Hell March 1 — Frank Klepacki
— Прекрасная музыка, бат`энька. — Сказал Роман. Это очень знаменитая мелодия в первую очередь благодаря пропаганде c обоих сторон. Одни говорили, что это их музыка, другие говорили, что это их. Уже никто не знает, кто сочинил эту музыку, но одно было ясно — звучала она шикарно, и она идеально подходила для парадов, и демонстрации силы. Внезапно бронеавтомобиль наезжаехал на кочку. Дима почувствовал, что если бы не мягкая обивка на сиденье, ему бы не было суждено сидеть как минимум день. — Бля, миры разные, а дороги одинаковые, — пожаловался Владимир. Дима же продолжил наблюдать за картиной нового мира, сидя с автоматом в обнимку. — Кстати, Дим, — сказал Кирилл, положивший руку на плечо Димы. Капитан наполовину повернулся к нему. — Может это и не моё дело… Но как тебя убедили вернуться в армию. Шантаж? — Хуже, — ответил Дима, вспоминая лица на фотографиях из желтого конверта Палева. Ему нужен этот человек. — Что может быть хуже этого? Дима несколько секунд смотрел на руку Владимира в перчатке, лежащую на коробке передач. — Они дали мне надежду. Роман же, несмотря на свой характер, решил оставаться тактичным.***
Кремлёвский дворец. 1981 год. — …заседание объявляется закрытым. — Сказал генсек, находящийся посередине огромного зала, где он сидел на самом высоком в президиуме месте. Всё ещё чёрная шинель, всё ещё величественный вид. Чиновники начали вставать из-за своих мест и двинулись к выходу мимо угрюмых охранников, лица которых не было видно из-за металлических масок. Журналисты останавливали запись на камерах и сворачивали штативы. Люди со вторых и первых этажей сливались перед выходом в один поток. Пять минут спустя… Коридор, украшенный картинами русских правителей, длинным красным ковром, люстрами из красивого чёрного металла, переливающийся серебристым цветом, был заполнен чиновниками и депутатами, выходящими из зала. Даже ограждения с красной лентой не помогали. Генсек наконец выбрался из толпы и смог наконец спокойно глубоко вздохнуть носом. Спускаясь вниз по лестнице из белого мрамора, он услышал громкий стук двери снизу. «Наверное уборщик…» подумал генсек, но через пару ступенек его осенило: на этом лестничном пролёте нет комнат для обслуживающего персонала. Сердце правителя страны застучало. Это может быть только… Генсек вытащил револьвер из внутреннего кармана и побежал вниз, настолько быстро, как будто от этого зависела его жизнь, но тут было дело даже пострашнее. Прокатившись на перилах, генсек оказался перед массивной железной дверью. Он попытался открыть её: не получилось. Трясущимися руками, генеральный секретарь вытащил из кармана ключ от этой двери и провернул механизм. Готово. Правитель страны приложил свой вес для того, чтобы открыть эту толстую дверь в бункер, где был центр запуска ядерных ракет. В последний раз он использовался в 1976 году, для уничтожения оставшихся крупных баз Альянса и Империи Восходящего Солнца. Сверху он услышал приближающиеся шаги матерящейся охраны. Генсек вбежал внутрь. Это была тёмный коридор, освещенный редкими лампами накаливания. Было чертовски холодно и сыро. Секретарь устремился вперёд. Адреналин и страх бурлил в крови, из-за чего стук сердца отдавался в ушах. Это был самый быстрый бег в его жизни. Организм жутко требовал передышки, но нельзя. Генсек снял револьвер с предохранителя, взвёл курок и ногой выбил деревянную дверь. Он увидел ряды из выключенных компьютеров, большой экран справа, и серверную слева, но важно было то, что перед одним из мониторов стоял человек. Из-за отсутствия света нельзя было разглядеть его лица, поэтому фигура казалось тёмным пятном. Генсек трясущимися руками поднял револьвер и выстрелил — мимо. Звук эхом разносится по залу, а пуля врезается в железобетонную стену. — Ракета запущена! — прозвучал роботизированный женский голос. — Пидор! — Генсек выстрелил ещё раз. Фигура упала на спину — попадание в голову. Правитель страны подбежал к компьютеру. Белым текстом по чёрному фону было написано: «Цель: Токио. ОШИБКА: Электроника не отвечает. Идёт работа по перфокарте…»[Работа по перфокарте — ядерная ракета, после получения команды о запуске,
записывает данные на бумажную перфокарту — с отверстиями в определённых местах,
благодаря которой, если ракета будет подвержена ЭМИ, (электромагнитный импульс,
который выводит электронику из строя) то она продолжит полёт по координатам,
записанным на перфокарту.]
