О настоящей пользе теургии

За последние две недели вы окончательно разуверились в том, что у вас есть хоть какие-то клетки мозга. Есть такие вещи, — и это всем давным-давно известная истина, — которые кажутся сложными, но как только заставляешь себя с ними поработать — и оказываются чем-то посильным. Взять, например, метание ножей: когда Лиэм вам предложил побаловаться этой затеей вместе, вы его многократно клемили дураком и где-то сотню раз высказались покрепче. Но стоило применить излюбленный прием «со мной на охоту больше не поедешь» — и все, всего-то три дня спустя вы дрожащей рукой пытались попасть в мишень и представляли, что целитесь не в кривой красный круг, а в братово самодовольное лицо. Но проблема была в том, что таблица, занимавшая собой целый чертов раздел на пятьдесят страниц, не поддавалась. Вот тебе и сила есть — ума не надо. М-да. Этот принцип работал разве что с иномирскими тварями, которые лезли изо всех щелей. Мастер мог сколько угодно закатывать глаза на такие методы, но зато пару дырок в мантии спустя вы всегда стояли в эктоплазме или прочем развеселом дерьме, уставшая, вымотанная до звенящей пустоты в голове, зато счастливая — в живых в башне оставалось только три разумных существа и горстка крыс. Здорово же! К сожалению, до мага слишком поздно дошло, что вы может и выносливы, сильны физически, уперты и можете сварить зелье по рецепту на бумажке, но усидчивостью и прилежностью матушкой-природой обделены. Если вкратце и без обиняков, вы умели феерически тупить. Причем искусно. Мастер называл это ленивой отмазкой и раздражался; вы, напрягая извилины, плакали на пределе своих возможностей. Таблица была вычитана (настолько внимательно, насколько реально) два раза. Третьего не случилось — каждая последующая попытка заканчивалась пробуждением. От того, что вы носом уткнулись в разворот. Мозги превращались в кашу — и даже не от вашей косячности. И если первое время еще везло — маг, стоило ему отойти от воскрешения посольской жены, сразу же нырнул в ритуалистскую рутину, ибо теперь под боком оказался неограниченный ресурс тепла и пока еще не сломанных ребер, — то вскоре он все чаще принялся куда-то пропадать. Иногда в другие миры путешествовал, иногда ходил на исключительные встречи, для которых считал вас еще слишком… тупой. И правильно делал. Дел, конечно, даже без дурацкой таблицы было полно. Например, вам бы еще во-о-он тот томик по основам этикета с демонами прочесть, и тот — по семиотике, и этот — по какой-то там дикой дичи, когда каждое слово с соседом связано только грамматически. Но нет, мозг у вас — пуддинг, его заразили прионы, он — жутковатая желеистая субстанция, которую можно увидеть в расколотом черепе бешенной коровы. Вы не могли выучить ни-че-го, ни-че-го-шень-ки; да хранит вас Исцеляющий (уже, верно, крутящий у виска — ассистентка мага там к богам обращается? Серьезно, милая моя?), но еще одна минута в библиотеке — и вывернет наизнанку. Вот и плевать, что с утра настрого наказали даже нос оттуда не высовывать — дышать уже нечем, думать нечем, но зато о-о-очень хочется залепить кое-кому щелбан по носяре. А лучше и два. Вы злобно захлопнули том и вырвались в коридор — и с удовольствием вдохнули полной грудью, прислонившись к холодной стене. Здесь не было этого осточертевшего запаха книжных страниц — только прохлада мрачной каменной башни с ее мрачными секретами. У-у-у, как страшно. Это-то хорошо, но вот чем себя занять? К сожалению, совесть начала изощренную пытку тревожностью и холодным потом. Вы нажали на виски, пытаясь думать. Тут же бросили эту затею — точно, вы же в этом и не были никогда хороши. Если смотреть по настроению, то к кухарке идти не хотелось. Требования у нее были непонятные, задания ее вы не сделали, и сегодня она резала мясо с пассивной