надежд. Он знает, что с живыми существами, особенно с новорожденными, может случиться что угодно и останется это только на его совести. Он готов возложить на себя весь груз ответственности и заботиться о пушистых ангельских созданиях. Чимин грезит о райском кошачьем уголке в своей крепости. В его сердце слишком много любви, которую он не собирается растрачивать на людей, вся она предназначена для его прелестной кхалиси и ее будущих наследников. Для его кошачьей династии.       В детстве у Чимина не было возможности завести домашнего питомца, пускай он предпринимал немалое количество попыток протащить в родительскую квартиру контрабандных уличных щенков и котят. Его мать панически боялась кошек, а отец страдал аллергией на шерсть. Желание завести своего собственного маленького любимца копилось в нем годами. Как только Чимин встал на ноги, перебрался в Сеул, обзавелся собственной недвижимостью и счетами, он начал сосредоточенно и неторопливо готовиться к пополнению в семье.       Утро Чимина начинается с того, что он с закрытыми глазами нащупывает Мэдди, которая спит уже на другом конце кровати, зарывшись в одеяло; он утыкается в ее нагретую шерстку лицом и дышит уютным теплым запахом. Мэдди спит, довольно ощерив острые зубы, в полном блаженстве не подавая никаких признаков жизни. Сегодня выходной, но Чимин все равно собирается поработать из дома, в своем уютном светлом кабинете, окна которого выходят на проезжую часть его элитного спального района. Спокойствие и тишина наполняют стены дома, в котором царит полный порядок и идеальная чистота, он вдыхает витающий в воздухе аромат кофе, а пальцы, украшенные кольцами исполняют стаккато на клавиатуре. Мэдди бесшумно подкрадывается к своему хозяину, заползает на колени и, развалившись в ленивой неудобной позе, решает там вздремнуть. Потом она перебирается в ноги, чтобы поиграть с его ступней в элегантном шлепанце и погрызть тонкую щиколотку. Чимина ее неусидчивость нисколько не отвлекает, наоборот — внимание его заостряется в моменты, когда он чувствует осторожные укусы на пятке; он дразнит ее, заставляя, вцепиться в его ногу тяжелым бурчащим клубком. Когда Мэдди вновь забирается на колени, непреклонно, как атомный ледокол, втискиваясь в пространство между его бедром и подлокотником кожаного кресла, Чимину приходится накренить таз и покорно сидеть на одной ягодице, скрючив позвоночник вопросительным знаком. Мэдди успокаивается только тогда, когда он вынужденно покидает рабочее место и уходит на кухню. Кошечка заинтересованно шустрит следом, путаясь между расправленных как у балеруна ступней и пытается улизнуть, когда Чимин подхватывает ее под мягкое пузико на руки.       В окне он замечает Джина и выходит к нему подышать грязным сеульским воздухом. Мэдди Чимин еще котенком приучил сидеть на руках как ребенка, лапами обхватив его шею, так она полностью ложится на него и позволяет себя таскать по дому как пушистый воротник. Когда Чимин возвращается с работы, она сама просится в его руки, чтобы тихонько лежать на его твердой груди, задумчиво разглядывая свои владения.       — Доченька моя, — шепчет Чимин в ее золотое пушистое ушко и никто его за привязанность к домашнему животному не осудит, даже Джин-хен, у которого на руках дремлет человеческий сын.       В целом Юнги неплохой ребенок, молчаливый и серьезный, несмотря на свой совсем крохотный возраст довольно воспитанный и, что самое главное, не докучает Мэдди. Не дергает за хвост, не тычет пальцами в глаза, не пытается придушить — в этом случае от дружбы с семьей Ким пришлось бы отказаться. Даже при том, что с Юнги он знаком с тех самых пор, когда в первый триместр беременности у Юнджи-нуны открылась болезненная зависимость от копченой рыбы. Чимин даже пару раз ездил с наглой нуной в перинатальный центр на УЗИ. Он тогда благодаря нуне где только не был, даже на подготовительных курсах для будущих родителей. Чимин знает как дышать маткой, Чимин умеет выбирать бондаж на беременный живот и в курсе отличий ночных прокладок от регулярных. Он любезный и незаменимый сосед: вот Юнджи и Джин стоят у родильного дома с новорожденным младенцем на руках, а вот собранный Чимин в идеальном дизайнерском костюме фотографирует их за кадром и просит изнуренную родами нуну улыбнуться хотя бы на пару миллиметров. Неотразимый отец семейства в любом случае отрабатывает некоммерческую съемку за них двоих. За них троих, потому что маленького Юнги в кульке на фото хоть и не видно, но унаследованный от матери презрительный прищур он начал практиковать с самых первых дней.       В этом и есть весь Чимин, эта радикальная разница в его общении с близкими и теми, кто находится за периметром приватной территории. Он всегда подчеркнуто вежлив, отец воспитал его достойным мужчиной (что, естественно, не мешает Чимину крайне уважительными и светскими способами уничтожать недостойных людей).       С Джин-хеном они разговаривают на небольшой террасе Чимина, вдоль черных перил между цветочными горшками красуются вездесущие декоративные тыковки. Его крыльцо каждые праздники выглядит нарядным, особенно в Хэллоуин, Чимину нравится украшать свой дом так, как это по каждому поводу делают американцы. Еще один факт, который непременно шокирует затравленных его невыносимым характером коллег. На работе Чимин безликий и скучный, костюмы его либо серые, либо черные, кабинет его минималистичный и просторный, без излишков мебели, на столе стоят широкие мониторы для компьютера и календарь от известного разработчика ПО, на стене висит вторая, расширенная версия календаря в формате А2 и часы. Все. Кроме этого в его кабинете разглядывать можно только самого Чимина: его шикарные наручные часы, идеальную укладку и надменное хищное лицо.       — Ой, ну ты глянь. Глянь, во что вырядились, — охает Джин-хен.       Через стену от Чимина квартиру снимают два балбеса — «балбесами» их окрестили Джин и Юнджи, что живут по другую сторону их трехквартирного блокированного дома.       — Хэллоуин же, хен. Вспомни себя молод…       — Нечего вспоминать, я и сейчас в молодости. В самом прекрасном моменте, ты тоже, между прочим.       Укачивая детей на руках, они глядят на то, как два молодых парня при всем хэллоуинском параде ныряют в видавший виды серый хендэ и скрываются за поворотом. Так и не обратив внимания на двух папаш, увлеченно перемывающих им кости. Аренда жилья в их элитном районе — удовольствие не из дешевых. Каким образом двум студентам верхом на ржавом корыте удается соседствовать с ними — довольно животрепещущая тема для бесед со сплетником Джин-хеном. Он настаивает на наркоторговле, Чимин склоняется к обеспеченным родителям. Его не волнует то, что происходит через стену у незнакомых людей, лишь бы не утечка газа или забытая тлеющая сигарета в кровати, потому что один из парней частенько выбегает на улицу, чтобы покурить через дорогу. Обычно он вглядывается в окна их двухэтажного дома, вдумчиво затягиваясь дымом, а ветер колышет его пышную волнистую шевелюру. Джин-хен поэтому называет его Кудрявым, чтобы хоть как-то их различать, настолько эти двое похожи друг на друга внешне. До Чимина часто доносятся гулкие басы включенной музыки, иногда звуки ударных, иногда трубы. Юнджи-нуна пару раз вызывала полицию по этой причине ночью — с тех пор стало намного спокойнее. И началась холодная война между молодыми родителями и беспечными тусовщиками.       Вечера Чимин привык проводить за готовкой или в собственном тренажерном зале: комнате, в которой есть беговая дорожка, перекладины для отжиманий, боксерская груша и пространство для кросс-фита. Ему действительно не нужно лишний раз выходить из дома и общаться с посторонними людьми, потому что в его квартире есть все необходимое для автономного существования. После тренировки он тянет мышцы ног на коврике для йоги и зарывается ладонью в пушистую шерстку Мэдди, которая естественно пришла проконтролировать деятельность сотрудника дома. Она льнет к его руке, утыкаясь довольной мордочкой в запястье и разваливается прямо перед ним, подставляя сытый живот для ласки. После спорта Чимин решает посмотреть новинки на нетфликс, а Мэдди мурчит как маленький трактор, лениво развалившись на его бедре. Джинсы печет жаром ее мягкой тушки. Хорошо, спокойно. Мягкий октябрь за окном подходит к концу, роняя в темноте желтые листья деревьев, Чимин занавешивает окна на кухне и не замечает своих идеально выставленных тыковок, когда бросает взгляд на улицу. Неужто ветром сдуло? Перфекционизм и любовь к порядку заставляют его выйти из дома, чтобы убрать разбросанные украшения. И совершить непоправимую ошибку.       Чимин отворяет входную дверь и что-то тут же юркает между его расставленных ног. Нечто серое. Нечто отвратительное. Мерзейшая волосатая субстанция. Он глазом не успевает моргнуть, как грязный уличный кот нагло влетает в глубь дома, на кухню и затравленно забивается под стол. Чимин весь теряется в возмущении и злости, но старается двигаться тихо, чтобы не спугнуть окончательно засранца. Заметив приближение человека, кот запрыгивает на сверкающий чистотой белый кухонный гарнитур, гремит поочередно кастрюлями, кофеваркой и комбайном, еще больше вгоняя самого себя в ужас и шмыгает в гостиную. Туда, где на диване спит доченька. Сердце ухает в желудок. Чимин слышит утробный гул исходящий от Мэдди, что прячется где-то за тяжелыми занавесками, испугавшись громкого вторжения чужака. Чужак сам от неожиданности идет на попятную, предупреждающе изогнувшись дугой, но тут же спохватывается и дерет когти в сторону лестницы на второй этаж. Сознанием Чимина завладевают инстинкты и желание защитить потомство (стоит упомянуть его превосходную физическую подготовку, потому что такой прыти он даже сам от себя не ожидает). Ему удается схватить кота за шкирку буквально в полете. Он так зол на этого бродягу, подкараулившего его под дверью, что дыхание становится тяжелым и сипящим. Застывший от напряжения кот в его руке напоминает волосатый пучок нервов, он сдавленно и предупреждающе гудит, пока Чимин брезгливо вытянув руку выносит его за пределы своего дворика, к самой дороге. Он отпускает лохматого полосатого на волю, с отвращением отряхнув ладонь. Руку хочется окунуть в медицинский спирт. Усатый нахал отпрыгивает от него и, легко поднявшись на четыре лапы, буднично залезает под ограждение «балбесов», лениво подмахивая себе ободранным хвостом. Его изломленный худой позвоночник скрывается в темноте маленького дворика. Чимин подходит ближе, становится на носочки и вытягивает шею — не видно ни черта. На домашнего любимца этот оборванец совсем не смахивает, вряд ли у соседей есть кот. У Чимина ворочается в груди дурное предчувствие, он возвращается в дом и обеспокоенная Мэдди бросается к его ногам громко мяукая, золотой хвост ее торчит трубой. Она кажется обеспокоенной и возбужденной одновременно. Чимину придется устроить генеральную уборку — кто знает, переносчиком каких болезней является этот бродяга, Мэдди, хоть и привита, но рисковать ее здоровьем он не станет, скоро он станет дедом, не за горами первая вязка его девочки — биологические часы уже тикают. Гормоны бушуют в организме молодой кошечки — теперь это особенно заметно по ее реакции на кота. С этого момента у Чимина начинаются очень нервные дни. Потому что его домашняя спокойная девочка начинает проситься на улицу. Они переживают их самую тяжелую течку. Она мяукает требовательно у дверей и у окна, и, чтоб его, Чимин пару раз замечает того самого полосатого ублюдка возле их дома. Этот паршивец курсирует неподалеку целую неделю. Чувствует кошку. А его Мэдди чувствует кота. Это ужасно. Это такой невероятный стресс, Чимин отлично понимает всех отцов дочерей. Чимин солидарен с ними со всеми. Благо, терпеть его дочке осталось недолго, он уже договорился с одним знакомым питомником, Мэдди ждет образцовый племенной кот шоу-класса. Настоящий красавец. Он крупный, имеет массивное, коренастое телосложение, образцовый окрас, толстый пушистый хвост и очаровательные щечки на округлой мордочке. Вязка состоится через пару дней, а через два месяца Чимина непременно порадует пополнение. Совсем скоро он будет заботиться о своих собственных маленьких пушистых малышах.       — Чимин, ты такой ебанутый, — у Юнджи-нуны голос всегда сиплый и посаженный, будто она курит лет с пяти: — Не будь я замужем, родила бы тебе настоящих детей. Или хочешь, нашего забирай?       Чимин отказывается от Юнги, тот это будто чувствует и от расстройства гадит в свой памперс. Юнджи меняет его с таким великомученическим выражением лица, что становится понятно — ее предложение очень серьезно. У нее на лбу челка завернута в бигуди, а клетчатые пижамные штаны топорщатся на оттянутых коленках. Нуна поправилась после родов, поэтому в свитшоте с мокрым пятном молока на груди напоминает маленький фарфоровый чайник. С плавными, закругленными очертаниями и замысловатым рисунком из детской рвоты на боку. Джин-хен рядом с ней похож на тростиночку, элегантный даже в домашней одежде, хотя Чимин не уверен, что его домашняя одежда домашняя — до того хен всегда безупречен и опрятен. Он всегда выглядит идеально, будто только что снялся в рекламе нового стирального порошка. Каждую секунду существования Джин-хен блистает. Даже наутро после грандиозных пьянок. Ни катышек, ни складочек, ни, тем более, пятен на одежде. Ему либо повезло с женой, либо его жене повезло с мужем. Идеальный союз красивого мужа и умной жены, Чимин до сих пор не разобрался, кто у них за главного. Он просто рад, что у него есть друзья-соседи, с которыми можно разделить пятничный ужин.       Чимин выходит из дома Джина и Юнджи к десяти вечера, мечтательно вглядывается в ясное ночное небо, сощуривая свои уставшие глаза, рассматривает фасад их дома: незашторенные окна соседей-студентов, в которых горят мерцающие неоновые огни на втором этаже и яркий желтый свет на первом, глядит на свои идеально чистые (хоть в темноте и не видно) окна и сердце его перестает биться в мгновение, когда он замечает приоткрытое окно в гостиной.       Мэдди.       Как он мог забыть закрыть окно, на котором нет даже москитной сетки? Чимин бросается к дому и трясущимися руками отворяет входную дверь, предчувствуя плохое. Его пугливая, но любопытная девочка ведь не могла сбежать?       — Мэдди? — мягкий голос проглатывает тишина его идеально функционирующего дома. — Мэделин? Мэдди!       Булькающий мявк, который звучит ему ответом заставляет облегченно вдохнуть полной грудью. Его умная послушная кошечка. Он видит ее тень и тянет руки навстречу, в этот же момент загорается автоматическое освещение в гостиной и рот его выговаривает сам собой:       — Ах ты ж пиздюк полосатый, что ты с ней сделал?! — не своим голосом ревет Чимин на весь дом, в силу особенностей своего темперамента, он звереет моментально, а глаза его сразу же застилает алый туман.       В этот раз полосатый негодяй шмыгает мимо его ног прямиком к входной двери и терпеливо ждет пока Чимин отворит дверь, испуганно прижимаясь к полу. Надо же, какой умный.       Чимин не может сделать ничего этому похотливому животному, если бы только этот гад мог понимать все ругательства, который изрыгает в настоящий момент его рот. Он отворяет дверь, позволяя дьявольскому отродью покинуть святую обитель и обессиленно захлопывает обратно, напряженно прислушиваясь к тишине.       Сколько они пробыли здесь наедине? Остается только догадываться. В гостях у Джина и Юнджи Чимин пробыл часа четыре точно.       Кошмар наяву.       Чимин находит Мэдди в своей спальне, на ее любимой лежанке, которую он специально разместил повыше — в месте, где она может чувствовать себя в безопасности. Она беспокойно вертится и тщательно вылизывает себя под хвостом, задрав кверху лапу. У Чимина сжимаются кулаки.       Его дочь обесчестил уличный оборванец.       Он чутко подмечает изменившееся поведение своей кошки и может уверенно заявить, что вязка состоялась. Забеременела ли Мэдди? Недели через две-три он точно об этом узнает. Чимин в шаге от того, чтобы бессильно упасть на колени от отчаяния, потому что не сберег свою любимицу из-за такой глупой оплошности. Чимин терпеть не может, когда события развиваются не по его заранее разработанному сценарию. Он уходит сердито мыть пол и убираться на первом этаже, желая избавиться от возможных бактерий, что мог занести на себе чужак. То есть не мог, а точно занес, этот пыльный черт, у которого свалявшаяся шерсть либо висит сосульками, либо просто отсутствует, явно чем-то, да болен. Он возвращается к Мэдди, которая уже успела успокоиться и ласково треплет ее плюшевую шкурку. Его аккуратная кошечка ухаживает за шерсткой самостоятельно, но всегда рада вниманию Чимина. Она не боится купаться, так как приучена к воде с малых месяцев, просто терпеливо ждет, когда докучливый обслуживающий персонал закончит свои мыльные дела. И смотрит при этом на него так доверчиво и нежно, что у Чимина щемит сердце. Он обрабатывает Мэдди от паразитов и только когда высушивает ее полностью шуршащим феном в первом часу ночи, начинает отходить от стресса.       Поведение Мэдди начинает заметно меняться с первой недели: она постепенно вновь становится сдержанной и более независимой. Что обычно нехарактерно для нее в течку, когда она не отлипает от Чимина и при любом удобном случае начинает кататься перед ним по полу, напрашиваясь на внимание и ласку. Мэдди переходит в режим еда — обжимания с человеком — сон — обжимания с человеком во сне — еда — вода — сон — лоток — обжимания с человеком после лотка. Ей вновь нравится играть роль наблюдателя за своим вечно суетящимся чистоплотным рабом, который не дает хозяйке соскучиться, пока носится по дому по своим глупым человечьим делам.       К концу недели Мэдди окончательно превращается в ленивую домоседку, которая не стремится к прогулкам на улице. А может, Чимин себя накручивает — он по натуре очень мнительный. Но вязку с чемпионом кошачьих выставок в любом случае приходится отменить.       Чимин везет Мэдди к ветеринару на УЗИ выждав две недели.       И все его опасения подтверждаются.       Мэделин беременна.       Домой он едет в растрепанных чувствах, потому что уже успел начитаться про возможное нездоровое потомство и много других ужасных вещей, в том числе про ИППП у кошек. Когда они подъезжают к парковке у дома, он замечает небезызвестного полосатого говнюка, что ластится к ботинкам соседа через стену. Сосед другой, не тот, который кудрявый курильщик — этого, другого, обычно невозможно разглядеть за кепкой и черными лохмотьями. Чимин хищно щурит глаза, как коршун наблюдая за тем, как сосед, судя по всему, только-только вернувшийся домой, вытаскивает из черного пластикового пакета нечто завернутое в фольгу. Уличная еда? Чимин наклоняет голову и, спустив на переносицу черные авиаторы, внимательно следит за соседом, который начинает аккуратно разворачивать обертку. Он пачкает руки соусом (спасибо, что пальцы не облизывает в процессе), осторожно держит шашлычок из поочерёдно нанизанных на тонкую деревянную палочку сосисок и токпокки, и гладит кота под животом мыском ботинка. Брезгливо морщась, Чимин смотрит, как сосед плотоядно проглатывает токпокки сам, а сосиски ртом бросает вьющемуся у его ног коту. Назревает один острый вопрос. Чимин хватает сумку-переноску, в которой лежит разомлевшая под солнцем Мэдди, потому что не может оставить ее одну в машине и решительно чиркает каблуками своих челси по асфальту.       Сосед кажется удивленным, а полосатый говнюк в его ногах, увлеченно бурчащий над сосисочным мясом, сразу же шугается, завидев Чимина; прибирает в пасть сосиски и юркает под забор. Правильно делает. Сосед оказывается не таким умным, как кот, он быстро-быстро жует и недоуменно следит за упруго-плавными шагами Чимина, который сам напоминает лощенного представителя кошачьих, заинтересованно оглядывает его с головы до пят, задерживая любопытный взгляд на прозрачной переноске с Мэдди. Он туго сглатывает ком в своем рту и языком проводит по зубам.       — Добрый день? — осторожно говорит сосед, когда Чимин останавливается перед ним. И молчит.       Чимин весь кипит от возмущения, он взбешен и ему нужно время, чтобы сформулировать свои мысли в нечто осмысленное и цензурное.       — Добрый. Ваш кот?       — Допустим.       — Допустим или ваш?       — Мой кот.       — Ваш кот пролез в мой дом и повязал мою кошку.       — Мой кот чего?       Чимин понимает, насколько его претензия к соседу бессмысленна, просто хочет держать максимально в курсе:       — Моя кошка понесла от вашего кота.       — Ну… Поздравляю?       Тут уже становится не до вежливости.       — Посмотри на своего плешивого как его там и посмотри на мою Мэделин.       — Его зовут Нейт… В любом случае, он не откликается на свою кличку… Но я понял тебя, ты потерял много бабок из-за того, что твою породистую киску обрюхатил дворовый кот.       — Дело не в деньгах, глупое ты создание. Поверить не могу… ты бросал ему еду прямо на асфальт… Он у тебя привит хоть от чего-нибудь?       — Прививки? Ну… Мы подобрали его месяца два назад и прогнали из него глистов, блох пока вывести до конца не удалось…       — Глисты… Блохи? — тоненько переспрашивает Чимин, у него садится голос от расстройства, приходится прочистить горло.       — Еще у него был стригущий лишай, но в последнее время он постоянно убегает на улицу, так что мы совсем перестали…       Дальше Чимин уже не слышит, он просто разворачивается в обратную сторону и потерянно шагает вместе с Мэдди к машине, чтобы устроить рейд на любимый зоомагазин.       Все как в тумане.       Он сидит пару минут в салоне своего авто, слушая дыхание кондиционера, а затем выходит вновь, чтобы занести Мэдди домой, ни к чему мучать ее поездками.       — Тебя как зовут, кстати? — доносится до него со спины.       Чимин даже не в силах поправить соседа, который явно его младше, а уже смеет обращаться к нему неформально, как к ровеснику.       — Пак Чимин, — роняет он небрежно, надеясь, что тот от него сразу отвяжется.       Чимин легко, характерно для своей танцующей походки, влетает на свою террасу, набирает пароль от входного замка и прислоняет указательный палец к считывателю отпечатков. Сосед не проходит вслед за ним во дворик, стоит за ограждением, внимательно наблюдая за его простыми действиями.       — А мое имя Чонгук. Чон Чонгук.       — Очень приятно, — на автомате мягко и вежливо отвечает Чимин и захлопывает дверь в свой дом. Вряд ли Чон Чонгук смог расслышать его безжизненный голос.       Иногда Чимину нравится выходить из дома часов в десять вечера: сделать пробежку по кварталу до круглосуточного магазина и обратно. Вечером этого же дня он решает развеяться перед сном, затягивает потуже шнурки на кроссовках для бега, оставляет в доме свет для Мэдди — он ненадолго. На улице в это время суток приятно безлюдно, редкие соседи выгуливают собак, курят и разговаривают по телефону возле машин, возвращаются домой. Горящий свет из окон жилых домов рассеивается по погрузившейся во мрак улице, ночное небо вдалеке подсвечивается искусственными огнями Сеула, звезд не видно. Чимин включает музыку и на развилке, двумя домами ниже по дороге, нагоняет Чонгука и Кудрявого, вразвалочку куда-то идущих. Они синхронно сворачивают свои головы в его сторону, будто ожидая традиционно соседских взаимодействий. С чего бы? Корейский запас вежливости на данное время суток исчерпан. Под желтым светом фонарей отчетливо видно круглые и блестящие глаза Чонгука, которые цепко провожают взглядом его спортивную фигуру. Им не по пути. Не обращая на соседей никакого внимания, Чимин огибает их и легким бегом скрывается в другом направлении, его маршрут пролегает через маленький сквер. Там он сосредоточенно тянется на скамейках, разрабатывает уставшую от сидячей работы спину и бежит в обратную сторону, к магазину. Чимин входит в тесный севен-элевен за пятьсот метров от дома и удивленно замечает Кудрявого и Чонгука, что стоят у холодильников с алкоголем, через стеллаж от него. Это ж сколько они до него плелись? Любопытный Чимин выколупывает маленький наушник из уха и слышит:       —… ты зациклился, Чонгук, выпей пива и успокойся.       — Ага, что насчет хогардена?       — Не-е, я буду яблочный сидр…       Что ж, ничего любопытного, но встречаться с ними все равно как-то не хочется, поэтому Чимин застывает у холодильника с готовой едой. Соседи делают свой выбор и протискиваются на кассу, в магазинчике действительно слишком узко для их плеч. Чимин маневрирует куда ловчее, пока выбирает себе быстрозаварной рамен, острую сосиску и пиво, так уж и быть. Да, он занимался спортом и собирается плотно поесть на ночь. Сегодня непростой день. Сегодня он узнал, что скоро станет отцом.       Чимин слышит, как Кудрявый, более басовитый на слух, покупает сигареты, мучая неопытного кассира английскими наименованиями, а потом они уходят, пока он выбирает себе закуски. Чимин уверен в том, что соседи уже должны свалить подальше к моменту, когда он рассчитывается. Галантно распрощавшись с краснеющей перед ним девчонкой-студенткой на кассе, Чимин костяшками пальцев жмет плоскую кнопку на двери и перед ним с шорохом разъезжаются стеклянные пластины. В тишине засыпающего города он слышит:       — …этот странный, ухоженный, длинноногий…       Мимо проносится вездесущее оранжевое такси с водителем-камикадзе.       — …кошатник дерганый и у него точно есть какое-то расстройство личности, я пока не понял какое…       Вещает Чонгук, развалившийся на пластиковом стульчике, возле старого заклеенного скотчем холодильника с мороженым. По его натянутой на лоб панаме ползут неоновые тени рекламных вывесок пиццерии и кофейни за спиной, рядом посиневший от времени стенд с актрисой, рекламирующей соджу. Перед ним, спиной стоит Кудрявый, сбоку видно тлеющий огонек сигареты в его зубах. Холодный свет из витрин круглосуточного магазина делает его красивое лицо отталкивающим, резким. Чон Чонгук делает глоток из маленькой баночки сладкого молока, на его правой кисти заметны татуировки, прямо на костяшках пальцев. Как легкомысленно.       Кошатник дерганый.       Интересно, про кого это они? У Чимина от злости поджимаются пальцы на ступнях. Ухоженный? Длинноногий? Допустим, за длинноногого спасибо, а насчет остального… Стоит знать, что Чимин злопамятней любого сиамского кота.       Чонгук беззаботно сосет свое ароматизированное молоко, а затем замечает «дерганого кошатника», драматично застывшего в дверях магазина. Осанка его, с выправкой военной, как у генерала — словно кол проглотил, расправленные плечи, в сильных руках пластиковый пакет с сосисками и раменом, за спиной будто крылья, сотканные из искусственного освещения, а над головой неоновый красный нимб: «Открыто 24/7». Убийственная красота. Чонгук надрывно закашливается молоком, которое, судя по звукам, идет прямо через нос.       — Боже мой, аккуратнее, зачем делать такие большие глотки? — небрежно фыркает Чимин, проходя мимо.       Так сразу радостно в душе.       Следующее утро Чимин решает начать с легкого завтрака. Рамен с закусками и алкоголем на ночь — очень, очень плохое решение в тридцать лет. Опухший и сонный, он рассыпает случайно гранолу, когда слышит грохочущий в тишине стук в дверь. Такой настойчивый и беспардонный. Провоцирующий на агрессию. Ничего, что у Чимина снаружи и звонок дверной и домофон стоит? Давно ему стоило поставить замок на ворота. Он с нетерпением готовится брюзжать на незваного гостя — Чимин родился, чтобы быть пылким, вечно недовольным аджосси. Чимин стал аджосси, когда ему исполнилось пять лет и он начал всеми командовать и раздавать нравоучения как маленький директор. Диктатор. Он распахивает входную дверь, набрав воздуха в легкие и разочаровано сдувается, потому что никого не обнаруживает перед собой. Зато под дверью его ждет сюрприз: бумажный пакет, стоящий ровно посередине резинового грязезащитного коврика. Большой, набитый чем-то до отказа, с одной стороны которого каллиграфическим почерком выведено:       «Алименты на детей».       — Очень смешно, Чон Чонгук, — бурчит под нос Чимин, втаскивая пакет с алиментами в дом.       Алименты — пять килограммов сухого кошачьего корма. Довольно неплохой выбор, корм не из масс-маркета, такой найти можно только в специализированных магазинах или под заказ. Это заставляет Чимина задуматься о личности его соседа, вчера был первый раз, когда он видел его настолько близко и единственное, что запомнил — большой породистый нос с исполинскими ноздрями и круглые глаза, любопытно зыркающие из-под панамки.       Парень-то юморист.       Ха. Ха. Ха.       Чимин данный жест расценивает как издевку над кошатником. Ему и Мэдди не смешно. У них теперь особая диета и куча анализов для профилактики всякого такого, что будущая мамочка могла подцепить от соавтора беременности.       Всю свою злобу на Нейта и Чонгука он естественным способом и с превеликим удовольствием срывает на работе. Знали бы коллеги, что творится в душе у равнодушного и особо придирчивого в эти дни Пак Чимина: радость от долгожданной беременности, досада от незапланированной беременности, злость на уличного кота, злость на себя, злость на Уена из отдела кадров, что с упорством подсылает ему бестолковых стажеров, злость на секретаря Хеджин, что садится слишком близко к нему на планерке, любит чеснок и не чистит зубы после ланча. Также его мысли включают в себя: трепетное ожидание его первых котяток, бесконечное беспокойство за Мэдди и непонятную хрень на самой периферии сознания, где постоянно генерируются мысли о Чон Чонгуке и алиментах.       Чимин дорабатывает рабочую неделю, выматывается как ишак и едет в зоомагазин, отвести душу — хватает подряд все самые милые и изысканные кошачьи платья, шапочки и костюмчики. Скидывает в корзину разные игрушки и новую мягкую лежанку.       Все выходные он планирует посвятить своему беременному пушистику, вдвойне приятно возвращаться в дом, когда в нем тебя ждет скучающий беременяш. Мэдди пребывает в преимущественно непредсказуемом и разнообразном настроении каждый день: иногда тревожно обустраивает себе стихийное гнездо где-нибудь в гардеробной и не подпускает Чимина к себе, иногда подлизывается сама, нежно просится в руки и о чем-то тихо грустит, уткнувшись в его ухо. Она доверяет ему класть ладонь на растущий живот, цепляет лапами ткань его одежд, довольно урчит, ощущая себя рядом с хозяином в полной безопасности. Понимает ли она, что скоро станет матерью? Он целует ее между ушек в покатый лоб и осторожно прижимает к себе, чувствуя неописуемый щекочущий трепет в самом сердце. Так он может провести с Мэдди несколько ленивых спокойных часов, занимаясь чтением или убивая время в телефоне, пока разморенная лаской кошка дремлет на его груди, согревая сердце нежным мурчанием.       В субботу, когда настает тот самый инстаграмный «золотой час», Чимин выводит Мэдди на террасу, сторона у них солнечная, можно делать красивые фото прямо из маленького дворика. Он щурится под оранжевыми лучами солнца, оно теряется в его густых осветленных волосах и впитывается в мягкий кашемировый кардиган бежевого цвета. Чимин собирается запечатлеть Мэдди в ее новом флисовом костюмчике с заячьими ушками, остальные приберег на потом, он любит размеренность, не все сразу. К каждой съемке следует подходить с умом и оригинальностью. Чимину приходится раскорячиться на лестнице, чтобы поймать интересный ракурс, спортивная подготовка у него отличная, спина и ноги крепкие: балансировать на колене, при этом одной рукой привлекая внимание кошки погремушкой, чтобы она смотрела в нужную сторону, а другой держать телефон — этого нужно достигнуть. Несмотря на дискомфорт физический, свежее лицо его светится счастьем, а улыбка профессионального айдола сияет ярче солнца.       Все это для нее одной.       Для любимой, неповторимой, самой ненаглядной.       — А кто это у нас такой сладенький? — певучий медовый голос Чимина — благословение для тихой улицы, он сахарно нежничает со своей кошечкой и не собирается сдерживаться: — Кто это такой маленький? Такой хорошенький? Бельчонок? Крольчонок?       — Это твоя кошка, — беспардонно встревает Чонгук откуда-то через забор.       — Иди куда шел, Чон Чонгук.       У Чимина моментально скисает лицо, но он продолжает фотографировать зайчика-Мэдди в плетенной корзинке, все так же влюбленно с ней воркуя и стараясь не обращать внимания на голову Чонгука, торчащую из-за забора.       — Ты блогер, что ли? — заинтересованно гудит голова в черной кепке и параллельно что-то увлеченно нажевывает.       В каждую их встречу он что-то ест.       — Просто веду аккаунт Мэдди.       Чонгук высыпает в рот пакетик хрустящих орешков, и исчезает. Чимин, раздраженно замерев на месте, следит за тем, как голова стремительно отдаляется, затем слышит затвор чужих ворот, а после вновь выхватывает неверящими глазами подпрыгивающую в такт пружинистым шагам кепку, что неумолимо надвигается на их территорию. Чонгук, как ни в чем не бывало, вторгается в чужое пространство, с интересом оглядываясь по сторонам — у Чимина в дворике идеальный порядок и для всего есть свое место: листва убрана, расположенные вдоль короткой дорожки из брусчатки цветочные клумбы в полной чистоте ждут спячки, а аккуратно высаженные им прошлой весной окрепшие саженцы вишни стойко противостоят порывистому осеннему ветру. Чимин пытается сосредоточиться на фотосессии, но Мэдди становится слишком встревоженной, когда замечает чужака, темной горой одежды нависающего над ней и хозяином.       — Как дела? Ты уже поел?       — Нет, — выплевывает из себя Чимин, бросая на него ленивый снисходительный взгляд. Он разворачивается к незваному гостю всем корпусом и величественно встает на свои длинные ноги, уперев руки с погремушкой и телефоном в бока.       Возмутительная наглость и абсолютно необъяснимое панибратство. Что этот Чонгук о себе думает, когда просто берет и заявляется на порог его дома?       — Эм… Ты все-таки слышал, да? Тогда в магазине?       Чимин не реагирует. Отстраненно сканирует чужака ожидающим и тяжелым взглядом черных глаз. Чонгук, до этого сохранявший титаническое спокойствие главного героя блокбастера, начинает вдруг беспокойно топтаться на месте тяжелыми ботинками. Чимин с нетерпением ждет момента, когда этот наглец начнет мямлить и взволнованно потеть — он находится на грани оргазма каждый раз, когда кто-то обмирает перед ним от страха.       — Могу я узнать, что именно ты услышал?       — А там было что-то еще помимо «дерганого кошатника с неизвестным расстройством личности»?       — Нет, конечно нет. Эта фраза вырвана из контекста, знаешь, ты меня тогда очень впечатлил, мне нужно было поделиться с хеном.       — Хватит мямлить. Извиняйся.       — Да-да, я понял. Просто хочу, чтобы ты знал, что я не имел в виду ничего плохого. Типа… Кошатники это круто, любить животных вообще очень круто! Я сам люблю собак и кошек люблю, видел Нейта? Да я сам кошатник тот еще. Ну и про расстройство личности — естественно ничего оскорбительного, ты просто показался мне странным. Ну то есть ты, конечно же, не странный и я не думаю, что ты псих какой-то. Эм, то есть я не имею в виду, что быть странным и иметь психологические проблемы — это плохо, и если они у тебя есть, то это хорошо. То есть нормально. То есть, меня это не должно касаться, поэтому лучше мне заткнуться. Прости меня… сосед.       Чимин почти кончил на месте от его несвязной речи и отчаянных попыток оправдать себя. Допустим да, Чимину очень нравится унижать людей. Допустим, в сексе он любит душить партнера своими мощными бедрами и членом. Допустим, он смеется, когда наблюдает за тем, как кто-то давится им, задыхается и умоляет сжалиться. Кхм.       В любом другом случае Чимин бы не стал принимать извинения из принципа, но не в случае Чонгука. Ну нравятся ему бомжеватые подонки. Инфантильный, молодой, в татуировках. Красивый, сексуальный, с юмором. Это все очень во вкусе Чимина. Можно будет как-нибудь потом организовать себе вязку. Если подонок конечно в теме.       — Я сжалюсь над тобой, ты прощен, — вязко говорит Чимин, на его лице двигаются только мышцы, обеспечивающие работу речевого аппарата. Никаких эмоций, равнодушный пренебрежительный взгляд сверху, а ярко очерченные пухлые губы брезгливо изогнуты вниз.       — Спасибо… Повелитель, — позволяет себе улыбнуться Чонгук.       — Не ерничай.       — Все, все… Больше не буду, мир. Кстати, хочу подписаться на твою киску в инсте, введи ник.       И протягивает ему свой телефон, вмиг отойдя от оцепенения. Чимин молча берет в руки огромный девайс с тяжелым чехлом-аккумулятором, в котором есть слот для карты и налеплен стальной поп-сокет. Убить таким многофункционалом можно. Вводит свой юзернейм в поле поиска и протягивает телефон обратно.       — Миленько, — хмыкает Чонгук, с непонятной ухмылкой разглядывая его страницу. — Две тысячи подписчиков, довольно неплохо для не блогера.       Еще один шокирующий факт о Чимине — у него есть комфортная страничка в инстаграме, с асмр мурчанием Мэдди и публикациями в приглушенных тонах. Мало кто знает, что аккаунт на самом деле ведет офисный кровопийца.       — На нас невозможно не подписаться, так ведь, моя хорошая? — он прячет своего встревоженного зайчика в пушистый кардиган и запахивает края, мягко придерживая теплый комок снизу, под хвостиком.       — Ух ты, такая жирненькая, это супер мило, — хихикает Чонгук, по-кроличьи демонстрируя два передних зуба, его комплименты, должно быть, сражают женщин наповал.       — Зачем тебе наш инстаграм?       Чонгук поднимает на него блестящие и любопытные глаза, короткие реснички топорщатся на округлых веках. Неожиданно он слишком милый. Это преступление.       — Чтобы быть на связи. Ладно, сосед, без обид? Бывайте.       Одним большим шагом он слетает с лестницы, торопясь восвояси, его спина кажется необъятной в черной дутой куртке.       — Эй, сосед, — Чимин Чонгука не отпускал (при том, что даже не приглашал), он прищучивает гостя на месте острым взглядом и тот покорно, как цирковой зайчик, стынет, ожидая дальнейших слов. — Спасибо за алименты, но не стоило. Лучше бы Нейту оставил, а не кормил сосисками.       — Нейт сбежал, уже неделю как не видно, — жмет плечами Чонгук. — И, окей, когда вернется, не буду больше кормить его сосисками.       Этот парень, судя по всему, на одном месте усидеть не может, беспрерывно пританцовывает и подпрыгивает там где стоит, пока они разговаривают, а потом, скомкано попрощавшись, уходит куда-то через дорогу. Он сам напоминает уличного кота, который слоняется только там, где захочет.       Уже дома Чимин изучает профиль подписавшегося на него Чонгука и узнает, что он татуировщик в модной тату-студии на Хондэ, у него десятки тысяч подписчиков и запись на месяцы вперед, в том числе и для иностранных гостей. С интересом Чимин листает его сложные, кастомные работы: к Чонгуку не придешь бить картинку из интернета, он рисует эскизы сам, и цитату под ключицей не попросишь, все его работы довольно внушительные по объемам, явно на два-три сеанса. Напоминает традиционную корейскую живопись. Красиво.       Вечером, следом за Чонгуком на Чимина подписывается загадочный «Ви» и лайкает самую первую фотографию в профиле — ту, которой исполнилось больше года. Он не уверен до конца, но подозревает, что это второй сосед, Кудрявый — в его инстаграме нет лица, только непонятные концептуальные фотки саксофона, скриншоты и какие-то картины, но на него подписан Чонгук. А Чонгук подписан всего на пятнадцать аккаунтов, в том числе и на Мэдди.       В воскресенье Чимину приходится отложить утреннюю пробежку до обеда, поскольку он решает показать Мэдди ее любимый сериал: мытье полов. Ночью кто-то ненасытный и беременный разлил забытый на столе виноградный сок, а потом наследил сладкими лапами вкруговую во всем доме. После уборки он решает побегать подольше и выжать себя до нитки; ландшафт в их районе довольно разнообразный, с крутыми склонами, а проезды запутаны петлями, Чимин сначала сбегает вниз по дороге, для разминки, делает несколько кругов в парке, потом возвращается обратно, в гору. Кого он встречает по пути? Правильно, своих подписчиков в инстаграме. Ему приходится перестроить маршрут, чтобы миновать Чонгука и «Ви», которые заняты своим любимым занятием — выбором еды. Чимин успешно избегает соседей, но ему приходится притормозить практически сразу же, на повороте, поскольку навстречу ему идет Юнджи-нуна с коляской.       — Папа Мэдди, приветствую.       — Как дела, мама Юнги?       Он склоняется к надувшемуся Юнги в коляске, машет ему пальцами. Юнги перекатывается набок и устало отворачивается.       — Прекрасно. У Джина похмелье после корпоратива, слышать не могу его жалобные стоны, нервирует меня. Ладно бы в кровати лежал, так он за мной по пятам шатается, вонючий и с щетиной. Как маленький, а мне Юнги хватает, решила вот в парке посмотреть сериал, бросила его там одного, — с удовольствием жалуется нуна, с Чимином у нее особая связь еще со времен беременности — он всегда ее внимательно и с искренним сочувствием слушает, всем бы такого друга.       — Можешь у нас посмотреть, — предлагает Чимин и Юнджи сразу соглашается, круто разворачивая коляску в обратную сторону.       Он молча перехватывает пластиковый поручень, толкая тяжелое навороченное чудо инженерии с кряхтящим малышом в гору, а Юнджи подхватывает его под локоть и с придыханием принимается сплетничать сразу обо всем. На ней длинный тренч до самых пят и свитер с высоким горлом, нечасто нуну можно увидеть при таком параде. Даже густое каре не собрано резинкой, но несмотря на это лоб ее традиционно венчает бигуди. Нуна всегда носит бигуди на лбу, без бигуди на лбу Чимин нуну не видел ни разу, потому что лоб без бигуди показывают только мужу. Юнджи рассказывает ему про служебный роман коллег Джина, потом резко перескакивает на проблемы грудного вскармливания, а когда что-то замечает позади, говорит ровным загробным голосом:       — Там они.       Чимин знает. Чувствует затылком чужой взгляд.       Его подписчики идут достаточно близко, чтобы расслышать рассуждения Юнджи о преимуществах ручных и электрических молокоотсосов. Достаточно близко, чтобы услышать, замедлить шаг и больше ничего не слышать. Юнджи далеко не типичная корейская женщина, до декрета она была редактором телевидения, очень грозная самоуверенная мадам. На рождение Юнги им с Джином пришлось специально выкроить время в их плотных графиках работников СМИ. Нуне не стыдно обсуждать темы, о которых с мужчинами (с чувствительными корейскими мужчинами в особенности), обычно говорить не принято, Чимин готов поклясться, что в большинстве случаев она делает это намеренно, но его ничем не проймешь, он ко всему с пониманием, к физиологии и прочим нюансам. Поэтому Юнджи после тест-драйва в нем видит собеседника, который без предубеждений сможет поддержать любую тему. Нуна ненавидит мужчин — всех, кроме сына, мужа и дерганого соседа-кошатника.       — Ой, вы посмотрите на эту суперзвезду, иди-ка сюда, — она бесцеремонно хватает Мэдди под лапы в принципе так, как со всеми это делает — не умеет по-другому. Также в ее загребущие руки когда-то попался национальный любимец Кореи Ким Сокджин, обаятельный ведущий новостей на SBS. У нуны мертвый хват. Мэдди фырчит и выворачивается из ее рук, а когда оказывается на полу, сразу же убегает вглубь дома, в панике царапая когтями плитку.       Мэдди недолюбливает Юнджи и обожает Джина.       — Вся в отца, такая же несносная.       Юнджи благодарит Чимина за закуски и расслабляется у него на диване. У нее разные носки, один спортивный в полоску, другой теплый — махровый. У сына также, как и у матери — один есть, другого просто нет. Чимин берет на руки оживившегося в чужом доме Юнги, он довольно приятный на ощупь, весь мягкий и пухлый, пахнет порошком. Стоит признаться, Чимину нравится таскать на себе что-то маленькое, теплое и тяжелое. Малыш перебирает в воздухе своими короткими ножками в колготках, пока Чимин пытается найти что-то интересное для него в холодильнике. В человеческих детях порой можно найти какие-то плюсы, очень любопытно, каким Юнги вырастет. Каким вообще может вырасти человек, взращённый эпатажным Джином и похуистичной Юнджи — загадка, Чимину на самом деле не терпится узнать, кем станет этот спокойный и мрачный мальчик.       Хозяин дома предусмотрительно убирает кормушку Мэдди с пола — Юнги может опять польститься на кошачий корм премиум класса. Не зря Чимин выбрал именно этого производителя — хорошо усваивается даже детским организмом, у годовалого ребенка от него не было ни коликов, ни вздутия, они однажды продегустировали его втроем, вместе с Джин-хеном, которому как-то удалось взять Чимина на слабо.       Обзаведется ли он когда-нибудь своими детьми? Вряд ли. Только если разлюбит члены и какая-нибудь супергероиня выстрапонит из него все гейство. На данном этапе жизни ему не нужен никто, кроме его сладкой карамельки. Чимин наконец-то нашел взаимопонимание, к которому стремился всю жизнь. Мэдди чувствует, когда ему нездоровится или когда у него не задался день, успокаивающе трещит, согревая как маленькая печка, пока наминает лапами его живот и смотрит вместе с ним новинки на нетфликс. Позволяет любить и обожать себя беспредельно, бесконечно.       К вечеру в дом Чимина забредает почуявший неладное Джин и уводит свою семью обратно. Отец приготовил ужин, там и Чимину хватит. День заканчивается тем, что он выходит из дома друзей с двумя контейнерами еды.       — Всегда было интересно, чем вы там втроем занимаетесь. Чаепития? Свингер-пати?       — Чонгук, отвратительная шутка.       — Не будь занудой, почему ты всегда такой чопорный?       Он встречает Чонгука уже традиционно рядом с забором, тот собирается куда-то уходить и не может упустить шанс зацепиться за Чимина словом. Его волнистые волосы уложены гелем назад, а на лице впервые заметен пирсинг брови, должно быть он всегда там был — за кепками и панамками не разглядишь. Чонгук выглядит как типичный факбой, снимающий по выходным иностранок на Итэвоне или Хондэ. Стиль плохого парня, влажная мечта пятнадцатилетней школьницы: в татуировках, цепях и коже.       — Неужели мы с вами встретились, Чимин-щи! — вышагивает откуда-то из-за его спины кудрявый «Ви». — Вот вроде в одном доме живем, а не пересеклись так близко ни разу. Очень, очень о вас наслышан.       Чимин, прижав к своей дутой куртке теплые контейнеры, на автомате жмет протянутую руку, его ладонь утопает в чужой, такой хваткой и горячей.       — Ким Тэхен, очень приятно с вами познакомиться.       — Пак Чимин, мне тоже очень приятно.       И он не врет, потому что этот спокойный вежливый парень уже нравится ему гораздо больше нетерпеливого хамоватого Чонгука. Даже одежда его вызывает комфорт — длинное пальто, под которым заметен теплый свитер, а сверху намотан объемный пушистый шарф.       — Что же вы обо мне слышали? — очаровательно улыбается Чимин и у Чонгука съезжает вбок челюсть от убойной концентрации его обаяния. — Очень интересно, что такого ваш сосед мог рассказать?       — Только приятные вещи! Я даже подписался на вашу кошечку, не смог устоять. Просто милашка, очень хорошенькая, жаль, что так случилось с нашим бандитом, — басовито вздыхает Тэхен, у него глубокий и очень красивый голос, как у диктора.       Чонгук рядом с ним стоит, шатаясь из стороны в сторону, недовольно озирается по сторонам, как ребенок, который не может дождаться, когда его мать наговорится со знакомым на улице.       Еще минута и начнет капризно дергать за рукав. Чимин не может сдержать еще одной скользкой улыбки.       — Ваш Нейт заставил меня понервничать месяц назад, но все уже позади. Это же кот.       — Какое облегчение, мы Нэйта взяли из жалости, так дрожал у нас на пороге, так мяукал, а потом оказалось, что характер у него — сирийский террорист. Обгадил весь дом вкруговую и опять сбежал!       — Не каждый решится взять кота с улицы, это очень благородный поступок, восхищаюсь вами.       — Это я его подобрал, а он был против, — возмущенно гудит Чонгук. — Тэ вообще любит собак.       — И кошек! — ослепляюще улыбается ему Тэхен. — Я люблю всех.       — Кстати, сколько вам лет? — обращается Чимин к Ким Тэхену, не обращая внимания на Чонгука, крайне негодующего, кажется, от всего.       — Двадцать девять. В конце декабря тридцать.       — Так это уже совсем скоро! Мне тоже тридцать, можно отбросить формальности?       — Конечно! Хотя я не против называть тебя хеном…       — А мне двадцать четыре, — буркает сбоку Чонгук, на контрасте с Тэхеном его голос кажется совсем тоненьким. — Я думал ты… Вы моложе… Хенним…       — Чонгуку может и двадцать четыре, но морально шестнадцать, не обращай на него внимания.       — Это я давно заметил. Шесть лет назад я и сам был не подарок, честно скажу. Столько воды утекло… Где мой беззаботный двадцатник?       — Вот и я о том же думаю, юбилей не за горами, грустно как-то…       — Тэхен-щи, не хочешь сходить как-нибудь выпить?       — А как же твоя беременная кошка, хен? Я думал ты ее без присмотра не оставляешь? — вклинивается где-то между Чонгук.       — Для тебя я свободен в любое время, — отвечает Тэхен, игнорируя реплику соседа. — Не хочешь присоединиться к нам сейчас? Наш близкий друг открыл паб на Итэвоне, едем отмечать, все напитки за счет заведения.       Ким Тэхен — обаятельный черт, улыбается как голливудский актер из черно-белого кино, говорит и выглядит также. Он красив и умен, а заинтересованно сверкающий взглядом Чимин с ужасом осознает, что этот любезный молодой человек его совсем не привлекает в романтическом плане. В его вкусе непредсказуемый наглый факбой в пирсинге и татуировках. Что там он говорил о пятнадцатилетних девочках? Чимин добровольно выбирает бесконечные притирки и головную боль. Ему дико нравится этот выбор. Он делает вид, что раздумывает над предложением, а Чонгук нетерпеливо пучит глаза и всматривается в рот его так, будто хочет прочесть по губам ответ.       — Реально, поехали с нами… Хен, — говорит он, застенчиво ковыряя ботинком асфальт.       — В другой раз. Завтра понедельник.       — Ох извини, точно, просто мой график работы слегка нестандартный и у Чонгука тоже.       — Чем занимаешься?       — Я художник, в основном работаю над своими картинами и два дня в неделю преподаю рисунок в детской школе искусств…       — Как интересно! Нам точно нужно сходить выпить.       — Ага, умереть не встать, — отвечает вместо друга Чонгук. — Может в следующую пятницу встретимся?       — Чонгук, мне кажется, подразумевается тусовка только для тех, кому тридцать.       — Так тебе самому не тридцать. Охренеть как уныло звучит на самом деле. Так что насчет пятницы, Чимин-хен?       — Не хочу ничего заранее планировать.       — Спишемся ближе к пятнице, — согласно кивает Тэхен.       — Нет, давайте лучше сразу сейчас все решим.       — Он как ребенок иногда, извини его, — Тэхен закидывает руку на плечи Чонгука, они почти одного роста, но Чонгук кажется выше из-за платформы ботинок.       — Этот ребенок сегодня одолжил тебе денег на сигареты и внес твою часть аренды в этом месяце.       Чонгук определенно тот самый мальчик, который доверяет семейные тайны всему вагону поезда.       — Что ж, порой жизнь художника бывает голодной…       — Уверен, все наладится. Восхищаюсь творческими людьми.       — А я тобой, давай будем друзьями, Чимин? Добрососедство — моя мечта. Наблюдаю за тобой и семейкой Аддамс и завидую.       — Семейкой Аддамс?       — Оу, извини, они ведь твои друзья… Я про молодую семью в нашем доме, они нас очень недолюбливают.       — Это все из-за недопонимания, вы сможете найти общий язык.       С Юнджи Тэхену точно не найти общий язык, она любит прямолинейных людей, таких, как простой Чонгук. А Чонгук, что-то ему подсказывает, не особо загорится дружбой с ехидной и колкой Юнджи, к тому же Джин-хен никак не заинтересован в налаживании социальных связей, ему вполне хватает своих боевых товарищей в онлайн-играх. Найти общий язык невозможно, но нужно быть вежливым. Чимин чувствует, как начинают замерзать его голые ступни в тапках и торопливо прощается:       — Не буду вас задерживать, мне пора. Увидимся, Тэхен-и.       — Приятных снов вам с Мэдди.       — Пока… Чимин-хен.       — До встречи, Чонгук-щи.       Чимина определенно очаровывает его мальчишеская непосредственность, Чонгук не пытается казаться лучше, чем есть на самом деле. Он, наоборот, с момента знакомства неумышленно демонстрирует только плохое, а хорошее остается где-то там, за кадром. Чимин может подглядеть за этим одним глазком, через инстаграм, когда тот постит редкие сторис, где показывает эскизы татуировок или выполненные работы, отрывки из жизни, где он смеется, выпивая с друзьями или восторженно смотрит реалити-шоу про танцы на тв. Этот Чонгук остается в цифровом варианте, где-то очень далеко. На порог к Чимину обычно заявляется наглый и любопытный варвар.       — Ты не отвечал на мои сообщения, — серьезно говорит любопытный варвар, смотря на Чимина сверху вниз.       — Извини, работа, не до инстаграма.       — Но ты целую неделю смотрел все мои сторис! Хен, хоть бы не палился так глупо.       — Проходи, не надо устраивать мне драмы в дверях.       