Стейн медленно разлепил слипшиеся веки. Перед глазами, вернее, его единственным глазом всё плыло, но вскоре обстановка вокруг него приняла свой обычный вид. Запястья и лодыжки ныли, словно их придавили чем-то тяжёлым. Но нет, это всего лишь кандалы… Кандалы?!
Мужчина огляделся вокруг, с трудом поворачивая голову набок в положении лёжа. Будучи прикованным, это далось ему довольно-таки тяжело.
Холодный запах этого тёмного затхлого места обволакивал, заполнял лёгкие и надолго оставался там, вызывая желание постоянно кашлять. Здесь было очень темно и сыро. Пахло дождевыми червями, плесенью и чем-то, по запаху отдалённо напоминавшем кровь. Свет проникал сюда через маленькие окошки с железными прутьями. Через них можно было увидеть серо-голубое небо с тяжёлыми облаками, нависших над Подземьем.
Он находился в пыточной, там, куда он приводит некоторых виновных, с кем Красная Королева повелела распорядиться
иначе.
На стенах висело холодное оружие, орудия пыток. Неподалёку от него стояла гильотина, дыба. Возле входной железной двери стоял позорный столб. Гильотина, кстати, до сих пор была в чьей-то крови.
— Вот ты и очнулся наконец, — послышался знакомый хрипловатый женский голос с хорошо слышимой усмешкой. — А я-то уже беспокоиться начала, что не придёшь в себя, Стейн.
— Зач… — начал он, но его прервали.
— Хочешь спросить — зачем ты здесь? О, я думаю, ты и так это прекрасно знаешь, — со сталью в голосе ответила Ирацибета, сдёргивая полотно со стоящего немного поодаль стола.
На столе лежала Ам. Девушка, которая вчера поразила Валета до самой глубины его тёмной души, в котором давно уже не было места любви. Во всяком случае, ему так казалось. Прекрасные золотые волосы девушки свисали вниз со стола, а сама она отчаянно пыталась вырваться из оков, таких же, как у Стейна. Ам была вся в лохмотьях, а на коленях виднелись фиолетовые синяки.
— Она-то здесь при чём? — мужчина был в замешательстве.
— Видишь ли, Стейн, по рассказам одной из моих придворных дам — она соблазнила тебя, — протянула Ирацибета, — А уж ты поддался на провокацию, — её лицо исказила неприятная гримаса, и женщина едва заметно дёрнулась. Было видно, что ей не хотелось об этом вспоминать.
Ам что-то пыталась прокричать, но она лишь в немом крике раскрывала рот, как рыба, судорожно хватающая воздух. Она издавала лишь бульканья и сиплые стоны. Странно, ведь её рот не был ничем завязан.
— Что с ней? — требовательно спросил Валет, немного испуганно поглядывая на Ам. Его беспокоила дальнейшая судьба этой милой девушки. — Почему она не может ничего сказать?
— Я всего-то отрезала ей язык и повредила связки, — ответила Бет, медленно приближаясь к Стейну. Тот смотрел на королеву, застыв, словно не веря ей. — Теперь она никогда не сможет шептать тебе на ухо нежности, рассказывать истории и признаваться в любви. Но, знаешь, это не так уж и важно, ведь в любом случае вы оба не выберетесь отсюда живыми, — пояснила она, гладя Валета по его угольно-чёрным волосам. — А ведь ты мог бы этого избежать, если бы оставался мне верен, — она наклонила свою большую голову ближе, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Хочешь посмотреть, как она умирает? — заботливо спросила она, внимательно глядя на объект своей любви.
— Нет! — выкрикнул он, замотав головой.
— Ну, тебе же хуже, — безразлично пожала плечами Ирацибета, руками приподнимая голову Стейна.
Мужчина насторожился и заметно напрягся.
Послышался хруст и шипение.
— У тебя под головой лежат раскалённые докрасна угли. Если ты опустишь голову — сожжёшь себе все волосы, в том числе и кожу головы. Так что не советую этого делать, — хихикнула она.
— Ты чудовище, — простонал он.
Ирацибета проигнорировала это и поцеловала Стейна в щёку, испещрённую шрамами.
— Наслаждайся зрелищем, любимый.
Прядь упала со лба Стейна и кончики волос коснулись угольков. Послышалось шкворчание.
Красноволосая прошествовала к Ам, которая упрямо продолжала биться, сдирая запястья в кровь.
— У тебя такие милые руки и пальчики. Позволь мне исправить эту идеальность.
Ам пуще прежнего забилась, шевеля конечностями.
— Не дёргайся, — приказала королева, беря в руки щипцы.
