We’ve all begun to die, and don’t know what to do.
Since it hurts to pray to God, when God is dying too.
Takes strength to laugh, when you start to drown.
And we dance while the sky crashes down.
Like that the earth begins to quiver,
And all the oceans turn to black.
And every one of us is damned,
Until we start to understand,
That living is to gorge ourselves at our own wakes.
When the stakes are high, best to play the clown.
And we dance while the sky crashes down.
Jason Webley — Dance While the Sky Crashes Down
На полпути вниз основное освещение кабины лифта мигнуло последний раз и наконец погасло совсем, оставив их в полной темноте. Тут же включились аварийные лампочки, осветив всё тусклым светом, который хотя бы не мигал и не отдавался в висках тупой ноющей болью. Однако радоваться было рано — лифт рвануло, на какое-то мгновение он замер, а затем изменил направление и понесся, стремительно унося их прочь. Вызов сверху, кто и на каком этаже нажал на кнопку — неизвестно. Бластер у них был — один на двоих, заряда на нём хватило бы разве что отпугнуть нерадивого штурмовика из-за угла. Кассиан попытался заслонить собой Джин — что было трудно, учитывая, что он держался на ногах только благодаря её товарищески подставленному плечу. Девчонка за надёжной мужской спиной прятаться не захотела, и в итоге оба встали как можно ровнее и приготовились либо действовать по ситуации, либо помирать с музыкой — на большее сил не хватало. Двери лифта издали печальный звук сломанной техники и разъехались в стороны. Снаружи обнаружился помятый, но вполне живой имперец, с интересом уставившийся на Джин и Кассиана. Девушка для верности нажала на кнопку закрытия дверей: измазанное пеплом лицо Кренника исчезать не собиралось — тот, не отводя взгляда, нажал на кнопку вызова лифта ещё раз. — Вам куда? — хрипло уточнил он. — Вниз, — коротко бросил Кассиан. Кренник несколько секунд просто смотрел на них, медленно моргая, — Кассиан успел вспомнить, что директора, вообще-то, неплохо так приложило во время нападения Альянса на Иду, а по расширенным зрачкам, серому цвету лица и теням под лихорадочно блестевшими глазами было понятно, что на ногах он не первые сутки и так-то находится под влиянием крепкого кафа — или чего позабористее. Вдруг Джин Эрсо изменилась в лице и открыла рот в беззвучном восклицании. Кассиан проследил за её взглядом и вздрогнул всем телом: на небе проступали пока еле различимые, но отлично узнаваемые очертания из худших кошмаров: величайшее оружие Империи, наконец завершённое и отлично проверенное на Джеде, где они чуть не погибли. Кренник снова моргнул, но оглядываться не стал. Его бескровные губы дрогнули, и он улыбнулся — уголком рта. Из его позы мигом исчезла вся усталость, и он вытянулся — судя по болезненному излому бровей, в ущерб рёбрам и спине. Размеренным шагом он вошёл в кабину лифта, явно отрепетированным движением развернулся, задев Эрсо подолом некогда белого, но всё ещё целого плаща, и наконец повернулся лицом к безоблачно голубому небу, на котором всё яснее проступал силуэт Звезды Смерти. — Блядски красиво, а? — хрипло усмехнулся он и нажал на потертую кнопку первого этажа. Тут до Кассиана, уныло наблюдавшего за тем, как двери закрылись далеко не с первого раза, запоздало дошло, что Орсон Кренник, директор подразделения передовых оружейных исследований вооружённых сил Галактической Империи, больше двадцати лет потратил на то, чтобы построить и заставить работать эту самую блядскую красоту, а теперь — возможно, впервые — наблюдал, как она выглядела для обречённых на верную смерть. Джин выразительно уставилась на своего товарища и даже глаза выпучила для выразительности, но Кассиан как-то не видел смысла стрелять — и снова в спину. Плечо имперцу он и так прострелил, а о том, что тот собирался делать, оказавшись на разоренном пляже, заваленном телами своих и врагов, думать не хотелось совершенно. Лифт между тем, пару раз задержавшись на совершенно не нужных им уровнях, прибыл на уровень ангара. Скрипнув, двери медленно и нехотя, но всё же разъехались в стороны. Директор