— Надеюсь, Эдвард ответит на письмо. Вряд ли это когда-нибудь можно будет назвать нормальными отношениями, но я хоть сниму груз с души. Церковь понимающе смотрела на Агату своими окнами. — Да, просто… разговор. Ведь нам так и не удалось ни разу поговорить по-человечески.
***
Танцующее пламя отражалось яркими отблесками в зелёной радужке глаз мужчины, сидевшего напротив камина. Наверное, странно разжигать его в начале мая, когда на улице уже относительно тепло. Но Эдвард просто любил слушать потрескивание поленьев в огне, наблюдать за безудержным танцем языков пламени, которые рвались из тесных кирпичных стен своей клетки на свободу. Игра теней давала волю воображению. Она вырисовывала из нечётких образов подобие живой картины, и каждый, кто смотрел на неё, мог представить что-то своё. Эдварду же эти пляшущие силуэты напоминали о свершившейся мести: злейший враг понёс заслуженное наказание за ту боль, что причинил его семье год назад. И вот теперь Кадоган сжимал кончиками пальцев плотный лист крафтовой бумаги, исписанный аккуратным почерком так ненавистной ему Харрис. Мужчина равнодушно скользил взглядом по строкам, с каждым прочитанным словом чувствуя разрастающуюся в сердце ярость. Она отражалась в расширенных до предела зрачках багровыми бликами вспыхнувшего пожара.Здравствуй, Эдвард. Я не знаю, прочитаешь ты это письмо или даже не захочешь вскрывать конверт с моим именем. Но мне действительно есть, что сказать тебе после всего, что произошло между нами. Наверное, я действительно глупо поступила в тот день… Ровно год назад. Я искала того, кто виновен во всех несчастьях, обрушившихся на меня. И когда нашла этого человека, эмоции взяли надо мной верх. Вместо того чтобы делать тебя своим врагом, я могла обрести союзника, договориться с тобой. Но гнев, затуманивший разум, уничтожил во мне остатки здравомыслия. Я считала тебя опасным для общества психом, помешанным на мести. Но в итоге настоящим психом, которому затуманила разум месть за Аннет, оказалась я сама. Я, наверное, ничем не лучше неё. Мои поступки были отвратительными. Я лгала. Я обижала. Я убивала. И пусть я не умею идти по головам, как моя тётушка, но я такое же чудовище, как и она, это правда. Мы обе столько боли причинили твоей семье. И исправить содеянное мы уже не можем. Однако я искренне сожалею о том, что тебе и твоей семье пришлось пережить из-за меня и Аннет. Быть может, ты никогда не простишь меня за то, что я сделала. Да и чего греха таить, даже я сама себя простить за это не смогу. Но я прошу тебя лишь об одном, Эдвард. Если это возможно, я хотела бы, чтобы мы зарыли этот топор войны и пришли к миру. После всего пережитого нам есть, что обсудить. Искренне надеюсь узнать о твоём решении и поговорить с тобой по-человечески. С наилучшими пожеланиями, А. Харрис.
