Бездна, которая смотрит в ответ в смешанной технике

Вокруг стояла оглушающая тишина. В водной глади отражалась россыпь серебряных звезд, холодных и далеких. Ноги Эстебана практически по колено утопали в ледяной воде, пальцы касались илистого дна, а в горле першило. Тело сковывал такой холод, что сводило кости, а сердце панически трепыхалось. Эстебан неотрывно смотрел вниз, в воду, пытаясь что-то разглядеть в полной темноте, но ничего не происходило. Казалось, замерло не только пространство, становясь двухмерной не подающей признаков жизни картиной, но и время. Эстебану было страшно. Чувство бесконечной засасывающей пустоты засело где-то под лопатками, медленно растекаясь по венам и заставляя кусать губы. Он чувствовал холод, отчаяние и одиночество так ярко, казалось, еще немного, и сердце просто разорвется на куски. Из воды, откуда-то из бесконечной черноты, уходящей на годы вниз, к Эстебану плыло что-то яркое. Оно приближалось, рассекая лучами кромешную тьму и, когда Эстебан уже не мог дышать, прорвалось сквозь цепляющуюся за острые лучи водную гладь и врезалась на всей скорости в грудь. Эстебан покачнулся и завалился на спину, чувствуя, как все тело оплетает что-то горячее и жгучее, а он сам летит вниз. Он попытался уцепиться хоть за что-нибудь пальцами, но те проходили через невесомое и теплое. Эстебан распахнул глаза и сделал глубокий вдох. Мир вокруг искрился и пульсировал в такт заполошно бьющемуся сердцу. Все, что раньше было черным, теперь было залито светом, огненным и слепящим глаза, как будто в золотой час в разгар теплой осени. Эстебан осторожно сделал шаг. Потом еще один. И еще. Наконец, обретя возможность двигаться, он побежал, петляя в тут же появляющихся перед ним коридорах, сотканных из такого же слепящего света и, кажется, не имеющих конца. Эстебан очень сильно хотел вырваться из этого сна. У его ног мелькнуло что-то небольшое и темное. Оно неслось с ним вровень, иногда подталкивая мордой под колени, заставляя свернуть в другую сторону. Эстебану казалось, что оно всегда было рядом с ним, что так правильно. Он видел лишь смутные очертания, но абсолютно точно был уверен – оно с ним до конца. Они вылетели на лестничный пролет. Песчаник под ногами крошился, щекотал неровностями голые ступни и грозился вот-вот рассыпаться в пыль. Эстебан замедлился, сделал неуверенный шаг к краю, где ступени уходили в настолько белоснежную пустоту, что та казалась черной. Что-то звало его туда, тянуло и умоляло спешить. Эстебан почувствовал, как чья-то теплая рука коснулась его плеча в ободряющем жесте. Крепкие пальцы на мгновение крепко сжались и тут же исчезли, оставляя после себя ощущение тепла. Эстебан обернулся и тут же столкнулся со взглядом серых глаз. Улыбающийся Ричард стоял у него за спиной, залитый солнечным светом, счастливый и теплый. Эстебан замер, смотря, как по обнаженному торсу скользит луч, путаясь в светлых коротких волосах, уходящих вниз. Эстебан судорожно втянул раскаленный воздух и вскинул глаза, рассматривая улыбку Ричарда, ставшую еще шире. Он спешно отвернулся, вновь смотря на слепящую белизну. – Она ведет нас из одного мира в другой, – донесся тихий шепот Ричарда. Эстебан сделал шаг. Реальность дрогнула и рассыпалась на части. Эстебан глубоко вдохнул холодный воздух, наконец просыпаясь и рывком садясь в кровати. На улице еще было темно, сумрак комнаты рябил перед глазами, а место прикосновения Ричарда, того, из сна, горело огнем. Эстебан машинально коснулся пальцами этого места, холодя и будто запечатывая прикосновение. Осторожно, стараясь не растерять зыбкую магию остатков сна, Эстебан повернул голову, вглядываясь в лицо мирно спящего Ричарда и вздрагивая от неожиданности. На спокойном лице была та же самая улыбка, которую Эстебан только что видел во сне. Кровать тихо скрипнула, когда он спустил ноги на холодный пол, тут же морщась. Поежившись, Эстебан натянул толстовку, висящую на изголовье кровати и тихо вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Часы на кухне показывали предательские шесть тридцать утра, и Эстебан знал, что больше не уснет. После подобных снов оставалось зудящее чувство незавершенности, не проходящее, пока не разгадаешь хотя бы половину из сказанного. То, что в этом сне был Ричард могло бы сбить с толку, будь Эстебан на пару лет младше – тогда невнятные шифрованные сны с ответами на еще незаданные вопросы сливались с теми самыми, снами судьбы. От которых Эстебана уже, если честно, тошнило. Какой в них был толк, если Ричард все равно смотрел сквозь него, не узнавая и, видимо, даже не подозревая ни о чем, а пугающая с самого детства маска стала реальностью. А Эстебан даже ничего не мог с этим сделать. Он выглянул в коридор. Зловещая штуковина, сейчас обрамленная гривой из черных перьев, глупо пялилась на него раскосыми глазами и выглядела достаточно жутко, чтобы Эстебан просто из вредности показал ей незамысловатый жест из одного пальца. Ну, просто обозначить свое отношение и то, где он ее вертел. Кошмары с маской и Ричардом – тогда юный Эстебан еще не знал, как того зовут, – начались лет в шестнадцать. Мама с дедом тогда улыбались и заговорщицки переглядывались, пытаясь вызнать подробности, в то время как отец закатывал глаза и говорил, что ему жаль того добряка, которому выпало несчастье тоже смотреть эти мультики вместо нормального человеческого сна. Себастьян знал о чем говорил, сам до встречи с собственной женой нахлебался соленой воды во сне вдоволь. После полугода кошмаров Эстебану хотелось пойти погрызть книгу с семейным древом, чтобы высказать все недовольство предками, в какой-то момент связавшими себя узами брака с ведьмами и цыганами. Второй раз погрызть книгу захотелось в девятнадцать, когда гребаный Ричард Окделл, который, судя по всему, отлично высыпался все эти годы и был ни сном, ни духом про существование Эстебана, улыбнулся ему на соревнованиях. В его глазах не было даже тени узнавания. Но это Эстебан уже давно это проработал, отрефлексировал, и все остальные эпитеты, заменяющее простое русское выражение «забил хуй». Не сложилось, не фартануло, ничего, Эстебан переживет. Во всяком случае, его эмпатия работает на других отменно, это с Окделлом что-то не так и это ему лечиться надо. Однако, проблема сейчас была не в Ричарде, а в идиотском сне, никак не поддающемся обычным трактовкам. Если после снов судьбы оставалось легкое послевкусие нереальности происходящего и тянущая горечь на языке первые пару часов после пробуждения, то вот такие говорящие сны ощущались как песок на зубах. Который скрипел, мешался и застревал в легких, вызывая желание расчесать себе грудную клетку до ребер. – Цыганское помоги мне, – тихо