Бет наклонилась к руке Ам, и поместила аккуратный ноготок на мизинце девушки между двух концов щипцов. Женщина сжала щипцы в руке и дёрнула. Изо рта девушки донеслось мычание и слабое взвизгивание. Ноготь остался на прежнем месте.
— Попробую ещё раз, — прокомментировала Ирацибета. Королева попыталась снова. Ничего не вышло. — Что ж, Бог любит Троицу! — воскликнула она и повторила действие.
Ам громко ахнула. С её глаз непроизвольно потекли слёзы, капая с уголков глаз на холодный железный стол, который согрелся на месте, где лежала девушка.
Ноготь оторвался от пальца, и розовый, такой нежный участок кожи, который был между ногтём и пальцем оказался разодран почти до мяса. Окровавленная с одной стороны ногтевая пластина осталась зажатой между щипцов, а сама Ирацибета отклонилась назад.
Оставшись довольной результатом, королева поднесла щипцы ближе к глазам, рассматривая полученное.
— Что ж, прекрасно. Я могла бы заниматься этим целый день, но если так будет продолжаться, мы не успеем к ужину.
Стейн поперхнулся и закашлялся.
— Точнее, я не успею, — улыбнулась она, отбрасывая щипцы на пол, в сторону. — Ам, что ты выберешь: я отрублю тебе руки или…
Валет тихо охнул, дёрнув головой. Всё-таки, он уже устал держать её на весу.
— Или я буду отрезать тебе палец за пальцем, наблюдая за тем, как ты справляешься с болью, буду наслаждаться твоими мучениями. Зря ты вообще пришла к моему двору. Не стоило тебе сюда являться. Цела была бы… Так что ты выбираешь?
Ам что-то промычала.
— Ах, точно, ты же не можешь говорить. Какая жалость.
Если бы Стейн не знал Ирацибету настолько хорошо, он бы даже подумал, что она сказала это абсолютно искренне. Но…
Королева с жалостью опустила взгляд и прижала руки к груди. А спустя несколько мгновений она расхохоталась, сотрясая каменные стены этой холодной комнаты своим оглушительным смехом. Снимая небольшой топорик со стены с холодным оружием, она произнесла:
— Ну, раз уж с тобой случилась такая неприятность, и ты стала немой, я выберу за тебя. Гм-м-м, дай подумать. Пожалуй, первое. Всё же, я не такая уж и жестокая. Но обещаю, тебе будет так же больно, насколько сильно я люблю Стейна. Моего Стейна. Хотя, вряд ли он уже мой, но мне свойственно собственничество.
Поглаживая деревянную резную ручку маленького топора, она зловеще улыбнулась, предвкушая кровавую месть, которая будет одновременно ужасной смертью для Ам, отвратительным зрелищем для её любимого Стейна и прекрасной возможностью отомстить за всё ещё кровоточащее, просто разодранное в клочья сердце для неё самой.
Опустив голову, насколько это было возможно, и уже смирившись с подпалёнными волосами, Стейн зажмурился и стиснул челюсти, заскрежетав зубами, молясь, чтобы Ирацибета поскорее насытилась его с Ам муками и как можно быстрее убила их, отправив на тот свет, избавляя тем самым своих пленников от последующих мучений.
— Но-но, милый! — недовольно воскликнула Бет, обращаясь к уже не своему Валету. Печатая шаг, она приблизилась к нему, обращая к мужчине взгляд с надменным прищуром. — Если ты будешь закрывать глаз и я это замечу, я вырежу тебе веко на твоём единственном глазу, так как левый свой ты потерял в битве. И только попробуй закрыть этот чёртов глаз, я даже не буду стараться вырезать тебе веко так, чтобы не задеть глазное яблоко, так что я не обещаю, что ты не ослепнешь в конце этой операции! — вскричала она, уже переходя на визг. Начав розоветь от гнева, она резко сорвала повязку в виде красного сердечка с левого глаза Стейна, открывая миру пустую тёмную глазницу мужчины. — Смотри на её мучения даже своим уже несуществующим глазом! — завопила Ирацибета, с трудом сдерживая себя от того, чтобы топором не отрубить Валету что-нибудь. Мужчина открыл было рот, чтобы что-то возразить, но тут же его закрыл, морщась от крика королевы, голос которой заполнял всё вокруг, затекал в уши и оставался там, словно вода, если неудачно нырнуть с головой в море. — И если будешь себя плохо вести, я положу уголька два-три тебе в глазницу, дабы заполнить эту пустоту, которая наверняка раздражает тебя, — добавила она на пониженных тонах. — Ты меня понял? — ухмыльнувшись, спросила Ирацибета, чуть царапнув лакированным ногтем бледную кожу Стейна, указательным пальцем обведя в кружок небольшое углубление, где раньше был глаз. На коже остался стремительно исчезающий беловатый след от ногтя.
