Попытайся ради меня | Try for me

Гермиона сидела на парте в последнем ряду класса ЗОТИ, у нее шла кровь из носа, но она не удосужилась его вылечить. Для этого не было причин, она скоро вернется в свое общежитие и будет лечить его маггловским способом, как учил ее отец много лет назад. Она положила руки на стол, оставив кровавые отпечатки, и прокляла свое невезение. Профессор Блэк наткнулась на Гермиону, дерущуюся с Драко, во время ее ночного патрулирования. Гермиона была поймана волшебником вне комендантского часа. Он снял баллы с Гриффиндора, назвал ее грязнокровкой, а она ответила кулаком. Технически это была не ее вина, но ее слово не имело большой силы против слова чистокровного. Не помогло и то, что когда их разняли, его состояние было в десять раз хуже, чем у неё, и профессор срочно отправила его в лазарет, а Гермионе приказала ждать её в классе. Она просто не могла ничего с собой поделать, не так ли? Гермиона горько покачала головой, досадуя на себя: Драко подтрунивал ее, а она повелась на это, еще раз доказав, что ей более чем недоставало самоконтроля, и еще раз доказав, что ее исключение два года назад было заслуженным. И быть пойманной профессором Блэк, единственной учительницей, которую Гермиона ненавидела и от которой искренне хотела оказаться подальше, она вздохнула, чувство смущения было сильным, но ее гордость была сильнее. Разум и логика против наглости Гриффиндора, она выбрала последнее. Щелкая каблуками по полу, Гермиона стояла перед пустой доской, на которой были видны следы предыдущих записей — это было время года, когда шестые курсы изучали оборотней. Ее охватила горечь: год назад она слушала об этих существах, а не готовилась к выпуску вместе с ее друзьями, чтобы они могли вместе начать карьеру авроров. Однако теперь ей было запрещено даже подавать заявление на службу. Рита Скитер позаботилась об этом, собрав хорошую сумму галлеонов с Малфоев и Паркинсонов, и вот так вспышка гнева Гермионы стала главной новостью, а объявление о ее исключении освещалось неоново-красными буквами, гарантируя, что никто не пропустит его. Все было довольно просто: ее исключили, Пэнси продолжила учебу, не дрогнув, а Драко отправили домой раньше времени, симулируя усталость от шока, и из-за его отсутствия он остался на второй год, как и гриффиндорка. По сей день Дамблдор не осмеливается встретиться лицом к лицу с Гермионой после того, как услышал о ее взрыве. Он трусливо опустил голову перед чистокровными и приказал гриффиндорской ведьме вернуться домой, защищая Драко, Пэнси и их родителей, как он признался. Нисколько не заботясь о Гермионе и проблемах, которые это создаст для ее семьи. Когда она вернулась, он разрешил Блэк поступить с проблемной гриффиндоркой по своему усмотрению, единственным условием было держать ее подальше от него. Он заслужил, чтобы его мучило чувство вины, это была небольшая цена за то, что через два месяца Гермиона отстанет от него. Дверь скрипела, отчаянно нуждаясь в масле, и Гермиона подумала, не заставит ли профессор смазать все двери в замке, просто чтобы позлить её. Это был не первый раз, когда женщина наказывала гриффиндорке делать нелепые вещи, например, покрасить трибуны на поле для квиддича или помочь эльфам на кухне — все задания выполнялись без помощи магии, конечно, Блэк была настоящей садисткой. Блэк появилась в периферийном зрении Гермионы как темное облако, вьющиеся волосы двигались в такт ее шагам, черные юбки элегантно развевались в ритме ее бедер, пока она уверенно шла через класс. Гриффиндорка ненавиделa ее, но она не была слепой, Беллатрикс Блэк была женщиной, за которую можно умереть. Идеальное сочетание ума и красоты с острейшим языком, с которым Гермиона когда-либо сталкивалась. Эта женщина могла заставить взрослого волшебника плакать одним лишь взглядом, а несколькими меткими оскорблениями — наложить в штаны. Она была свидетельницей того, как Родольфус Лестрейндж, профессор ЗОТИ в Шармбатоне, пытался завязать отношения с Блэк, но в итоге поспешил покинуть бальный зал, пролив вино и слезы на новый костюм Гермионы. Студенты насмехались над ними обоими, и к концу вечера они представляли собой жалкое зрелище. Лестрейндж в слезах, глубоко униженный, а Гермиона с большим красным пятном размером с баскетбольный мяч, и нет нужды