Обещай, что мы умрем

4:06 Крыша. Сорок два метра над землей. Поздняя ночь. Или, может, уже раннее утро, все же успевшее наступить для двух сидящих рядом силуэтов. Небо было затянуто грязно-сапфировыми облаками, а лучи луны изредка робко выглядывали из-за темной пелены. Прохладный ветер ласково развевал волосы, иной раз раскидывая пряди во все стороны так, что они оказывались во рту. Дышалось легко, несмотря на давящее чувство где-то в глотке. Внизу виднелись бесчисленные фонари едко-оранжевого цвета, а среди них лениво ползли огни автомобилей. Где-то переливались рекламные вывески. Безразличный взор разглядывал ночную жизнь под ногами, и ресницы чуть дрожали. Молчание тянулось долго: еще с того момента, как два взгляда встретились на пути к лестнице. Брайан хотел произнести свои последние слова за секунду до того, как оттолкнуться от оградки и раненой птицей встретить асфальт. Он не мог молчать – не мог и говорить. Поэтому именно сегодняшняя ночь была единственным выходом для него. Он облизнул пересохшие губы, и Фредди насторожился, решив, что Мэй собирался что-то сказать, но тот лишь вздохнул, поежившись. Меркьюри украдкой взглянул на него, а затем на его руку, лежавшую на холодном бетоне. Он тоже вздохнул, но намного более бесшумно. Навязчивое ощущение, что только сейчас он сможет что-то сказать, не позволяло сидеть спокойно. Взгляды встретились второй раз за ночь. Все ребра будто разом переломались, а слова, собравшиеся на языке, спутались в один большой ком и застряли глубоко в горле. Фредди приоткрыл рот, но тут же захлопнул его и отвернулся, побоявшись, что Брайан заметит блеск в уголках его глаз. Мэй не переставал смотреть на Меркьюри, будто пытаясь заставить его издать хоть звук. Попытки не увенчались успехом ни через десять секунд, ни через минуту, показавшуюся вечностью. Брайан решил взять инициативу в свои руки. — Страшно? — ветер унес холодные, апатичные слова вдаль. Фредди кивнул, разглядывая свою обувь. Развязанные шнурки болтались над пропастью. — Мне тоже, — признался Мэй, подавляя свою гордость. — Давай посидим еще немного. Последнее слово заставило чуть побледнеть - несомненно, Брайан был готов. В голове похолодело, и Меркьюри чуть не потерял равновесие. Он знал, что если не прыгнет сам, то Мэй утащит его за собой, крепо вцепившись в его руку: они ведь договорились сделать это вместе. Почему-то неизбежность смерти сейчас пугала, хоть раньше она и не приносила никаких эмоций. На секунду даже захотелось жить. У Фредди была лишь одна причина продолжать, но она же и являлась причиной его желания исчезнуть - и эта причина пока ни о чем не знала. 4:32 Время все шло. Его оставалось совсем немного: нужно было провести его как можно лучше, чтобы потом ни о чем не жалеть. Они оба уже много о чем жалели. В небе стало яснеть темно-бирюзовое свечение: близилось утро. До восхода солнца оставалось всего ничего, и считанные минуты уже были на исходе. Облака нехотя разошлись, и кое-где стало видно звезды. Брайан сидел, задрав голову, и, кажется, улыбался. Улыбался перед смертью. Фредди поднял глаза на него, и сердце треснуло поплам, когда Мэй посмотрел на него в ответ. «Все скоро закончится», — читалось под ресницами. Душу окутала какая-то неподъемная тоска, и стало так грустно, что даже слезы не текли по щекам. Чувство безысходности намертво придавило к бетону, и во рту собралась горечь. Сердце отказывалось биться. — Брайан, — с великим трудом выдавил из себя Меркьюри, — не хочешь поговорить напоследок? Брайан опустил голову и тяжело выдохнул, уставившись вниз расфокусированными глазами. Его зрачки сузились, и стало слышно, как напряженно он стал дышать, хоть и хотел скрыть это. Он все не снимал маску безразличия. Упрямый. Мэй повернулся в сторону Фредди и, не решаясь посмотреть на него, принялся разглядывать узор на его футболке. Было заметно, как старательно он заставлял себя шевелить губами. — Я… Я хочу рассказать тебе секрет. Только… пожалуйста, — он нервно выдохнул. Голос грозился исчезнуть насовсем. — Обещай, что мы умрем. В его глазах заблестели готовые сорваться с ресниц капли. — Если ты тоже не откроешь мне секрет, прошу, — продолжал он — обещай. Фредди отвернулся и снова уставился на свои кеды. Он не знал, что Брайан имел в виду, но и думать над этим не хотелось. Точнее, не получалось. Казалось, сознание работало на автопилоте. Мысли все сгущались и скоро превратились в застывшую массу. — Обещаю, — машинально ответил Меркьюри. — А у тебя есть секрет? — со звучными нотками надежды спросил Мэй. В памяти тут же всплыл до дыр затертый образ, мечты и фантазии о котором не прекращались ни на час. Терять было нечего. — Есть, — вздохнул Фредди, закусив губу. — Один. Снова молчание. Никто не хотел раскрывать своей секрет первым. Ветер морозил нос и пальцы, будто уже вросшие в грязный от дождей бетон. Внизу колыхалась трава, зовущая к себе. Брайан примерял на себя различные позы, в которых он мог оказаться, разбившись о землю. В ушах уже отчетливо звучал