Кренник взглядом окинул панику, охватившую уровень, хотел наорать на подчинённых, допустивших проникновение повстанцев на Скариф вообще, столько лет нарушавших протоколы и ленившихся должным образом выполнять свои обязанности… Но лишь покачал головой и решительным шагом направился прочь. Полы измазанного в пыли и грязи плаща крыльями, знаменем развевались за ним. Каждый шаг отдавался резкой болью в спине и гулким стуком в висках, но Кассиан заставил себя последовать за имперцем: среди хаоса тот был силой, перед которой расступались и которой боялись задавать вопросы. Каким-то волшебным образом вопросов не задавали и перемазанным повстанцам, спешащим за широким шагом человека из кошмаров Джин. Они вышли из ангара на солнечный свет, и Звезда Смерти — так близко к земле, к ним, — пуще всякого желания сбежать подстёгивала их шаги. Они проходили мимо людей, в панике носившихся кругами и пытавшихся спастись, — но в сражении с Альянсом многие корабли и шаттлы пострадали и потеряли способность к полёту. Кассиан читал досье Кренника, а потому ощутил какое-то сочувствие, когда они проходили мимо того, что с трудом можно было назвать шаттлом. Некогда ST- 149 типа «Дельта», выпущенный в единичном экземпляре, вряд ли мог спасти их с этой планеты. Однако Кренник лишь как-то устало пнул погнутый корпус покрытия и грязно выругался на хаттском. Шаттл директора оказался при этом самым целым кораблём на платформе. Кренника, казалось, этот факт не удивил и не расстроил. Он без колебания сменил направление, словно его путь лишь пролегал мимо шаттла, который мог бы спасти их всех. Он таким же широким и размеренным шагом продолжал двигаться в сторону воды — Джин не спорила, опасливо косясь на корабль, который, видимо, успел стать постоянным гостем её кошмаров, как и его хозяин, лишь уныло поплелась за Кассианом, упрямо продолжавшим следовать за директором. Тот оказался на удивление живучей сволочью и, если Андор правильно помнил слухи, которые облетали Альянс с удивительной скоростью, почти всегда выходил сухим из воды. У него был план! В этом заключался секрет его спокойствия. Стоило просто хвостом следовать за Кренником, который выбрал пальму, отбрасывавшую наиболее длинную тень, и уселся под ней, с удовольствием вытянув ноги… Джин замерла на месте. До неё, всё ещё опьянённой победой, пока не дошло, а Кассиан понял: плана не было. Спасения тоже. Выбранное Кренником место открывало прекрасный вид на Звезду Смерти, недвижимым таймером повисшую над ними. Судя по взгляду голубых глаз директора, сверхсекретное оружие вышло из гиперпространства вовсе не затем, чтобы помочь обратить битву в пользу Империи. Кассиан скорее упал, чем сел на нежный песок пляжа и почему-то тоже уставился на Звезду. Джин смотрела на них и всё ещё не понимала. — Да садись ты уже, не мельтеши, — устало махнул рукой Кренник. — Живыми нам отсюда точно не выбраться. Какое-то время она стояла, хлопая ртом, словно рыба, выброшенная на берег, но так и не нашлась что сказать, — лишь тихо опустилась на песок подле товарища. В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь криками паники тех, кто ещё верил в возможность выбраться из ловушки. — Директор! Срочное сообщение! — повстанцы удивлённо обернулись на голос. К ним стремительно приближался молодой офицер в чёрном кителе, размахивавший датападом и явно намеревавшийся этим самым обозначить важность передаваемой информации. При приближении офицер оказался капитаном — если верить его планке. Джин, последние минуты пытавшаяся просверлить в имперце, облачённом в белое, дыру и не получавшая никакой поддержки в своём занятии от Андора, совсем сникла. Имперцев теперь было двое — кого дырявить взглядом, она пока не решила. Но больше всего ей хотелось знать, когда этот самый капитан последний раз смотрел на небо и что он там видел. Кренника, который всё это время сидел, удобно опершись на ствол пальмы, как-то очень нелестно обозвав её до этого по-джеонозиански, этот вопрос, видимо, тоже интересовал. Он лениво наблюдал, как капитан наконец достиг своей цели, зарываясь отполированными