говорить, что никто из них не танцевал в тот вечер. Блэк уселась на переднюю часть трибун, не потрудившись сесть на стул, как обычный человек, но опять же, в ведьме не было ничего обычного. Гермиона переключила свое внимание на доску, благодарная за свое решение сесть сзади. — Грейнджер, подойди ближе. — Блэк поманила ее правой рукой, подняв палец в знак «иди сюда», а левой указала на стол прямо перед трибуной. Гермиона встала, чувствуя вкус медноватой крови, кровотечение из носа значительно уменьшилось, и, возможно, ей не придется лечить нос в общежитии — маленькая победа перед большим поражением. Она протащила ноги вперед, снова встала перед доской, гнев смешался с усталостью, и бесцеремонно села. Одна окровавленная рука вцепилась в волосы, испачкав их, а другая легла ладонью вниз на стол, чтобы она могла опереться на руку подбородком. Блэк взглянула в ее сторону, оценивая Гермиону, оценивая повреждения на ее лице. Гриффиндорке не нравилось, что они находятся слишком близко друг к другу, она не могла выносить того, как в присутствии ведьмы кровь бурлила в ее теле, как будто она пела в ее жилах веселым тоном, который был ей незнаком. Она подавила это чувство, призывая его оставить ее в покое. — Вылечи свой нос, а то у тебя везде кровь. Гермиона бросила на профессора скучающий взгляд и даже пальцем не пошевелила, ее палочка надежно держалась в кобуре над левым предплечьем. — В этом нет необходимости. — она окинула профессора взглядом, прежде чем сказать: — Давайте покончим с этим, назначим наказание, и я смогу пойти спать. На лбу Блэк выступила вена, когда она оттолкнулась от трибуны и подошла к столу Гермионы, доставая по пути свою кривую палочку и направляя ее на лицо гриффиндорки. Блэк начала бормотать себе под нос какое-то заклинание, которое Гермиона не узнала, и вскоре она почувствовала, что ее нос заживает, царапина на челюсти закрывается, а засохшая кровь исчезает. На короткую секунду Гермиона подумала о том, чтобы спросить профессора, нет ли у нее заклинаний для уязвленного самолюбия, но решила не делать этого. — Почему с тобой так трудно иметь дело, милая? — Блэк убрала палочку обратно в корсет, на что Гермиона раньше не обращала внимания, но в этот раз ее глаза проследили за движением и остановились на декольте женщины. Как ей удавалось не показывать столько кожи во время преподавания, для гриффиндорки осталось загадкой. — Я не знаю, как вы хотите, чтобы я ответила на этот вопрос, — сказала Гермиона, отводя взгляд от обнаженной кожи своего профессора; жар бросился ей в щеки, но она сдержалась, полностью опираясь на руку. Блэк вздохнула, придвинула стул к столу Гермионы и села прямо напротив нее. Ее спокойная манера поведения сильно обеспокоила гриффиндорку, ведьма не выглядела злой, как Гермиона сначала подумала, да, она была раздражена, но ее разочарование было более заметным. Гермиона почувствовала укол вины в животе и прокляла себя за то, что все еще хотела быть хорошей для ведьмы после всех этих лет. Она зашипела, пытаясь вернуть часть своего гнева, но безуспешно. — Почему ты начала драку с Драко? — спросила Блэк, тоном успокаивающим и мягким. — Разве он не сказал вам? — спросила Гермиона. — Сказал, но я хочу услышать и твою версию. Гермиона рассмеялась на это, низкий депрессивный звук, забавно, как все перевернулось. Два года назад Блэк не спрашивала ее версию, она просто согласилась с приговором, кивнула Люциусу и подготовила бумаги — работа, хорошо выполненная хорошим учителем, отличной чистокровной ведьмой и самой лучшей тетей. Мама Гермионы не разговаривала с ней, когда та вернулась домой, она была с ней одна в доме, но даже не признала существование гриффиндорки. Эмма Грейнджер, смущенная поступком дочери, как и Блэк, не стала на сторону Гермионы. Вместо этого она решила сделать так, чтобы ее дочь чувствовала удушье каждый раз, когда они дышали в одном пространстве, и заставила Гермиону искать способы выбраться из дома. — Он поймал меня в комендантский час, вычел баллы и назвал грязнокровкой. В ответ я ударила его прямо в лицо. Блэк слегка задохнулась, услышав это оскорбление, и Гермиона закатила глаза, пытаясь побороть выступившие слезы, сейчас было не время и не место для их пролития. К сожалению, мысли о маме привели ее в состояние эмоционального