Светило.

Я постоянно задаюсь этими вопросами.

До сих пор я так и не смог получить на них вразумительных ответов.

Я вообще ничего не получил, если говорить по справедливости.

Я не добился своей цели.

Сейчас, подверженный эрозией, я даже не до конца помню какой она была.

Детали изжили себя, сожрали друг друга изнутри, погубили, растворились, словно эхо в пещере. Остались только отзвуки. Страшные, то тихие, то громкие.

Больше всего на свете я ненавижу именно эту человеческую особенность. Кем бы ты не был, урод ли, красавец, бедняк или богач, глупец или гений. Рано или поздно оно приходит. Либо с определённой периодичностью.

Когда ты понимаешь всю суть своего бытия перед смертью — это дело одно. Но когда это происходит — снова благодаря эрозии — вспышками, часто, много, то это вызывает только ненависть.

Желание забыться.

Ко мне оно приходит, когда я погружаюсь всё ниже и глубже в Бездну. Когда она начинает меня порабощать.

Да, я — Раб. Раб Бездны, Раб собственных мыслей, Раб всего сущего, Раб своей драгоценной Люмин, Раб обстоятельств, Раб тех, за кого я воюю.

Не помню ни лиц, ни имён.

Как не крути, я помню только тебя и твою сестру.

И мне, по идее, надо бы ненавидеть её, проклинать, пытаться убить, но никак не любить.

Не зря ведь «Люмин» и это слово — «Люблю» — начинаются с одной буквы.

Люмин предназначено было быть любимой. Всё очень просто и очевидно.

И ей совсем было необязательно любить ещё кого-то.

Но она любила. Как и все смертные и не смертные, как все и всё любит.

И она когда-то любила меня.

Я чувствовал это, я знал.

Но я не сразу понял, что люблю.

Она любит тебя, Итэр. В этом я уверен, как никогда. Но в том, что теперь она испытывает ко мне, в том, как она ко мне относится, я не уверен.

Итэр, я ведь тоже когда-то был на твоём месте. Я искал близкого человека, хотел спасти его.

Но это не то, о чём стоит говорить именно тебе, именно сейчас. Сейчас, когда я оправдываюсь перед тобой, когда я раскаиваюсь.

Важно сказать о том, что именно твоя сестра, именно она была на твоём месте.

Она хотела спасти тебя, найти, где бы ты не был.

Но нашла и спасла меня…

Какая жалость.

Иногда я думаю, что тебе действительно стоило оказаться на моём, том месте.

***

Прежнее солнце Тейвата всегда слепило глаза сильнее. Оно было мощнее. Возможно, потому что мы с Люмин были вместе.

Возможно, потому что это было наше путешествие, потому что тогда она готова была делиться своей добротой со всем и каждым. С каждым, кто попадался под руку.

Я был таким же хмурным и задумчивым , таким же занудным и серьёзным, как сейчас. Хах. Но я чувствовал себя более… живым.

Казалось бы, случайная встреча. Случайная прохожая. Но это была твоя сестра, твоя Люмин. Наша.

Любимая Люмин. Ей так подходит. Это так волшебно звучит. Подстать ей. Никакая она не «Злая», «Кровожадная», «Жестокая», «Бессердечная» и так далее. Она была, как ты. Такой же лучик солнца, такая же душа, жаждущая только одного — встречи после долгой разлуки. Увидеть брата — вот высшее её желание. Вот, ради чего она идёт, машет руками, мечами, крыльями. Плачет от безысходности, смеётся моему промокшему насквозь плащу, подстригает волосы, чтобы только ты узнал её, среди этой неживой толпы зевак, чтобы ты был с ней. Она даже готова победить то божество, что забрало тебя. Погубить его. Её, вернее… Не столь важно.

Вот она, любовь. Любовь — главный синоним к Люмин.