Генсек резко проснулся. Рука резко соскользнула по столу, столкнув бутылку с коньяком. Секретарь смотрел на падающий алкоголь с мыслями: «На что я трачу свои три дня отдыха в году?», но ужасающие мысли вновь заполнили голову генсека. Центр запуска ядерных ракет был заброшен после того, как большие группировки мятежников были уничтожены, но система не была отключена полностью на всякий случай. После теракта оказалось, что система запуска имела одну очень малозаметную дыру. Ученые делали язык программирования таким, каким бы смог пользоваться и американец при должной квалификации, потому, что тогда было ясно, что падение Альянса - вопрос времени, поэтому получилось так, что одну и ту же команду можно ввести двумя способами. "Скрипт", как его называли за рубежом, при получении нужной строки отсылал уведомление министру обороны и генсеку. Если оба дали разрешение на запуск ракет, то программа выполняется. Но если вводить другим способом, то скрипт пропускает этап высылки уведомления, и сразу приступает к открытию огня. А генсек тогда испугался из-за того, что во время тестов крылатых ракет один умник уже смог обойти защиту. Бутылку ловит женская рука. Облегчение пришло незаметно. Генсек медленно положил свою голову на кулак, и упер взгляд в стол. Бутылка со стуком ставится на своё место. Секретарь смотрит на неё, протягивает к ней руку и тянет на себя, но что-то держит ёмкость на месте. — В последние отпуска мне всё чаще приходится за вами приглядывать, — сказал знакомый и строгий женский голос. Бутылка перешла в руки секретаря. — Не начинай, Даш, — хмуро сказал генсек, наливая сорокапятиградусный коньяк в стакан. Порой нужно иногда побыть наедине с собой. Задуматься о своей жизни. Какие ошибки ты совершил, что упустил, чего добился. Генсек посмотрел в своё отражение в стакане, и задумался. «Каким был бы Советский Союз, если бы не мои ошибки?» Адъютант тихо выдохнула, отошла и придвинула дубовый стул спинкой к столу, присев на него. — Снова этот сон? — Я сказал, не будем об этом, — уже со злостью ответил генсек, выпивая стакан залпом, и выдыхая сквозь зубы алкогольным перегаром. Даша посмотрела на него со взглядом сожаления, сжав губы, но секретарь этого не видел. — Вы не виноваты в том, что произошло в Токио. Генсек выдохнул, словно усмехнувшись. — В чём именно? В том, что я не догадался снести этот центр раньше? В том, что я промазал? — Правитель угрюмо покосился на адъютанта. — Или в гибели восьми миллионов человек? Та опустила брови. Генсек только сейчас обратил внимание на её наряд. Не обычный черный кожаный, а серый тканевый. Пальто. Смотрелся на ней этот наряд куда лучше, но сейчас секретарю было всё равно. — Старая песня. Вы вообще меня слушаете? Она потянулась в карман и вытащила оттуда погон, тихо положив его на стол. Даша плавно встала и направилась к выходу, но на полпути остановилась. Адъютант наполовину повернула голову, стоя всё ещё спиной, грозно смотря на генсека, который осматривал стакан. — Посмотрите, в кого вы превращаетесь! Генсек мягко поставил стакан на стол. — Мы сами выбираем свою судьбу, — парировал генсек, наливая себе ещё алкоголя, и прекрасно осознавая, по какой дороге он идёт. Даша призадумалась, вспоминая, за чем же она ещё пришла и подняла взгляд обратно: — Когда разберётесь в себе — дайте знать. Почитайте хотя бы отчёты. Даша повернула голову к двери, направившись к ней. Генсек протянул руку к погону, лежащему на столе, и перевернул его. Это была его старая вещь. Четыре большие звезды на зелёном фоне — погон генерала армии, или маршала. Генсек, сузив глаза, посмотрел на уходящую из комнаты со стуком каблуков Дарью.***
Дворец императора. Две недели спустя. Тронный зал — гордость империи. Экзотические гигантские львы, отлитые из качественного золота, мраморные столбы, простирающийся до трона ковёр с серебряными нитями. Смотровая площадка для гостей, если на первом этаже не будет достаточно места, и трон — настоящее произведение искусства. Золотые змеи, переплетенные друг с другом, белый сверкающий мрамор, шёлковая ткань, расшитая лучшими мастерами. Император Мольт сидел на троне в черной траурной одежде — потери на холме Арнус ужасают, поэтому похороны продолжаются до сих пор. — Ваше Величество, Союзная армия была разгромлена. Погибших и пропавших без вести порядка восьмидесяти тысяч. Если добавить к этому списку ещё и тех раненых, которые смогут вернуться к службе, то потери составят почти сто тысяч. Выжившие из союзных армий вернулись в свои страны. В подсчёт не были включены огры, гоблины и гиганты. Полулюди, чей интеллект ниже человеческого, считались боевыми животными наравне с лошадьми. Услышав доклад министра внутренних дел Маркиза Маркуса, император устало кивнул. — Всё по плану. Трусливый сенат, который был так обеспокоен нашими потерями, теперь может спать спокойно. — Вот