беспорядка. Гермиона проводила большую часть времени вне школы, разъезжая по маггловскому Лондону в старой, побитой машине отца. Отец и дочь с большим трудом нашли нужные детали, чтобы починить черный BMW, который ее дедушка купил для отца Гермионы в качестве подарка на выпускной, и к началу лета они привели его в порядок. Это дало Гермионе столь необходимое средство для побега. Это был лучший способ сбежать от удушливой атмосферы в доме, ветерок, дувший ей в лицо, всегда успокаивал ее, забирая слезы и позволяя им улететь далеко от нее. Как же ей не хватало такой свободы в этот момент, в тускло освещенной классной комнате. — С твоей стороны было глупо кусаться, учитывая все обстоятельства, — как-то рассеянно сказала Блэк, наклонив голову, чтобы получше рассмотреть гриффиндорку. — Его отец не узнает об этом, я убедила Драко. Он не может позволить себе потерять еще один год. — Я думаю, что уже поздновато для этого, профессор, учитывая все обстоятельства. — Гермиона насмешливо хмыкнула, Блэк подняла бровь на такое отношение. Гермиона понимала, что была несправедлива, что ее поведение было недостойным, что эта женщина не имела никакого отношения к окончательному решению Дамблдора, что даже ее сестра Нарцисса не согласилась с ним, но в ней накопилось столько разочарования от всей магической Британии и ее необоснованно жестокого способа действовать и иметь дело со всеми, кто не был чистокровным, что ее кожа словно покрылась щетиной. Внезапно она встала, слезы, которые она пыталась смахнуть, вернулись с полной силой, свободно текли, прорываясь сквозь все упрямые щиты, которые она подняла в попытке спасти свою гордость от очередного удара. — Грейнджер, сядь на место! Мы еще не закончили разговор, — энергично, резко сказала Блэк, тоже вставая, она выхватила свою палочку и закрыла дверь, заперев ее на ключ, заперев Гермиону внутри. — О, я еще не закончила! — Гермиона ответила с той же энергией, она не могла ясно мыслить. — С меня хватит! — она сделала шаг к Блэк. — К черту Хогвартс! — она повысила голос, еще шаг. — К черту Дамблдора, он даже не может посмотреть мне в лицо! — еще один. — К черту министерство! — она почти касалась груди профессора. — К черту ваше чистокровное сообщество, вы отняли у меня мечту! — темные глаза в замешательстве смотрели, как Гермиона подняла палец и ткнула им в грудь ведьмы в месте чуть выше сердца. — И самое главное, к черту тебя, Беллатрикс Блэк, я ненавижу тебя! — смогла вымолвить она, голос напрягся от крика, взгляд затуманился от слез. — Я ненавижу тебя! — всхлипывала она, — Я ненавижу то, что я стала лучшей дуэлянткой, лучшей ученицей, у меня было лучшее поведение, я ненавижу то, что поверила тебе, когда ты сказала, что ценишь магические способности человека превыше всего остального, и все для того, чтобы ты заметила меня, посмотрела в мою сторону, признала меня равной, — Гермиона сделала хриплый вдох, голос срывался от крика, взгляд расплывался от слез. — И ты! — она снова ткнула в грудь Блэк, — О, ты. — она позволила своей руке упасть обратно на бок, потерпев поражение. — Ты отвернулась от меня, как ты могла поверить им? У меня не было отношений с Паркинсон, и я не злилась на нее, когда она попросила меня разорвать отношения! Я просто сорвалась под давлением ее и насмешек твоего племянника, а эти ублюдки перевели все на меня! — Гермиона откинула голову, ее сердце билось со скоростью сто миль в час, но она должна была сказать все, что гложет ее разум, выплеснуть все из своей груди. — Как я могла? Ответь мне, Беллатрикс, как я могла? — Я не знаю, моя милая. Я действительно не знаю, — сказала Блэк, выражение ее лица было загадкой для гриффиндорки, которая опустила голову, устремив взгляд в темный пол. Она не смела посмотреть Беллатрикс в лицо, боясь того, что она может найти, глядя в угольно-черные глаза. — Как я могла, когда верна только тебе? — ее голос сорвался, наконец, правда была вырвана наружу, сырая и жалкая, идеально соответствующая чувствам Гермионы. Гриффиндорка не стала дожидаться ответа, она уходила, и на этот раз навсегда. Она снова волочила ноги, заставляя их нести ее к высокой двери, боль в носу казалась ей далеким сном, на фоне близкого кошмара, которым были ее чувства. Она вытащила палочку, пробормотав «алохомора», но ничего