Илосович слабо кивнул, облизывая пересохшие от волнения и страха губы.
— Вот и славно… — нежно сказала она даже без намёка на жестокий подтекст. Она медленно приблизилась к Стейну, потянувшись за поцелуем. Валет молниеносно отпрянул и его лицо перекосило от боли, а сам он дёрнулся, словно его ударило током. На его затылке появился ожог, а волосы в этом месте сгорели. — М-м-м, вот так значит, хмыкнула Ирацибета, выпрямляясь. — Хорошо, — она обвела глазами комнату, бегло взглянув на Ам, глаза которой опухли от непрерывных слёз. — Хорошо… — уже тише повторила Ирацибета, нервно барабаня пальцами по железному столу, отстукивая ритм какой-то недавно услышанной, но такой надоедливой и приставучей мелодии. Подойдя к девчонке, Ирацибета поймала руку блондинки и, чуть сдавив, чтобы успокоить трепыхающуюся жертву, положила на стол, придавливая кисть к поверхности стола. Ирацибета занесла топор, и в таком же положении зависла, в задумчивости уставившись на Ам. — С отсечением головы всё понятно, там шея, но тут совсем иначе. Вот скажи, мне лишить тебя только кисти руки, соответственно, опустив топор на твоё прелестное запястье, или же мне не мелочиться, и отсечь тебе руку по самое плечо? — на такие речи Ам заметалась по столу, насколько позволяли кандалы, почти как бабочка, которой иглой пришпилили тельце к поверхности. — Нет, знаешь, мне категорически не нравится, что ты так отвратительно ведёшь себя по отношению ко мне, — покачала головой Ирацибета. — Мало того, что ты спровоцировала Стейна, так ты ещё дёргаешься и пытаешься избежать заслуженного наказания, — продолжила она, перехватывая топор в руке поудобнее. — Так отвечай же за свои поступки и неси наказание достойно! — с этими словами Ирацибета с размаху опустила тяжёлый топор на левую руку девушки в районе локтевого сгиба, тем самым отсекая Ам часть руки, что находится ниже локтя. У девушки расширились зрачки и она начала воспроизводить какие-то нечленораздельные звуки, не то визг, не то стоны. Она забилась в конвульсиях, жмуря глаза и раскрывая рот в немом крике. Одежда была немедленно запачкана кровью, хлынувшей из того, что осталось от её руки. Обрубок с кистью руки, так неаккуратно задетый бьющейся в истерике Ам свалился на пол, потянув за собой цепь оков и оставляя на каменном полу кровавые кляксы.
— И тебе не жаль её? — подал голос Валет, подыскивая новое более-менее удобное положение с поднятой головой.
— У всего есть своё объяснение, — заметила Ирацибета, концом туфли отшвыривая обрубок руки с кистью Ам подальше под стол. — Ты как никто другой должен знать — почему я начала именно с этой руки.
Валет вопросительно взглянул на Ирацибету, приподняв одну бровь.
— Именно за эту руку ты взял её в том самом коридоре, — объяснила она.
— Откуда ты знаешь? — чуть слышно вздохнул он.
Не отвечая на вопрос, Ирацибета отмахнулась и продолжила:
— Тебе вообще нужно в первую очередь жалеть себя, а не её. Тебя постигнет та же участь… Даже, возможно, хуже, — откликнулась она, потирая виски. — Если бы ты был умнее, то давно бы понял, что твоя жизнь здесь зависит от меня, моих желаний и моих чувств. Ты ничего не значишь и твою судьбу решаю я. Ты мог бы давно отправиться на тот свет, если бы я этого пожелала.
— Ну, конечно, — огрызнулся тот, звеня цепями. — Ты же так глупа и раньше тебе было невдомёк, что я никогда тебя не любил.
— В каком смысле? — королева отвлеклась от оттирания крови с носка туфли и, выпрямившись, подняла глаза на прожигающего её взглядом Стейна.
— О, да я смотрю, что любовь настолько слепа, что ты даже не замечала все мои взгляды и кривые, совершенно неискренние улыбки? — язвительно вопросил он, глубоко вдыхая.
Ирацибета промолчала, закусывая щёку изнутри.
— Мне чисто интересно — что же ты там подумала себе, когда обнимала меня, стоя на балконе? — полюбопытствовал Валет, обнажая зубы.
Королева отвела взгляд, проигнорировав и это. Под кряхтение и звон цепей Стейна и ежесекундные постанывания Ам, которая не могла поверить в происходящее и время от времени поглядывала на свою бедную руку, Ирацибета, расправив плечи, снова подошла к Ам, и оценивающе посмотрела на страдалицу, словно думая — прикончить её прямо сейчас или помучить ещё.
