Наедине

      Ясная зимняя ночь. Снег совсем недавно перестал идти, а потому его покров на земле был идеально ровным, чистым и блестящим, словно серебро. Сильные порывы ветра разогнали облака, и на высоком небе вновь ярко засияли крупные звезды, а по центру, словно огромный зрачок хищника в темноте, горела оранжевая луна.       В покоях Инквизитора был зажжен свет. Тревельян сидела на диване, напротив распаленного камина, укутанная в мягкое одеяло. В ее руке красовался бокал с насыщенно-красным вином, которое она слегка помешивала, медленно перебирая длинную тонкую ножку пальцами. Сначала леди Инквизитор планировала почитать книгу, чтобы отвлечься от всего, а после спокойно уснуть, но потом поняла, что в данный момент ей хочется просто побыть наедине с собой и ничего не делать.       В синих глазах отражалась глубокая усталость.        В комнате царила тишина, разбавляемая лишь только потрескиванием дров в камине; как же Феррис любила этот звук, он лучше всего настраивал ее на умиротворенный лад. Впрочем, как и тепло, разливающееся внутри от каждого нового глотка полу-сладкого вина, которое она сама лично позаимствовала из Скайхолдовских запасов в подвале. Это была самая уютная обстановка на свете.       В какой-то момент все мысли разом куда-то улетучились, принося сознанию покой и тишину.       Было лишь это мгновение, и ничего более.       Длинные языки пламени яростно вздымались в камине, затем опускались, окутывали собой дрова, в короткое мгновение превращая их в черные угли. На огонь можно было смотреть вечно; на его разрушительную ярость и притягательную красоту.       Ей почему-то вспомнилось детство, когда она так же вместе с матерью сидела возле камина в своей комнате, та читала ей на ночь сказки, мягко гладила по волосам. Феррис даже помнила запах ее духов, и словно наяву вновь слышала бархатный голос, который всегда успокаивал и приносил ощущение безопасности. Тепло, исходившее от мамы, было каким-то особенным, оно будто укутывало сердце в самое мягкое и нежное одеяло. Эти ощущения были несравнимы ни с чем другим. Воспоминания вызывали мурашки по коже, заставляли сердце вновь и вновь тосковать по дому. Она поймала себя на мысли, что хотела бы снова услышать голос матери, обнять ее, прижаться, словно маленькая напуганная девочка. И забыть все. Забыть все ужасы, которые творятся в Тедасе. А потом просто спрятаться в своей комнате, под одеялом, и не вылезать оттуда. В детстве она верила, что это самое безопасное место в мире...       Неожиданный стук в дверь резко прервал томные размышления и вернул в реальность.       Тревельян встала с дивана, и поспешила вниз по лестнице, узнать, кто пришел.       Это был Каллен.       И только от одного его вида сердце зашлось трепетным волнением. Взгляд янтарных глаз был очень томным, теплым; он потянулся к ней и поцеловал в губы.       — Привет, — мягко улыбаясь, произнес командир.       — Доброй ночи, — Тревельян растерянно улыбнулась в ответ. — Не ожидала тебя сегодня увидеть.       Каллен смущенно отвел взгляд;       — Я... я хотел предложить тебе съездить со мной в одно уютное место, провести вместе сутки. Только ты и я... — он вновь посмотрел ей в глаза. Не сразу очнувшись от своих глубоких дум, Феррис на минуту потерялась в днях; она совершенно забыла, есть ли у нее какие-либо важные дела, порученные Жозефиной на завтра. Заметив ее растерянность, командир добавил:       — Я уже заранее посмотрел график, на завтра и послезавтра никаких встреч у нас нет.       — Тогда я с удовольствием отправлюсь с тобой в это маленькое приключение, — все так же улыбаясь, промурлыкала Тревельян.       — По правде говоря, мне и самой хочется сменить обстановку, и тем более провести время наедине с тобой... Мне надо собрать кое-какие вещи и накинуть теплую одежду.       Резерфорд кивнул, а после поднялся следом за ней, в комнату, чтобы помочь собрать необходимое. ***       Спустившись по длинной лестнице, Каллен и Феррис вышли сбоку, из черного входа. Возле дверей конюшни их ждали две привязанные лошади; неизменный спутник и помощник Инквизитора, светло-серебристый конь по кличке Ветер. Он сразу узнал свою хозяйку и глухо заржал. Тревельян погладила его по мощной шее и дала кусочек морковки, заранее припрятанный в сумке на седле. У Каллена тоже ничего не поменялось в верном соратнике; его ярко-рыжий конь нетерпеливо бил копытом, разрыхляя снег перед собой и косился янтарным глазом на хозяина. А когда тот подошел, слегка подпрыгивал на месте, а после начал переминаться с ноги на ногу; ему уже очень хотелось промчаться по зимним дорогам.       — Спокойно, Шторм, сейчас ты покажешь себя, — командир похлопал его по плечу.       