Этиловый сон

      Азарт — одно из самых страшных проклятий. Он поглощает и уничтожает здравый смысл, логику, а на последней стадии исчезает самое главное — личность. Это даже не грех, это скорее трудно излечимое заболевание. Иронично то, что даже последователи Гиппократа не защищены от этого ужасного недуга. Конечно, у Лобанова ещё осталась частичка разума, но это не помешало ему побежать в ординаторскую за деньгами, чтобы отыграться.       Он неисправим.       С грохотом ввалившись в помещение, Семён начал суетливо копошиться в карманах своего шерстяного пальто. Осознав, что он потратил последнюю тысячу на этот раз, парень выругался во весь голос.       — А можно потише, я работаю…       Лобанов не сразу заметил спящего на диване Левина. Для Бориса Аркадьевича это было весьма интересным выбором деятельности в рабочее время. Семён искренне был поражён отсутствием страха у коллеги перед Быковым, который мог нагрянуть в любой момент. Он подошёл ближе и учуял странный запах. Запах этанола.       Юноша рухнул рядом, хотя он постарался не раздавить маленького пьяного товарища. При каких обстоятельствах Левин решил напиться в два часа дня, Лобанов не имел ни малейшего представления. Да даже если бы повод был, Борис бы дождался конца рабочего дня. Семён нахмурился. Вроде бы сегодня Левина не направляли в кожно-венерологическое… Стало быть, стащил у Любови Михайловны.       — Ты где так наклюкался? — невозмутимо спросил Лобанов, наклонившись поближе.       — В сестринской, меня угостили, — устало ответил очкарик и немного поёрзал на месте, чтобы устроиться поудобнее.       — Понятно. А нахера?       — Ну, я просто в обморок упал, — Левин попытался сесть, с чем коллега ему и помог, приобняв за плечи. — А Люба дала мне выпить, чтоб я больше не отключался.       — Да ну?       — Я чуть-чуть! Чучуть, честно, — парень резким жестом показал, насколько маленькое это «чучуть».       Лобанов вздохнул и отвёл взгляд.       — А если бы счас не я пришёл, а этот ящер?       — Кто? Быков?! — пьяница резко выпрямился и сдвинул брови. — Где он? Я хочу ему кое-что высказать…       — Куда..? Стой, блять! — интерн схватил и прижал к себе разбушевавшегося Левина.       — Пусти, я всё ему выскажу! — несмотря на нетрезвое состояние, Борис Аркадьевич был уж слишком резвым и агрессивным. Лобанов, безусловно, силён, но даже такого беспокойного человека ему было трудно удержать в руках. — Я найду его! Быков!       Голос Левина и так нельзя было назвать ангельским, а уж его протяжный ор и вовсе был сравним с невыносимыми криками прожорливых чаек в четыре утра. Семён Семёнович не придумал ничего лучше, как закрыл буйному пациенту рот ладонью, чтобы не привлекать внимания со стороны. Тот, судя по мычанию, затыкаться не собирался.       — Ты можешь уже угомониться?! — начал сердито шептать Лобанов на ушко. — Не хватало ещё, чтоб Быков сюда пришёл и вставил пиздюлей нам обоим. А виноват в этом только, бл, ты! АЙ, СУКА!!!       Интерн не учёл тот факт, что у Левина есть зубы. К несчастью, весьма острые. Сеня убрал руку от кусачей физиономии, но Бориса целиком не отпустил, а лишь прижал крепче, бормоча ругательства от сильной боли. Как оказалось, в этом не было необходимости, так как, несмотря на свою гениальную, чётко спланированную атаку, очкарик перестал вырываться и вовсе расслабился в очень крепких объятиях Лобанова.       Тем временем Лобанов продолжал злобно шипеть.       — Левин, блять, ты ёбнутый.       — Семён, я не хочу с тобой ругаться, я хочу ругаться с Андреем Евгеньевичем, — слегка сонно произнёс парень, надув губы. Смена настроения вводила Лобанова в ступор и очень раздражала, но он пытался держать себя в руках.       — Мало ли чё ты там хочешь, — чуть громче сказал Сеня, теряя терпение. — Я, вот, блин, хату нормальную хочу себе, и машину тоже. Хорошую! — юноша немного встряхнул приятеля, чтобы выразить свои эмоции о своей мечте в полной мере. — А от одного «хочу» ничё не изменится, понимаешь? Ты вроде бы умный, Левин, но ты такой долбоёб, что пиздец.       — Машину не обещаю, но можешь переехать ко мне, я один живу, — Левин повернулся лицом к ошалевшему Лобанову и слабо, дружески похлопал ладошкой по щеке, улыбнувшись. — Вместе веселее! И практичнее.       Семён не мог шевельнуться. Его смущало всё в сложившейся ситуации: и положение, и спонтанное предложение переехать к какому-то ботану с работы.       — Ебануться. Проспись.       — Ну дава-а-а-ай вместе жить, — заскулил Левин. — Я убирать, готовить умею… Хе.       Лобанов зарычал сквозь зубы, но в одно мгновение заставил себя говорить в ласковом тоне.       — Я и сам это прекрасно умею делать, Боречка, — неестественно улыбнулся парень. — Без тебя, дурачка, справлюсь.       С другой стороны, Сене стало не очень комфортно жить с Романенко, которому уже чуть ли не каждый день нужна свободная квартира для свиданий со случайными девушками из клубов. Парень взял эту мысль на заметку. Он попытался уложить Левина обратно.       — Спи, отмажу. С тебя сигареты.       Борис Аркадьевич обнял интерна за шею и вцепился, словно репей. Ему было довольно тепло. Лобанов хотел отстраниться, но в один момент парню стало любопытно, что учудит его друг. Всё-таки, не каждый день увидишь его пьяным. Когда ещё такая возможность будет?       Хотя в мире есть вещи гораздо интереснее, чем наблюдение за бухим Левиным. Тем более, Лобанов рисковал, и очень сильно — поза ребят со стороны могла вызвать вопросы у любого, кто мог войти в ординаторскую в тот момент. Семён навис над Борисом, надеясь, что коллапс не произойдёт, потому что это будет трудно объяснить даже Глебу.       Короткое расстояние поначалу напрягало Лобанова не так сильно, как несколько секунд спустя, когда Левин осторожно запустил пальцы в волосы Сени. Юноша не чувствовал отвращения — отнюдь. Это его и пугало, хотя интерн остался на своём месте, позволив очкарику ворошить его каштановые волосы дальше.       Сердце бесилось в грудной клетке, будто желая выбраться на свободу и улететь подальше от всех страхов и тревог, которые окутывали его долгие годы.       Даже если это и был импульс, пусть так.       — Ты хоть и олень, но… — Сеня пытался подобрать слова, не отрывая взгляда от полусонного парня. — Хуй с ним, всё равно ты нихера не вспомнишь. Красивый ты, короче. Вот…       Быстрый, лёгкий поцелуй, хотя Лобанов едва ли коснулся щеки Левина.       Семён резко вскочил с дивана, разомкнув цепкие руки коллеги, и быстро направился к двери. Две сигареты за раз точно помогут успокоиться и прийти в себя. Вдруг парень остановился, встревоженно посмотрел на уже вырубившегося товарища, подумал о чём-то своём и стремительно удалился из ординаторской. Возможно, интерн пожалел о том, что позволил своим определённым эмоциям выйти наружу. Скорее всего, он никогда их больше и не покажет.       Лобанов просто надеялся, что Левин напился настолько сильно, что тот ничего не вспомнит. Единственное, что вспомнил Борис Аркадьевич, это лучший сон в своей жизни.