ох уж этот, сука, бывший

Узорное изголовье кровати бесперебойно билось об стену. Деревянный каркас опасно скрипел, а пружины матраса были готовы и вовсе прорвать ткань. Комната частного дома в Гётеборге заполнилась жалобными стонами. Солнце клонилось к закату, а день двух распаленных желанием парней только начинался. — Ты так мило поскуливаешь, — громче, Омар. Темно-карие глаза умоляли не останавливаться. Металлическая цепочка от наручников сдерживала Омара, который брыкался под телом любовника. — Ты плохой мальчик, да, Омар? — в ответ только молящий о свободе скулеж. — Хочешь прикоснуться к себе? Жаль, что ручки связаны, да? Изящные руки Омара, на запястьях которых красовались наручники, были сцеплены над головой. Крючок, приделанный к изголовью, еще ни разу не позволил парню освободиться от оков. Рудберг дергался, выгибал позвоночник и подмахивал бедрами навстречу движениям Эдвина. Эдвин остановился и оглядел своего мальчика. Кудрявая челка прилипла ко лбу небольшими прядями, щечки горели румянцем, а в глазах мелькала сама похоть. Смуглая кожа обтянула напряженные мышцы, каждый глубокий вздох позволял увидеть ребра. Через пару минут парни закончили. — Чистая работа, — усмехнулся Эдвин, освобождая парня от недетских игрушек. — И как у тебя только хватает сил на шутки? — сиплым голосом произнес Рудберг. Омар кое-как перевернулся на живот и завернулся в одеяло. Теперь он выглядел как огромная гусеничка. Эдвин убрал все предметы в ящик и прижал к себе мягкий кокон, в котором спрятался его «невинный ангел». — Омар, может ты мне сразу расскажешь все, чего я о тебе еще не знаю? Раньше мы так не развлекались, — Эдвин нашел брешь в одеяльной обороне и начал щекотать Омара. Рудберг залился смехом, звучащим как колокольчик. Из кокона вскоре показались две ладошки, а за ними пара карих глаз. Омар выполз из укрытия и осторожно присел напротив Эдвина. — Ты никогда не узнаешь, понравится ли тебе что-то, пока не попробуешь, — робко ответил Рудберг, глядя на парня из-под ресниц. Эдвин никак не мог налюбоваться своим мальчиком. Именно мальчиком, который спрятал бордовое лицо в ладонях. Если бы Рюдинг не знал его возраст, то подумал бы, что он подросток, изучающий главный разворот украденного у отца Playboy. Эдвин поражался тому, как Рудберг менялся рядом с ним. Как только они оказывались в постели, от приличного шведа не оставалось и следа, скромность юноши испарялась, а с его губ срывались неприличные просьбы и словечки. — Ты помнишь, что сегодня мы идем в бар? — Эдвин обнял Омара со спины, целуя в макушку. — Уже сегодня? — Рудберг уткнулся парню в шею и замурчал от того, как любимый нежно поглаживал его тело, которое вмиг покрылось мурашками. — Мы, между прочим уже четыре дня из дома не выходили. Я, в принципе не против, но ребята могут что-то заподозрить. Тем более к себе мы их не зовем, — аргументы Рюдинга возымели должный эффект. — Хорошо-хорошо, — пробубнил Омар и натянул одеяло до самого носа, а на Эдвина смотрела пара оленьих глаз. Бемби, и никак иначе. — Давай собираться, а то еще несколько минут, и мы продолжим. — Тогда я первый в ванну, — Омар пополз к краю кровати и получил шлепок по и без того настрадавшейся в удовольствие заднице. — Эй! — Что?! Кто-то просил недавно меня его отшлепать, — Эдвин, сдерживая смех, развел руками. — И все же, ты придурок! — Рудберг показал своему парню язык и скрылся за дверью ванной комнаты. Рюдинг развалился на кровати, думая о том, что он самый счастливый человек на планете.