не произошло. Она попробовала еще раз, но ничего не изменилось. Гермиона глубоко вздохнула и повернулась лицом к полу, чтобы обратиться к темной ведьме в другом углу комнаты. — Профессор, отоприте дверь. — Нет, — был короткий ответ, который она получила. — Пожалуйста, я хочу уйти. — в теле Гермионы не осталось сил, она просто хотела лечь и проплакать до утра. — Я сказала «нет». Каблуки щелкали, одежда взъерошивалась, Блэк приближалась в быстром темпе. Гриффиндорка сжалась, боясь столкнуться с ее действиями, трусливый лев. Как подходяще! — Я разнесу дверь, — пригрозила она, но в этом не было и доли правды, исчезла гордость, исчезла ярость, исчез самодовольный гнев, она чувствовала себя пустой. Без предупреждения, нежные руки легли ей на плечи, притягивая ее в мягкие объятия, и Гермиона позволила себе еще немного поплакать. Одна из рук провела по ее волосам, распутывая колтуны, о существовании которых гриффиндорка даже не подозревала. Аромат Блэк наполнил ее чувства, вселяя в нее чувство защищенности, бессознательно она сильнее прижалась к женщине, наслаждаясь ее теплом и мягкостью, и ей удалось обхватить руками спину Беллатрикс. — Выпусти все наружу, милая, я здесь, — сказала Блэк, крепче прижимая к себе Гермиону. Они оставались так некоторое время, никто не разговаривал, всхлипы Гермионы заполняли тишину, пока она не зарылась лицом в Беллатрикс, уткнувшись в шею ведьмы, ощущая при этом покалывание густых локонов темной гривы. Гриффиндорка, уже привыкшая к объятиям этой женщины, почувствовала плотское сопротивление в своем теле, когда та отпустила ее, как будто она упадет и разобьется, если они разойдутся. Ничего драматического не произошло, Гермиона сделала шаг назад, внезапный холод охватил ее, вызвав мурашки на руках. К счастью для гриффиндорки, лед растаял почти мгновенно, когда Беллатрикс крепко сжала ее челюсть, а большие пальцы под глазами вытерли оставшиеся слезы. — Вот, ну, все хорошо, — пальцы ведьмы нерешительно скользили по лицу Гермионы, прослеживая узоры от лба к челюсти и, наконец, опустившись на пухлые от слез щеки. — Все хорошо, мой маленький львёнок. Не торопись, — ворковала Беллатрикс, и в строгом голосе звучала вновь обретенная сладость, от которой у Гермионы закружилась голова, а тело подрагивало от прикосновений. — Мне жаль, — сказала гриффиндорка, ее вспышка, должно быть, была зрелищем, что же теперь подумает о ней ведьма? — Ничего подобного. — Беллатрикс убрала прядь волос за ухо Гермионы и слегка провела ногтями по коже головы: — Ты была права, я не боролась за то, чтобы ты осталась в школе, как могла. Гермиона хотела ответить, но рука, опустившаяся с кожи головы на шею, заставила ее замолчать. Рука Беллатрикс продолжала двигаться от основания ее затылка к началу линии волос и закончила поглаживанием места за чувствительными ушами гриффиндорки. — Я была так занята попытками обеспечить твое возвращение в Хогвартс, что не обратила внимания на то, как я могла бы предотвратить твой уход. — Беллатрикс вздохнула и перевела взгляд на Гермиону, одарив гриффиндорку грустной улыбкой. — Ты хочешь сказать, что именно ты была тем анонимом, который потребовал моего возвращения? — глаза Гермионы расширились, когда она спросила МакГонагалл об этом, та просто сказала, что очень влиятельный человек потребовал, чтобы она, Гермиона Джин Грейнджер, вернулась в Хогвартс после окончания года, несмотря ни на что, чтобы завершить свое образование, так как это ее право. Если подумать, профессор трансфигурации не солгала, ответ был прямо перед её глазами, но она была слишком ослеплена гневом, чтобы выяснять дальше, она пожала плечами, решив, что это был проект какого-нибудь чистокровного, чтобы добиться благосклонности магглорождённых в министерстве, или попытка оплевать и высмеять Малфоев и Паркинсонов, отменив их решение. — Сюрприз, наверное? Мне нужно было оказать кое-какие услуги в кабинете министра, ведь принадлежность к древнейшему и благороднейшему дому Блэков может открыть большинство дверей в Визенгамоте. — Беллатрикс закончила свое предложение и щелкнула Гермиону по недавно зажившему носу, чем вызвала легкое хныканье гриффиндорки. — За что? — спросила Гермиона, потирая нос. — Это было за твой осуждающий взгляд. — Беллатрикс тут же приложила губы к покрасневшему