Ангел

Больничные палаты Амегакуре, конечно, отличались от условий госпиталя Конохи, но, при этом здесь было чисто и всегда в доступе были необходимые инструменты. Птица не развеялась, когда пассажиры сошли с ее спины, она покорно отлетела в сторону и курлыкнула, на что Сакура кивнула. — Птица будет ждать меня здесь, я полечу в Коноху через час, проводите меня в медицинское крыло. — Тоном не терпящим пререкательств заявила куноичи. 
Итачи мгновенно зашагал вниз по ступеням башни провожая гостью, теперь, когда в нем не было чакры, спускаться на десяток этажей с бессознательной девушкой на руках показалось ему настоящим испытанием, однако виду он не подал. Медик завершила очередной осмотр Кин, написала список лекарств, которые необходимо было раздобыть, а потом покинула Башню Пэйна, пообещав известить о своем приходе через несколько дней. Амацухьто не приходила в себя, не подавала признаков каких-то улучшений, лишь спала, размеренно дыша, лежа на кушетке в белоснежной палате. Итачи не отходил от нее, переворачивая песочные часы и делая каждый раз после переворота очередную инъекцию какого-то лекарства, что прописала Сакура. Когда в дверь постучали, он вздрогнул, потому, что это был слишком громкий и чужеродный звук, не тот тихий шелест постели, едва уловимый звон скляночек или словно легкое дуновение ветра — дыхание Кин. Он отвык от звуков, и совсем потерял бдительность. — Итачи? — Конан просунула голову в приоткрытую дверь, ее голос тоже был сдишком громким. — Пришло послание из Конохи. — Уже? — Он встрепенулся. — Так быстро? — Прошло трое суток. — Вот как… — Он отвел взгляд. — Сакура Харуно — ирьенин Конохи и Саске Учиха — ее сопровождающий, прибудут сюда к вечеру. — Хорошо. — Итачи? — Конан бросила тревожный взгляд на него. — Да? — Тебе нужно отдохнуть. Он отрицательно качнул головой и уставился на песок, стекавший по округлым формам часов. Конан не стала ждать ответа, просто развернулась и ушла, оставив Учиху наедине в стерильном помещении, почти в идеальной тишине, нарушаемой лишь дыханием Ангела. Ирьенин прибыла словно через какое-то мгновение, но бывший нукенин прекрасно понимал, что снова прошло много времени. Она выставила Учиху за дверь, заявив, что ей нужно провести осмотр девушки и несколько приватных манипуляций, Итачи не знал, куда податься, поэтому просто сел возле двери на пол и стал ждать. — Ты больше не выглядишь великим ниндзя-отсупником класса S. — Эхом разлетелся голос брата по коридору. — Отличная возможность прикончить меня здесь. Сейчас я совершенно беззащитен. — Он произнес это совершенно безразличным тоном, понимая, что его окутала полная апатия. — Что эта девчонка сделала с тобой? — Рыкнул Саске, появляясь прямо перед ним, словно из воздуха. — Она меня спасла, отото. — Он пожал плечами, переводя взгляд на глаза брата. — И ты решил превратиться в ходячее привидение ей в благодарность? — Что? — Итачи непонимающе уставился на него. — Когда ты последний раз ел? Принимал душ? От тебя разит, брат. — Саске протянул руку, чтобы Итачи поднялся и тот сжал его ладонь, резко вставая на ноги. Он снова неопределенно пожал плечами, понимая, что выглядит совершенно жалко. — Я пришел для того, чтобы поговорить. Есть новости и их много, но сначала ты ответишь на мои вопросы. — Задавай. — Холодно бросил старший брат. — Нет уж, ты вымоешься и поешь. Я хочу разговаривать с Итачи Учихой, великим ниндзя и моим братом, а не с его тенью. Учиха вздрогнул. — Но я действительно стал тенью. Саске. — Прорычал он, сжимая ладони в кулаки до боли. — Я больше не шиноби, я человек лишенный чакры. Слабая оболочка того, кто раньше мог одним ударом катаны сравнять здание с землей. Я стал человеком и теперь я — уже не я. Великий ниндзя умер в том бою. — А мне плевать, есть у тебя силы, или нет. Шиноби ты, или человек, ты мой брат. И ты должен мне ответы. А я должен тебе рассказать то, что узнал за эти три дня. Ему не все равно… Это было странно… — После всего, что я сделал, после всего, что я совершил, тебе не