— Ну, знаешь ли, ты заслужила долгую и мучительную смерть, — спокойно произнесла Ирацибета. — Мне нужно, чтобы в твоей светлой головёнке хорошо осела мысль, что негоже зариться на то, что не принадлежит тебе, — с этими словами женщина легонько постучала пальцем по лбу Ам. — Хотя, вряд ли тебе это знание пригодится после смерти, но так или иначе — хочешь ты этого или нет, в любом случае тебе придётся усвоить этот урок, — почти ласково сказала она, указательным пальцем вырисовывая пресловутое сердечко на лбу светловолосой девушки. — У тебя такая милая мордашка. Я начинаю понимать, почему Стейн обратил на тебя внимание, — шепнула Ирацибета, едва касаясь губами мочки уха Ам. — Неплохо было бы снять кожу с твоего лица, чтобы больше не осталось в тебе ничего такого, что могло бы понравиться моему Стейну.
Ам поёжилась, чувствуя, как мурашки табунами пробегают по спине, оставляя после себя неприятный осадок. Похожий на холодную слизь, вязкий страх обволакивал девушку, покрывая её спину липким потом. Чёткое ощущение безвыходности и скорой смерти сводило с ума, боль затуманивала разум и ужасно хотелось провалиться в сон и забыться. Но в глубине души Ам всё ещё надеялась, что это всего лишь ей снится и она вот-вот должна проснуться и очутиться в своей мягкой кровати в Лондоне. «А если это не сон? Что, если всё это взаправду?» — вертелось у неё в голове. Но надежда умирает последней. От таких мыслей девушку передёрнуло.
— Да ладно, не беспокойся, я не стану этого делать, — хихикнула Ирацибета, хлопнув в ладоши. — С лица трудновато снимать кожу. Если мне будет нужна твоя кожа — я прикажу палачу снять её у тебя со спины, — склонив голову набок, продолжила женщина. — Возможно, я захочу украсить одно из своих платьев кусочками твоей кожи, — понижая голос, произнесла королева, видя реакцию Ам. — Что-то я совсем заболталась, а ведь мне нельзя терять время, — задумалась она, вешая топор обратно на стену, вместо него беря в руку тонкий нож с острым лезвием, похожий на скальпель.
Внезапно Ирацибета замерла, прислушиваясь к чему-то. Медленно повернув голову на источник шума, её взгляд упал на стекающую со стола на пол струйку крови, которая и воспроизводила такой звук. Королева одобряюще кивнула. — Прекрасно, — улыбнулась она, наклоняясь к лицу Ам. Сердце девушки забилось чаще, когда она почувствовала на себе горячее дыхание своей мучительницы. — Так мило, что ты боишься меня. Мы будто играем в «кошки-мышки», — прошипела Ирацибета, поднося скальпель ближе к запястью ещё существующей руки Ам. — И я думаю, что всем давно известно — кто из нас кошка, а кто мышка.
Послышалось шипение углей и скрежет зубов Стейна.
— Вернее, мышки даже две, — прибавила Бет, гадко улыбаясь. — И кошке даже проще, ведь обе её мышки не имеют возможности сбежать от неё, — нараспев произнесла она, сжимая нож в руке до побелевших костяшек.
Ирацибета наклонилась к запястью Ам, которая уже почти перестала дёргаться и обвела ногтём голубую венку, которая просвечивалась через кожу.
— О, у тебя такая тонкая кожа. Голубовато-синие вены красиво смотрятся на твоей руке. Очень органично, я бы сказала. На некоторых людях это выглядит уродливо, но тебя сие украшает, — совершенно искренне похвалила она, поднося скальпель ближе к руке девушки. Замерев на секунду и медленно моргнув, Бет резко полоснула лезвием по запястью Ам, оставляя красную полосу, перпендикулярную венам. Девушка тихо зашипела и закусила и без того истерзанные губы, на которых показались алые бусинки крови. С запястья Ам побежала красная струйка, на что Ирацибета быстро среагировала, рукой зажав порез на девушке.
— Тиш-ш-ше, — прошептала она, сильнее прижимая руку к окровавленному запястью блондинки. — Не истекай кровью так быстро, я только начала, — взволнованно воскликнула королева, испуганно глянув на Ам.
Бет медленно отняла руку от пореза девушки, и взглянула на свою ладонь, покрытую блестящей алой жидкостью.