пробормотал Эстебан, ставя джезву на плиту и засыпая в нее кофе. – Теорема Эскобара какая-то, а не дар. С одной стороны, ко сну можно было подойти с точки зрения классической трактовки. И по ней складывалась идеалистическая картина новой жизни и грядущей белой полосы, страх перед которой рассеет сбывшаяся мечта, влекущая за собой бурю страстей и сжигающее изнутри пламя любви. Эстебан поморщился – такой сахар он бы даже самой юной и наивной душе не продал, а уж касательно своей жизни вообще даже в расчет брать не стоило. У него все было по-человечески – гланды через проктолога и никакой пощады. Поэтому был второй вариант. Сесть и начать думать. Эстебан снял с плиты джезву и налил кофе в кружку. Сейчас он чувствовал только неудержимую жажду влить в себя кофеин. – И мне сделай, – раздался сонный голос со стороны двери. Увы, подумать не получилось. И Эстебан не чувствовал никаких сожалений по этому поводу, только огромное желание расцеловать Арно в обе щеки. Но не хотел рисковать здоровьем, если одна кудрявая гадюка узнает про этот дружеский порыв, Эстебан может сразу начинать подчищать позорные переписки, удалять компрометирующие фотографии и выбирать лучшее селфи, которое будет красоваться на его надгробии. Если тело вообще найдут. Он тяжело вздохнул и потянулся за второй кружкой, делясь благословенной жижей. Как знал, сварил на двоих. Больше, конечно, на автомате, но вот, пригодилось. И кто после этого назовет его плохим эмпатом. – Ты чего в такую рань? – спросил Эстебан, ставя перед Арно кружку с кофе и присаживаясь напротив. Арно выглядел как очень взъерошенный, заспанный и недовольный воробей. Светлые волосы лежали как попало, одна из прядей вообще стояла вертикально вопреки всем законам физики, а сам Савиньяк был слегка опухший и даже на вид мягкий. Он сонно моргнул на одну треть приоткрытыми глазами и заторможено потянулся за кружкой. – Ни один из нас не может спать, пока не спит другой, – глубокомысленно проскрипел Арно, делая большой глоток и вздрагивая от внезапной горечи. Эстебан варил кофе так, чтобы наверняка пробрало. – И как же ты тогда живешь с этими двумя вурдалаками? – Эстебан прожил с ними всего ничего, но уже собственноручно был готов придушить Ричарда за его идиотскую привычку ставить миллион будильников и просыпаться на пятнадцатом, а Валентина за внезапные желания покурить в три часа ночи. Все бы ничего, но курил он в кухонное окно, открывавшееся с таким скрипом и грохотом, что вратам Ада можно было бы взять мастер-класс. – Ты извини, моя голова все еще считает тебя чужим, – Арно улыбнулся так виновато, что Эстебан испытал иррациональное желание извиниться самому, но тут же его переборол. Савиньяк пользовался приемами своих старших братьев, гаденыш. – Но я быстро привыкну. А так да, ты не представляешь, что я пережил на первом курсе, – Арно сделал еще глоток кофе, и его глаза наконец обрели нормальную форму, открывшись. – Первые пару месяцев реально спал часа по полтора. Эстебан хмыкнул. Арно действительно в начале обучения выглядел так, будто он ночевать ходил не в общагу с нормальной кроватью, а к мавкам в Кузьминки. Они поэтому и общаться начали, потому что Эстебан был не просто участником крысиного клуба, а его основателем и ему нужно было знать все. Как говорится, мама просила не лезть в хуйню, но я хуйни был инициатором. – Это когда у тебя под глазами были настолько темные круги, что мы все думали, что ты подрабатываешь стриптизером, но не знаешь, что такое мицелярка? – расплылся в довольной ухмылке Эстебан, зачесывая отросшие волосы назад. – Мне нравилась эта теория, – Арно самодовольно улыбнулся, как бы невзначай откидываясь на стуле и напрягая мышцы рук. Эстебан закатил глаза. – Она разбилась в пух и прах, когда ты удивился, что шест вращается, – напомнил он, раздумывая, насколько ему лень сейчас подниматься и делать что-то вроде завтрака. И что он вообще хочет. Внутренний голос оповестил, что он хочет острых крылышек из КФС, еще кофе и узнать, какой у Ричарда голос, когда тот только просыпается. Поэтому Эстебан путем демократического голосования принял авторитарное решение сделать омлет, налить еще кофе и послать внутренний голос в задницу с такими приколами. – Это пилон, – возразил Арно, пододвигая к Эстебану опустевшую кружку и смотря на него самым несчастным взглядом из всех, что были в его арсенале. – А это, – Эстебан указал пальцем на продолжившего ломать трагедию Савиньяка, – душнила. – У меня даже футболка такая есть, – тут же засиял тот, согласно кивая. Эстебан смутно подозревал, кто ее подарил и жалел, что не додумался до этого первый. Он со вздохом отвернулся к холодильнику, выгружая на стол все, что могло быть кинуто на сковородку и казалось все еще съедобным, но не живым. Арно сонно следил за ним снова слипающимися глазами. – Ну как вы вчера сходили? – внезапно вспомнил Эстебан и тут же ухмыльнулся, смотря как перекосилось лицо Арно. – А, это, – кисло протянул тот. – Ну как тебе сказать, – он потянулся на стуле и тяжело вздохнул. – Герман как голкипер нашей неизвестно какими уже богами спасаемой бюджетной организации отфутболил нас к Арамоне. Я-то согласен с тем, что он эксперт в области пожирания студентов живьем, но идти не очень хочется, – и так выжидающе посмотрел на Эстебана. Эстебан знал этот взгляд. Арно с помощью него вертел особо падкими на ангельское выражение лица преподавателями как хотел. Пару раз это благословение падало и на долю Колиньяра, но еще чаще Арно манипулировал и им. И от этой заразы не было никакого спасения. Эстебан пометил себе проверить, не затесались ли в династию Савиньяков суккубы. – Нет, – величественно бросил через плечо Эстебан и отвернулся к плите. Где-то глубоко внутри лихорадочно зачесалась совесть. – Я даже ничего не сказал, – возмутился Арно, но как-то неискренне. Видимо, все же Эстебан правильно истолковал этот щенячий взгляд. – Вот и молодец, – нарезая помидоры прямо на весу, над сковородкой, ответил Эстебан. Следующими на сковородку полетели остатки колбасы, найденной в самом углу за бутылкой кефира. Колбаса заветрилась и сморщилась до такой степени, что все-таки пришлось взять доску и порезать ее нормально. – Потому что я до февраля не собираюсь напоминать Арамоне о своем существовании. – У нас с ним еще шесть семинаров и зачет, ничего не выйдет, – учтиво напомнил Арно. Эстебан вылил взбитые с молоком яйца на сковородку, накрыл ее крышкой и развернулся. Арно не собирался сдаваться. – И вообще, эта маска вчера чуть не сожрала твоего единственного друга. – Как ты видишь, я всегда готов к похоронам, – Эстебан насмешливо продемонстрировал наспех надетую черную толстовку с одной единственной