Эдвард, откинувшись на спинку кресла, спокойно наблюдал за тем, как пламя миллиметр за миллиметром поглощает хрупкий лист бумаги, превращая слова Харрис в пепел. Какой ответ Агата ждала от человека, чья семья разрушена по её вине и вине её тётушки? О каком прощении она говорила? Разве это всё сейчас имело хоть какой-то смысл? Особенно если учитывать, что погибших к жизни уже не вернуть? Невозможно забыть о той боли, что они причинили друг другу. И видеть её сейчас — последнее, чего хотел Кадоган. Но в то же время он желал заглянуть в её глаза, увидеть в них ту боль, которая ему самому принесла бы облегчение. «А вспомнила бы ты о моём существовании вообще, если бы не почувствовала ту же боль, расплачиваясь по счетам за своё преступление, Харрис?» — Эдвард бросил холодный взгляд на догорающую бумагу, чувствуя в сердце растекающуюся огненной лавой ненависть. В эту же ночь Кадоган всё-таки принял решение.***
Месяц спустя… «Уже пять месяцев прошло с похорон моих друзей… Я до сих пор не могу простить себя за то, что допустила их гибель. Почему Дилан решил мстить мне через них? Разве они вообще имели хоть какое-то отношение к этому? Нет… Он просто хотел сделать мне как можно больнее. Чтобы я жила с этим грузом вины и страдала. И у него получилось. Я понимаю, что никак не смогу искупить свою вину перед друзьями, вернуть их к жизни… И мне всё время кажется, что этот псих где-то рядом. Наблюдает за мной и злорадствует. Наслаждается моей болью. Ждёт, когда я сломаюсь и наложу на себя руки. Но этого не случится, Дилан. Я буду жить. Ради своих друзей. Ради себя самой. Назло тебе и своим врагам!» — Ровно пять месяцев, Александр… — Агата села на колени перед могильной плитой и положила на зелёную траву букет цветов. — Мне не хватает тебя… и ребят… Её голос немного охрип из-за комка, вставшего в горле, как острая кость. Так много всего она хотела сказать ему, но… не успела. А теперь только и остаётся, что говорить с каменной плитой, на которой выгравировано его имя. Прикрыв глаза, Харрис представляла, что он сейчас рядом. Как и в прежние времена. Иногда казалось, что она слышит его голос, говорящий о том, что всё будет хорошо. — Только в этом «хорошо» не будет тебя, Рэйчел, Сэма… и даже Евы с Эллиа… Не унывай, мой маленький храбрый котёнок. Мы всегда с тобой. Даже если ты нас не видишь. И ей хотелось верить. Что они — её самые верные и преданные друзья — рядом. И хоть она не смогла их спасти в тот чёртов день, всё же расследование они вели вместе. И теперь Лукас в тюрьме, а Дилан в психиатрической больнице. Они наказаны за своё преступление. — Но прежде они успели наказать меня за моё… — выдохнула Агата, вставая с колен и оборачиваясь к мрачно возвышающейся над землёй церкви. Вдруг на спине Харрис выступил ледяной пот, а кончики пальцев похолодели. В окне старой церкви ей померещился кто-то. Она почти физически ощутила на себе чей-то ледяной, проникающий в самую душу, взгляд. «Это определённо паранойя…» — пыталась она взять себя в руки. Бесполезно. Она быстро переводила взгляд с одного окна на другое, чувствуя подступающую к горлу панику. — Успокойся! Тебе просто показалось, Агата! — шептала себе под нос Харрис, но призрачное ощущение постороннего взгляда никуда так и не пропало. «Призрачное… — усмехнулась она, хмуря брови. — Вокруг меня столько смертей, что я бы не удивилась этому…» Возьми себя в руки, каттен! До боли знакомый голос лучшего друга, эхом раздавшийся в голове Агаты, вмиг отрезвил её. «Что-то я и правда раскисать стала. Надо бы, наверное, снова к психотерапевту походить, а то до добра меня эта паранойя не доведёт», — мысленно решила она для себя. В последний раз окинув взглядом могилы друзей, Агата ушла с кладбища. Но лишь сев в свою машину, она ощутила себя в безопасности. Тревога начала отступать, хотя пальцы рук всё ещё едва заметно подрагивали. Нервы ни к чёрту. Хотя не удивительно, ведь за год она пережила столько, сколько мало кто переживает за всю жизнь. Она потеряла всех, кто был ей дорог. Но Харрис понимала, что этого