месту и поцелуем уняла боль: — Разве ты, гриффиндорка, не знаешь, что цель оправдывает средства? Гермиона, мгновенно окаменевшая от внезапного поцелуя в нос, стояла с отвисшей челюстью. Темная ведьма лишила ее способности строить предложения. — Я так и думала, — сказала Беллатрикс, приложив палец к челюсти гриффиндорки, заставив ее замолчать. На ее остром лице появилось самодовольное выражение, так похожее на Слизерин. — Теперь, как бы я ни наслаждалась нашим небольшим совместным временем. — Беллатрикс убрала руки от Гермионы, отпирая дверь не только без слов, но и без помощи своей палочки: — Тебе, милая, нужно поспать, я не могу допустить, чтобы ты дремала на уроках. Гермиона вздохнула, не желая пока уходить, в ее голове пронеслись воображаемые картины того, как она катает Беллатрикс в папиной машине, делится с ней своими любимыми местами, слушает музыку, вместе наслаждается ветерком, засыпает под звездами. — Эм, Беллатрикс? — Да, милая? — Ну, я… я имею в виду… только если ты хочешь, никакого давления или чего бы то ни было, ну... — она сделала паузу, не в силах продолжать, когда темные глаза следили за ней в погоне. — Спрашивай, милая. — Беллатрикс посмотрела на Гермиону с самодовольной улыбкой, обнажившей белые острые зубы, которые сильно контрастировали с ее темно-красными губами, вводя гриффиндорку в транс. — Я… — Да, милая. — Ну, я… — Гермиона почувствовала, как Беллатрикс наклонилась вперед, и горячее дыхание ведьмы согрело ее губы. — Ты хочешь встречаться со мной, когда я закончу Хогвартс? — Гермиона выдохнула все сразу и почувствовала, как румянец проступает от основания шеи до щек и ушей. — С удовольствием, Гермиона. — Беллатрикс усмехнулась, наклонившись к ней невероятно близко, но замерла, ожидая, когда гриффиндорка начнет поцелуй. Гермиона без лишних раздумий закрыла пространство, впиваясь губами в губы Беллатрикс — противоречие, столь восхитительное, что гриффиндорка только начала его разгадывать и понимать. Темная ведьма не была Черной, она была красной, или, лучше сказать, малиновой. Как ее губы со слабым привкусом огненного виски, как румянец Гермионы, который продолжал распространяться, как кровь, которая пела и танцевала внутри гриффиндорки, кровь, которая раньше разделяла их, возвышаясь, как стена, ожидая, что сегодня вечером она упадет и освободит их. Красный, как язык, который скользил во рту Гермионы, требуя ее самого пристального внимания, толкал и исследовал незнакомую территорию, разрушая все на своем пути. Неопытная Гермиона позволила Беллатрикс взять на себя инициативу в поцелуе и была довольна тем, что просто следовала за действиями темной ведьмы. Она обхватила руками обтянутую корсетом талию и почувствовала, как руки Беллатрикс пробираются к ее шее, заставляя ее наклониться, уменьшая их разницу в росте, давая более низкой ведьме лучший доступ к ее рту без необходимости тянуться. И когда Гермиона потерялась в божественном ощущении, называемом Беллатрикс Блэк, ведьма отстранилась, прервав поцелуй и оставив между ними достаточное расстояние, чтобы гриффиндорка не смогла притянуть ее обратно и удержать рядом. Она посмотрела на Гермиону с серьезным выражением лица, которое у нее было, когда она объявляла контрольную работу: — Будь хорошей девочкой и постарайся держаться подальше от неприятностей. Осталось всего два месяца. — выражение исчезло в одно мгновение, и глаза Беллатрикс засверкали озорством. Так же они блестели, когда она оглашала результаты контрольной, прежде чем она добавила: — Постарайся для меня, а потом можешь вернуться, чтобы получить больше. — быстрым, фирменным дуэльным движением она чмокнула Гермиону в правую щеку и исчезла в тонком облаке дыма, оставив гриффиндорку одну в классе с чуть приоткрытой дверью. — Будь ты проклята, Беллатрикс Блэк, — сказала Гермиона никому конкретно, ведьме следовало хотя бы отвести ее обратно в общежитие Гриффиндора. Как она должна была держаться подальше от неприятностей, когда префекты бродят по коридорам? Возьми себя в руки, Грейнджер. Такой ведьме, как Беллатрикс, нужен кто-то умный и сильный рядом с ней, чтобы соответствовать ее энергии, нельзя терять время. Гермиона выхватила палочку, наложила дезиллюминационное заклинание и начала идти к гриффиндорской башне, снова ей придется быть лучшей.