Слухи

Тэйн обречённым взглядом окинул ворох документов и карт, живописно громоздившийся на большей части походного стола, стоящих в углу палатки ящиках и даже на расстеленной на земле постели: — Может, на сегодня хватит работать? — Если ты устал, можешь мне не помогать. — Я? Я не устал, просто терпеть не могу бумажную волокиту. Да и начал позже. А вот за тебя переживаю. — Мм? — Я же вижу, что работа над этими бесконечными бумагами выматывает тебя сильнее, чем многочасовая тренировка. Чёрт, да даже после настоящего боя, весь в крови и грязи, ты выглядишь более бодро, чем здесь и сейчас, добровольно утопая в отчётах и теоретических тактических манёврах. В ответ Баден только слабо улыбнулся. — Дай-ка я… — Тэйн поднялся с матраса, где работал, сидя на полу, потому что в палатке был только один стул — вот тебе и «штаб командования». С хрустом потянулся, выгнувшись в такой манере, что наблюдавший за ним Баден резко растерял всё желание дальше работать. А Тэйн подошёл к нему со спины и положил руки на плечи, скользя вверх к изгибу шеи и мягко массируя: — Ты сидишь сгорбившись, словно под тяжестью всего мира. Где твоя прелестная кавалерийская выправка? Баден вздохнул, откинул голову назад, расслабившись. Улыбнулся, на этот раз искренне: — Спасибо. Я не замечал этого, но действительно чертовски устал. Наверное, не нужно было взваливать на себя дополнительные обязанности. — Причём ты делаешь это не в первый раз. Почему так перегружаешь себя? — Мне порой кажется… словно я не успеваю сделать то, что должен. Кажется, что моё время вот-вот уйдёт. Я чувствую ответственность, возложенную на меня командирским званием, и не могу допустить просчётов. — Уставший лидер, какими бы блестящими качествами он не обладал, не сможет повести за собой людей. Тебе нужно отдохнуть. Я настаиваю. Он отнял руки, обошёл его, приблизился к столу и присел на край, нахмурился, вчитываясь во взятую со стола недописанную бумагу: — Ты работаешь над стратегией в этом районе, но… разве уже известна обстановка? — Курьер должен прибыть завтра, самое позднее — послезавтра, и тогда… — Вот на это время и отложи работу, — твёрдо сказал Тэйн, решительно сдвинув в сторону кипу документов, лежавшую перед Баденом. И уселся на столе поудобнее, закинув ногу на ногу. — Я так понимаю, работать ты мне сегодня больше не дашь? Насмешливый взгляд и многозначительное молчание. Как всегда. Тэйн просто невыносим… и в той же мере притягателен. Ладонь Бадена скользнула по его соблазнительно выставленной вперёд ноге, остановившись на крепком бедре. Протеста со стороны мечника не последовало; напротив, он только вызывающе ухмыльнулся. Баден поднялся, теперь нависая над партнёром, опаляя горячим дыханием, прошептал: — А если нас кто-то услышит? — Не услышит, — бросил в ответ нетерпеливо, притягивая ближе к себе, обвивая шею руками и вплетая пальцы в волосы. Безрассудный, хотя именно он больше боялся слухов, всегда становясь их причиной. А ещё — отчаянный. Тэйн всегда целовался так, словно поцелуй — это поединок, в котором непременно нужно победить, однако в отличие от фехтования, здесь он часто сдавался под напором соперника. Вообще-то, обычно он ненавидел проигрывать, но сопротивляться этой чарующей улыбке, блеску лазоревых глаз и нежным прикосновениям было решительно невозможно, а довериться и быть ведомым оказалось, на удивление, приятно. Поддаваясь чужим рукам, он откинулся на спину. Из-за смещения веса стол жалобно скрипнул. — Ах!.. Боюсь, стол этого не выдержит. — Надо же, ты умеешь думать о последствиях и даже иногда их бояться. — Да иди ты!.. — огрызнулся Тэйн, бросив взгляд в сторону. Неожиданно заметил присутствие кого-то постороннего, резко оттолкнул от себя Бадена и метнулся в сторону выхода. Обычно подчинённые оповещали о своём докладе не заходя в палатку, видимо, опасаясь попасть в неловкую ситуацию. По лагерю давно ходили слухи об отношениях начальства, но прямых доказательств ни у кого не было, а выдвигать обвинения, основываясь на собственном свидетельстве и домыслах, никто не рисковал, так как это было чревато последствиями. Но об этом не предупредили не вовремя прибывшего с пакетом документов адъютанта. Стоит немного сказать о его личности: это исполнительный и даже излишне пунктуальный человек, имеющий, однако, вредную в его должности привычку — полагая все поручаемые ему дела невероятно срочными и важными, он рвётся как можно быстрее доложить о них, не заботясь о таких мелочах как формальная дисциплина и банальная вежливость. Ему уже довелось так пару раз прервать военные советы, испортить переговоры с колебавшимся потенциальным союзником, поссорить одного генерала с его женой, а теперь вот он случайно стал свидетелем весьма интимной сцены: лорд Рэйн, которому он должен был передать пакет, склонившийся над незнакомым адъютанту молодым