только передвижения врага рядом с Вратами вызывают опасения. — Хе, ты стал параноиком? — Я им родился. Я никогда не был настолько великодушным как Ваше Величество. — Хорошо сказано. В таком случае я должен облегчить беспокойство моего преданного слуги. От холмов Арнуса досюда простираются обширные земли. Эта огромная территория и станет нашей защитой, — Император продолжил. — Если враг начнёт продвигаться в нашу сторону, то все деревни на его пути будут сожжены, колодцы — отравлены, а провизия до самого последнего зёрнышка — увезена. Это станет тяжёлой нагрузкой на их лошадей. Поэтому, чем они ближе к столице, тем они будут слабее, благодаря чему армия Империи получит военное преимущество. Если построить укрепления на их пути и заставлять их терять силы при каждом штурме, то в конце концов армия развалится. Вот только тактика выжженной земли превратит нашу собственную землю в бесплодную, и восстановить её потом будет очень сложно. Эта тактика очень сильно ударит по людям, которые лишатся крыши над головой, еды, воды и средств существования, поэтому люди, пережившие это, затаят зло на долгие-предолгие годы. Риск достаточно большой. — И получаемые налоги упадут. — Тут проще. Просто отменить несколько запланированных парадов и заморозить план по постройке имперской виллы. Для могучей Империи страдания людей и их поддержка невероятно незначительны. — Маркиз Кассэль может поднять шумиху. Похоже, он и некоторые из его сенаторов плетут заговор, чтобы ввести чрезвычайное положение. Сенатские консулы могут наложить вето на приказ Императора. Сенат имеет возможность даже сместить Императора. — Прикажи тайным консулам внимательно следить за ними. Маркус приоткрыл рот, но через секунду с уважением поклонился Императору. Оружие Императора, которое он может обратить против Сената — обвинение в предательстве. Для этого требуется, чтобы тайный консул предоставил доказательства. — Похоже, многие начали считать, что привилегия быть консулом принадлежит им с рождения. Кажется, пора выполоть сорняки. Внезапно чистый юный женский голос разорвал воцарившуюся тишину: — Ваше Величество! Она была принцессой. Другими словами — его дочерью. У неё были огненно-багровые волосы и белая фарфоровая кожа, которая подчёркивалась белым шёлковым одеянием с бронзовыми вставками. Встав на одно колено, она продемонстрировала знание придворного этикета. — Что случилось? — Империя в опасности. Что намерены Вы предпринять, Ваше Величество, чтобы решить проблему? Может быть, Ваше Величество стало слишком старым и уже не способным на это? Такие жесткие слова были сказаны такой прекрасной девушкой. Поняв, что есть ещё кое-кто, путающий привилегии с богом данным правом, Император Мольт горько улыбнулся – дочь, как обычно, остра на язычок. — Ваше Высочество, какое такое не терпящее отлагательств дело заставило Вас так бесцеремонно вторгнуться в покои Его Величества? Если бы третья дочь Императора Пина Ко Лада просто молча сидела и улыбалась, то сошла бы за бесценное произведение искусства. Вот только её язык, поговаривают, способен слабых мужчин довести до обморока, был широко известен в Империи. — Очевидно, бандиты, окопавшиеся вблизи Врат. Похоже, до сих пор Холмы Арнуса находятся под их контролем. Я не могу представить, как Ваше Величество может так спокойно сидеть после того, как стало известно, что случилось с Союзной армией. Маркиз, Вы уже доложили о случившемся Его Величеству? — Ваше Высочество, естественно, я уже предоставил доклад. Союзная армия понесла ужасающие потери, но они храбро сражались. Враг понес и физический, и психологический урон, и сейчас, трясясь от страха, занимается постройкой укреплений, так что они не представляют для нас угрозы. Услышав слова Маркиза Маркуса, Пина хмыкнула, скрестив руки и прикрыв глаза. — Придурок ты, если называешь полный разгром победой, даже если часть про психологический урон правда. — Это правда. — Значит, вы планируете скрыть истину, а в исторических книгах написать именно эту ложь? — Сказала Пина со всё ещё закрытыми глазами, постукивая пальцем по своему локтю — Если так ставить вопрос, то у меня нет ответа. Пина открыла глаза. — Всё куда проще. Священные Холмы Арнуса находятся под полным контролем врага — они отбили атаку, а подножия Холмов просто усеяны трупами наших людей. — Действительно, мы понесли некоторые потери… Пина глубоко выдохнула. — Тогда что нам делать дальше? — сказала она, разведя руками, и хлопнув ими по бедрам. Маркиз Маркус притворился, что не понял вопроса, и начал рассказывать о планах по набору новых войск и их обучению. Пина раздражённо цыкнула, услышав слова Маркуса, которые были очевидны любому, кто связан с армией. — И сколько лет на всё это понадобится? Можешь ли ты гарантировать, что враг на Холмах Арнуса будет спокойно сидеть и ждать? — Ваше высочество, я полностью отдаю себе отчёт