бы не случилось, если бы в тот день она приняла правильное решение. Если бы в тот день она не поддалась эмоциям и не убила человека. Невиновного ни в чём. Желающего спасти жизни брата и Агаты. И если бы она вспомнила вовремя о том, что у неё есть брат, и помогла ему, то и Дилан бы не стал мстить. «Так кто же виноват на самом деле? Я и моя эгоцентричность? Эдвард и его желание отомстить за отца? Чарльз, который слетел с катушек и убил мою тётушку? Или, быть может, начало положила Аннет ещё более двадцати лет назад, когда совершила свою первую ошибку, скинув ответственность за неё на чужие плечи? Так кто виноват-то в итоге?!» — спрашивала она саму себя, до крови кусая губы. Этот вопрос не давал ей покоя уже очень давно. И ответ она знала, хоть и не хотела принимать его. Наверное… надо было спокойно выслушать Эдварда в тот день и попытаться договориться. Хотя бы одну проблему решила бы. Но теперь-то какой смысл думать о том, чего исправить уже нельзя? Эдвард это понимал. За целый месяц он так и не ответил на письмо Агаты. Она уже даже перестала надеяться. А ведь действительно, скольких проблем можно было бы избежать, если бы она просто выслушала его. Просто поговорила с ним по-человечески… — Знала бы я тогда, чем это обернётся… — грустно усмехнулась она, припарковавшись возле особняка. Накатившая моральная усталость давала о себе знать. Харрис чувствовала упадок сил, словно кладбище высосало из неё всю энергию. В том числе и жизненную. И несмотря на то что часы показывали только шесть вечера, она приняла решение лечь спать. «Надеюсь, Данте и Элиза поймут, если я пропущу ужин…» — пронеслось в её голове, как только кончики пальцев коснулись ручки двери. Её встретила всё та же просторная комната в южном крыле, окна которой выходили на невероятной красоты сад за особняком. Большая кровать из дорогого дерева сейчас выглядела ещё более манящей, зазывая девушку в объятия. Агата, закусив почти до крови губу, едва нашла в себе силы отложить заветный сон на потом. Сначала нужно было принять горячую ванну, чтобы смыть с себя удушающий запах смерти, принесённый с кладбища. «Так приятно хоть на мгновение, но отбросить плохие мысли о том, чего исправить уже нельзя…» — размышляла она, расслабляясь после спасительной горячей ванны на мягком матрасе. Агата на удивление быстро провалилась в сон, даже не успев окунуться в приятные воспоминания о прекрасном прошлом, когда все были живы. Но вскоре пришли тягучие кошмары о событиях пятимесячной давности. Проснувшись на влажных смятых простынях, Харрис резко подскочила, пытаясь отдышаться. Шёлковая ночнушка прилипла к вспотевшей коже, заставляя юное тело подрагивать от прохлады. Последнее, что она успела увидеть, прежде чем в ужасе распахнуть глаза — своё падение в озеро. Она истекает кровью. И умирает. Говорят, что смерть во сне сулит долгую и счастливую жизнь. Но, по сути, увиденное в кошмаре — лишь возможный исход того новогоднего вечера. Она чудом избежала такого конца для себя, сумев добраться до отеля, где ей оказали помощь. Только она одна выжила в тот злополучный день. А ради чего? Ради того, чтобы нести этот груз до конца дней своих? Ради того, чтобы искупить свои грехи? Или ради того, чтобы помнить о тех, кого больше нет с ней рядом, и жить ради них? Шевеление в углу комнаты привлекло внимание Агаты, возвращая её в реальность. — Кто здесь? — тихо позвала она, даже не обращая внимания на хрипоту в голосе. Ответа не последовало. Продолжая вглядываться во мрак, Харрис уловила слабый аромат до боли знакомого парфюма. Она сразу же вздрогнула от понимания, кому он принадлежит. — Кристофер?.. «Ч-что я несу?.. Он же мёртв…» — пронеслось было в её голове, но ощущение чужого присутствия в комнате никуда не исчезло. Нервно закусив губу, Агата, не сводя глаз с тёмного силуэта, потянулась рукой к ночнику и зажгла его одним быстрым движением. Зажмурившись на несколько секунд от больно ударившего по глазам света, она наконец посмотрела туда, где должен был находиться посторонний человек. Но… никого не