У Широ впереди «Долго и Счастливо».
Война наконец окончена, а он вернулся домой в целости и сохранности. Большинство родных и близких в безопасности и живы.
У Такаши впереди его «Долго и Счастливо».
У него свадьба, новая жизнь, начало после конца. А ещё шиповник, заполонивший собою лёгкие. Совсем немного, лишь процентов на девяносто. И когда не останется остальных десяти — лишь вопрос времени.
Его шиповник следовал за ним в самые дальние уголки космоса. Сквозь все известные и неизвестные галактики кроваво-красной лентой увязался, обогнул вокруг и вернулся на землю вместе с Широ. И теперь перед его глазами мельтешит красный с чёрным в ужасающей свистопляске из событий.
Шиповник, без ягод пока, нежными цветами изнутри жжётся. Это чувство исчезает только тогда, когда он встречает Кертиса. Хотя это громко сказано, просто Кертис заглушает шорох листьев внутри Широ своим голосом.
И вот, целый год никаких шиповых листьев. Казалось бы — его новое начало, его любимый человек, его будущий
муж… И свадьба через месяц.
А перед глазами вновь вихрь чёрно-красного безумия. Он прилетел спустя год, чтобы поздравить с помолвкой лично. Чтобы присутствовать на свадьбе. Широ давится остатками воздуха. В лёгких, кажется, прорастают ягоды. Кит, даже если замечает
(он всегда замечает), то молчит терпеливо.
Концентрация есть терпение.
Концентрация Широ уже давно отправилась в тартар, в далёкий космос, где он был потерян. Кит об этом знает едва ли не лучше самого Широ. У Кита в руках любимые на двоих лилии. А у Широ тошнота от запаха шиповника. Он сам им пропах, кажется.
Впрочем, это совсем не мешает ему принять цветы. Они пахнут космосом и выглядят белыми звёздами на чёрной мантии-бумаге. Юный паладин улыбается, глядит точно в глаза и, быть может, Широ лишь кажется, но он видит в них что-то похожее на его собственные чувства от листьев шиповника. Это ощущение исчезает уже спустя мгновение, ведь Широ не в силах долго смотреть в глаза своей смерти с любимым лицом.
Кит повзрослел, можно даже сказать возмужал. Для него в космосе на два года больше прошло, неудивительно. Вот только для самого Широ прошло не меньше вечности с момента их последней встречи, они в равных условиях. У юного паладина шрам на щеке красного цвета с их битвы, никак не заживёт, но Широ не стыдно даже, не его это вина. Широ стыдно за цветы, что почти оплели его пустую грудную клетку.
Кит отрастил свои волосы, теперь заплетает их в хвост. Они чернее пустоты вселенной, а в глазах у Кита сверхновые взрывами в радужке. Он совсем неземной, будто нереальный, как и Вольтрон в целом.
А Кертис приземлённый такой. Землёй пахнущий. Сам весь будто Землю олицетворяющий. И Широ к земле прирастает вслед за Кертисом, не ощущая более сердечных метаний от любви к небу. Он смотрит на возлюбленного и дышать легче, внутри нет ощущения цветов. Никаких ощущений нет, кроме бездушного спокойствия.
И Широ ногами к земле прирастает, словно корнями. Кусты шиповника через его ступни соединяются с землёй, заставляют забыть космосе.
О неземном мальчишке тоже.
А неземной мальчик, кажется, даже не замечает сердечных метаний бывшего сокомандника. Он шутя перекрикивается с Лэнсом, который, кроме прочего, выигрывает у них всех в гонке на исцеление души. И их словесные перепалки вызывают ностальгию, приятную лёгкость, а не безразличие.
Кит, что было очень ожидаемо, легко сошёлся с Пидж. Они, наверное, больше всех поддерживают связь из бывшей команды, и капитан Атласа почти завидует их беззаботной беседе. Все поздравления они уже получили, Кертис решил не мешать их воссоединению и ушёл по своим делам, а Широ в этот самый момент жужжит в уши Коран, который продолжает и продолжает настаивать на своей кандидатуре шафера.