в сложившейся ситуации. Но сейчас нам надо действовать именно так: набирать новые войска, обучать и восстанавливать армию. Даже наши вассалы потеряли войска. Если мы захотим созвать ещё одну Союзную армию, им тоже понадобится время для восстановления сил. И если они восстановятся позже нас, то присоединятся к нам сразу же, как смогут. Услышав это, Пина хотела возразить, но Император Мольт, вдохнув, поднял руку, останавливая спор. Судя по тому, что он сейчас наблюдает, Пина может создать определённые проблемы. Те, кто не понимают своей ответственности, всегда действуют так. Одна критика — и никаких предложений по существу. Даже если они что-то предлагают, то это не более чем пустые фантазии, не принимающие во внимание ни традиции, ни социальный статус остальных. И если кто-то начинает им возражать, то слышит в ответ лишь «Тогда что бы сделали вы?!». Например, единственным решением на данный момент является следование плану, который озвучил Маркиз Маркус. А получение необходимого для этого времени — уже задача дипломатов. Именно для того, чтобы купить необходимое время, Император и собрал войска вассальных стран, чтобы уничтожить их разом, что и было осуществлено. Решившись, Император пожал плечами и сказал дочери: — Если ты ставишь вопрос таким образом, Пина, то у меня есть предложение. — Да, Ваше Величество? — О врагах, расположившихся на Холмах Арнуса, мы сейчас знаем очень мало. Почему бы тебе самой не отправиться туда и не разузнать что-нибудь? — Мне? — Да. Сейчас мы восстанавливаем Имперскую армию, поэтому у нас недостаточно разведчиков, и мы не можем оторвать их от армии. А, как и сказал Маркиз Маркус, набор и тренировка новых требуют времени. Единственные войска, которые в данный момент свободны и при этом неплохо натренированы — твой Рыцарский Орден. Если, конечно, у тебя не отряд для парадов. Под провоцирующим взглядом Императора Пина плотно сжала губы. Это опасное место, где были разгромлены две стотысячные армии. И теперь она и её Рыцарский Орден должны поехать туда… для разведки. Кроме того, ни у неё, ни у Рыцарского Ордена не было никакого боевого опыта. Смогут ли они выполнить такое опасное задание? — Итак, ты исполнишь приказ? Сжав зубы, Пина подняла голову и решительно сказала: — Я исполню его. После её гордого ответа император Мольт торжественно провозгласил: — Хм, тогда я буду ожидать известий о твоих достижениях. — Хорошо, Отец. Я приступаю, — Пина Ко Лада повернулась спиной к трону и покинула зал.***
— Поворот на два часа. — Сказал уставшим голосом Дима по шипящей рации. Колонна, состоящая из трёх «Филинов» и одного «Голиафа» ловко свернула с широкой протоптанной дороги на травянистое поле. Машины направлялись к опушке елового леса для привала. За две недели поездок рота узнала практически ничего — только названия деревень, и то, что местные скептически относятся к власти Империи. Они больше потратили, чем выяснили. Половины провианта уже было потрачено, и ни один из жителей не хотел к ним присоединяться. «Филин» «Альфы» резко снизил скорость и повернул перед остановкой направо. Остальные начали организовывать круг. Владимир потушил двигатель, и команда «Альфа» вышла из машины. Двери «Голиафа» открылась, и оттуда вывалились уставшие бойцы. Вечернее солнце заливало поля огненным светом, высокие травинки и хвоя колыхались благодаря тихому ветру. Команды вытаскивали из багажников машин сухпайки, стулья, и воду. Кто-то пошёл собирать ветки для костра, а кто-то чистил своё оружие. Дима смотрел на свой паёк, где оставалась одна консерва, отложенная на ужин. По вкусу, они как и были дерьмом, так и остались, разве что теперь организм не играет в русскую рулетку, где с первой стороны запор, с другой понос, а с третей отравление. И на этом спасибо. Артём принёс в центр круга ветки и своей зажигалкой поджёг костёр. Приятный дымок заполнил лёгкие бойцов. Дима присел на складную табуретку и пересчитал бойцов: двое ушли в лес, остальные на месте. Владимир поставил свою табуретку, намазал свой подбородок пеной, и начал бриться своим штык-ножом. Приятный запах мяты ударил Диме в нос. Капитан осмотрел присутствующих: Он сам, Кирилл, Александр, Сергей, Роман Конюхов, Алина и Артём были автоматчиками. Борис был с полуавтоматическим дробовиком, Наташа с безгильзовой снайперской винтовкой, Владимир, Георгий, Петр, и Иван были с РУГ-ами и складными автоматами. Ярослав был пулемётчиком, а Даня с Николаем — «электриками». Ничего не поменялось. Армейский отдых… это как мина. Не знаешь где и когда, но знаешь, что ёбнет. Если командир отряда не будет сохранять бдительность, среди солдат начнётся не только хаос, но и говно потечет по трубам, и план пойдет по жопе, и кто-то ещё обязательно должен обдолбаться — либо головой, либо наркотиками. Так что как бы не хотелось сейчас Диме лечь и распластаться по прохладной земле