таинственный незнакомец, мы встретимся снова

Громко ляпнет дверь кабинки туалета. Коротает лампочка на потолке. Будто героиня мелодрамы, ты рыдаешь, закрывая лицо руками. «Почему не я?!» — ты повторяешь в своей голове снова и снова, пока не начнёшь шептать это вслух, а потом и вовсе чуть ли не кричать. Слёзы, словно химическое вещество, жгли твоё покрасневшее лицо. Семейная пиццерия была близка к закрытию, и ни единая душа не заходила в уборную. И тебе казалось, что любой зашедший бы обратился в пепел от твоего гнусного взгляда, полного разочарования и гнева. «Пиццерия Фазбер закрывается. Хорошим детям пора домой» — обьявил голос аниматроника в динамиках снаружи. Сглотнув колючий ком в горле, шмыгая носом, ты неумело поднялась на ноги, вышагивая из кабинки. Посмотри на себя в зеркало — разве твоё заплаканное лицо достойно должности менеджера в семейном кафе? Удар кулаком о каменную раковину пришёлся болючим. Шум воды понемногу приводил в чувства. Морозная свежесть обдала твоё воспалённое лицо, но увидь ты его снова… Жалкое, чёртово зрелище! И снова ты погрузилась туда, откуда выбралась миг назад. Ты пала, прижалась спиной к холодной плитке, сжимая ладонями свои колени, в коих ты хоронила свою голову. Громкие рыдания и всхлипы помешали услышать звук открывающейся двери. Молодой мужчина не мог не заметить тебя. Он выглядел идеально: выглаженная рубашка голубого цвета, выделяющаяся красная бабочка, вылизанная обувь до ослепительного блеска и уложенные в объемной прическе волосы. Ни одна прядь не выступала мимо, и казалось, что если он шевельнётся, его красоту сразу сдует. Но он смело наклоняется к тебе. — С Вами все в порядке? — его нежный голосок испугал тебя. И ты вздрогнула от неожиданного зрителя. — Проваливай. Он был настолько высок, его руки были такие длинные и тонкие, что даже наклонившись, он без труда дотянулся до салфеток у раковины. Мужчина протянул тебе пару, брезгливо пытаясь всунуть куда-нибудь между скрещенных рук. — Возьмите, пожалуйста, — его тон колебался. И ты подняла голову на этот зов. Его будто лелеяли ангелы, кружились прекрасные птицы, вереща свою ласковую мелодию. Тошнотворный. Чего же не уймётся этот щегол? Он же видел горечь, боль, неподдельное воющее страдание. Вокруг тебя созидался лик пугающий, мученический. Эти два контраста смешивались, абсорбируя друг друга. Парень уже не очень то и хотел протягивать руку помощи, его пренебрежение брало бразды. Тебе же захотелось излить душу, свою тираду гнева, дабы успокоиться. — Что ты тут забыл? — лениво ты кряхтела. Он колебался, стеснялся. Будто его внутреннее счастье не должно быть афишировано, он это чувствовал. И также чувствовал, что и ты здесь неспроста. Казалось, твоё лицо ему уже было знакомо. На том документе с заявлением и твоей фотографией? На том листе с печатью «отклонено»? — Ну, значит, слушай, — ты зацепилась за него, усаживая рядом с собой. Пусть бы кто выслушал, пускай этот чужак уделит тебе минуту, куда бы он не спешил. Он потешно повалился рядом, избегая неловкого касания плечами. Ткань его рубашки такая приятная на ощупь, она пропахла сладковатым парфюмом, как и его волосы. Парень держал голову вниз, мешкался, не поднимая глаз на тебя. — Меня не взяли на работу. — Мне жаль, — рефлективно издал он. — Нет. Выслушай, — перебила его ты, — Это было не искренне! Я изливаю душу! Это мое преимущество — я людей будто вижу насквозь, мне хорошо бы работать с ними, а меня, достойную, раз, и «К сожалению, мы не можем Вас принять!» — выдала ты, пародируя голос и лицо директора пиццерии. — Почему тебя не взяли? — мужчина все-таки обернулся на тебя, заинтересовавшись. — Чертов Скотт. Его точно приняли, этого болвана, смазливого, вонючего, уродливого болвана! Но ты никогда не видела Скотта. Ни вживую, ни на фотографиях. А вот и он — сидит рядом с тобой, на холодном кафельном полу, слушая оскорбления в свой адрес. И ты даже не догадывалась. Незнакомец тебе казался по-своему милым. Он нервно вздохнул. — Знаешь, наверное Босс — из «этих». Гей, ты понял? Бог мой! Предпочёл, чтобы ему под столом нализывал некий Скотт, а не я! Ну, всмысле… — ты выдержала паузу, смутившись, — Я бы не нализывала, а честно выполняла положенную работу. Бьюсь об заклад, конченый идиот хочет себе какого-то там Скотта, фу! Ты