Будто бы перед Широ действительно стоял выбор. Его не было, все заранее знали одну-единственную кандидатуру.
— Ты ведь согласишься?
— Как я могу отказать? — и улыбка, покорившая несколько галактик.
Они не оставались наедине и, что удивительно, не чувствовали никакой скованности, единственное, что доставляло неудобства лично Широ — сдавливающие лёгкие тиски из стеблей. Но он привык.
Тёплый весенний день их встречи подошёл к концу очень быстро, закатное солнце едва-едва согревало, но из-за отсутствия ветра им было не холодно. Ханк дорвался до места шеф-повара для застолья, и у Такаши не было никаких возражений. Тройка остальных паладинов занялась организацией вместе с Широ и Кертисом… Два месяца они провели большой компанией, но вот шиповник решил, что пришло самое подходящее время для того, чтобы зацвести. Кашель Бывший паладин едва ли мог контролировать, хоть и ссылался на простуду и сон с открытыми окнами.
Вряд ли кто-то ему поверил.
Июньское солнце нещадно слепило всех и каждого в день их церемонии. Ханк разрыдался ещё до её начала, Пидж, Мэтт и Лэнс громко хлопали и кричали поздравления сразу после официальной части, а Кит молча хлопал, невозможно сверкая звёздным блеском глаз.
Широ плохо помнил, что происходило после того, как они направились на банкет, должно быть, перебрал с алкоголем. Единственное воспоминание — алый цвет на чёрном пиджаке строгого костюма. Кит тогда хотел его поздравить, а он лишь ненадолго отлучился, чтобы откашляться. И вот так на пиджаке осталось пятно крови, которое он едва умудрился отмыть перед тем, как дверь распахнулась от руки недовольного гостя.
Кит был сам удивлён столь резкому своему появлению, похоже. Закрыл он дверь уже гораздо аккуратнее. А затем спросил, что происходит.
— Я не дурак, Широ. И я знаю тебя.
Проблема заключалась в том, что Широ и сам всё понимал. А Кит был собранным. Не похоже, что данный вопрос был его импульсным поступком, как если бы он задал его несколько лет назад, только-только отправившись в космос. Как же сильно эта война изменила его…
— Я устал от шумного праздника. Не нужно так переживать.
Не нужно давать ему ещё причин. В груди болезненно сдавило, будто бы перед новым приступом.
— Широ…
Кашель неожиданно разбил напряжённый купол вокруг них, но Такаши не был бы собой, если бы не скрылся от обеспокоенного взгляда. Ни черта он не в порядке, разумеется. И если уж быть честным до конца, то Такаши Широгане грудную клетку вспарывает один космический герой, неземной мальчик, которому он старший брат и первый друг. Тот, что прямо сейчас пошёл за ним, тот, что полетел за ним в космическую неизвестную даль, дважды спас от смерти, и верил ему так, словно никогда бы не смог не поверить.
И Такаши Широгане, трусливый герой войны, бывший глава команды Вольтрона и нынешний капитан «Атласа», не в порядке. Он безмерно влюблён в небо, но уже прирос к самому ядру земли. Отчаянный и безнадёжный.
Празднование завершилось с предрассветными сумерками, когда Лэнс всё не переставал говорить о розовом свечении от статуи Аллуры на Алтее, а Ханк рыдал на плече Кэти, выслушивая это. Большинство гостей разбрелось ещё до полуночи, на ночь остались лишь самые стойкие и близкие. Кит ни словом не обмолвился о том, что произошло.
Их прервал один из гостей со стороны Кертиса, который влетел в уборную и тут же скрылся в кабинке. Сразу после этого Широ позорно сбежал.
Герой войны? Не смешите.
Большой и сильный, но слабохарактерный взрослый, который не сумел справится со своим возрождением и возвращением. Адам был прав, когда отговаривал его от полёта на Керберос.
В горле запершило.