оранжевой надписью «Дичь» на груди. Черные трусы и черные носки шли в комплекте к образу. – И Ричарда, – торопливо добавил Арно. И возмущенно вскинул брови, когда Эстебан задумчиво склонил голову вбок и притворно задумался. – Серьезно? – в голосе прорезались обиженные нотки. – Вот он для тебя аргумент? Мы с тобой вообще то одну сессию сдавали, с общих шпор списывали, в одной аудитории страдали и вообще. И в пересдаче, и в практике, и в малопонятной отчетной таблице, пока выпуск не разлучит нас. – Аминь, – хмыкнул Эстебан и тут же перевел тему. – А Валентин знает? Ну, что тебя эта ебака чуть не всосала. – Знает, – донеслось из дверного проема. Арно, наконец перестав сверлить Эстебана взглядом, растерянно ойкнул и притих, теперь виновато смотря на сонного Валентина, тоже выползшего на кухню. – И все же я и правда попросил бы тебя сходить к Арамоне. Валентин откинул полы длинного синего махрового халата и сел на стул, закидывая ногу на ногу, демонстрируя всем желающим острую коленку и худое белоснежное, кажется, никогда не знавшее загара, бедро. Эстебан с умилением пронаблюдал, как Арно сначала безбожно завис, потом вспомнил, что не один, спешно отвел взгляд, наткнулся на полное безразличие на лице Валентина и растерялся окончательно. – Тебе сделать кофе? – беспомощно спросил он, пытаясь одновременно встать из-за стола, найти взглядом кружку Придда и не запутаться в ногах. Эстебан даже не попытался скрыть абсолютно ублюдочной улыбки, этим двоим все равно было не до него. Валентин смерил Арно ледяным взглядом, надменно изогнул бровь и отвернулся обратно к Эстебану, выражая крайнюю степень брезгливости к тому, с кем ему приходилось делить стол. Вот теперь Арно выглядел действительно несчастным. – Почему вы так не хотите к нему идти? – Эстебан потыкал в надувшийся омлет вилкой, омлет злобно зашипел на него в ответ. Эстебан понятливо закрыл крышку обратно, оставляя его в покое. – Отправьте кого не жалко, Окделла, например, – вынес он разумное предложение. Арно и Валентин синхронно вздохнули. – Не получится, – пояснил Валентин, постукивая пальцами по столу. – Арамона когда его видит, превращается в трехголовое чудовище. – Ага, и все три головы говорят: «на пересдачу», – усмехнулся Арно. Эстебан подозревал, что это даже не шутка. – Если вы думаете, что это вызовет у меня жалость, то вы ошибаетесь, – гордо сообщил он, мысленно уже капитулируя. И прикидывая, успеет ли он доехать до Юго-Западной до конца шестой пары, чтобы застать там Арамону, если прогуляет лекцию по картографии. – Исключительно антропологический интерес, – и выключил плиту. – Напомни мне рассказать Эмилю о твоей крайне занятной анатомической особенности в виде отсутствия сердца, – проворчал Арно, скрещивая руки на груди. – Уверен, он тебя быстро препарирует, заспиртует и будет показывать студентам. Я даже договорюсь, чтобы у тебя была самая козырная ванна с формалином, – и выскользнул из-за стола, становясь рядом с Эстебаном. – Не обращай на него внимания, он просто ксенофоб, – сухо оповестил Эстебана Валентин. Арно удивленно повернулся к нему и открыл было рот, чтобы уточнить, что именно Придд имел в виду, выдвигая такие обвинения, но не успел. – Утро, – прохрипел Ричард, не открывая глаз и привалившись лбом к косяку двери. Эстебан замер, намертво зависая, прямо как девяносто восьмая винда, смиренно пашущая на допотопных компьютерах на кафедре древних языков. Ричард выполз без футболки, в одних только светлых спортивных штанах, сейчас держащихся на его бедрах исключительно на честном слове и чуде. Таком же, как и огромная татуировка, раскинувшаяся на спине Окделла и представляющая собой хитросплетение из каких-то рун, кельтской вязи и солических символов, складывающееся в огромное дерево, своими корнями уходящее куда-то под эти самые штаны. Ричард развернулся и бесцеремонно почесался одной из пышных крон, расположившейся прямо на лопатке, о косяк. А потом для надежности еще и дотянулся рукой, чтобы оставить красные полосы прямо поверх незнакомой руны. У Эстебана было много вопросов. – Эстебан согласился сходить к Арамоне, – задорно оповестил Ричарда что-то жующий Арно. Эстебан же наконец взял себя в руки, надавал себе мысленных лещей и заставил оторвать взгляд от Ричарда, успевшего, мерзко шаркая непонятно откуда взявшимися тапками, пройти к столу и теперь практически улечься на стол. Вид на татуировку открылся просто феноменальный. Эстебан лишился возможности ее созерцать только для того, чтобы обнаружить, что его ограбили. Арно невозмутимо жевал омлет, внаглую стащенный со сковородки. Эстебан уже собирался начать грязно ругаться, как Ричард поднял голову, сонно моргнул пару раз и внезапно расплылся в счастливой улыбке. У Эстебана ёкнуло сердце. – Честное слово, если бы я точно не знал, что ты мне всечешь, то прямо сейчас бы поцеловал, – с нежностью сказал он, глядя Эстебану прямо в глаза. После чего широко зевнул и уронил голову обратно на стол. – Не перед моим салатом, – тут же отозвался Валентин, не отрывая глаз от телефона. Эстебан знать не хотел, откуда тот его вытащил. Ричард весело хмыкнул, следом за этим тяжело вздохнул и, подняв голову, нахмурился, смотря куда-то поверх плеча Эстебана. После чего все же принял какое-то решение и, с трудом поднявшись, подошел ближе, бедром оттесняя Колиньяра и открывая шкафчик, где стояла банка с кофе. Эстебан все это время завороженно следил за ним. В голове царил такой кавардак и мешанина из накладывающегося на реальность сна, из всех кошмаров с маской разом и маячившей перед глазами татуировки, смутно на что-то похожей и незнакомой одновременно. Хотелось взять Ричарда за плечи, хорошенько встряхнуть и наконец задать то бесчисленное множество вопросов, мучивших Эстебана уже столько лет. Ричард же в это время достал искомую банку, открутил крышку и заглянул туда. Его лицо приобрело скорбное выражение. – А сейчас внимание, – трагично сообщил он. – Я буду цитировать генерала Пьера Камбронна, командира первого полка пеших егерей Императорской гвардии во время битвы при Ватерлоо утром восемнадцатого июня тысяча восемьсот пятнадцатого года. Так вот, дерьмо! – и развернулся ко всем присутствующим. – Как ты, блять, выговорил это в семь утра? – вместо всего надуманного тупо спросил Эстебан, за что получил сочувствующий взгляд и смешок за спиной. Судя по звукам, Арно не хватило половины порции, и он полез вилкой в сковородку. – Не важно, – надменно отозвался Ричард. – Важно, что у нас закончился кофе. Эстебан вздохнул и повернулся к плите, отбирая у успевшего набить щеки зажарившимися кусками колбасы Арно свои остатки завтрака. Ладно, он будет разбираться во всем происходящем постепенно.