с мыслями «Как же прекрасно жить», и проснуться на следующий день с отмороженными почками, сейчас нужно терпеть. Роман вытащил из багажника «Филина» балалайку и бутылку водки. — Дорогие товарищи, позвольте мне показать вам один фокус. Вспомнил один. Мне в армии показали ещё во время войны. Дима повернулся к Конюхову с недоумевающим лицом: — Балалайка? — Капитан не помнил, чтобы она была в машине. — Меньше вопросов. Роман подошёл к рядовому медведю Михаилу: — Мишка, сидеть! Бурый медведь присел как ему велели. Он раздвинул задние лапы и облокотился на передние. Конюхов снял с себя броне-шапку-ушанку, обнажая свои черные волосы и одел её на зверя. — Молодец, а теперь… Конюхов поднял балалайку с земли и вручил её медведю. Зверь взял её, и начал её уклюже удерживать. В круге из бойцов начались смешки и обсуждения, а Владимир перестал бриться, чтобы не порезаться от всей комичности ситуации. — А теперь ебашь. Зверь начал играть на балалайке. Струны характерно звенели, и в итоге начала кое-как звучать исковерканная мелодия «Калинки-малинки». — Рома, ну и как? — Спросил Ярослав, удерживающий свой РПС на коленках. — А как по твоему зверей в цирке воспитывают? Пускай во время задания все были максимально серьёзны, даже несмотря на то, что в них вместо пуль и гранат полетят максимум стрелы, во время отдыха формальность испаряется моментально. — Эй, Натусик. Не хочешь спеть? — Спросил Кирилл, указывая рукой на медведя. Та на него злобно посмотрела своими глазами, отражающими пламя. — А теперь давай без «Натусика» и с волшебным словом. — Она сильнее прижала губы. Дима с улыбкой смотрел на Плутовского, на лбу которого стекала капелька пота. Не зря боится. Волкова была известна по всему миру не только за свою меткость, благодаря которой она может поражать двигающиеся цели на расстоянии пяти километров, дай ей только время, жертву и позицию, но и за свой музыкальный голос, которому позавидовали бы многие звёзды. — Наталья Алексеевна, можете пожалуйста сыграть нам эту прекраснейшую народную… — Всё, всё. Уговорил. — Сказала она с игровой улыбкой Она отложила снайперскую винтовку Коршунова, и встала в центр круга бойцов. Она подождала несколько секунд, чтобы попасть точно в такт песни: — Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя! Ах, красавица, душа-девица, Полюби же ты меня! Ай-люли, люли, ай-люли, люли, Полюби же ты меня!.. Вечер был чудесным и весёлым… Если бы дым от костра не летел бы всё время в лицо Димы. Маяковский проснулся по будильнику. В палатке было жарко и душно. Приподнявшись на локте, Дима потянулся к ноутбуку за картой. Включив его, и подождав, пока он загрузится, капитан открыл стратегическую карту и посмотрел на спутниковую съёмку. Леса, поля, люди — всё это было видно очень четко. У них ещё три деревни на очереди, причем далеко и где-то в лесу. — Ну… Хотя бы узнаем, когда кто-то из них выйдет за пиццей, — сам себе пошутил Дима. Надев на себя красную шинель, он вышел из палатки и увидел следующее: Роман и Борис сидели на табуретках, одев лыжные маски. Дима опустил бровь, из разряда «Зачем?», и направился в сторону леса, чтобы отлить. Воздух был прекрасным. Ещё лучше, чем во время его службы в Карелии. Но небо сегодня было затянуто белыми тучами, из-за чего было достаточно сыро. Маяковскому на полпути ударил в нос ядрёный перегар от водки. Настолько, что он начал закашливаться, а глаза начали слезиться. Дима повернул голову налево, и увидел лежащего медведя. Капитан развернулся обратно к двум сидящим на табуретках. — Что это за херня?! Кто вам разрешил доставать алкоголь? — Выпалил Дима на полпути. — Да с чего вы взяли, что это были мы? — ответил Рома. — Вы вообще подходили к деревьям? — Дима остановился напротив, вытирая слёзы рукавом. Борис тем временем пытался скрыть улыбку. — От зверя фонит так, что я не уверен, можно ли мне за руль. А тут только вы не спите. — Вообще то, мы добропорядочные бойцы, и то, что мы дышали над ним с полотенцем, как при насморке над картошкой, было исключительно во имя коммунизма! — Дряблым голосом произнёс Борис. — И ещё он сам попросил, — добавил Рома. — Сам? Хуйню мне тут не пори! — Наклонился к бойцам Маяковский. — Вообще-то… — прозвучал басистый голос сзади. Дима обернулся и увидел стоящего на всех четырех лапах бурого медведя, закованного в красную броню. От удивления капитан приоткрыл рот. — Ебать! Говорящий медведь! — сказал Дима, разинув глаза, на рефлексах нащупывая пистолет. Когда ладонь ударяется об пустое бедро, Маяковский вспоминает, что оставил его в своей палатке. — Ну вот. А вы нам не верили, — сказал Конюхов победным голосом. — Ты какого хера выжрал пол-алкоголя который нам дали, сука! — сказал Дима, грозно направляющегося к медведю, который жалобно проскулил, словно Швабра из недавнего фильма «Войны социалистических звёзд».[Как Чубака из Звездных Войн.]