до блеска сапогами в почти белоснежный песок, последние минуты согреваемый лучами солнца, как, задыхаясь, чуть не упал, но тут же выпрямился и принялся рапортовать. Выдавил только: «С-срочное сообщение, сэр», — но вспомнил про датапад и тут же протянул его директору. Прибор пошёл рябью по треснувшему экрану, издал предсмертный писк и погас — судя по тому, как имперец удручённо тыкал кнопочки, насовсем. Молодой офицер совсем скис. И выжидающе уставился на начальство — Кренник сжалился и сделал какой-то непонятный жест здоровой рукой, видимо, отдав команду вольно, позволив наконец несчастному упасть на колени в песок. — Птерро, ну что там у вас опять… срочного? Иронию Птерро не заметил, лишь ещё сильнее всей своей позой и лицом начал выражать желание завыть и уткнуться головой если не в песок, то точно в пальму. — О-объект… — начал было он отчёт, но Кренник кивнул за его плечо. Имперец обернулся и поник ещё больше. — Что, неопознанный объект вышел на орбиту? — криво усмехнулся Кренник. — Так этот объект там торчит уже минут пять, если не все семь, хаттовы вы дети. Ругательство сорвалось с языка как-то беззлобно, с сожалением: так обычно смотрят на больное животное, которое проще усыпить, чем возиться с ним. — Ша-аттл… — протянул Птерро, как-то совсем грустно уставившись на небо. — Что там с моим шаттлом? — с каким-то нездоровым интересом спросил вдруг директор, прикрывая глаза. Помятый шаттл ST-149 типа «Дельта» они все втроём миновали по пути на пляж — разбитый корабль подняться в воздух не заставило бы никакое чудо. Остальные пали от рук повстанцев, открывших беспорядочный огонь. Птерро болезненно поморщился и едва сдержал стон, всем своим видом показывая, что он думает по поводу увиденного, но субординацию нарушить не решился. — Разрешите говорить свободно? Взмах руки. — Пизда, сэр, шаттлу. Самая настоящая. Кренник не двинулся с места. — Нам тоже. Если ты всё ещё надеешься, что Таркин нас спасать прилетел, то подумай ещё раз, — посоветовал он, но совершенно беззлобно похлопал по песку около себя ладонью в чёрной перчатке. Капитан со вздохом уселся на указанное место. Поёрзал, устраиваясь, и скрестил ноги, уперевшись локтями в колени. Подумал и вдруг совершенно внезапно выдал протяжное: — Су-у-у-ка. Директор не выражал никакого желания его останавливать — лишь, похлопав себя по карманам, прервал тяжкие раздумья офицера вопросом, куда тот, хатт его дери, дел пачку сигарет. Получив искомое в виде портсигара — закурил, блаженно откинув голову, сделал первую затяжку и жестом предложил продолжать. — Б-блядина, — подумав, выплюнул Птерро. Кренник вдохнул табачный дым в лёгкие, на несколько секунд задержал дыхание и выдохнул с каким-то особым удовольствием. Жестом показал, что хочет знать, что же будет дальше. — Выблядок? — Это ты, приятель, уже в производные пошёл, не годится. Но ты молодец, молодец. — Кренник его разве что по растрепавшимся во время бега волосам не потрепал. — Откуда набрался? — От вас, — моргнул тот. — Если вас по тревоге поднять без кафа, вы начинаете далеко не с джеонозианского — и в мой адрес. Тут уже моргнул Кренник. — Это, чтобы ты знал, было не тебе. А так, в пространство. Общая оценка ситуации и чтобы было. А затем директор протянул портсигар парню, несмотря на все заверения того, что курить он не умеет. Кренник обещал научить — как это делали на Брентаале в дни его бурной молодости: лёгкими, с душой и от плеча. На слове «Брентаал» Птерро метнул беглый взгляд на начальство и всё же взял сигарету, послушно приближая лицо к услужливо подставленной зажигалке в руке, обтянутой в чёрную кожу перчатки. Ожидаемо закашлялся, вдохнув слишком много дыма, и с какой-то поистине детской обидой уставился на директора. Тот лишь беззлобно покачал головой. — Вдыхай, как будто вдыхаешь воздух. Удручённый кашель. Кренник, до этого сам блаженно вдыхавший дым и наблюдавший за тем, как ярким огоньком в его пальцах тлеет сигарета, вздохнул. Выпустил дым. Задумался. И вдруг выдал с совершенно каменным лицом: — Нежно обхватываешь губами конец, не прикусывая — это дурной