***

Первое, что почувствовал Эстебан, когда вышел из метро – ледяной ветер, ударивший ему прямо в лицо, и заставивший захлебнуться невысказанным «блять». Эстебан остановился, несколько раз глубоко вздохнул и, посильнее натянув капюшон, зашагал вперед. Пальцы тотчас закоченели, глаза начали слезиться, а идея благотворительной акции в виде беседы с Арамоной уже перестала казаться хоть сколько-нибудь привлекательной. Но Эстебан сцепил зубы и продолжил шагать вперед. Юго-Западная была проклятым местом, вечно продуваемая со всех сторон и с полным отсутствием точек, где делали хотя бы средней паршивости кофе, что причиняло невыспавшемуся Эстебану сейчас невыносимую боль. Причем, что на Проспекте Вернадского, что в Тропарево такой проблемы не наблюдалось. Эстебану думалось, что отвратный характер Арамоны травил не только все живое в радиусе целой станции метро, но и портил населению карму, а кофе – вкус. Большую часть жизни на вечно возникающий вопрос «а как справиться с абсолютным непониманием всего и страхом?» Эстебан сам себе советовал засунуть их в задницу и продолжать хуячить. Именно поэтому, как он подозревал, у него в жизни была такая беспросветная жопа. И поэтому же он решил не откладывать дело в долгий ящик и разобраться с маской как можно скорее. Сны о ней всегда были невнятными и похожими на болотную трясину, в которую засасывает медленно, но неумолимо. А если попытаешься дернуться, то увязнешь еще глубже. После них Эстебан всегда просыпался с удушающим ощущением неправильности происходящего, пониманием, что он сейчас находился не на своем месте и чем дольше бездействует, тем сложнее будет все исправить. Что нужно было исправлять, с чем бороться и что именно было не так – сны умалчивали. И Эстебан бесился еще больше. Он вообще чувствовал себя кривым и неправильным. Пророческий дар работал через раз, сны выдавали бесчисленное множество загадок и ни одной подсказки, человек, предназначенный судьбой делал вид, что ничего не знает, карты обещали светлое будущее, но не говорили, когда оно наступит, а сам Эстебан чувствовал, как рассыпается на куски. Он барахтался в этой трясине уже столько лет, что, кажется, даже начал привыкать к этой луже. Эстебан со злостью дернул железную дверь небольшого одноэтажного кирпичного здания, поздоровался с приветливой женщиной, стоявшей у дверей и, порывшись во внутреннем кармане куртки, протянул ей небольшую светло-серую бумажку, похожую на театральную программку. Подобные были расставлены по небольшим стендам в крохотном холле. Женщина поменялась в лице, и улыбаясь теперь скорее сочувственно, скользнула взглядом по пропуску и небрежно провела над ним рукой. На помятой бумаге вспыхнули золотые цифры. – Он сегодня не в настроении, – сказала она, выводя на стекле двери узор и, как только там появилось табло с цифрами, застучала по ним пальцами, вводя шестизначный код, догорающий на бумаге в руках Эстебана. Тот небрежно взмахнул ей, ссыпая пепел цифр на пол, и сунул пропуск обратно в карман. За дверью моргнул свет, загудела магия, после чего тихо щелкнул замок. Табло вспыхнуло и исчезло. Женщина приглашающим жестом показала Эстебану, что уже можно заходить. – А он хоть когда-то в нем был? – тяжело вздохнул тот, нажимая на ручку и распахивая дверь. – И то верно, – усмехнулась женщина и опасливо посмотрела в окно, открывающее вид на крыльцо перед входной дверью. – Идите, молодой человек, у нас скоро спектакль. Люди начинают собираться. Эстебан пожал плечами, шагнул вперед, спускаясь на три ступеньки вниз и слыша, как за ним сзади захлопывается дверь. В помещении было темно, пусто и пахло пылью. То есть вообще ничего не поменялось. Со стен на него смотрели старые советские афиши, в углах стояли коробки и ящики, которых в прошлый раз было явно меньше – скорее всего, пришла очередная поставка артефактов из Океании, которой Арамоне было лень заниматься. Эстебан помнил, как он застал очередную его ругань с ректором, Арнольд уже несколько лет требовал хотя бы пару бюджетных мест в аспирантуру к себе на кафедру, но стабильно оказывался послан к кошкам. Добрее от этого он не становился. Дверь в его кабинет была приоткрыта, но Эстебан все равно из вежливости постучал. Конечно же ему никто не ответил, поэтому он тяжело вздохнул и вломился без приглашения. Арамона сидел прямо на столе, держа в руках огромную деревянную доску, похожую на лютню и весло одновременно и вкручивал в нее пальцами какие-то странные ракушки. Выглядел он при этом как ребенок, которому наконец подарили долгожданное Лего. Эстебан сделал пару шагов, запнулся о лежащий на полу молоток, ударился плечом о край шкафа и расстроенно взвыл. Арамона наконец поднял взгляд, пару секунд смотрел на растирающего ушибленное плечо Эстебана и на удивление миролюбиво спросил: – А ты здесь откуда? – и взял со стола следующую ракушку, принимаясь вкручивать ее в соседнее отверстие на деревянной бандуре. Вблизи стало видна светло-голубая роспись с явно морскими мотивами. Видимо, Арамона все же начал разгребать завалы артефактов. – Я по делу пришел, – вздохнул Эстебан. Арнольд кинул на него насмешливый взгляд и неверяще хмыкнул. – Нет, правда. Но дело скорее личное, – Арамона хмыкнул еще раз. Эстебан закатил глаза. – Не в этом смысле. Короче, у нас в блоке есть странная маска, которая реагирует непонятно на что. И предвосхищая ваш посыл, Герман уже отправил разбираться с ней к вам. Арамона тяжело вздохнул, проверил как держится намертво вкрученная ракушка и наконец отложил непонятное чудище в сторону, тут же подтягивая одну ногу на стол и вытаскивая из кармана кожаной куртки сигареты. Эстебан всегда подозревал, что