Роман начал тихо смеяться, словно чайник, а Борис наклонился к Конюхову и шепнул: — Я понятия не имел, что армейские медведи могут разговаривать. Роман пытался смеяться настолько тихо, насколько мог, смотря на то, как Дима отчитывает бедного медведя. — Оно… — Конюхов начал задыхаться. — Оно того стоило. — А вам десять нарядов, вне очереди! — Крикнул Дима на них издалека. — Бля, — пробасил Борис. Вечер того же дня… Колонна ехала в штатном режиме. Рота объехала ещё несколько деревень, и ничего нового не узнала. Снова тропинка, снова кусты, снова розовые облака и мягкое вечернее солнце. Дима, ведущий бронеавтомобиль, чувствовал, что что-то он в своей жизни делает не так. — Вижу дым на одиннадцать часов, — вяло сказал Владимир, сидящий по правое плечо от Димы. Маяковский взглянул на карту и выругался: там находилась их следующая деревня. — Кто-то явно не рассчитал бензина для шашлыков. — Прокомментировал капитан. — Поворот на одиннадцать часов. После того, как Дима передал команду колонне по рации, он свернул налево. Колонна взъехала на холм и остановилась перед пожарищем. Огонь полыхал так, словно туда сбросили напалмовую бомбу. Дима наблюдал за горящим лесом. — Сомневаюсь, что кто-то там мог выжить. Маяковский убрал бинокль от лица, и убрал его в чехол. — Всё возможно, Кирилл. Выходим! Дима почувствовал твёрдую землю под ногами, и жар, резко ударивший в лицо. Но был ещё какой-то другой запах помимо дыма… Запах горелой плоти. Сомнений теперь быть не может. Дима обернулся к роте. Солнце уже наполовину было за горизонтом, поэтому пожар освещал зелёную броню машин, и прищуренные от жара лица людей, ждущих приказов. — Солнцев, и Жиров, залезть в «Теслы». Парни в тельняшках кивнули, подбежали к «Голиафу», дёрнули за ручки, но дверь была заперта. Характерный звук это подтверждал. — Товарищ капитан. Тут… — Да, ща. — Сказал Дима, подходя к БТР, шарясь в карманах. Маяковский подошёл к замку и вставил в него ключ. Провернув замочную скважину, дверь распахнулась. Оттуда вывалились полуголые Борис и Роман, которые предпочли нарядам наказание. Из транспортировочного отсека повалил жуткий запах перегара от спящего медведя. На головах бойцов висели противогазы с открученными фильтрами. Одно отверстие оставили свободным, а в другое вкрутили почти пустую бутылку от водки. Дима натянул на свой нос воротник шинели, чтобы хоть как-то спастись от ядрёного запаха спирта. Маяковский резко снял противогаз с Ромы, и потянул за заднюю часть шеи и потянул на себя: — Ну чё, сука? Будешь ещё надо мной прикалываться, а?! Тот поморщился и кашлянул, пытаясь сказать «нет». — Я не слышу. Роман глубоко вдохнул, словно вынырнул их холодной воды зимой: — Никак нет, товарищ капитан! — сказал боец резко. — Очень хорошо. Маяковский отошёл от бойца и снял противогаз с Бориса, который, казалось, был только рад такому наказанию. Дима посмотрел на блаженное лицо казаха, в то время, пока Владимир отдавал покрасневшим солдатам их экипировку. Дима указал рукой внутрь «Голиафа». — Ваши костюмы там. Операторы кивнули, но их отвлёк могущественный рёв, исходящий со стороны пожара. Все обернулись посмотреть, вновь прищурив глаза от яркости пламени. Над пылающей в бурном огне летало огромное змеевидное существо. Оно имело два огромных крыла размахом метров в пятьдесят, длинный хвост, метров сорока, и голову с выпирающими костями, которая изрыгает огонь сильнее, чем огнемётный «Серп». Из-за ночной темноты и плохого ракурса освещения, был виден лишь тёмный силуэт летающего ящера. Дима мог смотреть на эту красоту долгое время, если не вечно. Но этот… Дракон, вроде бы так его называли в сказках молодёжи, был крайне опасен, и если ничего не предпринять, то они окажутся на месте той деревни. — Боевая готовность! Занять оборону! Огонь по команде! Вояки