— Видишь, Ам… — протянула она, с интересом разглядывая испачканную кровью девушки свою руку. — Все мы внутри красного цвета. Все мы. Я, ты, Стейн, и, даже, Мирана. У всех людей внутренний мир одинакового цвета. Моего цвета. Хотя, откровенно говоря, я немного сомневаюсь, что нутро моей беленькой сестрёнки красное, а не белое, но, всё же, она тоже человек, а, значит, её потроха, сердце, кровь такого же цвета, как и мои. Но я красная не только внутри. Мои волосы, помада, одежда и всё то, что я люблю — красного цвета. Я — Красная Королева. Я — олицетворение всех красных вещей в мире. Я — олицетворение страсти, крови, гнева. С первыми двумя вещами всё понятно, но давай объясню насчёт гнева. Горячий, иррациональный, разрушительный, безжалостный гнев — просто обязан быть красного цвета, согласись. Кстати, слово «иррациональный» похоже на моё имя, так ведь? — обратилась Бет к Ам, заглядывая ей в глаза. — И я надеюсь, ты знаешь, что с латыни «ira» переводится как «гнев».
Девушка взглянула на Ирацибету полными слёз глазами.
— Я… — Ирацибета на секунду замолчала, вглядываясь в коричневато-зелёные глаза девушки. — Я даже не надеюсь, что ты поймёшь меня, поскольку далеко не каждый бы пытал и убивал за свою любовь. Но тут дело вкуса. Я так-то люблю пытки и казни, а тут ещё такой случай. Не смогла удержаться, — королева подавила смешок и сделала такой же надрез скальпелем, как на запястье, только на локтевом сгибе девушки. Ам вся сжалась, и её лицо исказила гримаса боли. Роняя красные капли на стол, она шевельнулась, дёрнув обрубком левой руки, тем самым разбрызгивая кровь.
Женщина рывком воткнула нож в разрез того, что осталось от левой руки девушки и по часовой стрелке повернула скальпель, разрывая мягкие ткани. Ам выгнула спину и раскрыла рот в беззвучном крике, захлёбываясь в собственных слюнях и слезах.
Ирацибета с абсолютно спокойным выражением лица вытащила окровавленный нож из руки девушки и прорезала ещё две тонкие линии на правой руке Ам, тем самым срезая небольшой прямоугольный участок кожи. Разочаровавшись тем, что не удалось добраться до вен, Бет полоснула ножом по голубоватым ниточкам с бо́льшим усилием.
Спустя несколько минут, Ирацибета с улыбкой кота, наевшегося свежайших сливок, вытащила тонкую вену, длиной примерно в три дюйма из руки Ам.
— Сейчас с тобой намного проще работать, поскольку ты слабеешь и с каждым мгновением силы покидают тебя всё больше, а, значит, и дёргаешься ты меньше, — произнесла Ирацибета, раскладывая вену в форме буквы «I» на деревянной доске.
Ам прикрыла глаза, стараясь не обращать внимания на ужасную боль, которая отдавалась пульсацией в руках. Девушка уже не надеялась, что это сон, и скоро всё это закончится. Боль была слишком реальной, хоть и сталкивалась она с подобным в первый раз, к счастью или сожалению. Очень хотелось спать и она боролась с сильной тошнотой, которая внезапно наступила с моментом, когда она лишилась вены на своей правой руке. Раны кровоточили и во рту был металлический привкус своей же крови. Место, где раньше находился язык всё ещё ныло и ежесекундно давало о себе знать.
Она не знала — сколько она здесь уже находится. Может, полчаса. Может, час. А, может, всю жизнь. Ей было очень трудно вспомнить свою жизнь до своего пребывания здесь. Так глупо, она же не родилась здесь. Но, тем не менее, её уже выворачивало от этого горьковато-кислого запаха крови, холода стен и злорадно улыбающейся красноволосой мучительницы. Девушка была настолько измучена, истерзана, что она действительно уже молила Бога о том, чтобы ей поскорее дали умереть. В мыслях она уже попрощалась со своей мамой, Маргарет, Шляпником и всеми, кого она знала. Ей было так жаль умирать. Она столько ещё не успела увидеть, она… она могла бы так много сделать. Могла бы повидать мир, что находился за границей Лондона…
Мама. Как она оставит мать одну? Отец давно покинул этот мир, оставив её с Хелен Кингсли без главы семейства. Чарльз был несомненно прекрасным отцом и мужем. Хорошие люди всегда умирают рано. «Значит, я тоже хороший человек…» — подумала Ам, уже проваливаясь в темноту.
Ирацибета наклонилась к лицу девушки, пытаясь почувствовать её дыхание.
Не обнаружив признаки жизни, Ирацибета только печально вздохнув, повесила скальпель обратно на стену. Пробежавшись тонкими пальцами по лезвию очередного холодного оружия, она выбрала совсем крохотный топор, который отличался от тесака разве что массивной ручкой.