В конце концов, Кит улетел вновь. Он и не собирался оставаться надолго, однако отчего-то Такаши было обидно. Чего он ожидал? Что парень бросится в его объятия на его свадьбе с другим? Что он спросит про кровавый кашель и шиповник? С чего бы? Уж точно не после того, как Широ едва не выгнал друга с собственного торжества.
Очередной год без кашля. Почти. Космический герой, который теперь занимался гуманитарной помощью, решил появляться на земле чуть чаще, чем никогда. Раз в пару месяцев, когда Кертис заседал за делами Гарнизона, а Широ надоедало играть в послушную домохозяйку — они встречались всей командой. Дурачились, делились новостями. И отсутствие кашля сильно удивляло, ведь Широ спокойно смотрел на улыбку того, кто сиял ярче любой звезды.
***
Впрочем, это не могло продолжаться вечно. Его «Долго и счастливо» уже давно было покрыто уродливыми трещинами, а теперь начало окончательно рушиться. Этот момент однажды должен был настать — острый шиповник не щадил лёгкие и лишь временами затихал, пряча свои цветы и формируя алые ягоды.
Что-то внутри больно жгло, царапало и вырывалось наружу горячей влагой в уголках глаз. Такаши пытался задержать дыхание, но кашель не прекращался. Наоборот, он нарастал, и каждый новый приступ был гораздо сильнее предыдущего.
Широ понимал, что это должно было произойти. Его схватка с коварным, медленно убивающим изнутри цветком, не могла длиться вечно. Победитель был определён с самого начала, а мужчина просто оказывал бессмысленное сопротивление, тем самым лишь оттягивая неминуемую кончину. Казалось, он даже научился жить с этим. Научился прятать кашель от близких, стирать с губ густую кровь и вновь возвращаться с улыбкой на лице. Такаши скрыл свою болезнь от других, на мгновение даже сам поверил, что избавился от неё…
Мужчина содрогнулся от очередного приступа и склонился над белоснежной раковиной, опершись на неё дрожащими руками. В окружении друзей не думать о разрывающих лёгкие цветках у него получалось довольно легко. Было как-то удивительно спокойно. Но теперь, оставшись наедине со своей болезнью, Широ чувствовал неподдельный страх. А ещё — тонкую тёплую полоску у сухих губ.
Смотреть в зеркало не хотелось. Мужчина знал, что не увидит там ничего нового. Алая кровь вновь потечёт по бледной коже подбородка, а в тёмных глазах снова будут стоять предательские слёзы. Слёзы, которые выдадут слабость героя войны с головой.
На холодную, абсолютно бездушную керамику упала горячая капля. Густая кровь на мгновение задержалась на скользкой поверхности и тут же стекла вниз, оставив после себя идеально ровный, но в то же время такой безобразный след. Такаши едва успел сделать рваный вдох, глядя на неё, после чего вновь зашелся в мучительном кашле. К первой капле добавилась вторая, потом третья… Белая поверхность постепенно терялась под алыми линиями, а Широ не мог даже включить воду для того, чтобы вернуть ей привычный цвет.
Из-за двери послышались шаги, и к звуку подавляемого кашля прибавился стук.
— Широ, это я. Ты там уже долго, — это был, пожалуй, наихудший из всех возможных вариантов развития событий. Впрочем, Такаши уже потратил всю свою удачу на возрождение, не стоило теперь на что-либо надеяться.
Нужно было что-то предпринять, но ничего не выходило. Изо рта вырывались лишь хрипы, что никак не вязалось с его «всё в порядке». Широ молчал.
— Я знаю, что ты скрываешь своё состояние, но я волнуюсь… мы все волнуемся, так что выйди и поговори со мной наконец! — должно быть, телепатическая связь паладинов ещё работала — Кит понял, что с ним происходило, и без слов.
Крики сопровождались настойчивым дерганьем дверной ручки. Кит уже начинал ломиться в дверь, в то время как Такаши по-прежнему не прекращал попыток отдышаться и сказать хотя бы что-нибудь.