агрессией, которая пугала больше, чем откровенная. В комнате тоже делать нечего. В лабораторию путь заказан — во-первых, нужно придумать, что делать, а во-вторых, еще немного алхимии, и вы начнете истерически долбиться головой о стену. Так что все, хватит. Поэтому вы спустились к колодцу, умылись и стали бесцельно подниматься вверх и вниз по лестнице. С первого этажа на четвертый. С четвертого — на первый. На кругу пятом уже заныли мышцы бедер, но по-настоящему все надоело на седьмом. Вы остановились, разминая ноги и хмурясь в темноту. Скучно. Да и если уж честно, то вам всегда больше нравилось бегать, чем качать мышцы. Вы застыли. И чуть не рассмеялись с облегчением. «Мрачные секреты мрачной башни мага», да? Пожалуй, стоит захватить снежный лишайник и серебряную монету. *** — Ты? Опять? — голосок Хедеры был недовольный, но стоило вам куда как более решительно, чем в прошлую встречу, выйти, замер на полуслове. Хвост изогнулся в знаке вопроса, а сама демоница наклонилась вперед, щуря желтые глаза. — А, это ты! Не сразу узнала. От двусмысленных интонаций вы неловко почесали голову и поняли, что ту пора помыть. Окинули взглядом порванную сбоку мантию, истертую обувь, вспомнили, как врезались спросонья в дверной косяк кабинета учителя — синяк и не думал сходить со скулы. — Ты прости, я не в форме… ой. Вы покраснели. Потому что поняли, что она имела в виду. От демонических глаз не могло укрыться нечто настолько очевидное, в конце-то концов — у нее с магом связь, а у вас… Тоже с магом связь. Другая. И большой вопрос, какая из этих двух интимнее. Напряженное молчание затягивалось. Хедера, очевидно, затеяла играть в гляделки; вы, подчинившись азарту, проявили упорство. Даже вызывающе вскинули подбородок и прищурились в ответ. — Чем ты здесь обычно занимаешься? Это был первый вопрос, пришедший в голову. Для начала даже неплохо. — Что? Хедера ответила не сразу и, слава Пятерым, в эту небольшую паузу успела моргнуть; вы с облегчением утерли слезящиеся глаза. Глупо было даже пытаться. — Чем в принципе могут заниматься демоны? Нам говорят, что вы только и делаете, что пытаетесь чью-то душу извратить. — Это совсем не так! — от возмущения у Хедеры даже хвост дыбом встал. — Что за невежество! И дальше она пустилась в долгие и путанные объяснения. Даже попыталась рассказать о других мирах — очень интересно, но ничего не понятно. Впрочем, всяко лучше таблицы совместимости. Вы бы с удовольствием слушали Хедеру до скончания времен — та, конечно, любила туманные фразы и говорила о пространных вещах, но зато у нее оказался весьма широкий спектр эмоций. Она еще и повествовала так, чтобы постоянно удерживать внимание. Но сама демоница невзначай вывела вас из информационного экстаза: — А разве он тебе об этом не рассказывал? «Нет», — чуть не вывалилось изо рта, но вы вовремя поняли, что Хедера всегда спрашивает о себе. Вопрос был не о теургии — вопрос был о том, как часто мастер о ней вспоминал. А уж если взять в расчет то, что по венам вашим тек магический дар… — Он пытался, но я слишком тупая, чтобы это понять, — простодушно ответили вы. Полуправда. Другое дело, что это вы в лоб спросили о самых непонятных и таинственных фразах из бестиария, чтобы маг пресек разговор простейшим «рано тебе еще теургию». — Ну, в какой-то момент ты показалась ему достаточно умной. Вы постарались не вытаращиться на Хедеру. Это она сейчас серьезно? Столько ревности в голосе…. Даже не скрывает. — Его Милость, скорее всего, уже тысячу раз пожалел о том, что взял меня в ученицы, — сказали вы куда горче, чем собирались. — Если ты приходишь к демону, с которым недавно заключила сделку, с новой идеей — то да, он должен жалеть. Ого. А ведь она думает, что запустила тяжелую артиллерию? Вы лишь самодовольно усмехнулись и потянулись к застежкам мантии. — Я