U

Как они с Сонмином будут снимать следующую сцену, Кюхен понятия не имел. Как показала ситуация за обедом, они даже в глаза друг другу смотреть не могли, что уже говорить о прикосновениях и разговорах… Кю даже готов был предложить перенести съемки на следующий день, чтобы не запарывать зря дубли, но передумал, так и не придумав, как он будет объяснять свое предложение. - Мотор! Они с Сонмином устроились на разных концах дивана с едой в руках, уставившись в телевизор. Стараясь вести себя как можно спокойнее, Кюхен закинул в себя еще одну печенюшку. - Зачем это показывают? – ровным тоном произнес он, кидая взгляд на сидящего рядом Мина и чувствуя, как на его губах снова появляется легкая улыбка. Хен снова выглядел очень милым. Хотя…когда он не выглядел таковым?.. Услышав ответ старшего, макне протянул руку к лежащему между ними пульту и едва не вздрогнул, когда его пальцы накрыла мягкая теплая ладонь Сонмина и тут же отстранилась. Это было прописано в сценарии, но прикосновение все равно было неожиданным и волнующим, заставившее сердце Кюхена забиться чуть быстрее. - Извини… - Все в порядке. Что будем смотреть? По телеку одна скукота. Сонмин мягко рассмеялся, и младший вскинул голову, во все глаза глядя на него и чувствуя, как сбилось его дыхание. Нет, он и раньше слышал, как смеется хен, но отчего-то этот смех показался ему особенным - он теплой волной разливался по телу Кюхена, даря необычные и незнакомые доселе ощущения. А потом старший повернулся, и их глаза встретились. Пусть всего на несколько секунд, но заглядывая в эти два темных омута, Кюхен забыл как дышать. И почти забыл, что он должен сделать дальше по сценарию. Близость Реука во время обеда немного успокоила Мина. Но, похоже, его вид как раз наоборот Реука взволновал. Он видел, что с хеном что-то не так. И с макне тоже. Мельком кидая взгляды на макне, Сонмин задавался вопросом, не с того же ли у Кю такой унылый вид, с чего и у него самого?.. Может… Он тоже что-то почувствовал…Немного задумавшись, Сонмин вспомнил, как заметил странную тень в глазах Кюхена…Тень желания?...Неужели он сам так же выглядел, лежа распростертым на полу? Следующая сцена на диване. Вроде ничего сложного. Есть, конечно, напрягающие моменты, но это не та близость, от которой бы надо было напрягаться. Сидя на диване и уплетая печеньки, Сонмин старался показать себя с женственной стороны. Ведь от него это и требовалось. Фраза за фразой, вроде ничего сложного. Но Сонмина беспокоили эти постоянные взгляды, которые кидал на него Кю. Протянув руку к пульту и встретив там ладонь, Мин задержал дыхание, отдергивая свою руку резче, чем предполагалось. А теперь еще этот пронзительный взгляд младшего… Чтобы успокоиться, Сонмин стал чаще закидывать в себя печеньки, делая вид, что увлечен телевизором и едой. Однако движение сбоку привлекло его внимание. Оглянувшись, Мин увидел все те же темные, затуманенные глаза макне, которые пугали его весь сегодняшний день, и протянутую к его лицу руку. «Что он собирается делать?!...» Паника пронзила Сонмина, и задрожав, он попытался сбежать по дивану. Испуганно уставившись на осторожно и неумолимо приближающуюся руку, Мин уперся спиной в подлокотник, вжимаясь насколько это возможно. Дальше пути нет. Он уже забыл и про камеры, и про то, что они в комнате не одни… Его просто пугала возможность того, что будет, если Кюхен сейчас наклонится чуть ближе, притянет хена к себе… Сорвется ли он?... Еле сдерживая мелкую дрожь, Мин почувствовал жар в том месте, где Кю коснулся его щеки. - Ты весь в печенье, как дурачок. – натянуто улыбнулся Кю, смахивая крошки с его щеки. Точно! Съемки… Поддакнув, Мин смущенно потупил взгляд, сам стирая остатки. Боже, о чем он только думает?! Почему его так пугает, и одновременно так возбуждает мысль о том, что Кю его может поцеловать?... Неужели он сам этого хочет?... Ближе к вечеру Мин не выдержал. Противоречия настолько на него давили, что он испугался, что в нем что-то поменялось… Ему срочно надо было