Вернувшись к Ам и, совершенно не церемонясь, Ирацибета отрубила трупу большой и указательный пальцы на правой руке. Затем, вырезав с ладони небольшой кружочек кожи, и лишив стремительно остывающее тело остальных пальцев, королева взяла отрезанные части того, что уже рукой даже не назовёшь и подошла к той самой деревянной досочке.
Немного отступив расстояние от буквы «I», Бет разместила большой и указательный пальцы под углом девяносто градусов так, чтобы получилась буква «L». Рядом пристроился кусочек кожи, который «сыграл роль» буквы «O», ну а безымянный и маленький пальцы Ам отлично получилось сложить буквой «V».
Аккуратно положив средний палец Ам возле буквы «V», Ирацибета задумалась. Ей не хватало ещё одного пальца, который можно было бы разрубить на три равные части, чтобы выложить последнюю букву этого слова…
Таким образом, труп лишился не только всех пальцев на правой руке, но и четырёх пальцев на правой ноге.
Укладывая последнюю часть буквы «E», Ирацибета слегка высунула язык. Она очень старалась выложить красиво. Любила она эстетику. Кому-то может показаться это нечеловечным и ужасающим — выкладывать из пальцев человека слово «LOVE», но Бет сейчас даже не задумывалась о такой ерунде — как мнение остальных. Да и вряд ли кто-то увидит эту композицию кроме неё и Валета.
— Ты ведь убила её, — послышался хриплый мужской голос.
— Да, Стейн, но ты и сам знаешь — сколько до неё погибло людей по моему приказу, — совершенно невозмутимо ответила Ирацибета, подравнивая отрубленные пальцы. — Почему тебя это так удивляет? Я и пытала некоторых. Она не первая и далеко не последняя.
— Но она не виновата. Она просто шла, это я, пойми, я её остановил. На ней нет вины. Ты несправедливо лишила её жизни. И ещё таким ужасным способом. Не просто отрубила голову. В сравнении с этим — отсечение головы самая гуманная из всех казней.
— А тебе не кажется, что рассказывать о её невиновности нужно было намного раньше, м?
— Ты бы всё равно мне не поверила.
— Твоя правда.
— Зачем ты вообще устроила это шоу с кровопролитием? Почему просто не приговорила к казни?
— А почему ты так упрямо не хочешь понимать и признавать то, что я просто люблю тебя? Люблю больше короны, престола. Я люблю тебя. А ты предал меня. Так нагло и очень глупо предал.
— Предал?! Смеёшься? — расхохотался Стейн. — Я никогда и не был верен тебе. Повторяю, мои истинные чувства к тебе далеки от любви и преданности. Пойми ты уже это и перестань обвинять меня в измене.
— Тогда вспомни ночь в полнолуние, что было тринадцать месяцев назад, Илосович, — резко произнесла Ирацибета.
От её окрика мужчина вздрогнул и поёжился, в который раз жалея, что когда-то случайно пересёкся с ней, на тот момент ещё принцессой.
Солёная капля упала с лица женщины на доску, медленно впитываясь в деревянную поверхность. Ирацибета тихо вздохнула, смаргивая набежавшие слёзы и радуясь тому, что стоит спиной к Валету и тот не видит её слёз. Быть слабой — совсем не её, и она ненавидела выглядеть ущемлённой или способной на проявление чувств в глазах врагов. Не то что бы Илосович был её врагом, но уже явно не другом. К сожалению. Теперь он лишь её возлюбленный, её бывший Валет, но никак не тот, который мог бы видеть её слёзы. Она бы отдала всё за то, чтобы иметь того, кто поймёт её… того, кто никогда не покинет её и даже когда весь мир будет против неё, он был бы рядом с ней. Поддерживал, утешал, заботился и всё в этом роде. И когда-то она действительно считала, что именно Стейн и есть этот человек.
Но все люди ошибаются. Даже Красная Королева.
FLASHBACK ON:
Подобрав полы платья, Ирацибета поднялась на несколько ступенек выше и положила руки на перила балкона, подставляя лицо холодному осеннему ветру. Прикрыв глаза и облегчённо выдохнув, королева убрала со лба прядку красных волос и обняла себя руками, проводя пальцами по шёлковым рукавам-фонарикам.
Под балконом шумел ров, наполненный кровью, в котором плавали черепа всех существ, которым «посчастливилось» попасть под гильотину или топор палача при дворе Ирацибеты оф Кримс.