пришла не за этим. «Щелк» — серая грязная ткань тихо опала на землю. И то, что остались вы только в тонкой сорочке и нижней юбке, вас не смутило — ошарашенная Хедера вообще была голой. Полупрозрачная дымка в нужных местах за одежду точно не считается. — Я пришла побегать, — в голосе прозвенело плохо сдерживаемое веселье. — Чего? Вы развернули плечи в полную ширь и стали потягиваться — все-таки мышцы после побегушек по лестнице оказались забиты. И постарались не краснеть, когда ошалелый взгляд Хедеры уперся в вашу грудь, проступившую из-под складок ткани. Вообще-то этим можно даже гордиться. — Как ты уже поняла, умом и сообразительностью я не отличаюсь, — уф, а межреберные мышцы-то стоит растягивать почаще… — А поскольку все, что в меня пихает мастер, в головешке не помещается, я решила проветриться. — А с чего ты решила, что я соглашусь? Вы нагнулись вперед и не без труда коснулись пальцами травы; икры возмущенно заныли. — А с чего бы и нет? Я так поняла, занимаешься ты в основном тем, что жуешь траву. Так-то хоть появится разнообразие, разве нет? Хедера возмущенно ощетинилась — хотя, казалось бы, рептилия рептилией… Кстати, а с чего бы у рептилии гуманоидная грудь? Причем такая сочная, округлая и даже с подобием сосков. От каждого движения еще так и двигается завораживающе — туда-сюда, туда-сюда…. Вы покраснели и вернули внимание на свои ноги. Почти болит, зараза. — Ты что, нарываешься? — Ага! Хедера от такого радостного тона закатила глаза. — Глу-у-упая человечина, — протянула демоница и спрыгнула с камня. Она приблизилась, разворачивая свои крылья — шелест демонической кожи напомнил нежный шепот листвы. И от вас потребовалась вся выдержка, чтобы не отступить назад. Хедера была выше и без этого, но рога делали ее угрожающе высокой. Еще она казалась необъятной — и сильной, состоящей из силы, которую вы не могли понять, пока магические пути оставались для вас закрыты. И сейчас вы подумали, что, возможно, добровольно шагнули в капкан. Что опять-таки подтверждало мысль дня: из вас с братом именно вы — ребенок добрый. Хедера прожигала вас какие-то недвижимые секунды — желтые змеиные глаза буравили ваши — и ни единого выдоха не прозвучало в этой тишине. А потом ее губы растянулись в улыбке — удивительным образом объединявшей любопытство и самодовольство. — Как ты хочешь бежать? — спросила она, и вы сами уже не сдержали улыбки. И отчего-то порозовели. Любопытство оказалось сильней — в ней. В вас — ребячество и детский восторг. — Давай в пятнашки! — Пятнашки? — Хедера склонила голову, изогнула хвост и свернула крылья — так много экспрессии, ого… — Это как? — Проще пареной репы! Смотри, — вы дотронулись до ее плеча; Хедера невольно отклонилась назад. Интересная кожа у нее, шероховатая. — На тебе «пятно» — ненастоящее, конечно, — хихикнули вы, когда Хедера стала вертеть руку и так и сяк, пытаясь что-то высмотреть. — Ты должна меня догнать и дотронуться. Тогда «пятно» уже будет на мне. — Чепуха какая-то, — пробормотала Хедера. Но ухватить вас за плечо попыталась; вы среагировали быстрее — резво отступили назад. Хедера как будто зависла на мгновение; вы же повернулись к ней спиной и рванули за ближайшее дерево. Тут же — ручей, совсем неглубокий, но бурный; туфли скинули на ходу и голыми пятками поскакали по камням. — А это разве честно? — послышалось вслед. — Нисколько! — прикрикнули вы, едва не поскользнувшись. Хедера расхохоталась и стала превращаться — как и тогда, в барана. *** Это было замечательно. Вы быстро сбились со счета, сколько раз передавали друг другу «пятна». Но то было и не очень важно — куда весомее сам бег. Накаченные ноги, несмотря на разминку, с непривычки быстро заболели, но вам всегда нравилась такая тянущая боль в мышцах. И особенно нравилось ее преодолевать — тот самый момент, когда