скривилась только от одной мысли. Твои кулаки сжались до хруста, озлобленно бились о твои колени, будто маленькая девочка капризничает, не получив куклу. А когда же успокоилась, слёзы вновь покатились по твоим щекам. Душераздирающее зрелище. — В чем же он лучше меня? — ты бубнила себе под нос, перебирая всевозможные исходы, критерии, где ты облажалась. Сидящий рядом поначалу пытался распознать твою речь. Но он понял, что бесполезно. Остановил тебя: его ладонь легла на твоё напряженное поджатое плечо. «Расслабься», — он сказал. Как битая током, ты встрепенулась, и слабая дрожь, импульс прошли по всему телу. Ты обмякла под его дружеским прикосновением. — Тебе обязательно повезёт в другом месте. Это ведь не последнее кафе, куда ты устраивалась? — парень мягко улыбнулся тебе, наклоняя голову, и вместе с ней, по инерции его волосы развились и смешная укладка подпрыгивала. — Я хотела с аниматрониками, — всхлипываешь ты. Фазбер — единственное кафе в штате с роботами-аниматрониками. Эти громадные звери из металла поют и движутся, будто по-волшебству, и этот факт пробуждает в тебе ребяческий восторг. А внутри Скотта бушевало смятение — именно он устроился на должность, о которой так долго грезил, а не ты. Он опешил, как увидел разбитую девушку. И пребывая в запутанном комке мыслей, он даже не шелохнулся, когда ты вмялась в его плечо, пропитывая ткань своими слезами. И даже сморкания его не смутили. Он сам сейчас хотел бы, чтобы его обняли и уберегли от плохого. И чувствовал он себя неправильно, сбитым с толку. Его рука легла на твою голову, приглаживая волосы. — Ты обязательно получишь желаемое. Может, это будет немножечко иначе, — Скотт безнадёжно вдохнул, — Немножечко другая должность, [Имя]. Его губы сжались, а сердце пропустило удар. Он совершил сокрушительную ошибку, назвав тебя по имени. Глаза парня расширились пуще прежнего. И к его неземному облегчению, ты глухо проигнорировала эту оплошность вместе с другими словами. Ты цеплялась за него, хныкая, вжималась, будто хотела спрятаться в нем. Этот незнакомец все ещё гладит твои волосы. Ласково бормочет, но ты не слушаешь, твои мысли громким эхом бьются в твоей голове. Многочисленные додумки прерываются от голоса громкоговорителя. «Пиццерия Фазбер закрывается. Хорошим детям пора домой» Вяло, нехотя слезаешь с его плеча, утирая слёзы рукавом. Скотт внимательно смотрит на тебя, как ты собираешься что-то сказать. Но не услыхав, он поднимается. Посмотрит на себя в зеркало, оценить, насколько испуганно выглядит его лицо. Джентльмены не поворачиваются к даме задом. Ты возмущённо хмуришься, смотря на это щегольское поведение. Но тяжко киваешь, меняясь в лице — отменный зад, следует отметить. И желание перерастает все рамки этикета. Ты энергично шлепаешь его, характерный потрясающий звук вызывает улыбку, ты даже закусила губу от увлеченности. В один миг лицо Скотта раскраснелось, приобрело поражённый вид, а шея выехала вперёд, будто ему только что всыпали подзатыльник, а не удар по заднице. — Не сиди на пыльном полу, — отнекалась ты. Он заерзал, голова его вертелась по сторонам, ты быстро лавировала с пола и перескочила по сторону от него, попутно хлопая себя от ногам, отряхиваясь от пыли. — Не смей туда глазеть, — твои глаза заискрились, заметив его взгляд на твоих ногах. Выйдя на улицу, ты жадно глотнула воздух. Холодный освежающий запах вечернего летнего воздуха. Он пахнет так приятно. И Скотт следовал за тобой. Обернувшись, он заметил, что ты не двигаешься, стоишь на месте с закрытыми глазами, наслаждаясь этим вдохновляющим ароматом. Уже темно — скоро ночь. — Спасибо, — распахнув веки, говоришь ты. Скотт улыбнулся. На его ожидающий вид ты махнула рукой. Дойдёшь до дома сама. И он постепенно скрывался в темноте, силуэт был все дальше и дальше, меньше и меньше. Взглядом ты провожала его. С каждой минутой становилось холоднее. Слабое дуновение ветра, шелест покачивающихся листьев привёл тебя в трезвые чувства. Кожа чувствовала прохладу, особенно горевшие багрянцем щеки. И погружалась в душевное спокойствие, искренне надеясь, что это ничем не перебьется. И завороженно, словно потерянная, ты размыкаешь губы, говоря тихо, как о чем-то родном, сокрытом глубоко-глубоко, убаюкивающем и умиротворяющем. — Таинственный незнакомец, мы встретимся снова…