— Моя королева… — вкрадчиво произнёс Стейн, подбираясь ближе к Бет. — Вы не замёрзли? Возможно, Вы хотите пройти к камину? В это время года с лёгкостью можно заболеть. Ветер пронизывает до самых костей, — прошептал Илосович, сокращая расстояние между ним и красноволосой правительницей.
— О, Стейн, осень — моё любимое время года. Не волнуйся, мне не холодно. В замке немного душно, вот я и выбралась сюда.
— Миледи, Вам принести чай или какой-нибудь другой горячий напиток? — осторожно спросил мужчина.
— Нет, просто… побудь со мной. Я бы хотела, чтобы ты разделил эти прекрасные моменты со мной. Этого мне достаточно.
Илосович обнял королеву сзади, легонько прижимая к себе. Кривя губы в отвратительной усмешке, он нехотя поцеловал Бет в висок, касаясь губами тёплой кожи.
Медленно выдыхая, она повернула голову и подняла глаза, встречаясь взглядом с Валетом.
— Знаешь, Стейн… — нежно сказала она, накрывая его руку своей. — Я уничтожу всё, что помешает мне стать твоей любовью, — тихо произнесла она, переходя на ласковый шёпот. — Но даже в таком случае, если ты не будешь моим, я убью тебя. И тогда ты не достанешься никому. Даже мне.
Илосовича передёрнуло. Конечно, погода на улице оставляла желать лучшего, но его совершенно не радовала идея того, что если он не будет всецело принадлежать этой тиранше, ему придётся распрощаться с жизнью. И тут даже нельзя было спорить с ней, пытаться что-то доказать, кричать или настаивать на своём. Её влюблённый взгляд говорил сам за себя. Она действительно убьёт его в случае измены. Она будет жалеть, что убила его. Будет много плакать, не спать ночами из-за этого, но не позволит ему любить кого-то кроме неё.
И Стейн согласился.
— Ваше Величество, как Вы только можете допускать мысль о том, что я не буду верен Вам, не буду рядом с Вами и не буду принадлежать Вам? Это невозможно, — выдавил он, улыбаясь самой искренней из своих улыбок. — Я думаю, Вы устали и поэтому думаете о таких немыслимых вещах. Мне отдать приказ, чтобы Вам набрали горячую ванну и подготовили постель?
— Да, пожалуй. Это было бы неплохо, — улыбнулась Ирацибета, медленно кивая головой.
FLASHBACK OFF:
— Вспомнил? — безэмоционально спросила она, подходя к трупу девушки за новыми материалами для композиции.
— Ты отвратительна, — прошипел Валет, заходясь в истерическом смехе. — Ты думаешь, моя смерть что-то изменит? Ты просто закомплексованная уродина, которая может только отдавать приказы и сама из себя ничего толком не представляет. Ты только кричишь, кричишь и кричишь. О, каждый раз мне кажется, что мои барабанные перепонки вот-вот разорвутся. Ты хочешь, чтобы тебя любили, но при этом ты сама для этого ничего ровным счётом не делаешь. Идиотка! Тебя никто никогда не будет любить. Тебя просто невозможно любить. Ты когда-нибудь делала что-то хорошее кому-то? Ты…
— Замолчи! Перестань! — взвизгнула Ирацибета, жмурясь и затыкая себе уши.
— Ты тварь, которая погубила половину населения только из-за своих прихотей! Я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя!
— Зачем ты мне всё это говоришь?! — прокричала она, изо всех сил пытаясь не разрыдаться. — Неужели, тебе совсем меня не жаль?
— Жаль?! А мне должно быть тебя жаль? Ты убила бесчисленное множество ни в чём не виноватых людей, убила Ам и хочешь убить меня! Почему мне должно быть тебя жаль?! — заорал Валет, дёргая оковы.
— Да ты и сам не хуже меня знаешь!
— А, опять ссылаешься на тот раздор с сестрой в детстве. Ясно. Всё как всегда. Уничтожаешь всё на своём пути и говоришь, что виновата не ты, а твоя младшая сестрёнка, которая на самом деле и мухи не обидит, — вздохнул Валет, уже не имея сил кричать.
— Просто помолчи и дай мне закончить композицию. Когда ты кричишь, у меня руки из-за тебя дрожат, и я могу сделать что-нибудь не так.
— Я не хочу молчать, когда я вот-вот попрощаюсь с жизнью.
— Это не мои проблемы, — отрезала Ирацибета, протыкая шилом горло Ам и набирая кровь в колбу.
Алая жидкость медленно стекала в стеклянный сосуд, и когда кровь уже достигла половины колбочки, Ирацибета одними лишь губами произнесла «достаточно», и снова подошла к деревянной доске, на которой ещё осталось немного места для последнего слова.