взмок, когда кажется, что уже вот-вот загнешься — и вдруг мир вспыхивает красками, дыхание становится легче, как и само тело. А еще в вас пробудился охотник, и демоница пускай и имела широкий репертуар — и в барана, и в гепарда, и в кого еще только не превращалась она — вы брали засадами и неожиданными поворотами. Но, к сожалению, в тот самый момент, когда устали вы — это спортивно-эйфорическое состояние никогда долго не держалось — Хедера как будто обрела второе дыхание. — Де-е-е-вочка! — послышалось совсем недалеко от вашего укрытия. Вы тихо ругнулись и тут же накрыли рот ладонью: шорох затих. Пригнулись к земле, пытаясь сдержать быстрое дыхание. Нет, ну его. Никуда больше не побежите. Вы схватили камень, замахнулись и бросили его в кусты с противоположной стороны поляны. Хедера от неожиданности ойкнула, и вы, выждав момент, когда она инстинктивно обернется, вывалились из кустов, обхватили ее под коленками и повалили повизгивающую демоницу навзничь. — Пусти-и-и! — пищала Хедера, пока вы, налегая на нее всем весом, не давали ей выбраться из плена своих рук и ног. — Ты вообще-то убегать должна! — Должна, — послушно ответили вы и зевнули. — Но я устала. Вы в последний раз пихнулись и поняли, что напрягаться уже точно сил нет. Обмякли. Вытерли лоб рукавом — хотя и тот промок от пота, так что толку с этого было немного. Умотала. Хедера тоже как-то перестала дергаться. Скорее наоборот: вы почувствовали, как ее упругое шершавое тело тоже расслабляется, и тактильно это оказалось почти что божественно — тем более, что пяток касалась трава под вечной россыпью росы и инея. — Это было так весело, — выдохнула Хедера прямо над вашим ухом; по спине поползли мурашки. — А сейчас? Хедера молчала так долго, что вы уже перестали ждать ответа. — А сейчас хорошо. Вы лениво шевельнули правой рукой — та лежала поперек плеча демоницы — и почувствовали, как по чужому телу пробежала легкая дрожь. Ваше сердце забилось чуть чаще. Кончики пальцев продерлись сквозь завесу чужих волос. Они были странные на ощупь — гладкие и тонкие, но мягкие ли, жесткие ли… Напоминало скорее какое-то волокно, чем волосы; так оно, наверное, и логично — все-таки даже сейчас не чувствовалось от Хедеры никакого запаха, кроме дыма и плюща. Ни намека на пот, хотя ее грудь часто вздымалась после физической нагрузки. Вы запоздало покраснели от понимания того, почему вашей щеке так мягко. — Волосы у тебя такие чудны́е, все-таки. Хедера в ваших руках ощутимо напряглась. — Они тебе нужны? — спросила она; смешок выпорхнул сам. — Не-а, — вы повернули голову и подложили под подбородок ладонь, чтобы посмотреть Хедере в глаза. Сомнительный успех — ракурс не самый подходящий — но зато вы заметили, что чешуйки на лице местами чуть темнее оттенком. Что-то вроде веснушек. — Слабо верится, — в голосе Хедеры звучала… Обида? — Вам всем чего-то нужно. Вы закатили глаза. — В таком случае, мне нужна была твоя компания. Я знала, что с тобой приятно проведу время. — Почему? Это «почему» прозвучало так тихо, если не сказать робко, что сердце тут же сковало тоской. А в такие моменты обычно изо рта вылетает всякий бред, так что вы никак не смогли остановить себя от последующего стыда: — Потому что на солнце я могу смотреть только днем, а на тебя, солнышко, хоть целый день. Вас ошпарило кипятком от того, насколько в этой фразе было много всего и много всего не так. Хедера попыталась что-то сказать, но полностью лишилась дара речи — только приподнялась и вылупилась на вас желтыми и круглыми, как две отполированные монеты, глазами. Восторг? Смущение? Желание прибить нахалку и выдрать из-под ключицы родную душу? Вы не знали, чего ожидать, и потому проблеяли: — Э-а-э… я не это…. А дальше был ваш черед сдавленно пищать. За мгновение усыпленной бдительности вы, быстро дышащая, красная