Ромашки успокаивают сердце.

Лёша сидел под тенью огромного дерева, спасаясь от никого не щадящей жары, ожидая Серёжу, который несколькими минутами ранее шустро убежал вглубь густых кустов напротив со словами: "Жди здесь, плесень, я сейчас вернусь. И не смей подсматривать! А лучше вообще отвернись, ну или глаза закрой на крайняк". Как будто у Хесуса был выбор: вокруг раскинуты лишь бескрайние ромашковые поля, приятно пахнувшие мёдом. А над ними, на голубом, отливающем розовым, из-за наступающего заката, небе, висело оранжевое солнце, медленно уплывающее за горизонт. Хес рассматривал представившийся пейзаж ещё некоторое время, пока не услышал хруст веток и шелест листьев , но поворачиваться не стал — пообещал ведь, что не будет подсматривать. Тут он чувствует на своей шее горячее учащенное дыхание, из-за чего вздрагивает, а позже и руку, опустившуюся на его левое плечо, вследствие чего парень чуть не теряет равновесие. — Держи, окурок, – Лёша поворачивается на голос и следит за второй рукой шатена напротив, тянущейся к нему из-за спины, а затем округляет глаза при виде нескольких белоснежный ромашек в кулаке Жожо. — Спасибо?.. — благодарит он, скорее, в вопросительной интонации, так как немного опешил, но всё-таки улыбка трогает его губы, заставляя уголки кривиться и невольно обнажать зубы. Хесус принимает "букет" и улыбается, прикрывая глаза и подставляясь вперёд, на что шатен быстро целует его в кончик носа и, ухмыляясь своей гениальности, присаживается рядом, приобнимая правой рукой брюнета за плечи и, не сумев справиться с соблазном голубых глаз, с нежностью мимолётно взглянувшими на него, звонко чмокает в щёку и прижимается ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ближе. Их смех сливается воедино, а ветер разносит его по скатертям ромашек рядом, удаляясь далеко-далеко. И этого достаточно для счастья. Их счастья.