тон, — а когда затягиваешься, втягивай щеки и задержи дыхание. Капитан залился краской, но приказ выполнил. — Вкус может быть странным с непривычки, но потом тебе понравится, когда подержишь на языке, — подсказал директор, дождавшись, когда Птерро вдохнёт дым. Тот послушно задержал дыхание, а затем по отмашке начальства вдохнул полной грудью. Закашлялся, проморгался. С непривычки крепкий табак сразу же ударил в голову. — О, — только и смог выдавить он. — О-о-о. После этого процесс курения, который в исполнении директора был порнографией, не иначе, пошёл споро, тем более он сопровождался лекцией о матах на хаттском и джеонозианском, а также о том, чем эти языки отличались от базового. Кренник к тому же оказался и мастером акцентов: корусантский легко соскакивал с его языка, тут же сменяясь акцентом окраинной планеты, бесконечно далёкой от центра Империи. Увлечённый объяснением особенностей выражения мысли на строящемся военном объекте строгой секретности, Кренник не сразу заметил, что Джин трясла Кассиана за плечо и на что-то ему показывала. Несчастный повстанец, уже смирившийся с неминуемой гибелью от «блядской красоты» директора подразделения передовых оружейных исследований вооружённых сил Галактической Империи, не ожидал увидеть ничего хорошего — и его ожидания оправдались. Из воды поднималось нечто огромное, длинное. Оно двигалось мучительно медленно, но наконец показалось: сначала одно щупальце, затем второе, третье… Из воды поднималось чудовище, о котором Кассиан читал в легендах и никак не ожидал встретить в жизни, но судьба решила сыграть с ним злую шутку, напоследок закинув его в совершенно безвыходную ситуацию. Если Звезду Смерти в небе он ещё мог принять, поверив на слово человеку, почти половину жизни потратившему на её создание, когда тот без особой паники констатировал, что им всем пизда, то этого его психика уже не могла перенести. Девчонка, похоже, разделяла его мнение: что она видела в своей недолгой жизни, полной лишений и скитаний? Лишь жестокость людей да врагов в каждом встречном. Джин всё ещё сжимала его плечо пальцами и тоже смотрела на чудовище из кошмаров, не в силах поверить, что на их долю выпало ещё и это испытание. Имперцы же совсем не разделяли их настроения. Птерро, поникший и наконец-то научившийся курить «лёгкими, с душой и от плеча», заулыбался. На его молодом лице выражение смотрелось неуместным — в последние моменты их жизни. Его глаза загорелись, весь он приосанился и едва удержался, чтобы не начать трясти начальство, которое так и не открыло глаз, за плечо. — Сэр, смотрите! Жаба! — наконец не удержался он. Кренник мгновенно распахнул глаза, сощурился на солнце — веснушки на переносице собрались в ряд созвездий — и вдруг широко улыбнулся, вскочил на ноги и побежал к воде. Плащ победно развевался за его спиной знаменем, влекущим к себе: капитан потоптался на месте, но тут же кинулся следом, спотыкаясь явно больше директора, который вообще непонятно как ещё держался на ногах. Скорее всего, ранее сделанное предположение, что тот был под чем-то крепче и забористее кафа, было верным. Либо что-то ещё было в сигаретах, которые директор так любезно разделил со своим подчинённым: слишком уж терпкий у них был дым, от которого даже Андор закашлялся, когда ветер подул в его сторону. Видеть на месте кракена — жабу? Это как же сильно приложило этого невозможного человека в белом кителе? — Жаба! — радостно воскликнул директор, и в его голосе звучало неприкрытое счастье. — Жаба! Кракен — о Сила, это был самый настоящий кракен! — уже показался из воды и теперь смотрел на людишек на берегу как на обед. Даже издалека Кассиан смог рассмотреть светящиеся глаза, горящие адским пламенем на гигантском теле морского монстра, обросшего ракушками. Чудовище повернуло голову — медленно, словно прилагая усилия, — и направилось к берегу. Мелькнула мысль о том, что последние минуты они проведут в тишине. С другой стороны — после имперцев, которые явно скурили лишнего, кракен примется за них… Кренник стоял уже по колено в воде, явно решив, что перед смертью можно