с головы до ног, все еще вспотевшая после бега и мысленно орущая со стыда и неожиданности, оказались оседланы и придавлены — демоница пришпилила вас к земле, заведя руки за голову. От полной беззащитности стало и не страшно, и не тревожно, но во рту как-то враз пересохло. — А девочки такие мягкие, — прошептала Хедера, закрывая собой, своими крыльями, своими рогами и сумеречное небо, и реку неподалеку, и луг, и палесок — все это была она, переливающаяся от изумруда к малахиту, она, сотканная из свежести и запаха травы, она, туман и сумрак иного мира, его эссенция, и вся его красота. И вы не могли придумать ничего лучше, чем впустить этот иной и прекрасный мир в себя — позволить тонким змеиным губам любопытно и играючи смять ваши, дать им поглотить возмущенное верещание, отдать им свою кожу — такая нежная! — и свое тело — такое теплое! Вы задыхались в этом густом воздухе чуждой, но такой близкой реальности, состоящей из Хедеры, и чувствовали, что готовы отдать ей свою душу. Изучать ваше тело ей было легко и интересно. Вы же цеплялись за ее плечи пальцами, быстро дышали и стонали, разбирались и собирались по кусочкам, а Хедера хихикала, улыбалась и дарила столько тепла, что вы плакали — а она, играясь, пила слезы и раскрывала свои крылья, изгибаясь в спине, когда вы неумело попытались ответить тем же. И почувствовали как никогда ранее, чем был этот прекрасный мир. Он был познанием и одиночеством — те устремлялись в вечность. *** В башню вы вернулись на дрожащих ногах и не до конца одетой. И все казалось совершенно новым, ярким и незнакомым. Потребовалось что-то около часа, чтобы прийти в себя — и удар мокрой тряпкой по ягодицам от кухарки, а то ей одного полуголого оболтуса не хватало, а тут еще и наизнанку все, к беде же, дурная… В голове стало так звеняще пусто, что скорее это вы позволили книгам поглотить себя, чем себе — книги. Зато это было счастье. Вам достался счастливый предзакатный сон в своей комнате — короткий, но восстанавливающий силы, бодрящий лучше чая или кофе, совсем без глупых видений — и расслабленное тело, когда вы, напевая невпопад нотам какую-то песенку под нос, вошли в кабинет мастера. Как всегда, без стука. Не здороваясь. Формальности с магом были ни к чему; к тому же, сейчас вы находились в состоянии, когда со всей полнотой ощутили — так они ведь действительно пустые слова, чего уже. На закате его волосы казались пылающим хаосом — вы не помнили их цвет, но сейчас, глядя на раздраженное выражение его Безличества, за руку мужчину взять не рискнули, да и в принципе лишний раз приближаться сверх нужного. — Подойди, — без обиняков сказал маг, не вылезая из напряженного чтения каких-то свитков, и вы поняли, что приняли верное решение — хоть раз в своей жизни. И ровно настолько же, насколько легкомысленно вы к нему подошли, настолько же и на полном серьезе едва не померли в момент, когда мастер поднял на вас полный изумления взгляд и вскочил из-за стола — стул опасно накренился. Вы невольно отступили назад, бессвязно мыча и силясь придумать универсальное оправдание. Но все ваши потуги что-то сообразить остались напрасными, когда мастер Адриан — он схватил вас за руку, так что имя легко всплыло в памяти — принялся нюхать ваше запястье. И смотреть на вас так, что по коже прошелся холодок. — Какого Десятирогого ты там забыла, — сказал он таким тоном, что у вас сердце упало в пятки. — Отвечай. С мгновение в голове был один лишь белый лист. А потом вы начали хихикать. Истерически хихикать. Хихикать так, что заболел живот. И краснеть так, будто вас заживо сварили. — Я… у нас с ней был… активный отдых, — проговорили вы сквозь смех и смущение, потирая шею. Неряшливый пучок перенимал на себя внимание, но Хедера, з-зараза… Пометила… Мастер Адриан все еще не отпускал вашу руку — и от