поговорить с кем-то родным. На его счастье, Реук был у себя и один. Кюхен с лидером ушли доснимать одиночные сцены. - Реук-а… можно? – постучав, Мин приоткрыл дверь, заглядывая. Похоже, этернал макне читал сценарий, так как отложил листы, приглашая хена войти. Реук всегда очень ответственно подходил к любому делу. Даже если у него была и небольшая роль, он старался изучить ее до мельчайших деталей, чтобы нигде не сделать ошибку. Или же чтобы привнести что-то свое, что могло оказаться даже более подходящим в контексте. Присев на кровать Вуки, Мин вздохнул, заглянув в его глаза. Такие светлые и яркие. Казалось, что он мог улыбаться одними глазами. - Хен?... Ты хотел о чем то поговорить… - то, с какой честностью и желанием помочь Реук заглядывал в глаза Мина, стало последней каплей, и Мин дернулся, крепко обнимая его, зарываясь носом в шею. - Сонмин-хен?!... Что ты… - Давай просто чуть-чуть так посидим… - прошептал Мин в шею младшему. Он не хотел, чтобы Реук видел все те метания, что сейчас могли отражаться в его глазах. Скрыться в объятии показалось ему самым хорошим выходом. Тем более, что он так давно уже не касался Вуки, что почти забыл, как же ему тепло и уютно рядом с ним. Кю конечно вызывал у него желания, явно не свойственные дружбе и братству. Но Реук дарил ему то самое ощущение завершенности, когда чувствуешь, что вот она, твоя часть, без которой нельзя жить. Чуть ослабив хватку, чтобы не задушить и так хрупкого ребенка, Сонмин наконец успокоился, улыбаясь в шею любимого, слегка пробежав пальцами по его спине, устраиваясь поудобней. Как же он был благодарен ему за то, что Реук не отталкивал его. За то, что дарил вот такие минуты спокойствия и гармонии, когда ничего вокруг не важно, и ощущается только тепло и нежность, находящееся в твоих руках. Реук замер, когда Сонмин внезапно обнял его, зарываясь носом в его шею. Это было неожиданно – хен никогда раньше не выказывал так открыто свои чувства… Он был добрым, заботливым, внимательным, всегда слушал других и помогал им, но никогда не говорил о том, что чувствует сам, сколько бы Реук ни спрашивал у него. А теперь же, ощущая, как отчаянно и крепко Сонмин держит его в своих руках, этернал макне понял, что у него произошло что-то, что он не может просто так держать в себе. И Вуки был более чем готов поддержать и помочь, ни о чем не расспрашивая и не требуя объяснений. Его руки сами скользнули на спину старшему, обнимая его в ответ и прижимая к себе, и Реук зарылся носом в плечо Сонмина, тоже закрывая глаза, вдыхая такой знакомый и родной запах и чувствуя, как по его телу разливается приятное тепло. Тепло, которое дарила только близость самого любимого и дорогого человека. В этот момент он не ощущал обычного смущения, которое у него вызывали даже самые простые прикосновения одногруппников, ему не хотелось отстраниться и сбежать, а хотелось лишь и дальше находиться вот так в объятиях своего любимого хена, чувствовать, как бьется его сердце и как его собственное бьется ему в такт; хотелось прошептать ему на ухо, что все хорошо, что больше не о чем беспокоиться, и коснуться его теплых и наверняка таких сладких губ, закрепляя свои уверения… Через несколько минут они нехотя отстранились друг от друга и, заглянув в глаза Сонмина, Реук увидел там безграничную благодарность и нежность, а еще то самое чувство, которое он заметил тогда, в больнице… И оно заставило сердце Вуки на мгновение сбиться с ритма, а самому макне подарило надежду на то, что Сонмин, возможно – но только возможно! – чувствует то же самое, что и он. - Спасибо, Реук-а, - прошептал хен, улыбаясь той самой особенной улыбкой и снова обнимая донсена, но в этот раз порывисто и коротко. – Спасибо… Отстраняясь, он слегка скользнул губами по щеке Реука, заставив младшего смущенно покраснеть и отвести взгляд, а потом поднялся с кровати и выскользнул за дверь, оставив Вуки успокаивать свое бешено колотящееся сердце. Одиночные съемки дали Кюхену время побыть подальше от Сонмина и