он просто очень устал

«найди лазаря». «узнай, кто убил лукаса». «спаси барни». «найди кристаллы». «убей всех». «спаси всех» за-е-ба-ло. его заебало всё это до невозможности. всем что-то от него надо. желательно, сию минуту. желательно, ещё вчера. все просят выполнить какие-то поручения, рисковать своей жизнью ради чужих интересов и чужих распрей. конечно, это ведь охуительно трудно, поднять свою жопу и решить всё самим. для этого нужны чужие руки. за-е-ба-ло. его заебало тратить время и силы на исполнение просьб каких-то людей, на которых ему, откровенно говоря, плевать. и которым, говоря на чистоту, абсолютно плевать на него. он нужен, пока у него есть силы выполнить то, что у них почему-то сделать не выходит. какого хуя? зачем он всё это делает? ради мии, твердит голос внутри. да, точно. ради мии. ради сестры. ради неё он готов вытерпеть всё и даже больше. готов ведь? иногда ему кажется, что бродить по миру за стенами и выживать там, было намного проще, чем жить в безопасности внутри стен. хотя в безопасности ли? да, в городе не бродят заражённые, много ультрафиолета, есть, где бросить своё бренное тело и уснуть, не боясь, что какой-нибудь нерадивый мертвец решит заскочить на огонёк. но у всего этого есть и обратная сторона. тебя запросто могут отравить, например, продав отравленную воду. или тебя могут избить, просто потому что ты не так посмотрел на человека. или тебя могут вполне осознанно послать на верную смерть, хотя в лицо скажут, что дельце плёвое. осознанно. вот оно, то самое. то, что отличает опасность за стенами и внутри них. мертвецы не осознают своих действий, они ведомы лишь инстинктами. живые люди же прекрасно понимают, что они делают и говорят. и плевать они хотели на степень моральности их действий. не то чтобы эйден их осуждает, ведь в их мире либо ты, либо тебя. просто иногда это переходит все границы. хакон как-то сказал, что апокалипсис уже наступил, и хуже быть просто не может. эйден поначалу даже был согласен с ним, его и самого не раз посещала эта мысль. однако, с каждым прожитым в вилледоре днём он понимает, что люди умудряются сделать хуёвый мир ещё отвратительнее. эйден делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. выдох получается рваным и каким-то дрожащим. он очень сильно устал. давно такого с ним не было. даже когда он проходил десятки километров за один день, он так не уставал. но все эти люди и общение с ними выматывает хлеще любых дорог. возможно, эйдену тяжело с непривычки. возможно, он просто не приспособлен для жизни в городе. не то чтобы он сильно хочет это выяснить. он просто хочет поскорее закончить с этим дерьмом и идти искать мию. – хэй, малыш, я тут кое-что... – голос хакона отвлекает от невесёлых размышлений. эйден поворачивает голову в сторону окна, на котором сидит хакон и держит что-то в руках. весёлость на его лице быстро сменяется беспокойством, когда он видит эйдена. мужчина быстро бросает то, что принёс с собой, и подлетает к сидящему на матрасе эйдену. – эй-эй, что с тобой, малыш? эйден ничего не отвечает, только беспомощно смотрит на него. кажется, что, если он сейчас попытается заговорить, его голос просто сломается, а сам он начнёт рыдать, как малое дитя. хакон качает головой и садится рядом на матрас. упирается спиной в стену и тянет эйдена на себя, заставляя сесть между его ног и облокотиться спиной о свою грудь. обнимает и прижимает к себе крепко-крепко. – поговори со мной, малыш. такие простые слова действуют на него сильнее, чем можно было ожидать. нежелание лить слёзы как-то отходит на задний план, и эйден хватает руками предплечья хакона, упирается в них лицом и плачет. даже не плачет – ревёт. всё накопившееся в нём за эти несколько дней напряжение решает выйти именно сейчас. все копившиеся боль, усталость и обида на этот грёбаный мир концентрируются в слёзы и стекают по его щекам, растворяясь в предплечьях хакона. иногда эйдену кажется, что эти руки способны выдержать весь мир. ну, может и не весь, но их общий мир на двоих уж точно. хакон не пытается что-то говорить или как-то успокаивать его, только упирается лицом в затылок и начинает легонько раскачиваться из стороны в сторону, укачивая его, как родители укачивают своих малышей. вот бы остаться в этом моменте навсегда. здесь и сейчас ему так хорошо и спокойно, и не хочется, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. он хочет свернуться калачиком в этих объятиях и просидеть так всю оставшуюся жизнь. ну, по крайней мере, настолько долго, насколько это возможно. он поворачивается правым боком к хакону и упирается лицом ему в шею. слёзы постепенно сходят на нет, дыхание успокаивается. полностью напряжение, конечно, не уходит, но становится значительно меньше. эйден делает несколько глубоких вдохов, прежде чем начать говорить. – прости за... это, – голос ломается на середине фразы, и ему приходится прокашляться, прежде чем продолжить. – не извиняйся, малыш. я всё понимаю. – спасибо, хакон, – он трётся лбом о его шею, ластится, как кот. огромный такой кот. и очень ласковый. в ответ хакон целует его в макушку. – а что ты там принёс? – а? а, это. помог сегодня пекарю кое с чем. в благодарность получил свежий пирог. вот принёс поделиться. – о, это мы одобряем. эйден выпутывается из крепких объятий и идёт за их ужином. – может, чаю сделать? – отличная мысль, – хакон тоже поднимается с насиженного места и идёт ставить воду на огонь. пока он возится с кружками, эйден быстренько оказывается рядом и обхватывает его со спины, кладёт голову на плечо. – спасибо. – ты уже говорил это, малыш. тем более я не сделал чего-то выдающегося. – это не только за сегодня, а вообще. никто в этом мире не сделал для меня столько, сколько сделал ты. я это очень ценю. – рад стараться. он поворачивается лицом к эйдену и обнимает в ответ. – я всегда рядом, малыш. ты мне веришь? – всегда, – и целует его.