Простыни

У каждого есть история из детства, всплывающая чуть ли не на каждом обеде с родственниками. К примеру, про Алекса рассказывают, как он повел себя в пять лет, когда младшим детям передали в наследство ношеные вещи старших кузенов. Большая часть из них предназначалась вовсе не Алексу, но в тот день он несколько часов не отходил от коробок, разглядывая, раскладывая и перекладывая, измеряя и сортируя. С тех пор отец несчетное количество раз отмечал, что тогда впервые разглядел в сыне будущего логиста. Что ж, могло быть и хуже. Как детская история Ортанс — о том, как она на аттракционе намочила штанишки. Надо признать, отец говорил не беспочвенно. Алекс навсегда запомнил восторг, охвативший его при виде сваленного в хаотичные кучи добра, которое требовалось разобрать. Определить, что там вообще есть, что с чем сочетается, разложить одежду кучками для разных родственников, убедиться, что игрушки распределены справедливо. Не просто поровну, а так, чтобы каждый получил то, что ему нравится. Заполучив в свои руки хозяйственные склады Изерлона, Алекс вновь испытал это чувство. Заниматься продовольствием было поручено Гинману. Когда на одном из винных погребов обнаружился сложный замок, взломщику пообещали в награду пять бутылок. Офицеры бились об заклад, сколько квашеной капусты найдут на складе. Холодильники пока работали исправно, но нелишним было бы узнать, как обстоит дело с запчастями на случай поломки, — и Алекс отправил Гинмана в мастерские к Калниншу. Джойс уже искал людей, комплектуя звено для работы в теплицах, когда в дверь постучался Островский. — Найдено четыре миллиона семьсот семьдесят четыре тысячи пять простыней, а также пять миллионов… Алекс перебил прежде, чем тот дошёл до подушек. — Большие? — Не понял, сэр? — Размеры простыней в сантиметрах, пожалуйста. Вы же их измерили? — Никак нет, сэр! Островский был отправлен измерять простыни и через два часа вернулся с докладом, что большая часть их — девяносто на сто девяносто сантиметров, за исключением примерно полумиллиона, которые, помимо большего размера, ещё и лучшего качества, сэр. — Хм, — задумался Алекс, — а какого размера койки? — Не знаю, сэр. — Наши простыни, Островский, восемьдесят на двести десять, для изерлонских коек могут оказаться слишком узкими и длинными. Необходимость перешива очевидна, особенно с нашим процентом износа в год. Положим, процентов пятнадцать… А для таких, как Шенкопф, надо брать все двадцать, отметьте себе. Теперь о подушках… Да, Алекс Кассельн обожал свою работу.