Похоже уже 4.20

О чём он только думал, когда принял предложение выпить вместе с Хайтани? Ни о чём. А о чём он думал, когда ловил на себе взгляды фиалковых глаз? О том, как скучает по взглядам сапфировых. И, Боги, о чём же он думал, позволяя целовать себя чужим губам? Он думал о родных, что целовали его совсем иначе, не так грубо и небрежно, но также властно и требовательно. Хаджиме наверное уже тысячу раз пожалел, что вступил в Бонтен, к непобедимому Майки. Он пожалел, что его временным пристанищем оказалась преступная группировка, которая стала его домом, ведь больше его нигде ждут, теперь уже нет. За десять лет он мог бы плюнуть на всё это и вернуться к тому, кому был верен долгое время и к тому, кто всегда его ждал. Ждал…  Даже будучи вжатым в жёсткие простыни рельефным телом разгорячённого Рана, Коконой всё равно думал о другом. От каждого грубого толчка вперёд зубы светволосого скрипели, глаза наполнялись слезами, волосы неприятно липли к щекам и он жалобно скулил, когда чужие зубы оставили укус где-то чуть ниже затылка, а горячий язык оставил влажный след. — Прошу, не думай.  Хаджиме на миг теряется, когда чужое дыхание обжигает ухо, длинные пальцы скользят вдоль позвоночника, а жар, исходящий от чужого тела так близок. Он позволяет себе выдохнуть, расслабиться, а затем вновь утыкается в подушку, пряча там жалобный стон, ведь старший Хайтани не потрудился его предупредить о продолжении. А Коконой и не просил о конце. Он томно дышал, выгибался под партнёром и с каждым грубым толчком вперёд он скулил, а затем просил о большем, что просто не могло не позабавить Хайтани, инициатора происходящего. Ран был не глуп и понимал, его партнёр на сегодняшнюю ночь думает совсем не о нём. Безусловно, это задевало его гордость, но ещё он был таким же человеком и был одним из тех, кто был в курсе душетерзаний Коко. Он лишь желал, чтобы тот вовсе и не думал, просто отключил голову и предался разврату вместе с ним.  — Хэй, взгляни, — схватив за влажные от пота и слёз волосы, Ран заставил Хаджиме поднять голову и взглянуть в зеркало, — Здесь я. И ты. И я заставлю тебя не думать.  И он смотрит на отражение, в котором в смятых простынях на него смотрит парень с пепельными волосами, стоящий в коленно-локтевой, позади которого удобно устроился нахально ухмыляющийся Хайтани с цветным мелированием, безжалостно толкаясь прямо в него. Хаджиме сглатывает вязкую слюну, когда тот слегка оттягивает его за волосы назад, тем самым заставляя насадиться на его член самостоятельно, и это чертовски возбуждает, отодвигая все мысли далеко на задний план.  И Коконой делает всё так, как хотел Ран. Будь то его оседлание или помутнение рассудка, всё так, как он того и желал. Хаджиме соблазнительно выгибается, жалобно скулит, просит о большем, ловко скользит языком по его возбуждённому члену, позволяет себя иметь в разных положениях до тех пор, пока они оба не заканчивают сухими оргазмами.  Вместе с оргазмами и отдышкой приходят мысли, осознание реальности и необъяснимое чувство вины. Забираясь под одеяло, Коко долгое время молчит, как и Хайтани, молча подкуривая сигарету.  — Который час? — неожиданно для самого себя спрашивает он.  — Похоже уже 4.20, — немного покопашившись, наконец отвечает Ран, затем качает головой и уходит.  Хаджиме не успел понять, когда в его руках оказался чужой телефон, как он ввёл уже наизусть знакомый номер и что заставило его дожидаться ответа по ту сторону под пугающе долгие гудки.  — Коко?  От знакомого, но немного сонного голоса желудок Коконоя делает маленькое сальто. Кажется, он всё-таки не был к этому звонку.  — Малыш Инупи.  Когда глаза предательски начинает щипать, светловолосый яростно их трёт.  — Четыре часа утра, ты совсем не изменился.  Замечает Инуи, вылезая из тёплой постели так, чтобы не разбудить мирно спавшую девушку рядом. Тем временем Коко был просто готов рыдать, потому что Сейшу сильно ошибался, он изменился. Непростительно сильно, и никто не был этому рад.  — Ты ошибаешься.  С комом в горле отвечает он, а по ту сторону лишь слышится тихое копошение и молчание. Инуи нечего ему сказать, серьёзно, чего Хаджиме вообще ожидал от этого звонка?  — Как ты?  И он задаёт вопрос, ответ на который знать не хочет.  — Я в порядке.  Отвечает Инуи так, как совсем того не хочет.  — Как её зовут?  Спрашивает Коконой имя той, которой завидует всеми фибрами души. Той, которой крупно повезло, а она наверное даже не подозревает об этом.  — Шимидзу. Она… Хороша.  С трудом сглатывая, отвечает Сейшу. Ему не хочется об этом говорить, только не сейчас и только не с Коко.  — У неё красивое имя. Должно быть, она действительно хорошая.  Выдавливает из себя Хаджиме, а затем зажимает рот ладонью, отодвигая телефон подальше от себя, чтобы собеседник не услышал его всхлипа.  — Да…  Рассеянно соглашается он, делая вид, что действительно не слышит дрожи в голосе по ту сторону.  — Я рад. Пожалуйста, будь счастлив, Сейшу.  — Обещаю.  Когда Ран возвращается из ванной, он застаёт содрогающегося в рыданиях Хаджиме. Ему не нужно объяснений, чтобы понять причину его слёз. Хайтани всё понимает. Он лишь смотрит на часы и тяжело вздыхает, время 4.49.