промочить ноги, Птерро же неуверенно, но не менее радостно топтался на месте, зайдя лишь по щиколотку. Кракен двигался со скоростью, которая вызывала у Кассиана лишь какую-то усталость, свинцом разлившуюся по всему телу. В конце концов, какая разница, как помирать, если им осталось жить считанные минуты? Джин не разделяла его мыслей: она с кровожадным интересом уставилась на сцену перед ними, явно ожидая узреть мучительную смерть своего мучителя в режиме реального времени. Кассиан отстранённо посмотрел наверх: в голубом небе парили чайки, своим криком заставлявшие забыть о смертельной угрозе, нависшей над ними. В голове проплыло, что он не отказался бы от сигарет, которые заставляют вместо чудища морского видеть безобидную жабу и бежать ей навстречу. Возможно, и Звезда Смерти, венец творения Кренника, виделась им чем-то иным… Вот только кракен, оказавшийся на мели и показавший всё своё отвратительное тело их взглядам, успел за это время обхватить щупальцами директора и потрясти им в воздухе. Если подумать, Кассиан видел порно, которое так начиналось… Но вот кракен почему-то поставил Кренника на ноги и как-то сжался весь, уменьшаясь в размерах, — пока в руках у Кренника не оказалось существо от силы метр ростом. Оба имперца, стоило директору выйти на берег, принялись гладить это нечто и ласково приговаривать «жаба». «Жаба» наслаждался вниманием и требовательно обвил руки державшего его Кренника, надёжно вцепившись присосками в запястья, не забывая при этом дёргать Птерро за рукав кителя, таким образом требуя ласки. При более близком рассмотрении мини-кракен быть мерзким не перестал. Он попытался коснуться щупальцем Джин, но та отшатнулась и чуть не потеряла равновесие, в последний момент вцепившись в Кассиана, который смотрел на этот цирк сквозь какую-то пелену лёгкого безразличия. Конечно, кракены могут уменьшаться в размерах. Конечно, директора подразделения передовых оружейных исследований вооружённых сил Галактической Империи держат их на руках, гладят по головке и ласково называю жабой. — Вы это жабой называете? — подала голос Эрсо из-за его спины, наблюдая за тем, как щупальце обиженно свернулось и решило лучше обернуться вокруг руки Кренника ещё одним кольцом. — Не жабой, а Жабой, с большой буквы, — не оценил её тон Птерро. — Мы его вырастили, директор и я. Кренник с вожделением покосился на портсигар, где ещё оставалось несколько сигарет, но увы, руки у него были заняты. — Они впечатлительные первые месяцы, — авторитетно заявил он. — А я этого малыша спас из-под виброкопья Таркина на Эриаду. Вот какой ситх меня дернул туда переться — хатт его знает. Таркин его убить хотел, трофей, говорит. Хуейфей ему, а не трофей. Вот и пришлось забрать с собой. Я бы на станции оставил, — он многозначительно возвёл глаза к небу, — но там дианога. Не ужились они, а на Скарифе тепло, солнышко, песочек. Рыба. При последнем слове директор как-то скривился и послал генерала Рамду далеко и надолго — сначала на джеонозианском, а потом и на хаттском. Тут же всё своё внимание Кренник переключил на Жабу, ясно давая понять, что разговор окончен. Птерро взглянул наверх и тяжело вздохнул: в силуэте Звезды Смерти зарождался зелёный огонёк — пока только зарождался. — Ну что, счастливы, пацифисты хаттовы? — спросил у Джин Кренник. — Зверушка вон тоже помирать не хочет, а всё вы… со своими идеалами. Кракен всем своим видом выражал неодобрение — даже освободил одно щупальце и гневно погрозил им небу и нависшей над ними Звезде Смерти. Повисшую тишину и идиллию внезапно прервал гневный крик Кренника: — Ах ты ж сука! — Кто? — недоуменно встрепенулся Птерро. — Я?! — Да ты тут при чем? Гален! Тут уже обидеться приготовилась Джин. Задело за больное — за идейного папашу девчонка готова была стрелять в упор. Набрала уже воздуха в легкие, но тут Жаба — самый настоящий кракен, ситх его дери, — умудрился-таки вцепиться ей в руку щупальцем и резко дернул вперед. Джин пропахала бы песок носом, не попадись ей на пути Кренник с его белым кителем, сидевший всего в нескольких шагах. Пришлось носом утыкаться в него — от имперца пахло топливом, мокрым песком и потом вперемешку с металлическим привкусом крови, но всё это перебивал запах сигарет, который теперь забил ей нос, прочно там обосновался и никуда уходить не собирался. Она поняла вдруг, что запах был ей до боли знаком — из детства. Что в руках его носителя, обтянутых белыми рукавами кителя и черными перчатками, она чувствовала себя в полной безопасности. Что не раз подбегала к человеку, который в ее воспоминаниях стал не более чем тенью и чье лицо стерлось из памяти, дергала его за штанину галифе, тянула руки к бластеру в кобуре и чувствовала, всегда знала, что, в отличие от отца и матери, он всегда обратит на нее внимание и найдет для нее пару слов. — Пиздочет хуездоватый! «Давай сделаем шахту, Орсон, нам нужна шахта, Орсон». Тьфу! В самое сердце — Звезды и мое! Еще и Таркину заставил ее впаривать! У меня других забот как будто не было, нет ведь, пошел, так и так, шахта нужна. А почему? Потому что Гален так сказал, вот почему! Ахуенный аргумент, конечно, мне долго его потом еще припоминали! Джин осоловело уставилась на него, будто его слова имели хоть какой-то смысл. Птерро озадаченно почесал в голове, пораскинул мозгами, но, видимо, решил, что терять уже нечего. — Шахта и? — Летающие хуи, — злобно огрызнулся Кренник. — Дыра у Звезды в боку, вот что. Огромная такая, ведущая прямо к реактору. — Зачем? — не унимался Птерро. — Вот на том свете и спросишь у нашего горе-гения, зачем. Кассиан на все это смотрел и как-то отстраненно осознавал, что Орсон Кренник, не имея при себе чертежей, благополучно отправленных повстанцам той чудовищной ценой, которую они с Джин заплатили не раздумывая, прекрасно понял, где в его детище скрывалась эта самая уязвимость. Задумался о том, что Гален этот, если так посмотреть, вовсе не был таким уж белым и пушистым. По всему выходило, что он так загонял и измотал опытного и талантливого инженера (Кассиан видел здания, построенные Кренником, дух захватывало, да и только), что тот, носясь в мыле между базами и планетами в попытке выжить в вертикали имперской власти, проморгал эту самую уязвимость, которую сейчас так легко обнаружил, восстановив чертежи в памяти и получив возможность — хоть и перед смертью — хоть на минутку перевести дух. — Ещё и Лира — тоже мне, пизденея пиздолётная, одни проблемы от неё! Вечно носилась со своими джедаями как не знаю кто, лучше бы за ребёнком присматривала, — продолжал возмущаться Кренник. — А у Галена кристаллы, искания. «Посиди с ребенком, Орсон, своди ее в музей». Доводился! Лучше бы я тебя на показ моды взял, больше бы толку было! На этом выверте на лице Джин вместо праведного гнева появилось осознание. — Так и взял бы! — обиженно пихнула она своего обидчика в плечо. — А ты меня куда водил? На поимку повстанцев! — Я тебя, — Кренник уличительно махнул в ее сторону рукой, — оставлял в шаттле под присмотром офицеров и деструперов. Где я тебя находил в итоге? В самом эпицентре! С палкой вместо бластера! Птерро, не веря своим ушам, уставился на девушку. — С палкой, — на всякий случай переспросил он. — С палкой! Кричала мне про романтику и Силу всю дорогу, что я тащил ее домой. А Лира мне что? «Ты не понимаешь, Орсон». Радовалась, что девочка разделяет ее веру. Что тут понимать? Сила есть, ума не надо? Встречал я Вейдера и его Силу, спасибо. Кренник обиженно потер горло. Интересно. Кассиан попытался представить маленькую Джин, которая ростом не доходила Креннику и до пояса, и усмехнулся. После этого на пляже повисла тишина. Кассиан осознал вдруг, что жить им оставалось меньше минуты. Он взглянул на задумчивое лицо Джин, которая была еще совсем девчонкой, на Птерро, гладившего Жабу по голове, на Кренника, наконец, который, прищурившись, смотрел прямо на Звезду Смерти, которая вот-вот должна была положить конец их существованию. Огляделся вокруг. Они как-то разом увидели, как зеленый луч коснулся глади океана и поднял волну, стремительно надвигавшуюся на них. — Красиво, а? — усмехнулся Кренник, не отводя взгляда. Кассиан успел с ним согласиться, прежде чем его поглотила тьма.