его неверующих пронзительно-синих глаз было еще хуже, чем от просто неясных неверующих… было бы… вы не уверены. И судя по тому, как его брови поползли вверх, он на шее заметил… метку… и наверное, выглядел бы менее ошеломленным, будь это метка Десятирогого, а не… засос… Достижение: вы заставили придворного мага застыть так, будто ему по голове шандарахнули сковородой. Плюсы: это очень смешно. Минусы: вы мечтали, чтобы Пятеро вас пришибли на месте. — Ты хоть форму ее просила сменить? Голос мастера Адриана показался каким-то странным. Тише и глуше. Вы от души возмутились. — Ваша Милость, да вы! Да я бы никогда!.. С бараном!.. — Женскую форму. Я про это, — еще более сипло произнес мужчина. Вы замерли и медленно прикрыли рот. Заморгали. Точно. У Хедеры же… И, кстати, тоже очень даже… — Да как-то не до того было. Маг загоготал. Загоготал так, что стены затряслись. И от этого смеха, который все продолжался и продолжался, пока не превратился во что-то захлебывающееся, хотелось вдвойне провалиться под землю, потому что по какой-то причине тело отзывалось на низкие вибрации так, что ситуация становилась еще более позорной. — Как вы мне… обе дороги… О, Сила, — пробормотал мастер, наконец, когда вы уже решили, что еще секунда — и сиганете прямо из этого сияющего окна. — И как таблицы? — Выучила, — буркнули вы, стесняясь. — И голова больше не болит. Замечательный день. — Ага, — только и согласился маг, потирая переносицу. — По тебе видно. Я думал, что старый колдун только шутил о «настоящей пользе теургии»… М-да, ты, конечно… Теперь я понимаю, как ему могло отбить охоту этим заниматься. С такими-то учениками… Он все никак не выпускал вашу руку. И вы смотрели на этого человека свежим взглядом — и, кажется, разглядели в нем что-то новое. Что-то новое в улыбке на его губах, что-то новое и в крупном носе, и в глазах, много раз виденных и забываемых. Будто Хедера через единение тел дала вам и своей перспективы, и от этого… и от этого в животе порхали бабочки. Так, за таким ходом мыслей от перевозбуждения кровь носом пойдет. Сейчас бы совсем не помешало вылить на себя ведро холодной водицы и поорать — возможно, в подушку, возможно, в то же самое ведро. Поэтому вы неуверенно высвободили руку из чужой хватки; то, что внешность мага потеряла всякие отличительные черты, а имя пропало из памяти, стало и облегчением, и проклятием. Ох, как много надо обдумать… Маг, кстати, будто бы не заметил, чего за ним раньше не наблюдалось. Видно, вся ситуация так сильно застала его врасплох, что даже потеря контакта с личностью осталась вне его внимания. Нет, не так вам хотелось уйти. Поэтому положили руку ему на плечо; мастер Адриан поднял удивленный взгляд, и вы уже заранее пожалели о том, что собираетесь сделать. Вы подмигнули и выпалили самым игривым тоном, на который были способны, не взорвавшись от смеха: — У вас хороший вкус, мастер Адриан. Он издал низкий смешок, к которому вы вряд ли привыкните — все также покрылись мурашками, как и всегда. — Думаю, у нас с тобой. От улыбки даже щеки заболели. *** Вы задыхаетесь от крови в легких, пожирающей органы боли и чувства умирания, и вам совсем не смешно. Поцелуй Хедеры дрожит на губах мастера Адриана, ее имя — на ваших. Кто же знал, что зеленое солнце может взорваться и, сквозь боль, даровать жизнь. Магу. Вам. Мастер Адриан не винит вас. Хедера не винит вас. Она успевает коснуться вашей ноги пылающим хвостом, прежде чем навсегда развеяться пеплом — исчезая вместе со своим прекрасным миром и кусочком вашей души. — Мне жаль, — всхлипываете вы, вытирая дорожки кровавых слез со своего лица, с лица уже бессознательного мастера, и дрожите от осознания того, насколько эти слова пусты и безыдейны, и как мало они выражают. — Мне жаль… Голос ломается. Вы не приняли ни единого верного решения.