было. — Показалось?.. — выдохнула она в пустоту, тяжело сглатывая. Да, наверное, это были отголоски кошмара. И пускай всё тот же знакомый аромат парфюма витал в комнате, Агата пыталась списать это на визуализацию. Всё-таки, возможно, это своеобразный пинок от подсознания, что надо навестить Кристофера. Она ведь так ни разу и не была на его могиле, и, чисто по-человечески, прийти стоило бы. «Да, а ведь завтра у него день рождения… Вернее, должен был быть день рождения… — глаза Харрис вдруг предательски защипало, и она обняла себя руками, чувствуя подступающие к горлу слёзы. — Для Эдварда, должно быть, этот праздник превратился в сущий кошмар. Он ведь каждый год отмечал его вместе с братом…» Решив для самой себя, что завтра она обязательно съездит на Бромптонское кладбище проведать Кристофера, Агата вновь попыталась уснуть. Получилось это только под утро, когда солнце начало едва заметно проглядывать через приоткрытые портьеры.***
Полдень следующего дня… — Здравствуй, Кристофер… — прошептала Агата, присаживаясь на колени перед надгробием в «саду памяти». Она положила на зелёную траву у могилы букет белых лилий, символизирующих чистоту сердца, души и мыслей. Их приносят, когда хотят сказать о том, что усопший был хорошим человеком. Она собиралась попросить прощения, но слова комом встали в горле, не позволяя ей вымолвить и звука. Простое «прости» не вернёт его к жизни. И всё же сказать стоило, ведь она действительно сожалела. Едва найдя в себе силы, Агата хрипло выдохнула: — П-прости меня… Сегодня твой день рождения, и ты заслуживаешь намного большего, чем быть здесь… Прости… На последнем слове одинокая слеза сорвалась, падая в траву и почти сразу же впитываясь в землю. Землю, в которой были похоронены кремированные останки тела Кристофера. От подступивших к горлу слёз нос Агаты заложило, но она снова услышала едва заметный аромат его парфюма. Как будто он сейчас стоит за спиной и наблюдает за рыданиями Харрис, грустно улыбаясь. — Я знал, что ты придёшь, — раздался позади неё мужской голос. Резко дёрнувшись, Агата обернулась, сразу же сталкиваясь взглядом с ледяными глазами Эдварда. Он смотрел на неё так холодно, что, казалось, внутри Харрис начала стынуть кровь, превращаясь в рубиновый лёд. — Неужели и правда совесть проснулась? Она не нашла, что ответить, и лишь отвела взгляд на часовню, мрачно возвышающуюся за спиной Кадогана. В изумрудных глазах Харрис плескались боль и сожаление, которые никогда прежде нельзя было там найти. Да, теперь она понимает, каково это. Конечно, потерять близнеца, с которым с самой утробы матери был вместе и имел плоть одну на двоих — это нестерпимо больно. Ни с чем не сравнимое чувство, словно тебя лишают частички души. Но… Агата ощущала сейчас нечто похожее. Она понимала, что смерти друзей на её совести. Что вместо них должна была погибнуть она. Что они умерли из-за неё. За ошибки Харрис заплатили те, кто был ей дорог. Лишь потому, что она по собственной глупости подставила их, всё это время прячась за их спинами. — Ты ждал меня?.. — тихо отозвалась она, не решаясь заглянуть в пронизывающие до самой глубины души глаза. — Да. Я всегда знаю о том, каким будет твой следующий шаг, — спокойно сказал он, обходя Харрис и становясь рядом с могилой брата. Когда Эдвард подошёл ближе, аромат парфюма, преследовавший её с самой ночи, усилился. Агата медленно поднялась с колен и выпрямилась. — Ты был сегодня ночью в моей комнате? — напряглась она, вспоминая о его навыках шпионства. — М-м, о чём ты? — безразлично отозвался он, даже не удосужившись взглянуть на неё. — Тот же парфюм, Эдвард… Это был ты, — увереннее заявила она, поджимая губы. — Допустим, — усмехнулся он, оборачиваясь к ней. — И что это меняет? — Как давно ты следишь за мной? — нахмурилась она. — Я и не следил за тобой, Харрис, — поморщился Кадоган, едва заметно дёрнув уголком губ. — Ты хотела поговорить со мной, и я лишь дал знак, где буду ждать тебя. — Но почему только сейчас? Я ведь ещё месяц назад отправляла письмо тебе… — Сегодня особенный