Арнольд позер. – А, это которая чуть не прикончила нашего доблестного Окделла? – прикуривая, поинтересовался Арамона. Эстебан кивнул и усмехнулся, быстро же сплетни среди преподавателей распространяются. – Наслышан уже. Увы, ничего не могу поделать, столько дел, – пожал плечами Арнольд и оскалился, – приходите, когда добьет. – И Арно, – добавил Эстебан. – Вот только вчера чуть не покусала. Арнольд задумался, что-то для себя решил и уже более заинтересованно посмотрел на Эстебана. Тот попытался изобразить на лице что-то среднее между смирением и дружелюбием, но подозревал, что опять получилось крайне сучное выражение. Это был его крест. – Ладно, давай посмотрю, – сдался Арнольд и Эстебан спешно вытащил телефон из кармана джинсов, заходя в галерею. – Я и не сомневался, что ты умнее и не притащил эту зловещую ебасосину сюда, – хмыкнул Арамона, беря в руки протянутый телефон и с любопытством рассматривая маску. – Ну какова красота. Они ненадолго замолчали. Арнольд внимательно рассматривал во всех ракурсах сфотографированную кошмарную маску – Эстебан перед выходом устроил ей самую настоящую фотосессию, даже фонариком от телефона Арно свет выставлял, чтобы лучше было видно, – и курил. Пафосно так, с оттяжкой, стряхивая прямо на огромный восточный ковер пепел. Который, впрочем, до него даже не долетал, а растворялся прямо в воздухе. Эстебан заметил неладное, когда Арамона начал довольно скалиться. – Вы что, мои фотки листаете? – от возмущения Эстебан даже не смог выхватить телефон у преподавателя из рук. Тот мерзко хмыкнул. – Тебе есть что скрывать? – поинтересовался он, продолжая листать галерею. Эстебан начал лихорадочно соображать, есть ли там компромат. – Ты там голенький? – Не я, – хмыкнул Эстебан, останавливаясь и насмешливо смотря на Арамону. – Ричард. Арнольд замер, удивленно покосился на Эстебана и осторожно, держа телефон двумя пальцами, отдал его в руки Колиньяра. Эстебан тут же заблокировал его и спрятал в задний карман. Подальше от некоторых любопытных. – Фу, – с отвращением заключил Арамона и сморщился. – Знаешь, ничо такая маска, симпатичная. По сравнению с Окделлом, – резюмировал он. – Но, если честно, это просто похоже на безобидную Киртимукху. – Будьте здоровы, – расплылся в ехидной улыбке Эстебан. Арамона посмотрел на него нечитаемым взглядом. – Вот лучше бы ты так остроумно правки вносил в свои статьи, комик ебаный, – вздохнул он и отвернулся, выискивая взглядом что-то на столе. И потянулся к ополовиненной кружке кофе, отхлебывая сразу четверть. – Где эта ваша соседка о трех языках висит? – чуть подумав, спросил он. – Над дверью, – нахмурился Эстебан. – Но ребята еще говорили, что несколько раз пробовали ее выкидывать. И она постоянно возвращается. – Не удивительно, – махнул рукой Арамона и, поймав непонимающий взгляд, пояснил. – Киртимукхи работают как охранные обереги от людей с ммм... не вписывающимися в ее представления желаниями. Так что завесьте шторочкой и забейте, мой вам совет. Эстебан вздохнул. Совет был хороший, но он только за последнюю неделю назабивал на всякие странные вещи больше, чем Миранчук за всю свою карьеру. И если уж Арамона наконец сподобился хоть что-то сказать, следовало в эту сторону копать активнее, чем картошку у бабушки на даче. Интернет был бесполезен, магическое общество хоть и не особо сильно скрывалось, но и заявлять о своем существовании официально не планировало. Поэтому нормальных источников там даже будучи в теме было найти практически нереально, слишком много мусора, догадок и эзотерической дребедени, половину из которой писали ушлые любители сделать деньги на безобидной очевидной магии. Поэтому оставалась библиотека. Эстебан мысленно застонал представляя, что ему опять придется туда ехать. Это был какой-то очень жесткий круг ада, соседство с которым даже демоны, видимо, не одобрили. Вот его и студентам подарили. – Может, направление в восточную секцию дадите? – тяжело вздохнув, спросил Эстебан устало потирая глаза. Арамона понимающе хмыкнул. – Что, уже познакомился с моими любимыми девочками? – довольно спросил он. Эстебан вспомнил смотрительниц восточной секции и ему поплохело окончательно. – Ладно, хер с тобой, – вздохнул Арнольд, нашаривая на столе ручку и ставя свою подпись на первой же попавшейся бумажке. Ей оказалась скидочный купон из пиццерии, тут же зарябивший и трансформировавшийся в плотную визитку с черным оттиском. Арамона протянул ее Эстебану. – На. Но послушай старого и мудрого человека. Лучше с такой маской соседствовать и комнату делить, ее хоть завесить на стене чем-то можно. Окделла нельзя. Эстебан бы с этим поспорил, но у него уже заочно не было на это сил. – Хотите избавиться от него моими руками? – понимающе кивнул он, беря визитку и кидая в карман толстовки. Не потеряется, он специально этот карман четыре часа зачаровывал, чтобы оттуда никто кроме человека, на ком надета вещь ничего вытащить не мог. – Это несбыточные мечты, – даже не стал отпираться Арамона и тут же махнул рукой. – Все, проваливай, я домой хочу. Адьес, амиго. Надеюсь, к семинару ты будешь готов, я там вас ебать буду. – Как будто что-то новое, – широко улыбнулся Эстебан и выскользнул за дверь быстрее, чем в него прилетело ракушкой, так неудачно подвернувшейся Арамоне под руку. Хмыкнув, Эстебан зашагал обратно к двери. Осторожно в нее постучал, дождался, когда с другой стороны ему откроют дверь и, попрощавшись с улыбчивой женщиной, вышел на улицу. Хотелось курить, кофе и наконец хоть что-нибудь понять. Эстебан тяжело вздохнул, чиркнул зажигалкой и уселся прямо на грязный парапет чистыми джинсами. Он затянулся и прикрыл глаза. Он разберется.