среагировали мгновенно: ПТ бойцы вытащили РУГи и начали их заряжать, пехотинцы занимали укрытия за машинами, готовя к бою подствольные гранатомёты, и станковое оружие, а операторы «ПК Теслы» старались как можно быстрее одеть на себя костюм. Их подгоняли пары всё ещё не выветрившегося спирта, жара, и огромное существо, изрыгающее пламя. Дима нащупал чехол с биноклем. Взяв бинокль в руки, он включил на нём лазерную подсветку, выглянул из-за «Филина» и навелся на парящего дракона. Но команду на открытие огня не отдавал: штаб приказал не вступать в бой первыми с теми существами, в победе над которыми бойцы не имели уверенности. Маяковскому было некомфортно держать бинокль вместо оружия — винтовка придаёт больше уверенности, чем целеуказатель. Прошла минута — дракон продолжал изрыгать пламя. Рота находилась в напряжении. Всё, что сейчас сдерживало четыре ракетных и один автоматический гранатомёты, зенитную турель, два «Полтинника», тесла-орудия, пулемёт, снайперскую винтовку, автоматический дробовик с разрывными пулями, и семь автоматов от ураганного огня — нервы и отсутствие приказа. Но вдруг зверь просто… улетел. Ни с того, ни с сего, дракон развернулся и улетел прочь. Дима выдохнул от облегчения: рано или поздно все отряды под его командованием погибали. Капитан потянулся за рацией: — Отставить. Солдаты опустили оружие и поставили на предохранитель. Все выдохнули с облегчением. Дима развернулся спиной к автомобилю и уперся об него. — Дельта три и четыре, оцените, можно ли кого-нибудь вытащить из огня. Солнцев и Жиров в своих «ПК Теслах» пошли в сторону огня. Когда бойцы подошли, они связались по рации с командиром: — Никак нет, товарищ капитан. Тепловизор говорит о семиста градусах. Примерно на двадцать метров вглубь. Мы то сможем пройти туда-обратно, если поспешим, но вытащить оттуда кого-то — невозможно. — Принято. Возвращайтесь на позицию. Сегодняшний вечер солдаты провели без песен… Утром… Дима по своему опыту прикинул, сколько будет идти пожар. Было утро, огонь полыхал в нескольких местах. Для заполнения отчёта, помимо описания дракона и того, что происходило в других деревнях, им нужно пересчитать хотя бы примерное количество жертв. А затем свалить нахер из этого проклятого места. Рота, распределившись, широким строем осматривала деревню, но всё, что они встречали, это обваленные и покрытые копотью дома. Александр шёл позади Сергея Бородинского по черному пеплу. Нога Гринёва обо что то уперлась. Опустив голову вниз, он увидел обугленный почти до костей труп. Вместо лица было черное хрустящее месиво, в некоторых местах виднелись черные кости. — Не обращай внимания, — сказал Сергей, с болью вспоминая трупы своих родителей в области Бреста — своего родного города. Одна из бомб «Центурионов» попала прямо в их дом. Как вывод, одна нога здесь, другая там, из-за чего это крылатое выражение стало его самым ненавистным. Александр далеко не был чувствительным человеком. В школе он спокойно смотрел на лужу крови, когда одноклассник споткнулся и разбил свой нос вдребезги об учительскую парту. Саня воспринял это… спокойно. Его взгляд был прикован к красной луже не из-за страха, а скорее из-за подросткового интереса. Подняв взгляд, он продолжил путь. Наташа в десяти метрах справа от них подсчитывала количество домов и прикидывала количество убитых. — Эхх. Такая ностальгия по «Властелину Серпов», — сказал Владимир, идущий рядом с Димой. — Кстати об этом. Я думал, что в тюрьме телевизоры, крутящие исключительно пропаганду, — сказал Дима, чуть не споткнувшись об очередной поджаренный труп. — Ну я же был в тюрьме для госслужащих. Естественно там оборудование будет лучше. Да и барыги туда чаще просачиваются, из-за отсутствия относительно строгой охраны.[Тюрьмы в РФ бывают двух типов — обычные и для госслужащих.