Словно по команде, они оба запрыгнули в седла, и отправились в свое небольшое зимнее приключение вдвоем.       К выходу они шли шагом, но как только Каллен отдал приказ солдатам, и ворота открылись, лошади синхронно пустились в галоп, а всадники решили их не сдерживать. Так пьянеющее подействовала на коней свобода после долгого застоя в конюшни.       Холодный ветер беспощадно трепал накидку Тревельян, поднимал ее в воздух, волосы выбивались из-под капюшона, а лицо обжигал зимний горный воздух, было трудно дышать. Резерфорд скакал чуть впереди, сдерживая поводьями коня, который уже вовсе был готов взлететь. Мост от Скайхолда до леса они пролетели с удивительной скоростью, и когда оказались на тропинке, придержали лошадей и шли дальше собранным галопом, не давая вновь сорваться в карьер*.       Зимний лес завораживал. Крупная луна возвышалась точно над тропинкой, словно приветствовала всадников, и сама желала осветить им путь. Дорога была узкой, места хватало только для одной лошади, поэтому Каллен скакал впереди, держа при этом дистанцию, а заодно показывал дорогу к хижине. Тишину умиротворенного леса разбавлял хруст снега под копытами лошадей, их ритмичное дыхание и стук собственного сердца, который отдавался в ушах. Феррис смотрела по сторонам, любуясь красотой снежных елей и сосен, словно одетых в дорогие меха. При свете луны они переливались серебром.       А вот глубь леса была очень темной, она казалась таинственной и пугающей.       Каллен свернул с тропинки, а затем повел коня медленной рысью, Феррис сразу последовала его примеру. Впереди уже можно было разглядеть небольшую хижину, из трубы которой медленно клубился дымок. Это удивило.       Заметив недоумение на лице Тревельян, командир объяснил;        — Я отдал приказ одному из моих солдат поддерживать огонь в камине, пока мы не приедем, — смущенно начал командир, — решил, что после такой ночной прогулки неплохо будет сразу же согреться у огня.       Феррис улыбнулась.       — Люблю твою предусмотрительность.       Около входа тоже стояла лошадь, по всей видимости солдата, который находился внутри.       Остановив своих, они спешились. Каллен взял под узду обоих коней и отвел в небольшой амбар позади хижины; там заранее была постелена солома, а так же стояла поилка и кормушка для лошадей. Феррис последовала за ним и помогла их расседлать, вместе у них получилось сделать это быстрее. Несмотря на то, что на лошадях была легкая, прогулочная амуниция, с двумя сразу справиться было задачей не из легких.       Разгоряченные скакуны довольно мотнули головами, а потом решили подкрепиться.

***

      Прежде, чем войти, Резерфорд вежливо постучал в дверь. Несмотря на то, что стук был плавным и негромким, солдат все равно встревоженно вскочил со стула, и тут же принял боевую стойку.       — Вольно. Это всего лишь мы, — командир стряхнул со своего мехового воротника снег.       — Есть, сэр! — солдат отсалютировал, а после наспех собрал остатки еды со стола в небольшую сумку на поясе. Потом накинул верхнюю одежду и вышел из хижины.        Взглянув на Феррис, Каллен улыбнулся.       — Как тебе?       — Очень уютно, — Тревельян бросила взгляд на большой камин, рядом с которым стояли два мягких кресла.       Резерфорд помог ей снять с себя накидку и верхнюю одежду, а затем повесил вещи на крючок возле двери, а после жестом руки пригласил сесть за стол.       — Небольшой ужин. Надеюсь, еще не остыл, — подойдя, он убрал салфетку, которой было накрыто жареное мясо и картошка, а так же сыр и хлебные булочки. А после заботливо все нарезал и разложил по тарелкам, не забыв при этом и столовые приборы.       Пока он готовил стол к ужину, Феррис задумчиво осматривала обстановку в хижине; большая кровать стояла в правом углу от камина, рядом с ней небольшой комод, на котором кто-то оставил подсвечник с цельными свечами, два больших кресла возле камина, и стол недалеко от небольшого окна. Сложно было сказать, обрадовало ли ее такое уединение, ведь оно так больно кололо в сердце воспоминаниями, которые она очень хотела забыть всю свою жизнь. Небольшой домик в лесу, наподобие этого, когда-то был ее постоянным пристанищем. Тогда давно она была совсем другим человеком, не знающим, что такое настоящая любовь...       — Феррис?       Она вздрогнула от неожиданности. Голос Каллена вернул в реальность, в холодную зимнюю ночь, в хижину, где она вдвоем с любимым.       — Задумалась, извини, — она смущенно улыбнулась, а после плавно прошла к столу и села напротив командира.       — Выглядит очень вкусно.       Резерфорд заботливо наполнил их металлические кубки красным вином.       — За то, чтобы мы одержали победу, — их кубки соприкоснулись, отозвались металлическим звоном.       Кисло-сладкое вино согревало изнутри, каждый глоток все больше дурманил разум; чувство какого-то совершенно безмятежного счастья разливалось по венам. А прекрасные янтарные глаза напротив, полные любви и нежности, заставляли румянец на щеках становиться все ярче. Не отрывая глаз от Тревельян, Каллен достаточно быстро осушил свой кубок. Они смотрели друг другу в глаза. Феррис ощущала, как все сильнее пылает ее лицо.       Комната наполнилась тишиной. Где-то вдалеке, из чащи леса, доносился едва различимый вой волков, это тоже вызывало ностальгию, и она гнала эти мысли прочь. Сейчас она здесь, с самым замечательным и любимым мужчиной на свете. Со своим Калленом... Им так редко удается провести время вдвоем, а потому надо наслаждаться каждым мгновением.       Дрова в камине глухо потрескивали. Тени, исходившие от огня, зловеще плясали на стенах, за окном был сильный ветер, который наклонял деревья из стороны в сторону.       Приступив к пище, они достаточно быстро расправились с порциями мяса и картошки, а потом с сыром и хлебом. Тревельян сегодня напрочь забыла о своем обеде, закрылась в своих покоях, и прибывала где-то глубоко в себе весь вечер. А потому сейчас голод застал ее врасплох.       — Очень вкусно, — она промокнула салфеткой губы, и подняла кубок для тоста.       — За чудесный вечер вдвоем.       Звон соприкоснувшихся кубков разбавил тишину.       Когда вино было выпито, а еда съедена, Каллен встал из-за стола, взял за руку Феррис; он сел в кресло и потянул ее за собой, усадил на свои колени. Она обвила руками его сильную шею, нежно коснулась кончиком носа щеки, а затем тепло поцеловала...       — Люблю тебя... — томно прошептала Тревельян, оставляя новые поцелуи вдоль скулы.       — Я тоже тебя люблю, — руки командира гладили ее талию, поднимаясь выше, к спине. Он заботливо убрал прядь волос с ее прекрасного лица, а после тыльной стороной погладил щеку.       Трудно было представить, что столь сильный и суровый мужчина может быть таким нежным...       Его горячие губы коснулись пухлых губ Феррис, язык властно проник в рот, переплетаясь в ласках с ее языком. Она сидела у него на коленях, нежилась в объятиях, и сквозь долгий поцелуй шумно ловила ртом воздух. Когда они отстранились друг от друга, она просто прижалась к нему близко-близко, и наслаждалась теплом его крепкого тела. От Каллена пахло пряными травами и медом; Феррис знала, что командир очень любит мыть этим настоем свои волосы, объясняя это тем, что эти экстракты делают шевелюру послушной. Она тихо хихикнула.       — М? — Резерфорд даже растерялся.       — От тебя вкусно пахнет, — Тревельян облизала губы и улыбнулась.       Она заглянула в его глаза, а потом обе руки запустила в густые волосы, слегка царапая кожу головы ногтями, он закрыл глаза от удовольствия и широко улыбнулся.       — Люблю, когда ты так делаешь.       Феррис снова принялась осыпать его лицо поцелуями; щеки, скулы, подбородок, плавно спускаясь ниже, к шее. Ее руки уже бродили по его широкой груди, поглаживали каждый мускул, да, он был безумно сексуален. Тревельян с детства испытывала пылкую страсть к мужчинам-воинам; у них было просто поразительно крепкое тело.       Тепло, которое исходило от камина, пьянило еще больше. Голова становилась все тяжелее. Феррис шумно выдохнула, и положила голову на грудь Каллена, слушала ровный ритм его сердца, указательным пальцем водила линии по складкам рубашки. Его рука коснулась ее головы, он нежно гладил по волосам, и задумчиво смотрел на огонь. Какое-то время они просто молчали, наслаждались теплом друг друга.       Тревельян краем глаза заметила, что на улице вновь пошел снег. Крупные белые хлопья плавно опускались на мерзлую землю. Когда за окном так холодно, больше ценишь уют и тепло, ты счастлив, что сейчас не где-то там, на очередной опасной миссии, а здесь, в нежных объятиях любимого человека. Именно любовь на этой войне поддерживала, давала силу жить и не сдаваться.       Чувство, что тебя всегда ждут и в тебя верят, — самая сильная защита и опора.       Они еще долго сидели так, в объятиях друг друга. И, когда Феррис пригрелась и уснула, Каллен осторожно взял ее на руки, положил на кровать. Он склонился над ней, нежно поцеловал в щеку, провел указательный пальцем по коже рядом с губами, а после лег рядом. Заботливо укрыв их обоих одеялом, рукой притянул ее к себе и обнял.       Дрова в камине умиротворенно потрескивали. За окном изредка гудел ветер, начался сильный снегопад. Атмосфера в хижине стала еще уютнее, под нее было особенно сладостно погружаться в мир снов.