человеком, выглядевшим обманчиво безобидно. Курьер отвернулся и сделал неловкое движение к выходу из палатки, но был остановлен грубо схватившей его рукой, а попытки вырваться предупредило лезвие клинка у горла. — Если хоть раз заикнёшься об увиденном, поединка за клевету и оскорбление чести тебе не пережить, — прошипел из-за спины голос, по-видимому, принадлежащий компаньону лорда Рэйна, удивительным образом успевшему за мгновение переместиться к выходу и вооружиться. А сам лорд держался так, словно сейчас ничего не происходило, невозмутимо приводя в порядок документацию: — Прошу прощения, господин адъютант, вас ожидали не раньше завтрашнего утра. Вы прибыли доложить об изменившейся обстановке на юго-юго-западном участке границы? — бегло просмотрев карту, он перевёл взгляд на собеседника. Ободряюще улыбнулся, но не посыльному, а тому, кто стоял за его спиной. Хватка на плече ослабла, клинок у горла исчез. Рэйн продолжил деловым тоном: — Мне известно положение дел в целом, но хотелось бы прояснить детали, а также узнать мнение командования юго-западного батальона по поводу сложившейся ситуации… Как оказалось, с лордом Рэйном очень приятно иметь дело. Он был прекрасно осведомлён и подготовлен ко встрече, необходимые корректировки в планы были внесены буквально за несколько минут, а все курьерские дела улажены в течение получаса. О произошедшем инциденте напоминали только хмурые взгляды его товарища, занятого, видимо, каким-то отчётом, но периодически комментировавшего и их беседу. Завершив дела, адъютант поспешил убраться оттуда. Дело было к ночи, до штаба было несколько часов езды верхом, конь его утомлён, а нового брать не хотелось — честно говоря, он и сам ужасно устал. Да вот только спрашивать у командира о ночлеге было как-то неловко. К растерянному посыльному подошёл улыбчивый и лохматый паренёк, видимо, из младшего офицерского состава: — Неожиданно увидеть здесь новое лицо. Вы, наверное, адъютант? Он несколько рассеянно кивнул. — Выглядите так, словно вас поймали на горячем. Или это вы кого-то ненамеренно поймали? — Угадали. Но… мне пообещали, что если я проболтаюсь… — адъютант нервно сглотнул, — хотя вы, похоже, всё знаете, а раз так, то… — Тсс! И у стен есть уши, — офицер огляделся по сторонам, а потом улыбнулся, — впрочем, в палаточном городке нет нормальных стен, так что слухи по нему могут распространяться вполне свободно. — Значит, те угрозы беспочвенны? — Смотря кто угрожает. Если вам повезло застукать Тэйна с его ненаглядным лордом, то в штабе лучше держите язык за зубами. Я знаю его ещё с Куилина, и он не проиграл ни одной дуэли. — Но вы свободно говорите об этом. — В лагере почти все знают об их связи, но за его пределами предпочитают молчать. Здесь, знаете ли, мало развлечений помимо карточных игр и сплетен. А выдвигать обвинения бессмысленно и, к тому же, опасно — прецеденты действительно были. Лучше выбросьте это из головы. Присоединитесь к нашей компании? — спросил он, указывая за спину в сторону весело потрескивавшего костра, вокруг которого расположилась группка молодых военных. — Благодарю, — ответил адъютант, проходя за ним к костру. — — - тем временем в стороне в командирской палатке: Тэйн нервно полировал лезвие шпаги. Не то чтобы его клинок нуждался в полировке, всегда находясь в идеальном состоянии, просто это привычное действие помогало мечнику успокоиться. Он почти никогда не расставался со своим оружием и, кажется, ни разу не менял свой «клинок лотоса» на другой. Баден подозревал, что, во-первых, меч зачарованный, а во-вторых, что к мечу Тэйн привязан сильнее, чем к нему, но о своих подозрениях молчал. — Эй, что тебя тревожит? — Думаю, этот адъютантишко проболтается, — хмуро ответил Тэйн, не отвлекаясь от своего занятия. — Сомневаюсь. У него и так работа нервная, зачем искать себе ещё проблем? А на того, кто ввязывается в поединки или судебные тяжбы ради развлечения, он не похож. — Как по мне, так это единственное, чем можно себя занять на такой унылой должности. Я ни за что бы не согласился быть адъютантом или, того хуже, кастеляном! Сидишь себе в крепости, бюрократией занимаешься — аж подумать скучно. — Ну-ну, — мягко возразил Баден, приобнимая Тэйна за плечи и утыкаясь носом в его шею. Всё-таки объятья способствовали успокоению нервов эффективнее, чем полировка оружия. Тэйн расслабился, отложил меч, но ворчать и хмуриться не перестал даже когда вокруг сомкнулось теплое кольцо рук. Фыркнул, почувствовав, как чужие непослушные волосы щекочут кожу. — А если слухи всё равно расползутся? — Ну и что? — Разве это не порочит твоего честного имени и знатного рода? — Недоброжелатели и без особого повода невесть что болтают про дом Рэйн. А что до честного имени, то мне, честно, всё равно. Если быть с тобой можно только в окружении слухов, это меня полностью устраивает.