т.е. если ты, например оперативник ЦСН ФСБ, то ты попадёшь во
второй тип, а если ты условный Вася с завода, то в первый.]
— Тогда понятно. Вдруг Алина издалека крикнула: — Вижу трёхсотого! В колодце![Трёхсотый — раненный. Без сознания.]
Дима, услышав её крик, подбежал к колодцу. Он был обуглен, и достаточно низкий. Видимо деревянные части сгорели без остатка. Сзади подбежал Владимир. — Там. — Алина указала рукой вниз. Дима заглянул внутрь. Положив руку на камень, Маяковский почувствовал, что кладка ещё теплая. Внизу на спине плавала девушка с блондинистыми волосами. Глаза были закрытыми — скорее всего она потеряла сознание, или мертва, из-за западания языка. Она была одета в тёмно-зелёное платье с отделёнными рукавами, где были золотистые края. — Тащите трос и альпснаряжение. Через минуту Диме принесли всё, что нужно для скалолазания. Он начал завязывать узлы, и просовывать их в карабины. — Как в старом добром спецназе… — мечтательно прокомментировал Владимир. Кирилл ухмыльнулся позади. В голове у Димы начали всплывать осколки прошлого, как он зависал на этих тросах, как вламывался в дома, как использовал рикошеты, для поражения целей за стеной. В такие моменты Маяковский не может сказать, ошибся ли он, когда поступал в спецназ, или нет. Капитана прицепили к задней части «Филина» — машина будет вытаскивать его вместо людей, так как человек в сухом снаряжении уже весит около ста тридцати килограмм, а тут ещё и мокрая одежда и другой человек, и скользящая поверхность, и мокрая одежда на том самом другом человеке. Словом — машиной проще. Дима залез внутрь. Он вспомнил, как однажды на даче вместе с друзьями вытаскивали мяч из колодца, и помнил, насколько там было холодно и сыро, но здесь было очень даже тепло. Трос скользил по карабину с характерным звуком, и Маяковский всё ближе и ближе приближался к девушке. Наконец подобравшись к ней на расстояние вытянутой руки, он заметил, что у неё длинные заострённые уши. Диме стало неловко — персонаж из зарубежных сказок, выдумка, миф, прямо перед ним. Капитан снял перчатку с руки, намочил её, и поднёс ладонь к носу девушки. Маяковский почувствовал дыхание. — Жива! — крик эхом распространился по колодцу. Дима взял женщину обеими руками, словно невесту на свадьбе. — Поднимай! Пётр, сидящий за рулём, нажал на газ. Маяковский почувствовал подъём. Капитан прищурился, когда в его глаза врезалось солнце — он быстро привык к темноте. — Подарки из Китая. — Пошутил Кирилл. Алина рядом улыбнулась. — Так мы же ничего не заказывали. — Ответил Володя. — Мне похуй. — Подарок! Дайте мне вскрыть подарок! — Дима повернул голову, и увидел бегущего к ним Ивана Прокопенко с ножом в руке. — Остановите эту бациллу! У него Чеченский рефлекс. (Является шуткой) — Крикнул им издалека Георгий Миньков. — Прокопенко, бля! — Крикнул капитан. Чеченец остановился. — Ой, извините, начальника. «Это точно отряд, состоящий из ветеранов и оперативников спецназа?» — Ух ты! Заострённые уши! — Подметила Даша. — Интересно… Уже всем было понятно, что темой обсуждения сегодня будет тема внешнего вида спасённой. Тут к капитану подходошел Артём Виноградов с рацией в руке: — Командир, вас штаб вызывает. Маяковский пощупал место своей рации. Взяв её в руки, он обнаружил, что она разряжена. Дима взял рацию у Артёма. — Штаб, на связи Альфа-Два. — Альфа-два, мы приказываем вашему отряду подъехать к деревне в двадцати километрах на юго-востоке от вас, и объединиться с пятой развед-ротой. Как поняли? — Понял вас. — Конец связи. Тем временем Ярослав, проверяющий двигатели машин, принёс «Звёздочку» — мазь, находящаяся в красных капсулах и с золотой нарисованной звездой на крышке. Гениальное изобретение советской медицины. Помогает при обработке ран, при ожогах, обморожениях, и головных болях. Вот только есть минус в виде того, что ты эту капсулу хуй откроешь, но Ярослав уже сделал это, и поэтому намазывал лоб эльфийке. Дима смотрел на неё, всё ещё находящуюся на его руках. Золотистые волосы, миловидное лицо, очарование и невинность. Ему было больно вспоминать её, но несмотря на это, Диме нужно добыть адрес человека на фотографиях. Взяв себя в руки, Дима сказал уже далеко не бодрым голосом: — Выдвигаемся к японцам, парни.