***

Звонкий женский голос Эстебан услышал еще из коридора, когда нашаривал в кармане ключи. Он нахмурился, наконец отпер дверь и ввалился в блаженное тепло, разуваясь на ходу. На кухне горел свет, кипел чайник, и кто-то очень громко спорил. Эстебан различил недовольный голос Ричарда, короткие реплики явно веселящегося Арно и третий, незнакомый, высокий и уверенный. Эстебан стянул с себя куртку, мстительно закинул ее поверх окделловской и удивленно глянул на светло-голубое пальто, аккуратно висящее на плечиках. Эстебан даже не знал, что они тут есть. Он тихо, стараясь не выдать своего присутствия, подошел к дверному проему и оглядел место битвы. За столом, как два попугая-неразлучника, сидели Валентин и Арно, демонстрируя на лицах одинаково счастливые выражения. Валентин даже театрально подпер подбородок кулаком, выражая крайнюю степень заинтересованности в разворачивающемся действии. Посреди кухни же стояла невысокая, на голову ниже Ричарда, девушка и, скрестив руки на груди, выговаривала брату все, что она думает по поводу возможной потери члена семьи и что с его стороны было бы верхом безответственности и распиздяйства бросить ее с родителями один на один. Ричард уже даже не пытался ее прервать, только иногда закатывал глаза. То, что они родственники было ясно сразу – огромная копна светлых волос, упрямое выражение лица и умение не замечать ничего вокруг. Эстебан переглянулся с довольно улыбающимся Арно и громко спросил: – Окделл, вас что, клонируют? – и к нему тут же повернулись две мрачные физиономии. Эстебан растянул губы в довольной ухмылке. – Я передам маме, что ты восхищен ее репродуктивными способностями. Поверь, ей будет очень лестно, – незамедлительно оповестила Эстебана девушка и только после этого заинтересованно осмотрела его с ног до головы: – А ты кто? – Да так, живу тут, – махнул рукой Эстебан. – Ну как живу, выживаю, – и выразительно кивнул себе за спину, в сторону маски. – Эстебан, – устало вздохнул Ричард. – Это моя сестра, Айрис. И она уже уходит, – с нажимом добавил он. Айрис смерила брата ледяным взглядом. – Никуда она не уходит, – передразнила она его. – И вообще, перестань за меня все решать, Ричард. Феминизм столько лет существует не для того, чтобы мужчины продолжали диктовать женщинам, что делать. Это как минимум не современно, а как максимум порицается прогрессивным обществом. Эстебан с каждой секундой чувствовал к этому хрупкому созданию все больше и больше. И пока не мог разобрать, это священный ужас или восхищение. – Знаешь, как папа называл ее в детстве? – звучным шепотом спросил Ричард, оказываясь внезапно очень близко и практически опаляя дыханием ухо Эстебана. – Чудовище. Потому то она в четыре года в ответ на угрозу сдать ее в детдом прочитала родителям получасовую лекцию о методах воспитания детей, – и хмыкнул, пуская по загривку Эстебана стайку мурашек. Тот вздрогнул, усмехнулся и перевел взгляд на уже оккупировавшую свободный стул Айрис. Та смотрела на них заинтересованным, чуть хитрым взглядом зеленых глаз. – Я в восторге, – оповестил он. – Но я, мадам, все же буду старомоден. Чай, кофе? – он шагнул к чайнику, щелкая по кнопке. Тот незамедлительно начал шуметь. В животе предательски заурчало, напоминая, что последний раз Эстебан ел утром, потом просто было не до этого. – Я видела там пиво, – снисходительно ответила Айрис, указывая пальцем на холодильник. Рядом сидящий Валентин жестом показал, что и ему тоже захватить. Арно поддержал. – И вообще, – продолжила она, поворачиваясь к так и оставшемуся стоять посреди кухни брату, – мы остановились на моменте, что в твоей жизни, Дикон, наконец происходит что-то веселое, а я об этом даже не знаю. – Планировалось, что так все и останется, – недовольно отозвался Ричард, заинтересованно смотря в холодильник поверх плеча Эстебана. Тот снова чувствовал, что Окделл оказался непозволительно близко и опять дышал ему в затылок. – Валентин, это ты ей рассказал? – Она может нам помочь, – беспристрастно отозвался Валентин, подцепляя печенье из пачки и совершенно не по-аристократичному засовывая его в рот целиком. – Как? – простонал Ричард, выхватывая из рук Эстебана две бутылки и передавая их Валентину. Тот же, все еще не глядя на Арно, протянул ему одну. – Маска ее увидит, поймет, что вакантное место ужаса всей моей жизни уже занято, сжалится и уйдет? Эстебан хмыкнул и сел на последний свободный стул, передавая открывашку Валентину, а уже открытую бутылку вручая заинтересованно крутящей головой Айрис. – Нет, Дик, – вздохнул Валентин, легким движением руки сбивая крышку с бутылки и так же, не глядя в сторону тоскливо смотрящего на него Савиньяка, передавая открывашку дальше. – В отличии от тебя, социофобушка, у Айрис широкие не только познания в истории магии, но и круг общения. И я уверен, у нее найдется человек, хотя бы немного знакомый с подобными явлениями. – Арамона сказал, что это Киртимукха, – Эстебан сделал первый глоток и довольно вздохнул. Ну наконец, хоть что-то хорошее за сегодняшний день. – А еще я съездил в библиотеку, но выяснилось, что по этой теме почти все на хинди. Как говорится, фортуна на меня тут наплевала, причём они с трамплина, я с подвала, – и, заметив на себе вопросительный взгляд Айрис, выгнул бровь: – Ну что ты на меня так смотришь, это не я сказал, а Локи. – Который бог? – заинтересованно спросила она. Арно рядом весело хмыкнул. – Который Рома, – прикладываясь к бутылке, ответил Эстебан. Айрис тут же