тошнотворный хруст переломов и шлепок внутренних органов, смешавшихся в кровавую кашу. Уголок губ потянулся в сторону. До безумия оставался один шаг – или, скорее, один прыжок. Или даже одно слово, ради которого Мэй пришел сюда. Слово, которое будет последним, что он произнесет. Или услышит – на что он отчаянно надеялся. Не в силах больше сохранять спокойствие, он царапал белый лак на ногтях левой руки, стирая вместе с ним и воспоминания. Он надеялся, что хотя бы так его связь с Фредди оборвется – тот красил ногти в черный цвет. Это было чем-то вроде их знака, пометки того, что они - лучшие друзья. Они были черным и белым: как клетки шахматной доски, как чернила и бумага. Несовместимые. Такие разные, но такие похожие. Неразлучные. И болезненно сильно влюбленные. 5:14 Из-за горизонта проклюнулся первый луч солнца. Город оставался мрачным и темным даже при ржаво-золотистом свете. Приближение конца давало о себе знать, время от времени пуская холодок мурашек по спине. Даже ветер будто стал плотным и душным. Апокалиптичная атмосфера заводила сердце, и пальцы чуть подрагивали. Нужно было торопиться – иначе их заметят. — Как будем прыгать? — спросил Фредди, устраиваясь поудобнее. — За руку, — без сомнений ответил Брайан. — Вместе. Готов? — А как же секрет? — поспешно остановил его Меркьюри. — Ты же хотел что-то рассказать. — А, да… Последнее слова, — с официальной интонацией вымученно улыбнулся Мэй. — Но только при условии, что ты тоже что-то мне расскажешь. — Конечно. — Так, ладно… — Брайан глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Он прикрыл глаза, впившись пальцами в колени. Сейчас. Сейчас или никогда. Вообще никогда. — Фредди, я… я… Нет, я не могу. Хотелось наплевать на все и наконец спрыгнуть, но совесть не позволяла. Стыд накрыл гигантской волной, и голова загудела. От беспомощности хотелось кричать. Он закрыл лицо руками, злостно защипев. Осознание того, что после его слов не не будет ничего, сил не придавало. Совсем. Он всхлипнул, когда ладонь Фредди опустилась на его бедро. — Говори, милый, говори, — подбадривал его Меркьюри. — Все нормально. — Фред, я… — Брайан не скрывал раскрасневшихся глаз. Дыхание все сбивалось, воздуха не хватало, и он запрокинул голову, глотая кислород. — Я правда не могу. Я хочу умереть. Давай… Давай ты первый. Остатки сердца сжались. Фредди просто не мог смотреть на слезы Мэя, хоть ему самому было не лучше. Ради него он готов был сделать что угодно. Собрав все свои силы в кулак, он стал неожиданно для себя спокойно говорить. — Брайан… Я знаю, что мы оба не сможем жить после того, как… как раскроем свои секреты, так что, думаю, терять уже нечего. Я не знаю, что там у тебя такого… преступного, но у меня просто… просто одна глупость, в которой я долго не мог признаться даже себе. Может, легче станет, если расскажу. Меркьюри чувствовал на себе неизменный, водянистый мэевский взгляд, но сейчас в нем присутствовало что-то еще, кроме сожаления и боли: сквозь их толстые слои пробивалось тепло. От такого взора в животе оживали бабочки. — Не знаю, что ты, может, ожидал услышать, но… Знаешь, что? — он со слабой, полной мучения, но искренней улыбкой посмотрел на Брайана. — Я тебя люблю. Тут внутри все рухнуло. Из головы вылетели все мысли, все идеи, все отрепетированные слова: осталось только беззвучное «а-а», вылетевшее из приоткрытого рта. Мэй застыл на месте с широко распахнутыми глазами – только сильная дрожь нарушала его бездвижность. Боль вдруг усилилась в несколько раз, поднялась из груди в голову и вытекла вместе со слезами, покинув свою жертву навсегда. Брайан зацепился локтем за прутья ограды, чтобы ненароком не свалиться в такую далекую сейчас бездну, и обхватил лицо перепуганного Фредди ладонями. — Фред, ты… ты… — он почти кричал сквозь поток слез и тремор, завладевший телом. — Ты хоть знаешь, как я… Как ты… Как… Он сбивался и тараторил что-то бессвязное, что никак не складывалось в слова. Меркьюри хватался за его локти, стараясь успокоить, и сам искал за что держаться. Когда ему наконец удалось отбиться от рук Мэя, он из последних сил попытался оттащить его за низкий забор, к безопасности. Брайан поддался и упал на бок рядом с Фредди. Они часто и тяжело дышали, с трудом осознавая, что смерть миновала. Мэй закашлялся от рыданий, оказавшись заключенным в объятия Меркьюри. Не теряя ни секунды, он поднял голову и прижался своими губами к чужим, до острой боли сдавливая запястья Фредди. Тот ни капли не сопротивлялся, пребывая в состоянии шока. Брайан целовал его: целовал так, будто ждал именно этого момента всю свою жизнь, ждал слишком долго. Он нависал над Меркьюри, вжимая его в холодное покрытие крыши. Солнце освещало слезы, капавшие на щеки Фредди. Мэй оторвался, когда шея заболела от непривычного положения. — Ты чуть не убил меня, — с упреком прошептал он, глядя в затуманенные глаза напротив. — А ты чуть не убил меня, — парировал Меркьюри. Еще один поцелуй: короткий, смазанный и горячий. — И я тебя люблю, Фредди.