все равно… — Выдохнул Итачи, делая шаг назад и упираясь в стену. — Почему? — Да прекрати ты это! — Не выдержал Саске, переходя на крик и с размаху стукнул в стену кулаком. Такая реакция привела Итачи немного в чувства и он тряхнул головой. В глазах немного прояснилось и, казалось, из самого сознания сошла какая-то странная пелена. — Прости, я просто еще не привык быть беспомощным и жалким. — Отправляйся в душ и поешь, я буду ждать тебя здесь. — Приказным тоном заявил отото, отступая назад и встряхивая руку, разбитую о стену. Мелкие капли крови оросили пол. И старший брат покорно последовал в свои покои, спускаясь по лестницам целую вечность, затем погрузился под струи воды, наслаждаясь этим странным чувством, когда тело устало и ноют мышцы, но боль приятная и нет ощущения, что смерть наступает на горло. Он снова станет сильным, без чакры, разовьет тайдзюцу и кендзюцу, ведь главное, что он жив. Покончив со всеми заданиями, что дал ему брат, Учиха поднялся наверх, чувствуя, как горят легкие, но не от раздирающей болезни — он запыхался, преодолевая несколько сотен ступеней. — Теперь ты готов говорить? — Голос отото был холодный и гулкий. Итачи кивнул, подходя к брату, но не останавливаясь, тот махнул рукой в приглашающем жесте и повел отото через коридоры в один из огромных залов, находящихся на этом же этаже. Зал памяти, именно в нем, единственном Итачи разместил самое дорогое, что напоминало ему о семье — огромный гобелен с гербом их клана. Старший брат остановился и почувствовал, как отото сделал то же самое, задирая голову вверх. — Я помню этот день, словно это произошло сейчас. — Итачи произнес это внезапно, отчего отото вздрогнул. — Каждая их смерть въелась в мою голову неизгладимой печатью. Мне жаль, что тебе пришлось все это пережить, Саске. — Он снова зашагал, огибая зал собраний по кругу. Младший брат продолжил идти подле Итачи, но теперь не сводил с того заинтересованного взгляда, надеясь на продолжение монолога. Еще с детства он помнил, что не стоит наседать на старшего вопросами — придет время, он сам расскажет, но сейчас сказанного ему было не достаточно. А времени на ожидание не было вовсе. — Аники, в тот вечер перед кровавой резней ты сказал мне, что всегда будешь рядом и будешь заботиться обо мне. Итачи кивнул, помня дословно их разговор на пороге дома главы клана. — Я остался верен своим словам. — Тогда, почему ты хотел, чтобы я тебя ненавидел? — Я совершил ошибку, брат. О которой давно уже пожалел. Я лишь хотел, чтобы за то, что я совершил, меня казнил именно ты, я ненавидел себя за это и не мог ничего с собой поделать. — Признался Итачи. — Думал, что взращивая в тебе ненависть с детства, я увеличу твои шансы на приобретение тобой моих глаз. Это было эгоистично… Ведь, они могли быть тебе даже и не нужны вовсе… Прости, Саске, я был молод и совершенно не видел иного пути. — А сейчас? Видишь ли ты иной путь? — Когда Шисуи умер, я понял, что шансов очистить наш клан от проклятия больше не осталось. Будучи гением своего клана, я все же был слишком юн для принятия подобных решений. И тогда слова старших по званию казались для меня самыми верными. Особенно в свете того, что я слышал на собраниях от отца и то, что произошло в ночь запечатывания Кьюби в твоего товарища по команде. — Они шли по кругу и не замечали ничего вокруг, проходя мимо гобеленов других кланов — этот зал был своего рода святилищем, куда приходили подумать. Все их внимание сейчас вращалось только вокруг них самих. — Я думал, что лучшим решением будет обменять твою жизнь на жизни уже обреченных членов клана. Тогда ты стал бы жертвой, о которой заботилась бы деревня, как впрочем и вышло. Пусть ты рос с тяжелыми воспоминаниями, но ты до сих пор жив, отото. Саске замолчал. К горлу подступил ком и он совершенно не хотел проявлять слабость при старшем брате и рыдать в очередной раз. В конце концов, ему уже далеко не пять лет. Хотя сейчас очень хотелось вернуться в прошлое и просто обнять Аники так, как он позволял себе когда-то…