Всё было бессмысленно: сил у мужчины уже не осталось. В какой-то момент перед глазами у Широ заплясали разноцветные пятна, в голове образовалась пугающая лёгкость… А дальше — ничего. Только пустота.
Раздавшийся грохот не оставил Киту выбора. Он никогда бы не избавился от привычки забивать на последствия своих импульсивных действий, так что уже спустя несколько секунд дверь ванной комнаты была безжалостно выбита, а паладины оказались встревожены внезапным шумом. На полу лежал Такаши, окружённый странными листьями и ягодами, а вода в раковине смывала красный цвет, что теперь был так ненавистен Киту.
***
Они быстро доставили друга в больницу, но было уже слишком поздно — острые шипы неразделённой любви буквально уничтожили его изнутри.
— Ваш друг был тяжело болен, — доктор пытался сообщить печальную весть подходящим образом, однако у него ничего не получалось. Голос мужчины оставался ровным, а на лице не было ни малейшего намека на скорбь. Для него сложившаяся ситуация, казалось, ничего не значила, в то время как у собравшихся в отделении людей рушился целый мир…
У Пидж в голове сразу же сложилась общая картина. И странное поведение Широ, и беспокойство Кита, и вот теперь слова врача. Ханк и Лэнс шокировано переглядывались, не в силах сказать хоть что-то, но даже если бы они смогли — Кит бы не услышал. У него в ушах стоял невыносимый звон, а в глазах потемнело. Всё, что он видел перед собой — фигуру доктора, который, казалось, замолчал для него на вечность.
— Нам не удалось его спасти, — врач наконец произнёс то, что так боялись услышать бывшие паладины.
Доктор говорил жуткие вещи, но при этом был абсолютно спокоен. Ему было всё равно. Каждый день он видел тяжёлых пациентов и наверняка уже не испытывал к ним никакого сочувствия. Такие случаи были частью его работы.
— Мне жаль, — как-то слишком сухо для искреннего сожаления добавил мужчина, глядя на убитых известием молодых людей. — Причиной его смерти стала…
Внезапно лидер Вольтрона сделал выпад вперёд, схватив ни в чём неповинного доктора за воротник рубашки.
— Жаль? О, ну разумеется тебе жаль! — он тряс мужчину как тряпичную куклу, будто бы не осознавая того, что его крики уже ничего не изменят. — Широ спас чёртову вселенную, чтобы тебе было жаль!
Лэнс и Ханк еле оттащили Кита, всё ещё злого и полного болезненного отчаяния. Его глаза приобрели галрийский вид, пульс стучал в висках и вся скопившаяся ярость искала выход в борьбе. Врач никак не прокомментировал действия безутешного парня, а после скрылся в одном из ярко освещённых коридоров. Потеря дорогих сердцу людей и эмоции близких — часть работы, только и всего.
Сознание Кита прояснилось лишь тогда, когда он почувствовал влагу на своей футболке. Пидж обняла его, не говоря ни слова.
— Кит, Кит… — Кэти словно не знала ничего, кроме его имени. Её глаза были зажмурены, но даже так из них текли слёзы. Девушка сжимала в руках его футболку, а в коридоре стояла гнетущая тишина.
Парень выдохнул, опустив руки. Все едва сдерживали себя, но сил на какие-либо утешения друг для друга у них уже просто не оставалось…
***
Не было серых туч. И летнее солнце всё более сурово било по глазам юного паладина, с каждым часом набирая силу. В этот безоблачный день Кит похоронил своего боевого наставника, первого друга, названного брата. Свою любовь в цветах шиповника, разросшихся на его могиле, он похоронил тоже.
В руках у парня букет любимых, лишь для него теперь, цветов. На мраморе не менее любимое имя, выведенное аккуратными буквами «Широгане Такаши».
Из горла парня вырывается хрип, сопровождаемый фиолетовыми лепестками лилий. Солнечный свет обещает похоронить следы его слёз, как его сердце похоронили вместе с Широ.