пнула его под столом, заставив улыбнуться еще шире. Эстебан почувствовал на себе знакомый тяжелый взгляд и обернулся на Ричарда. Тот хмуро и безотрывно смотрел на него, будто что-то пытаясь для себя понять. Эстебан вопросительно склонил голову, но Ричард лишь сдвинул брови сильнее и отвернулся. – Ясно, – вздохнул рядом Арно. – Кто-нибудь знает хинди? – и с надеждой посмотрел на Айрис. – Робер знает, – задумчиво кивнула она, стуча длинными ногтями по стеклу бутылки. Эстебан залюбовался ей, такой светлой и воздушной, сидящей посреди раздолбанной общажной кухни и с удовольствием хлебающей темное по акции. Он бы хотел, чтобы общение с Ричардом было таким же легким и ненапряжным, каким стало с Айрис с первой же минуты. Впрочем, вначале так и было, просто кто-то из них явно свернул не туда. Эстебан перевел взгляд на Ричарда и обнаружил, что он все также в упор смотрит на него. Эстебану даже показалось, что он уловил легкие отголоски какого-то кислого сожаления, но тут же от этого отмахнулся. Скорее всего, это было от Арно, который сегодня весь день фонил дребезжащей виной и тревогой. – Вот видишь, Дик, твоя сестра чудо, – подлил масло в огонь Валентин, оборачиваясь на Ричарда. Тот наконец перестал испепелять Эстебана взглядом и закатил глаза. – ... вище. Что за Робер? – ревниво спросил он у Айрис. Та только отмахнулась. – Магистр, – легко бросила она. – Он у нас семинары замещал, пока его научник куда-то там на две недели пропал. Кажется, там что-то новенькое возле пирамид раскопали, вся кафедра шушукается. Но не суть, – она откинулась на спинку стула и торжественно объявила, – он востоковед. – А что за предмет? – внезапно заинтересовался Арно. Эстебан вспомнил, как тот рассказывал, что тоже хотел бы, как старшие братья, преподавать. – История исторической науки, – доставая телефон, ответила Айрис, параллельно что-то печатая. Ричард выгнул бровь. – У вас там, блять, слова закончились? – сдержанно поинтересовался он. Эстебан был того же мнения. – Не знаю, нормальный предмет, – пожала плечами Айрис. – Интересный даже. Хотя я не знаю, – она на секунду задумалась. – Робер вроде про индейцев диплом писал. Нужно будет спросить, – и застучала ногтями по экрану еще активнее. – Так эта же маска как раз индейская, – обернувшись на страшилище обрадовался Ричард. Эстебан и Айрис обменялись понимающими взглядами. Эстебан подозревал, что чувствуют они одно и то же – нежность вперемешку с кринжем. – Эта – индийская, – терпеливо пояснила брату Айрис, но уже через секунду не выдержала. – Ричард, у меня такое ощущение, что карту мира в учебном кабинете дома видела одна я. – Как вообще можно было хоть что-то писать по индейцам, – удивился Арно, вновь перетягивая внимание на себя и отводя кару небесную от Ричардовой макушки. Эстебан его обожал в такие моменты. – Про них же неизвестно нихрена. Я вообще удивляюсь, как они свою культуру сохранили. – Колонизаторы были не сильно деликатны, это да, – кивнула Айрис и сделала глоток пива. – Но у индейцев были свои преимущества. – Это какие же? – насмешливо хмыкнул Арно, подпирая голову кулаком и готовясь спорить. – Копья с перьями? – Ну, – Айрис насмешливо сощурила глаза, – главным их козырем был сифилис. Эстебан чуть не захлебнулся пивом, которое так не вовремя решил хлебнуть. Отсмеявшись, он смахнул пролитые капли с толстовки, очередной раз порадовавшись, что носит темное. – Ладно, – широко улыбаясь сказал он довольной Айрис, – вот лекцию по истории от тебя я бы послушал. – Да вам с такими познаниями в магии и географии без меня только бы и осталось, что на таро гадать. – Айрис самодовольно ухмыльнулась и театральным жестом откинула прядь волос назад. Валентин довольно усмехнулся и повторил за ней. – Ну а что, я могу, – внезапно даже для самого себя сказал Эстебан, поворачиваясь к Айрис и подмигивая ей. – У меня три колоды с собой. И виканские руны. Эстебан поймал себя на мысли, что это походило на флирт. Ну, точнее, могло бы им быть, если бы он так безнадежно и бесперспективно не был бы влюблен в старшего брата Айрис. Очень тупого, по всей видимости, потому как тот весь вечер очень очевидно и плохо скрываясь пытался прожечь в Эстебане дыру, явно принимая его дружеский треп за подкаты. – Ты гадаешь? – тут же заинтересовался Валентин, подаваясь вперед и практически ложась грудью на столешницу. Эстебан видел, как зажглись его глаза. Он повернулся к Арно, ища в нем поддержки, но наткнулся на ровно такой же горящий энтузиазмом взгляд. Кошмар, они его сожрут быстрее, чем это сделает взбесившаяся маска. – Точно, – внезапно сказал Ричард, вытаскивая из кармана телефон и открывая чат с кем-то, – можно же еще и погадать. Эстебан ничего не понял кроме того, что ему пора расчехлять свои знания о таро, прочищать каналы связи со Вселенной, стряхивать пыль со своих цыганских корней и вообще готовиться к тому, что сегодня он будет спать как убитый. – Не понимаю, почему на этом столе еще нет ни одного расклада, – скучающим тоном сказал Валентин, подтверждая самые страшные опасения. Эстебан тяжело вздохнул и поднялся со своего места, вспоминая куда закинул коробку с картами. – Ты будешь сказочно богат, – крикнула Айрис ему в спину, – мои девочки сто процентов тоже захотят раскладик от такого красавчика. – Ну хоть кто-то в этой семье считает меня симпатичным, – вздохнул Эстебан, толкая плечом дверь в их с Ричардом комнату. Ричард за его спиной удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.