Чимин загоняет Чонгука в свой дом, потому что стоит в одной спортивной майке и шортах, и начинает замерзать, а тот, очевидно, так сразу уходить не собирается.       — Сегодня пятница, хен. Ты обещал, — обиженно блестит влажным глазом Чонгук и расшнуровывает ботинки.       Чимин конечно не это подразумевал, когда загонял Чонгука внутрь, ну да ладно. Он разглядывает бело-розовые носки с хэлоу китти, которые были скрыты за черной кожей готских говнодавов и уводит Чонгука в дом. Так уж и быть.       — А у тебя совсем не пахнет кошкой. Почему? — спрашивает Чонгук, с интересом озираясь по сторонам.       — Ну, наверное, потому что я убираюсь?       — Мы тоже убираемся в доме, но с Нэйтом это не помогало. Он гадил везде.       — А что ты ждал от уличного некастрированного кота? Естественно, он метил каждый метр вашей квартиры.       — Кстати, я тебе не говорил, но когда я возил Нейта к ветеринару, выяснилось, что ему уже девять лет.       — Над Мэдди надругался аджосси, это ужасно. Как он дожил до такого возраста на улице?       — Может, был домашним и сбежал, или его бросили. Ну или он просто живучий. Кстати, где твоя киска?       — Либо спит, либо услышала звуки постороннего и теперь прячется. Я собирался ужинать. Будешь?       — Угу.       — Иди, мой руки, планировка у нас одинаковая, не потеряешься.       Чимин пятничный вечер собирался провести совсем не так, но отчего-то прощаться с Чонгуком не хочется. В конце концов, они ни разу не общались полноценно. Как только хэлоу китти переступает границу между гостиной и кухней, Чимин, не глядя, командует:       — Садись на стул, сюда.       А Чонгук послушно садится и аккуратно складывает руки на колени. Он даже спину держит ровно, хороший мальчик. Хочется покровительственно погладить его по черным волосам, поощряя безропотную покорность. Чимин захлопывает пароварку, берет глубокие тарелки разных размеров, выкладывает туда рис, тушенные овощи, мясо, свежие проростки. Готовить для двоих непривычно, он режет ножницами кимчи и наблюдает периферийным зрением за Чонгуком.       — Ну, как беременность? — спрашивает он и выглядит при этом как черная клякса в интерьере светлой кухни Чимина.       — В порядке. Осталось около трех недель до родов.       Мэдди неслышно присаживается у арки, ведущую в гостиную, и изучающе разглядывает гостя, принюхиваясь к запахам еды. Никакого попрошайничества — дочь короля, голубая кровь. Чонгук бы заметил ее, если бы не таращился во все глаза на Чимина в спортивных шортах и белой майке, с большими разрезами по бокам. На его поджаром, сильном теле заметны остатки веселого двадцатника: татуировки на ребрах, затылке и руках. Придирчиво и с интересом профессиональный татуировщик разглядывает буквы под его кожей и загадочно молчит, никак не комментируя.       Сладкий, уверенный в себе мальчик Чонгук уверен, что контролирует и ситуацию, и себя, но его большие ноздри раздуваются и трепещут, кукольные губы поджимаются, а в жадном взгляде все эмоции как на ладони. Чимину даже жаль, что все так явно, ему хотелось бы, чтобы провокация была сложнее и изящнее. Ему хочется интриги.       Но события разворачиваются так, что каким-то таким образом у него заводится Чон Чонгук, который явно не намеревается уходить не то, что из его дома. Из его жизни. Он точно как уличный кот, который приходит, когда ему самому захочется, путается в ногах, а потом также стихийно исчезает. Захотел пришел, захотел ушел. Зашел, посидел на диване, поел, чем накормили, принес дань в виде закусок или выпивки. Или заказал доставку еды отчего-то сразу к дверям Чимина, не к своим. Мэдди появление в доме чужака не одобряет, беременная кошка всегда начинает нервничать в его присутствии, пускай Чонгук старается втереться в доверие любыми способами. Поэтому Чимин просит Чонгука не надоедать. Так и просит: «Не приходи больше, надоел». Но на него такое не действует. Мэдди привыкла к тихой атмосфере их пристанища для двоих, к мелодичному голосу сотрудника дома и тихому шуршанию кондиционера. Сотрудник дома всегда сахарно мурлыкает, когда общается с ней или со своими родителями по телефону, а Чонгук шумный. Просто шумный. У него шило в заднице и даже одежда какая-то всегда шуршащая, его шаги — это тяжелое топ-топ-топ по полу носками с покемонами сорок второго размера. Чимин, в отличии от него, всегда ступает мягко, грациозно перекатывая ступней, настоящий папа-кот. У Чонгука громкий голос, иногда он начинает говорить так, будто Чимину за девяносто, а еще он удивляется слишком многим вещам (слишком громко удивляется), пораженно охает и вздыхает своим высоким голосом, когда пробует вкусную еду, обнаруживает кошачий фонтанчик для воды с подсветкой или видит в телефоне вещи со скидкой. Смеется он также во весь объем легких — Чимин либо шелестит как листва в таинственном лесу, либо гнусно, по-злодейски хихикает (и в обоих случаях делает это тихо). Чонгук же даже дышит громко, потому что его внушительный шнобель свистит на вдохе.       Но он старается перебороть свою шумную природу. И бегает за Чимином, как неприкаянный щеночек.       Мэдди порицает выбор сотрудника дома, каждый день осуждающе следит за тем, как Чимин принимает душ сквозь запотевшую перегородку, придирчиво контролирует чистку унитаза и, не моргая, наблюдает в темноте ночи за тем, как он сладко спит, забравшись верхом на его мерно вздымающуюся грудь.       Выгони его, этого наглого кожаного пса, который провонял мой диван чипсами с луком. Избавься от него.       Чимин не сможет. Не выгонит. Только не после того, как Чонгук принес алименты за декабрь в виде яблок, чтобы самому их все съесть.       У него всегда найдется тысяча и одна причина свернуть по пути в дом Чимина: попросить дрель, попросить отвертку, поделиться кимчи от матери, занести алименты, посмотреть сериал, притащить почистить ноутбук от пыли — ну ты же айтишник, хен?       Попросить временное убежище.       «К Тэхену пришла девушка, — пишет Чонгук и продолжает набирать сообщение: — С меня ужин и приятная компания».       Чимин не отвечает, потому что знает, ему это написали уже покинув родные пенаты. Он будто снова оказался в детстве и у него завелся лучший друг во дворе, который беспрепятственно ходит к нему в гости, поиграть вместе в приставку до тех пор, пока не высохнут глаза или за ним не явятся родители.       Чонгук врывается с пакетами китайской еды на вынос, любит он повышать уровень холестерина в крови. У них уже выработался некий ритуал с раскладыванием еды и приборов на журнальный столик в гостиной и выбором шоу на вечер. Чимин разваливается на кожаном диване, широко раскидывая ноги в шортах, Чонгук плюхается рядом, стаскивая с себя свитшот, подцепляя пальцами ткань за воротом. Не такой уж он и огромный, каким кажется в своей оверсайзной одежде, в одной белой хлопковой футболке он совсем юн и пахнет сладким маслом Джонсонс Бэйби. Чимина убаюкивает его запах, беспрерывное чавканье и бормотание под нос. Чонгук немигающим круглым взглядом таращится в телевизор и грызет-грызет-грызет, это настолько хорошо и правильно вписывается в окружающую среду его райского уголка, что Чимин уже не представляет пятничные вечера без Чонгука. И вторничные тоже. Вообще никакие вечера. Он ненавязчиво подталкивает ему контейнеры с едой и боковым зрением выцепляет золотую шубку, воровато прошмыгнувшую мимо дверного проема. Дело уже совсем близится к ночи, а Чонгук переходит на десерты — чтобы утрамбовать жирную и острую еду, ему нужно выпить сладко-кислое молоко и съесть яблоко. Чимин оставляет его одного и крадется на кухню, чтобы застать врасплох Мэдди, вынюхивающую миску для воды.       — Да, моя сладкая? Почему водичку из фонтанчика не пьешь? Хочешь из-под крана? — Мэдди глядит на него круглыми глазами; бока ее растут с каждым днем: до котят остается всего ничего, из-за этого она ведет себя крайне беспокойно в присутствии гостей. Он чувствует вину перед ней.       Чимин осторожно берет кошку на руки, чтобы не давить на беременный живот, мимоходом целуя между бархатных ушек, она нервно бьет хвостом из стороны в сторону и выпускает когти, намертво цепляясь за его пушистый кардиган. Сбоку обнаруживается Чонгук, который наблюдает за ними в упор. Чимин отвечает Чонгуку взглядом вызывающим. Чтобы не думал тут о себе много.       — Кстати, давно хотел спросить, у Мэдди есть своя спальня? Заметил тогда, рядом с твоей тренажерной комнатой.       — Может себе позволить.       — Но рядом с твоей кроватью и так стоит маленькая кошачья кровать с постельным бельем и подушкой! И это не считая всех лежанок в доме…       — И что?       — Спит-то она почему-то всегда на старой коробке от ноутбука за диваном в гостиной…       — Завидуешь?       — Конечно! На кровати Мэдди есть каркасный балдахин, а еще она больше моей! Я с огромным уважением отношусь к вашей любви…       — Но?       — Мэдди кошка.       Чимин не желает слушать, что там дальше, осторожно ставит свою драгоценную малышку рядом с кухонным краном, трепетно оглаживая располневшие пушистые бока, и включает тонкую струйку холодной воды.       — Какие-то проблемы?       — Никаких, просто интересно… Разве тебе не хочется также любить человека?       — Нет?       — Дарить ласку и любовь тому, кто сможет ответить?       — Мэдди с этим прекрасно справляется.       — С таким может справиться только человек.       — Ну и кому я должен дарить свою любовь и ласку, по-твоему?       — Своей девушке. Или парню.       — У меня нет парня.       У Чонгука моментально загораются глаза, ртом своим он отщелкивает большой кусок яблока, этому негодяю действительно кажется, что ему удается прощупывать почву абсолютно беспалевно. Он самодовольно ухмыляется, откидываясь корпусом назад, на кухонный шкаф. Чонгук серьезно претендует на кошачью кровать размера суперкинг-сайз с воздушным белым балдахином и на кровать Чимина в придачу, слишком очевидно. Костяшкой татуированного пальца он касается загривка Мэдди, на что она предупреждающе бурчит, напрягаясь всем телом.       — Не нервируй мне ребенка, — отпугивает его Чимин, обнимая кошку всем телом.       Ей действительно нужен покой перед родами, поэтому отец семьи, кхал трехсот квадратных метров создает все необходимые условия для того, чтобы кхалиси чувствовала себя в безопасности. В том числе убедительно просит Чонгука не преступать границы его владений. Хотя бы чуть-чуть потерпеть.       Чимин берет отпуск, впервые за долгое время, смельчаки на работе интересуются его планами: Европа или Мальдивы? Гавайи? ОАЭ?       Декрет.       Чимин уходит в декрет, помогать молодой матери.       День икс не заставляет себя долго ждать, схватки у Мэдди начинаются по календарю, на шестидесятый день беременности.       — Чонгук? Чего тебе? — взмыленному Чимину только его не хватало.       — Ты не отвечал на сообщения, хотел проверить, родились котята или нет.       У Чимина из головы вылетело, что он постнул шальную стори в инстаграме, давая понять сопереживающим, что у Мэдди начались роды. Чем он только думал вообще, Чонгук ведь смотрит его кошачьи сторис всегда в числе первых, будто у него стоят уведомления.       — Ты меня впустишь в свой пряничный домик или нет?       Чимин молча позволяет Чонгуку войти, потому что он сейчас не в настроении вредничать. От присутствия этого негодяя в модных лохмотьях ему становится спокойней: от участливого взгляда добрых карих глаз, от того, как он совсем как пацан шмыгает своим большим носом в рукав толстовки. Спокойно ему ровно до тех пор, пока Чонгук не говорит:       — Я пиво принес.       — Пиво?       Чимину от возмущения приходится проморгаться:       — Собрался тут пить пиво на диване и смотреть, как моя малышка мучается?       — Да не нагнетай, ничего плохого не случится. Сейчас на чилле родим, не зря же твоя кошка ест лучше, чем я. У Мэдди самая здоровая и плодотворная матка на этой планете.       — Спасибо за поддержку, но от пива я откажусь.       Чимин сегодня акушер-гинеколог.       Он тщательно и заблаговременно готовился к родам, смотрел ролики на ютубе, много читал, докапывался до опытных разводчиков кошек в реальной жизни. У Чимина в вооружении есть все, и нужное, и ненужное: бумажные полотенца, обычные полотенца, пеленки, грелка, спринцовка, термометр, ножницы, нитки, антисептик, перчатки, Чонгук.       Он не испытывал волнения ровно до этого самого дня. Наверное, Чимин не волновался, потому что он мужчина, неспособный на своей шкуре представить боль деторождения, и наблюдая за тем, как Мэдди обеспокоенно возится в созданном им гнезде, мучаясь от схваток, рвет пеленки когтями и часто дышит, высунув язык, он чувствует душащее чувство тревоги. Чимин такого насмотрелся в интернете.       Чонгук присаживается подальше на диван, чтобы лишний раз не отсвечивать, утыкается в свой телефон и пшикает пивной банкой, краем глаза наблюдая за тем, как нервно вошкается Мэдди. Чимин сидит на четвереньках и не знает, радоваться ему скорому пополнению или бояться, его кошка обеспокоенно мяукает, когда он отходит от нее слишком далеко и расслабляется, когда он осторожно гладит ее вдоль шелковистой шерсти. Она ищет поддержки и помощи у своего единственного друга так, будто он знает, как ей можно избавиться от внезапной и непонятной боли.       Чимин не вспомнит, в какой момент на четвереньках перед Мэдди начинает стоять уже не только он, но и распереживавшийся от пива Чонгук. Они оба напряженно наблюдают за тем, как кошка мучается в потугах, тесно прижавшись друг к другу, бок к боку. У Чонгука гладкие и мясистые татуированные руки, он горячий как печка, на него можно опереться незаметно и чувствовать запах порошка.       Чимин с готовностью натягивает на свои маленькие ладони медицинские перчатки, когда начинает замечать кровяные слизистые выделения под кошачьим хвостом. Мэдди вопросительно заглядывает блестящими глазами в его лицо, и он не может прекратить с ней сюсюкаться, потому что знает, что его голос может ее отвлечь. Она тревожно и испуганно мяукает, заметно затихая, вслушиваясь в знакомые интонации. На каком-то этапе с роженицей начинает волнительно сюсюкаться и Чонгук, который напряженно и внимательно, раскрыв рот, с некой смесью ужаса и любопытства наблюдает за Мэдди. Городскому мальчику впервые открывается таинство рождения, то, с каким трудом приходят в этот мир даже совсем махонькие крошки. Это тебе не сунул-вынул и сбежал с концами. Когда на белую пеленку из материнской утробы выскальзывает первый котенок, Чимин с Чонгуком готовы расцеловаться.       Чимин и сам сейчас напуганный городской мальчик.       Котенка сразу же подбирает догадливая Мэдди, тщательно слизывает околоплодный пузырь, а Чимин, аккуратно пережав пинцетом пуповину, отрезает послед. Ему нужно было становиться врачом, никогда еще он не чувствовал себя настолько сосредоточенным. Он обрабатывает пупок писклявого новорожденного и аккуратно пристраивает его к животу матери. Следующего молча помогает принять акушер Чонгук, им невообразимо везет — все котята появляются естественно и без проблем, как в ветеринарном учебнике. И даже Чонгук сгодился. Они сплоченно обрабатывают пуповины появляющимся котятам, Чимин не позволяет Мэдди делать это самой, потому что вычитал где-то, как у кого-то в интернете кошка выгрызла котенку живот вместе с плацентой, ему даже подумать о таком страшно. Он ободряюще гладит свою любимицу по лоснящейся золотой шерстке, наблюдая за тем, как жадные розовые носики ищут материнское молоко. Она ровно дышит и не двигается, терпеливо позволяя маленьким писклявым котятам бороться за место у ее живота, но в итоге Чимину приходится пристроить каждого несмышленыша самому.       — Этого назовем Джастином.       — Это помет на букву «А». И я уже придумал всем имена: Адам, Аякс, Атом, Ашер…       — Ариана. Давай назовем кого-нибудь Арианой?       — Родились одни мальчики, Чонгук.       — Ты такой невыносимый старикашка.       — Эй!       За окном уже светает, они провозились всю ночь, последний котенок оказался самым крикливым, со светлой шерсткой. Чимин аккуратно всех взвесил и записал результаты в блокнот. Четверо совершенно разных котят, окрасом совсем не похожих на свою мать, будто Мэдди их подбросили. У этих малышей не будет свидетельства о рождении и родословной. Мать — британская короткошерстная, в графе «отец» — прочерк.       — Хен! — восклицает Чонгук, забивая рот бананом, он сидит перед кошачьим гнездом на кортах, подозрительно низко склонившись к полу. — Пятый!       Чимин скользит по полу к ним, наваливаясь на спину Чонгука, как коала, пока он приводил себя в порядок после бессонной ночи, Мэдди тихонько родила пятого, сама перегрызла пуповину, съела послед и умыла котенка. Он осторожно берет на руки крошку, заглядывает под маленький треугольный хвостик и под нетерпеливым взглядом Чонгука, торжественно объявляет:       — Ариана.       Теперь уже точно последний, самый маленький котенок. Чонгук довольно жмет его руку, как хорошему товарищу, а потом сгребает в объятья, утыкая носом в свою шею. Чимин до того сентиментальный, что пускает скупую слезинку, он оставляет мамочку отдыхать в тишине, заваривает американо и взбудоражено обсуждает со своим коллегой-акушером дебютные роды, его звонкий голос высоко вибрирует на грани истерики, а сонный Чонгук в ответ осоловело кивает, неотрывно следя за его ртом. Это прекрасно, когда есть с кем поделиться счастьем, жаль, что приходится прощаться — кошачьему акушеру предстоит бить татуировки через шесть часов.       Чимин позволяет себе отоспаться и весь оставшийся день влюбленно разглядывает скукожившиеся в сладкой неге сонные мордочки, лежа на животе перед гнездом Мэдди. Она смотрит на него с безмолвным смирением во взгляде, теперь у нее нет никакой свободы и круглосуточного балдежа в самых немыслимых позах. Теперь Мэдди круглосуточный автомат с молоком. Он лежит, уткнувшись лицом в ее лоб, и теряет счет часам, проведенным с котятами. После Чимин прерывается на приготовление пищи и ответы на хейт в инстаграме — кому-то всегда есть дело до чужой половой жизни, даже до партнеров его кошки. Но среди массы токсичных ценителей чистоты крови и порицателей непутевого хозяина, в профиле находятся люди, просящие зарезервировать для них котенка, очень мило, правда Чимину совсем не хочется никого отдавать, они все его дети. Внуки.       Рождение потомства Чимина — событие, которое нельзя не отметить. Вечером он слышит характерный, тот самый стук в дверь и немножко бесится, потому что его любимый наглец заявляется как обычно. Без приглашения. Неужели не мог подождать, пока Чимин сам ему не напишет? Он действительно собирался. Чимин отворяет дверь, даже не глядя в глазок и сразу же сталкивается со знакомым претенциозным взглядом сверху вниз. Чонгук будто специально выбирает ботинки на толстой подошве, чтобы глядеть на Чимина вот так. Его готские говнодавы меняются каждый раз, а высота подошвы неумолимо растет, потому что Чимин также не боится читерить и использовать вспомогательные стельки для обуви, но конкретно сейчас стоит перед ним в домашних пушистых тапочках, как маленькая букашка перед фонарным столбом.       — Что тебе нужно? — выжидательно спрашивает Чимин, расправляя плечи и грудную клетку перед незваным гостем.       — Пришел повидать детей, — терпеливо отвечает Чонгук и нервно сглатывает, острое адамово яблоко скачет вверх-вниз, он уже успел прилично наобщаться с Чимином и знает, что его внезапному вторжению не рады.       — Ты ведь знаешь, что это только мои дети?       — Хватит, хен. Я имею право увидеться с ними.       — Ты должен был предупредить, — упрямо стоит на своем Чимин, поправляя оправу квадратных очков. Он скрещивает руки на груди, отводя корпус назад, а Чонгук нависает над ним тяжелой темной массой, вперившись внимательным взглядом в пухлые губы.       — Это у вас ролевые игры такие? — бесцеремонно спрашивает Джин, запихивая в рот целый кулак чипсов, не прожевывает и шамкает: — Типа вы в разводе?       — Даже я не до конца втыкаю, — отвечает ему Тэхен за спиной Чонгука. — Пятую минуту уже трутся тут друг о друга в дверях. Мы, кстати, клубнику принесли. И тортик.       — С этого и надо было начинать, — тотчас же оттаивает Чимин, запуская их внутрь.       Чонгук и его осознанный умный друг входят в дом и за руку здороваются с Джин-хеном. Встреча века. Вечеринка исключительно мужская, Юнджи-нуна уехала в СПА. Джин провожает вопросительным скептичным взглядом спокойного парня Тэхена и Чонгука, которому никогда не сидится спокойно на ровном месте. Чонгука, который сразу же хвостиком увивается за Чимином. Интересно.       — У этих котят такой бэкграунд, Чонгук мне всю плешь проел…       Коммуникабельный Тэхен быстро находит общий язык с Джином и даже с меланхоличным Юнги, которого отец вырядил в костюм бэтмена. Гиковская фантазия Джин-хена не знает никакой устали, Юнги каждый раз, когда Чимин его видит, перевоплощается то в гангстера, то в мандалорца, то в бульбазавра, и не только в них.       — Как хорошо, что у меня сын. Даже не представляю, что буду делать, если окажусь на месте Чимина.       — Вот уж правда, — соглашается Тэхен. — Ну, а если подруга сына залетит?       — Так подруга сына не дочь, — безразлично жмет плечами Джин.       Чимин отлучается на кухню, оставляя Джина и Тэхена обсуждать преимущества дочерей и сыновей, Чонгук тихонько следует за ним. Между ними теперь будто существует какая-то тайная связь, одно секретное знание на двоих.       — Опять ты… в кардигане, — улыбается Чонгук.       — Что? Что не так с кардиганами? — хихикает в ответ Чимин и понимает, что дело совсем плохо. Они с Чонгуком опять смущенно трутся рядом, так и не заводя речь о самом главном.       — Единственный человек в моем окружении, который носит кардиганы — моя бабушка… Не считая тебя, конечно.       — У твоей бабушки отличный вкус.       — Ты бы ей понравился. Хочешь с ней познакомиться? Она живет в Пусане.       — С твоей бабушкой? Так неожиданно…       — Покажешь ей свои кардиганы… Мне нравится зеленый.       — Чонгук, мы не так репетировали, — встревает Тэхен.       — Тэхен-хен, уйди.       — Ладно-ладно…       Чимин не понимает, каким образом такой талантливый сверхчеловек может быть настолько застенчивым, он готов поспорить, что у Чонгука горят уши и это доставляет ему удовольствие. Он намеренно смущает его, когда говорит комплименты и хвалит работы, урчит внутренне, когда слышит в ответ что-то вроде:       — Спасибо, Чимини-хен, хихихи.       В ответ от грозного татуировщика, всего пропитанного бунтарским духом свободы и независимости. Чимина разбирает глупым смехом, он прыскает, утыкаясь в крепкое плечо Чонгука лбом. Его присутствие греет душу. Все равно что вернуться домой и на пороге отцовские ботинки, а в воздухе витает запах ужина, приготовленного мамой. Они стоят рядом с гигантским холодильником, напротив списка неотложных чиминьих дел, подцепленных магнитиком из Осаки, пропитываются нейтральным электрическим светом и пробирающимся сквозь приоткрытое окно вечерним холодком. Где-то вдалеке Джин-хен начинает дружелюбно скандалить с гулко хохочущим Тэхеном, а Чимин и Чонгук не видят и не чувствуют ничего, кроме друг друга. Не терпится устроиться с пивком, Чонгуком и котиками в гостиной, включить какой-нибудь сентиментальный древний фильм, который нравится им обоим, ужинать ввосьмером и смотреть кино.       — Что насчет твоего парня, хен?       — Что? У меня его нет, говорил же.       — Но ты можешь найти его.       — Не актуально сейчас, плюс у меня нет времени на поиски.       — Что ж, готов сделать одолжение и стать твоим парнем, — великодушно заявляет Чонгук. — Можешь теперь сюсюкаться со мной также, как с Мэдди.       Он самодовольно скалится, упирая свои руки в кухонный стол, по обе стороны от Чимина, наваливается сверху, заставляя откинуться назад. И совсем не подозревает, что стал парнем Чимина в тот самый момент, когда хэлоу китти на его носках позволили ступить на порог этой кухни. Он близко настолько, что его волнистые волосы чувствуются на лице, а запах жареной пряной курочки, которую тот хапнул перед разговором, забивается в ноздри.       — Разрешаешь мне с собой сюсюкаться?       — Угу, — кивает Чонгук,       — Меня не особо прельщает перспектива нежничать со взрослым татуированным лбом, — дразнит его Чимин, задевая губами ворот футболки Чонгука.       — Зато мне хочется сюсюкаться с тобой, Чимини-хен.       Чонгук стоит как скала и улыбается. Слышно, что он улыбается. Его черные волосы щекотно лезут в нос. Голая шея над воротом пахнет шампунем и еще чем-то непонятным, приятным. Смутно узнаваемым. Как будто самим Чимином. Он чувствует как против его живота взволнованно вздымается чужой живот и как плотно прижимается к нему широкая грудь Чонгука, Чимин стискивает его челюсть, поджимая пухлые щечки и нежно касается губ своими губами, не целуясь, просто провоцирует, вынюхивая его внимательно, как кот. Его глаза хитро блестят, оценивая замешательство на чужом лице. Чимин слышит, как в ушах начинает грохотать кровь, когда он мажет языком по маленьким соленым губам Чонгука, который сразу же весь вжимается в него, стискивая в объятьях. Его руки лезут под кардиган и футболку, хаотично оглаживая сильную спину и щупая на пробу кожу. Чимин сосредоточенно ведет во влажном поцелуе, не позволяя нетерпеливому языку Чонгука двигаться слишком быстро и жадно, младший сбивчиво сопит в его маленький нос, и сквозь ткань одежд чувствуется, как трепещет его сердце. Настойчиво давящие пухлые губы Чимина, гладкие и мягкие изнутри, не дают действовать слишком заполошно, он аккуратно отстраняется, когда взбудораженный первым поцелуем Чонгук успокаивается под его руками. Чимин выглядит пьяным, когда рассматривает раскрасневшиеся скулы напротив влюбленным взглядом из-под полуопущенных тяжелых век.       С этого дня Чонгук приходит проверять детей каждый день, иногда остается охранять детей ночью. Практически ежедневно. В быту Чимин как никогда начинает ощущать их разницу в возрасте, абсолютно несостыкуемые сферы деятельности и образы жизни. Еще больше он чувствует это, когда они вдалеке друг от друга и Чонгук пишет ему сообщения:       JUNGKOOK       Ты хочешь посмотреть на моего кота?       [8:36 PM]

Park Jimin Нет. [8:36 PM]

      Чонгук прочитывает сразу и набирает свое следующее сообщение так долго, будто совсем не ожидал увидеть подобный ответ Чимина.       JUNGKOOK       Почему?       [8:39 PM]

Park Jimin Нейт вернулся? Тогда не заходи к нам больше. Можешь заразить чем-нибудь Мэдди и котят. Надеюсь на твое понимание. [8:40 PM]

      JUNGKOOK       Хоспаде, хен, ну это как поесть рамен, сечешь? Ты хочешь поесть рамен?       [8:41PM]

Park Jimin Не хочу. Слишком поздно для ужина. Я сыт. Спасибо. [8:42 PM]

      JUNGKOOK       NETFLIX AND CHILL?       [8:42PM]       Хен?       [8:47PM]       Чимин-хен???       [9:47PM]       Чонгук приходит минуты через две, сразу в ночной пижаме и с планшетом, застает сосредоточенного Чимина за работой и молча усаживается в кресло в его кабинете. Чимин проводит пять дней в неделю в офисе за компьютером, приходит домой и садится за рабочий лэптоп, чтобы на выходных спокойно поработать с домашнего компьютера. Чонгук ведет преимущественно ночной образ жизни, у него плавающий график работы, потому что он сам себе хозяин, в свободное время он обычно тихонько рисует эскизы в скетчбуке, а потом доводит до совершенства в цифровом варианте. Делает он это с некоторых пор под боком у Чимина, яростно стучащего пальцами по клавиатуре. Вместе намного продуктивнее.       Перед сном они совершают традиционный ритуал Чимина и наблюдают за тем, как Мэдди тщательно умывает своих ленивых сытых малышей, которые становятся очаровательнее с каждым днем. Бесконечно можно смотреть на огонь, воду, чужой труд и спящих котят. Их сладких внучат, таких разных по характеру и темпераменту, примерно также, как у людей, когда один сын инженер, другой поэт, а третий сидит в тюрьме.       — Моя умница. Такая хорошая мамочка.       Мэдди довольно подставляется сразу под две ладони хозяина и его раба, а котята, прильнувшие к матери, принимаются капризно и возмущенно пищать. Чувствительного Чимина на этом этапе просто невозможно от них оттащить, но Чонгук умело справляется с этой задачей.       Под утро Мэдди запрыгивает к ним на кровать и убегает обратно. Чимин чувствует ее твердые лапы на своем животе, включает ночник на прикроватной тумбе и видит, что на подушке, прямо перед лицом спящего Чонгука, беззвучно раскрывая беззубый ротик, недоуменно принюхивается к воздуху Ашер, у которого совсем недавно начали раскрываться глазки. За окном уже наливается красным рассветное небо, Чимин бросает взгляд в телефон — пять утра. Он ловит ладонью в теплый комочек сонного крошку и тот доверчиво жмется к ней, такой маленький и хрупкий. Мэдди запрыгивает к ним снова, держа в пасти за шкирку рыженькую Ариану, которая болтается в воздухе сонным пушистым клубком, и, наспех скидывая ее к Ашеру, спрыгивает обратно к манежу. Мэдди часто прячет деток в подушках Чимина, обычно он старается перекладывать котят в гнездо, но мать всегда с особым упорством тащит их обратно в его кровать. Ей лучше знать. Чимин все реже относит котят обратно — боится, что Мэдди может их случайно ранить зубами, малыши крупнеют очень быстро. Ему приходится встать, чтобы подстелить под котят пеленку, пока довольная Мэдди оставляет всех детей на него и уходит по своим делам.       Ну а Чимин теперь не сможет спокойно заснуть, из-за страха раздавить котят.       — А? Ты почему не спишь? — Чонгук просыпается внезапно, так, будто его кто-то выдергивает из сна, он щурится замечая, что Чимин сидит в телефоне и садится, обнаруживая котят возле своего лица.       Раззевавшийся Чонгук укладывается обратно в свежую постель, зарываясь носом в мягкую, пахнущую кондиционером для белья подушку, чешет осторожно беззащитное круглое пузико Атома, а ступней касается голени Чимина, застрявшего в новостях. На улице уже совсем рассвело, котят видно и без дополнительного освещения, они спят безмятежно, не обращая внимания на посторонний шум. Чимин тянется к Чонгуку и кладет руку на его загривок, заставляя поежиться от ее холода, массирует основание его сильной шеи, забираясь за ворот футболки, пальцы царапает ярлык от одежды. Под его руками он урчит также, как кот, льнет ближе, закидывая сверху на узкий таз свою тяжелую ногу, обдавая невыносимо приятным жаром согретого под одеялом тела. Чимин подтягивает его к себе за сочный окорок и по-хозяйски устраивает ладонь на мускулистом бедре. Глазастый Чонгук глядит на него также, как обычно смотрит Мэдди, а Чимин разглядывает его лицо неотрывно, он каждый раз теряет голову, едва стоит им сблизиться меньше, чем на два шага. Это эйфория и полное помешательство, сердце его заходится от волнения, а во рту раз за разом сохнет. Он влюблен в него так, что не сможет описать словами.       Чимин слышит, как в дверях цокают лапки Мэдди, она прицельно запрыгивает на его бок, настороженно обнюхивая его лицо и фырчит, щекоча длинными усами. Втискивается в узкое пространство рядом с Чонгуком, вынюхивая спящих малышей, отваливается где-то между ними и уютно сворачивается калачиком, обнимая себя пушистым хвостом. Закрытая от всего мира сразу двумя людьми. Они молча лежат и смотрят, как их общие детки видят свои безмятежные кошачьи сны, сбившись в пушистую кучку, как слипшиеся мармеладные мишки. Сонные и безмятежные. Маленькие прижатые ушки, как у крошечных плюшевых мишек, дергаются, когда чувствуют человеческое дыхание, а потом кто-то раскрывает синие, подернутые пеленой, любопытные наглые глазки и начинает требовать завтрак. Чимин треплет по короткой и густой шерстке сразу всех, ладонь его накрывает большая ладонь Чонгука. Чимин облизывает губы, взбудоражено улыбается и, когда Мэдди устраивается для кормления, а котята пушистой вереницей ползут вслед за молоком, усаживается верхом на Чонгука. Хватается и неразрывно притискивается к родному теплому телу всем-всем своим существом.