Особенности примирения

Предложение драконьей парочки на счёт кладовки Фахрия сочла весьма стоящим. Поэтому, как только закончилась игра богов и её Ахикар собрал свои игрушки-людей, Фахрия начала действовать. Ахикар тощий. Длинный, конечно, как спагеттина. Но тощий. И постоянно учавствующей в сражениях Фахрии не составляет труда закинуть этого книжного червя себе на плечо. Ахи вяло сопротивляется, требует поставить его на место, но они оба прекрасно понимают, что если бы он захотел — он бы выбрался. А значит — сопротивляется только для вида. Он тоже хочет. За выбранной дверью оказывается не кладовка, а отдельная барная комната. Так даже лучше. Фахрия довольно скалится и скидывает Ахикара на диванчик. Добыча, явно понимающий что она с ним сейчас сделает, краснеет, но попыток сбежать не предпринимает. Умничка. Правильно делает. — Ты — мой! — Она наваливается сверху, прижимая его. И наконец-то целует. Жадно, жарко. Просовывая свой язык чуть ли не в глотку Ахи. Вылизывает, покусывает. И ощущает радость и удовольствие, когда видит, как затуманивается взгляд его глаз. Когда слышит тяжёлое дыхание и стоны. Тихие, но такие сладкие… — Мой! — шепчет Фахрия, расстегивая чужой комбинезон и начиная покрывать поцелуями-укусами шею и ключицы любовника. Ей нравилось, что у Ахикара довольно чувствительная кожа. Оставлять на такой следы засосов - самое то. Он вздрагивает и выгибается под ней. Дышит тяжело. Фахрии становится всё сложнее держать себя в руках. Не заботясь о сохранности чужих вещей, она сдирает с него комбинезон. Вместе с бельём стаскивает штаны, заставляя задать вверх тощие ноги. — Ты прекрасен, — Фахрия тоже уселась на диван, уложив обе ноги Ахикара себе на плечо. Коротко и мягко поцеловала оказавшуюся рядом с лицом коленку. Тот вздрогнул. Красив, чертяка. Разгоряченный, мягкий и податливый. Лежащий перед ней полностью обнажённым и покорным. Вот Фахрия и раздвинула ему ноги в стороны, устраиваясь между ними. — Я хочу слышать твой голос, — она перехватила своими руками его запястья, прижимая их к обивки дивана. Пришлось, правда, устроиться так, чтоб ноги Ахикара лежали у неё на плечах. Ну ничего. Ей это в принципе на руку… Фахрия склонилась ниже, обвивая языком полувозбужденный член её добычи. С нажимом облизала, слушая тихие стоны. Приятно. Это даже более приятно, чем крики умирающих жертв. Кончиком языка она прошлась по головке. Щекоча. Возбуждая. Лаская. — Не дёргайся! Нельзя! — прорычала она приказ, стоило только Ахи вскинуть бедра вверх. — Я не разрешала тебе дёргаться! И снова провела языком. По чувствительной коже поджавшихся яичек, по выступающим венкам на стволе. Поцеловала головку, надавливая языком на дырочку. Ахикар вздрагивал всё чаще и крупнее под её руками. Стонал. — Пожалуйста… Пожалуйста… да… Умоляю, ещё… Эти звуки - лучшее, что можно слышать. И слушать их хочется всё чаще и чаще. Чтоб Ахикар умолял, кричал, метался под ней в экстазе. Вот Фахрия и самозабвенно делает минет своему Ахи. Вылизывает. Заглатывает по самое основание. Целует. То усиливает напор, то едва прикасается. Дразнит. Ласкает. Покусывает чувствительную кожу на внутренней стороне бёдер, оставляя следы зубов и поцелуев. А потом пережимает член у основания, не позволяя кончить. Дожидается, когда чужая дрожь утихнет, и отпускает. — Я не разрешала тебе кончать! — рычит она, глядя во влажные, мутные от возбуждения голубые глаза. Ахикар явно уже практически ничего не соображает от удовольствия. Ну ничего. Она ещё не наигралась… Фахрия встаёт с дивана, поспешно стягивает с себя штаны оставаясь только в рубашке и трусиках. Ткань, намокшая от её собственного возбуждения, липнет к телу. Не важно. Сейчас это не важно! Она решительно усаживается сверху на свою добычу. Седлает… трётся о член, лишь дразня их обоих. Ткань мешается, ткань царапает ставшую слишком чувствительной кожу. Поэтому Война лишь сдвигает трусики вбок, тут же насаживаясь до основания на член Ахикара. Шипит от лёгкой боли, пока того выгибает от ощущения горячего и тугого нутра. Давно, очень давно они не были вместе. Отвыкли. И за давностью лет даже Фахрия низко и протяжно стонет. Слишком уж хорошо. Ощущение заполненности, давления изнутри. И Ахи. Её Ахи, лежащий под ней и жадно шарящий руками у неё под рубашкой. Хорошо. Слишком хорошо. Медленно начав покачивать бедрами, она насаживается на его член. Неспешно. То впуская в себя, то практически полностью выпуская. И сейчас, вот именно сейчас, она позволяет ему нежно целовать. Отвечает на эти поцелуи. Но по мере увеличения темпа начинает всё жёстче и жёстче отзываться. Пропихивает свой язык в чужую глотку, фактически трахая Ахи языком. И одновременно плотно сжимает его снизу. Ритмично толкается. И тело под ней в какой-то момент вздрагивает особо сильно, выгибается. Ахикар кричит от удовольствия, изливаясь внутрь нее. Обессиленно падает на диван, закатывая глаза. И Фахрия вскоре тоже кончает, падая сверху. Хорошо. Как же хорошо… — Люблю тебя, — шепчет она в мокрую от пота шею Ахи. И прикасается губами к яркому засосу. И слышит ответный шёпот: — И я тебя...