постараться разобраться в своих чувствах. И он даже почти убедил себя в том, что все это из-за того, что он слишком сильно вживается в роль, из-за того, что они с хеном впервые находились так близко друг к другу, и из-за того, что они только-только наладили отношения. И в комнату он возвращался с уверенностью, что оставшаяся часть съемок пройдет уже без неловкости и смущения. Однако толкнув дверь спальни, Кю замер на пороге, широко распахнутыми глазами глядя на Сонмина и Реука в объятиях друг друга и чувствуя, как что-то больно кольнуло его в сердце. Дрожащей рукой он тихо закрыл дверь и плюхнулся на диван в гостиной, зарывая лицо в ладонях. Кюхен не понимал, что с ним происходит, почему он так себя чувствует, почему испытывает эту странную боль и отчего ему было больнее – от того, как крепко Сонмин обнимал Реука, или от того, каким счастливым выглядел маленький хен. «Что со мной такое?.. Почему мне больно?.. Отчего?.. Ведь у них всегда было особенное отношение друг к другу…Так почему же меня это так задело сейчас?..» И только в одно макне отказывался верить, потому что это означало бы, что он запутался еще больше. В комнату он вернулся только через несколько минут после того, как услышал, что хлопнула ее дверь. - Кюхен-а! Ты вернулся! Как прошли съемки? – Реук, до этого в задумчивости сидевший на постели, тут же встрепенулся и подскочил к своему донсену. На его щеках все еще был слегка заметен румянец смущения, а его улыбка выглядела очень радостной. И Кю снова почувствовал укол в сердце, растягивая губы в ответной улыбке. - Все отлично. Мы даже ничего не запороли, - ответил он, стараясь говорить как можно более спокойно и непринужденно. – Что у нас на ужин? Я жутко проголодался. - Одиннадцатый этаж запросил китайский рис по рецепту Хани-хена. Поэтому я приготовил его побольше. Я сейчас тебе разогрею! И этернал макне, чуть ли не подпрыгивая от переполняющих его чувств, поспешил на кухню. В эту ночь Реук все никак не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и пытаясь считать в уме баранов. Но мысли о баранах постоянно и неизменно перетекали в мысли о том, что произошло накануне вечером. В мысли о Сонмине, в надежды на то, что хен может ответить на его чувства, что когда-нибудь Реук услышит от него то заветное слово, от которого можно потерять голову. Этернал макне снова и снова вспоминал объятия старшего, его запах, его горячее дыхание на своей шее и тепло его тела, словно кокон обволакивавшее его тогда. И сердце Вуки снова и снова сладко замирало, – и это от одних воспоминаний! – а потом начинало часто биться, и парень закусывал губу, пытаясь себя успокоить и заставить считать баранов. Мечтая о Сонмине, он постепенно начал соскальзывать в сон, когда услышал, как спящий рядом с ним Кюхен заворочался и что-то пробормотал во сне. Сначала это было что-то бессвязное и непонятное, но потом, прислушавшись, Реук различил слова. - Почему…почему он?... Почему не я?... Реук-а…почему это Сонмин-хен?... Почему ты выбрал Сонмина?.. Голос макне был полон такой боли и обиды, что у Вуки перехватило дыхание. «О чем это он?.. Что ему снится? Что значат его слова?... » Ведь Кю не мог испытывать к нему никаких чувств, кроме братских. Реук был для него хеном, пусть и самым близким, но не больше. Макне не мог влюбиться в него… Или…мог?.. Старший вспомнил, как он сам влюбился в Сонмина, в того, который первым протянул ему руку и познакомил с командой; как сам первое время держался к нему поближе и как его задевало то, как свободно и близко хен общался с Хекдже и Шиндоном. Неужели и Кюхен вот так же влюбился в него, в Реука?.. Но ведь Кю не такой, он куда более самостоятельный и не привязывается так сильно ни к кому. Тогда почему в его голосе столько боли и непонимания?... - Реук-а…-снова услышал Вуки, и его рука скользнула по постели к макне, обвивая запястье младшего и стараясь успокоить его тревожный сон. - Я здесь, Кюхен-а… Все в порядке… Спи… - прошептал он, зная, что сам сегодня вряд ли уже заснет.