***

Эстебан держал в руках нечто, похожее на очень уродливую утку. Во всяком случае у нее были перья, две короткие почему-то кошачьи лапы и черные глаза-бусинки. А еще огромная пасть с мелкими и острыми зубами в три ряда, из которой торчал кусок уже основательно пожеванного носка. Очень знакомого и черного. У Эстебана таких раньше было два. Эстебан смотрел на утку. Утка смотрела на него. Позади скрипнула входная дверь, впуская в комнату сквозняк, тут же облизавший голые ступни и скользнувший дальше, под широкие домашние штаны. Эстебану уже давно казалось, что местные сквозняки были немного извращенцами. Он медленно развернулся и уставился на Ричарда, который как ни в чем ни бывало прошел в комнату, захлопнув за собой дверь. – Это что такое? – сдержанно поинтересовался у него Эстебан. Ричард остановился рядом и пальцем пощекотал у утки под пастью. Та довольно крякнула. – Это Кукуя, – нежно сказал он. – Ага, – тупо сказал Эстебан, смотря как утка всасывает в себя последнюю нитку, – а какого кукуя она делает у меня под кроватью? – Живет, – Ричард наконец поднял взгляд и насмешливо посмотрел на Эстебана. У того сердце опять взволнованно трепыхнулось. Ричард был снова слишком близко. От него пахло кофе, чернилами и воском – скорее всего сегодня была пара по призывам и их замучили переходными состояниями. Во всяком случае, темные круги под глазами и усталый взгляд свидетельствовали об этом как никто другой. Эстебану очень хотелось протянуть руку и коснуться мягких светлых волос, убрать их с лица и притянуть Ричарда ближе, обнимая, утыкаясь носом в изгиб плеча и наконец выдыхая. Вместо этого Эстебан сильнее сжал жалобно крякнувшую Кукую, от чего вздрогнул сам и окончательно разрушил момент. – Нет, правда, это что за тварь? – спросил он, аккуратно опуская на пол утку, которая тут же заковыляла обратно в темноту под кроватью, откуда Эстебан ее и вытащил минут пять назад. Сзади у странной утки оказался длинный крысиный хвост. Эстебан тяжело вздохнул. – Ну, – Ричард растерянно почесал в затылке, присаживаясь на свою кровать, – это что-то вроде нашего Бабайки. Только мексиканский. Я случайно его еще на первом курсе из портала вытащил, а он ко мне в сумку забрался. Вот я его и не заметил и в общагу припер. Так тут и живет. Эстебан не должен был умиляться, представляя себе эту сцену, как уставший первокурсник Ричард вытряхивает из рюкзака не только конспекты, но и странно крякающий комок с зубами. Но, к сожалению, это было выше его сил. – А он не должен быть, ну, побольше? – присаживаясь на корточки и заглядывая под кровать, спросил Эстебан. Кукуя недовольно смотрел на него из темного угла зажегшимися красным глазами. – И пострашнее? – Не знаю, – пожал плечами Ричард. – Какой достался. Да ладно, – протянул он. Тон у Ричарда был знакомый, Эстебан таким упрашивал маму оставить притащенного с улицы котенка. – Он безобидный. Я его пару раз в неделю носками из Фикса кормлю, вроде не выпендривается. Видишь, даже гладить себя иногда дает, – добавил он, смотря как Эстебан почесывает осмелевшего и выползшего обратно Кукую по пернатому загривку. – Так ты о нем в первый вечер предупреждал? – внезапно вспомнил Эстебан. Он тогда нервничал ровно две минуты, злобно пялясь на вырубившегося Ричарда со своей кровати. Но потом махнул рукой и решил, что злой Алва страшнее и вернулся к реферату. – Ага, – довольно усмехнулся Ричард и тут же обеспокоенно поинтересовался: – Все кроссы целы? Эстебан напоследок ткнул пальцем в плоский нос Кукуи и под возмущенное кряканье поднялся на ноги, стаскивая с себя толстовку и закидывая ее в шкаф. – Если бы с ними что-то случилось, – зловеще начал он, гремя пряжкой ремня, – я бы уже догрызал твою ногу, Ричард. – Как официально, надо же, – закатил глаза Окделл, внезапно теряя всякий интерес к Эстебану и начиная рассматривать стену напротив. Тот уже успел раздеться и мысленно завернуться в одеяло как в кокон, чтобы вырубиться на блаженные десять часов, гори эта первая пара синим пламенем, как Ричард снова заговорил. – Слушай, Эстебан. Я давно спросить хотел, – он замялся, но под заинтересованным взглядом Колиньяра все же договорил. – Почему ты вел себя как скотина? Мы же вроде начинали нормально. Эстебан замер, лихорадочно роясь в голове, чтобы сформулировать все свое негодование так, чтобы это шаткое перемирие не закончилось прямо сейчас огромным скандалом. Потому что ты делал вид, что не узнаешь меня? Потому что я тебе не нужен? Потому что я был оскорблен таким отношением? Потому что ты предпочел смотреть на меня как на незнакомца и даже не дал шанса объясниться? – Так это ты, – тупо сказал Эстебан, переводя стрелки, когда повисшая тишина стала давить. Ричард поднял бровь. Пришлось выкручиваться. – Мне всегда казалось, что это ты первый начал вести себя как придурок. Я просто отвечал. Ричард молчал несколько секунд, неотрывно смотря на Эстебана. Тот чувствовал, как сердце колотится где-то в горле. Он еще никогда так нагло не врал, глядя в глаза человеку, с которым его связывала не только глупая магия, но и не менее глупые чувства. Жаль, что и то, и другое в одностороннем порядке. – Это самое тупое недопонимание за всю мою жизнь, – наконец вздохнул Ричард, отводя взгляд. Эстебан выдохнул, вроде прокатило. – Ладно. Я рад, что мы все прояснили. – Ричард мягко улыбнулся и вдруг протянул руку, подаваясь всем корпусом вперед. – Мир? – Мир, – заторможено ответил Эстебан и так же, не вставая с кровати, потянулся, отвечая на рукопожатие. Картина наверняка выглядела донельзя глупой, Эстебан практически чувствовал, как оборжал бы с головы до ног любого, кого увидел бы в подобной ситуации. Но сейчас, сам находясь внутри нее лишь мог осознавать важность момента. Ричард смотрел ему в глаза и словно еще чего-то ждал. Откуда-то снизу крякнул Кукуя и, пока на него никто не смотрит, вцепился зубами в тапок Ричарда, очень неосторожно оставленный прямо возле шкафа и со всех ног принялся улепетывать под кровать. Момент был окончательно разрушен. – Видишь, даже домашнее животное за, – еле сдерживая смех сказал Ричард. Эстебан покачал головой и наконец забрался под одеяло, блаженно вытягиваясь на кровати. – Ты про Арно или Валентина? – поинтересовался он, открывая ленту инстаграма и понимая, что ему лень обрабатывать даже эту информацию. Он заблокировал телефон обратно. – А ты хорош, – хмыкнул Ричард. Эстебан сонно пожал плечами и закрыл глаза. Этот безумный день наконец закончился.