Окунув шило в кровь, словно перо в чернила, она вывела слово «YOU» на деревянной доске. А почерку Ирацибеты, кстати, мог бы позавидовать даже самый искусный каллиграф.
На секунду задумавшись, Бет решила, что чего-то не хватает и нарисовала рядом с надписью «I LOVE YOU» маленькое сердечко.
Ирацибета очень осторожно подняла деревянную доску и положила на каменный пол так, чтобы Стейн мог видеть композицию.
— Тебе видно?
Илосович шумно сглотнул, наблюдая это ужасающее зрелище: вена Ам в виде буквы «I», из отрубленных пальцев сложено слово «LOVE», а кровавыми чернилами выведено «YOU».
— И зачем ты это сделала? — спросил он, покрываясь холодным потом.
— Чтобы ты знал, что я люблю тебя, — ответила она, совершенно безумно взглянув на Валета. — Ты же знаешь, что я люблю тебя?
— Знаю, — быстро ответил Стейн, отводя взгляд. — А теперь ты можешь доказать мне свою любовь тем, что отпустишь меня и не станешь убивать?
— Увы, нет, — помотала головой Ирацибета. — Всё что угодно, любимый, но только не это, — продолжила Ирацибета, подходя к стене с холодным оружием.
— Ты сумасшедшая! — опять начал свою тираду Стейн, выпучив глаза, когда Ирацибета взяла в руки тяжёлый топор.
— В Подземье только такие и живут, — ответила она, вновь поворачиваясь к Стейну.
— Ты неуравновешенная, психованная, влюблённая дура!
— Повторяешься, — улыбнулась Ирацибета, стремительно приближаясь к Валету.
— Стой! — вскричал Стейн, видя, как королева заносит над ним топор. — Остановись! Подожди, Ирацибета!
— Голову с плеч! — торжествующе крикнула Ирацибета, опуская топор на шею Стейна, тем самым отрубая ему голову.
Так и замерев, Ирацибета невидящим взглядом уставилась на отделённую от длинного тела голову любимого человека. Бет казалось, что она сейчас просто взорвётся от переизбытка эмоций. Ей одновременно хотелось плакать и смеяться. Только что она убила свою любовь, убила того, с кем была готова провести всю жизнь. Но у неё получилось отомстить за разбитое сердце и неоправданные ожидания.
Снова взяв в руки топор, она выламывала рёбра Валета одно за другим, заливаясь слезами и при этом задыхаясь от нескончаемого смеха. Покончив с рёбрами, она отбросила запачканный кровью топор на пол. Слёзы градом катились по лицу, а живот уже болел от непрерывного смеха. На глаза спадали красные пряди, тут же намокая от потока слёз. Опустив руку в раскромсанную грудную клетку, королева вырвала целое и невредимое, ещё живое и бьющееся сердце, с каждой секундой которого удары становились всё тише и слабее.
Липкая, горячая кровь, стекающая по руке Ирацибеты, капала на рукава, туфли и заливала дорогое платье королевы.
Зажав в руке уже почти не бьющееся сердце любимого, Бет сползла на пол, дрожащими руками гладя и что-то нашёптывая сердцу, словно орган мог слышать её.
— Я… я слышу, как твоё сердце бьётся, милый. Оно же бьётся? Пусть бьётся. Пожалуйста, пусть оно бьётся. Я не хочу, чтобы оно останавливалось. Я хочу слышать стук твоего сердца. Ты же знаешь, что я Королева Сердец? Да, я не имею власти над сердцами людей. Нет того, кто был бы влюблён в меня. Но у меня есть твоё сердце. Я Красная Королева, королева твоего сердца. А ты мой Валет и моё сердце принадлежит тебе. Мы созданы друг для друга. Я так люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, — горячо шептала Ирацибета, нежно держа сердце в руке. — Я сделаю тебя королём Подземья и мы вместе будем править всем миром. Только ты и я. И ничто не разлучит нас. Король и его королева. Королева и её король, — как заведённая говорила Ирацибета, сходя с ума, словно Безумный Шляпник.
Её внимание привлекла стекающая со стола на пол кровь и королева поспешила подняться.
Голова Валета лежала, щекой прижавшись к столу. Его пустая глазница уставилась в никуда, а в правом, широко распахнутом глазу застыл страх.
Ирацибета заботливо перевернула отрубленную голову так, как если бы Стейн лежал на спине. Погладив Валета по щеке и заправив ему прядь чёрных волос за ухо, она произнесла:
— Любовь моя, теперь ничто и никто не помешает нам быть вместе, правда ведь?
Не дождавшись ответа, королева наклонилась и поцеловала Стейна в посиневшие, холодные губы, сжимая в руке давно уже не бьющееся сердце возлюбленного.