день. В какой-то степени важный лично для меня. — Он искривил губы в подобии улыбки, пряча за ней своё презрение. — Почему бы не сделать себе небольшой подарок и не решить всё раз и навсегда с последним человеком на Земле, которого бы я хотел знать? — Ты… — она чуть отступила, напрягаясь сильнее. — Ты хочешь закончить то, что не довёл до конца Дилан? — Нет, я не собираюсь убивать тебя, Харрис, — усмехнулся он, покрепче перехватывая букет, принесённый брату. — Зачем мне пачкать руки в крови? Я не убийца. От его тона ей стало не по себе. Конечно же он считал себя лучше Агаты, да и лучше всех остальных членов семьи Харрис, ведь руки каждого из них по локоть в крови. И как бы то ни было, но у Эдварда было полное право так думать. Его руки чисты. Он никогда никого не убивал. И не собирался. — Тогда что ты собираешься делать? — Поговорить. Ты же сама этого хотела. — Да… — Агата подняла неуверенный взгляд на Кадогана. — Что ты чувствуешь теперь, когда мы оба лишились всех, кто был нам дорог? — Я ожидал этого вопроса, — кивнул он, оборачиваясь к надгробию Кристофера. — И я чувствую облегчение, ведь в конечном итоге ты заплатила за своё преступление. — Он положил у могилы, рядом с белыми лилиями Харрис, букет жёлтых хризантем — символ утраты и расставания. Наверное, ему было проще выразить свою скорбь по брату на языке цветов, нежели словами. Выпрямившись, мужчина обернулся к Харрис. — Мне нравится видеть в твоих глазах боль и раскаяние. — Ты говорил год назад, что я похожа на Аннет. Ты называл её убийцей… А я тогда отрицала эти слова, не желая разрушать светлый образ в своей голове, пытаясь сохранить хоть что-то хорошее. Я даже почувствовала гордость, когда ты сравнил меня с ней. Но… сейчас я понимаю, как ошибалась… — Агата опустила взгляд на свои руки, замечая мелкую дрожь в пальцах. — Твоё стремление быть похожей на Аннет ошибочно, — согласился Эдвард. — Глупо равняться на человека, для которого чужая жизнь не имеет никакого значения. Ты отличаешься от неё. Ты не способна на холодный расчёт. Твои поступки импульсивны, ты можешь быть жестокой только в порыве эмоций. И ты впоследствии сожалеешь о содеянном, в отличие от миссис Сильвер-Харрис. — Однако мы обе приложили руку к разрушению твоей семьи… Мы обе слишком эгоцентричны… И всё же я хочу сделать хоть что-то хорошее, как-то искупить свой грех перед тобой… — солёная влага, сорвавшаяся с ресниц, обожгла тонкую кожу подрагивающих пальцев. — Как я могу это сделать, Эдвард? — Никак. Я просто хотел убедиться, что ты действительно раскаиваешься в содеянном. И я убедился. Я согласен зарыть топор войны, о чём ты и просила в своём письме. — Обойдя Харрис, Кадоган остановился в двух шагах от неё, заглядывая в её глаза. — Я просто не хочу больше знать тебя. Ни ты, ни я никогда не сможем быть чем-то большим друг для друга. Никогда не забудем о том, сколько боли наши семьи принесли друг другу. Такое невозможно простить, и рана на сердце не заживёт, если ты и я продолжим делать вид, что всего этого не было. — Значит… — Агата тяжело сглотнула, всматриваясь в расплывающееся из-за слёз лицо Кадогана. — С этого дня мы забываем о существовании друг друга и пытаемся жить, не оглядываясь на прошлое? — Не мы, Агата. Ты и я забываем о существовании друг друга. Нет и никогда не было никаких «мы», — выдохнул Эдвард, покачав головой. — Ты должна смириться и жить с этим грузом дальше, как и я. Обещай мне. В её сердце словно что-то оборвалось после его слов. Ты и я. Нет никаких мы, и никогда не было. Почему же от этих слов стало холодно внутри? — Если ты действительно этого хочешь, то я и правда больше не побеспокою тебя. Обещаю. — Да, ещё кое-что… — Кадоган убрал руки в карманы, прикрывая глаза. — Так как моя компания конкурирует с твоей, то встречи, в том числе и деловые, неизбежны. Но опять же… — Нет, Эдвард. Я откажусь от владения бизнесом, моё место займут Данте и Элиза. Мы… — она вдруг осеклась и закусила губу, сглатывая образовавшийся ком в горле. — Ты больше не увидишь меня. Я вернусь в Америку и попытаюсь начать новую жизнь там. — Что же, ваше право, — резкая смена в обращении удивила Агату, но следом пришло осознание. Это действительно конец. — Теперь, мисс Харрис, я всё же оставлю вас в одиночестве. Вам есть, о чём подумать. Всего доброго, — сдержанная, но до боли холодная улыбка растянулась на его губах, и Кадоган пошёл к выходу с территории кладбища. — Прощай… — выдохнула Агата ему в спину. Она провожала Эдварда взглядом до тех пор, пока он не исчез из поля зрения. — Теперь и у тебя, и у меня начнётся новая жизнь…***
Пять лет спустя… Говорят, что Нью-Йорк — сердце Америки. Гуляя по оживлённым улицам Манхэттена, двадцативосьмилетняя британка в очередной раз убеждалась, что США сами по себе олицетворяют жизнь и энергию. За годы, прожитые в этой стране, она поняла, что именно здесь чувствует себя по-настоящему счастливой. Даже работа криптографом в крупной IT-компании приносила ей удовольствие. Она всегда знала, к чему у неё лежит душа. И пускай в личной жизни у неё не складывалось, карьера шла в гору. Она хотела добиться всего сама и уверенно шла к своей цели. — Элиза, здравствуй, — откликнулась Агата, отвечая на звонок сводной сестры. — Где ты так долго пропадала? — Привет, милая! Мы с Данте увязли в работе и бизнесе, почти ни минуты свободной нет. Как ты-то там? Когда к нам в гости собираешься? Я соскучилась! — протараторила блондинка, оглушая Харрис радостными восклицаниями. — У меня очень плотный график, но как только будет отпуск, сразу к вам, — рассмеялась она, тут же прикусив язык. Сердце больно кольнуло. — Ты каждый раз так говоришь… — с досадой вздохнула Элиза. — Прости-и… — улыбнулась Агата, направляясь в Старбакс за горячим шоколадом. — Я обещаю, что правда приеду сразу, как только смогу! И снова в груди неприятно кольнуло, отчего Харрис дёрнулась, роняя телефон из рук. «Да чтоб тебя!» — выругалась про себя она, поднимая гаджет с асфальта. Взглянув на экран, Агата, к своему разочарованию, заметила, что стекло покрылось трещинами, а на самом экране обнаружились цветные полосы. Но телефон, судя по обеспокоенным восклицаниям сестры из динамика, всё ещё работал. — Прости, я позже позвоню. Телефон разбила, экран не работает… — сказала Агата, встряхивая гаджет. — Точно всё в порядке, Агата?.. — уточнила Элиза. — Да. Завтра в ремонт сдам, починю. Если что, я тебе с ноутбука напишу. Всё, до связи! — Доброй ночи, милая! — попрощалась Элиза, отключаясь. «Ну вообще прекрасно. Ни горячего шоколада, ни телефона!» — разочарованно подумала она, нажимая и удерживая кнопку питания телефона, дожидаясь характерного писка. Убирая на ходу сломанный гаджет в клатч, Харрис влетела во что-то. Или, вернее, в кого-то. Она подняла глаза на человека, в которого врезалась, собираясь извиниться, но так и застыла на месте, потеряв дар речи. — Девушка, осторожнее, — мягко улыбнулся молодой человек, поправляя пальто. — Э… двард? — ошеломлённо выдохнула она, вглядываясь в светло-зелёные глаза напротив. «Как он… мог тут оказаться?» — не поверила она своим глазам. — В следующий раз будьте внимательнее, — подмигнул он и, обойдя препятствие в лице Харрис, направился дальше. «Это… это точно он!» Она было обернулась, чтобы окликнуть его, но он словно растворился в воздухе. Удивлённо хлопнув глазами, Агата попыталась найти его взглядом в толпе, но безуспешно. Он быстро появился и так же стремительно исчез, словно призрак, заставив сердце Харрис биться в бешеном ритме. Но почему-то его взгляд был совсем не таким, как в их последнюю встречу. В нём больше не было того пронизывающего до самых костей холода. Он повёл себя так, как они и обещали друг другу пять лет назад. И если тогда ей было больно от его слов, то сейчас она чувствовала облегчение. И, верно, он ощущал то же самое. По крайней мере, она надеялась. И даже если это было просто видение с участием Эдварда, Агата ощутила, как груз спал с её плеч, уступая место принятию и успокоению. «Да, ты и я, Эдвард, сдержали свои обещания», — улыбнулась она в пустоту, чувствуя, как холод в сердце отступает.