А после него сразу идёт следующий. Люмин — это самый яркий и тёплый луч света. Не гнётся, даже если нагрянет гроза, хлынет сильнейший дождь, нападёт снег, трава сгниёт, вулкан извергаться начнёт, горы внезапно пронзят или буря пылью покроет. Нет. Ей всё нипочём. Ей нужен брат. Она его получит. Она его найдёт, спасёт, обнимет.

Ей всё нипочём. Она улыбнётся и все невзгоды пройдут. Она только скажет, что всё будет хорошо, и так правда становится.

Делает вид, что не живая.

Может, её тоже терзает эрозия? Но… Я сомневаюсь, очень сильно…

И я люблю её тоже. Губительницу моей настоящей любви

А, может, это я её погубил? Не знаю.

Знаю лишь точно, что молчание губит. Я понял это сейчас. Ни раньше, ни позже. Когда я снова увидел её. Когда я встретил тебя.

Она молчит, ждёт, пока ты «вырастешь». Но потом правда только разрушит тебя, ранит сильнее, чем может ранить меч твоей родной сестры.

Пускай. Я не буду вмешиваться. Я исполню её желание. Пока она не перегнёт палку… Пока она не изведёт тебя окончательно.

***

Она всегда спрашивала меня, почему я не улыбаюсь.

Ей ужасно сильно не нравился холод, который исходил от меня. Он слишком сильно, слишком замораживал её, она даже не знала, как вести себя, когда я такой… Такой никакой, знаешь. Я был реальным столбом, пока не узнал её поближе.

Она изменила меня. Не сразу. И не так сильно, как мне бы даже хотелось. Но она уязвила меня.

Но нет. Та Люмин, та Люмин просто была в меня влюблена. Не думай, что я придумал себе это. И не смей оскорбляться, думать, что я отверг твою сестру, что я последней наглец…

Хотя, может, это и правда так… Но я любил Люмин, так же, как она любила те цветы… Интейват?

Когда я смотрю на них, я вижу её. Я забываю абсолютно всё. Всё на свете. Кажется, что существую только я, эти цветы и где-то там, среди разрухи, среди своего собственного безумия, где-то там находится моя Люмин. И ждёт уже не тебя, а меня… Она и не думала, что такое может случиться.

Как и я. Я никогда не думал, что меня хоть когда-то посетит это чувство. «Любовь» — какая вульгарность. Какая несправедливость. Какая… Какая глубокая-глубокая боль…

Любовь одарила меня белыми цветами и извечной тоской по светловолосой девушке.

Девушка, которую способен остановить только её брат.

Есть только враг в моём лице

Так докажи, что ты — не просто путешественник! Что ты — Её брат, тот самый, кого она всё ждала и искала! Будь сильным и храбрым! Затми небо! Стань тем, на кого смотрит весь белый свет!

***

Она всегда спрашивала меня, почему я не улыбаюсь.

Потому что я не умею делать это так же, как она.

Потому что я считал, что не заслуживаю её любви.

Потому что мне было больно.

Я почему-то не выносил её света. Этого… Прекрасного чуда.

Тогда я был слишком юн и пуглив, чтобы впустить в себя эту любовь, эту теплоту. Бесконечную, которую Люмин никак не могла прятать от меня в себе.

Ей важно было любить кого-то. И чувствовать, что её тоже любят.

Она изменила меня. Но вместе с тем и сама изменилась…

***

Её взор. Глаза. Таких ведь ни у кого нет. Даже твои не такие. Они всё другие.

Ты помнишь, как она выглядела? Какой тогда она была?

Настоящей. Сердечной.

Люмин очень похожа на солнце. Воспоминания о ней во время всех моих битв в бездне, в этой непроглядной темноте, освещали меня с ног до головы. Люмин была даже ярче, чем какое-то солнце.

Почему я тогда не улыбался ей в ответ?

Вернее, почему я так редко это делал? Не показывал ей свои настоящие чувства… То, как я рад ей.

Не благодарил за то, что она была со мной каждый день. В этом проклятом мире. В этом ужасном месте.

Без неё стало пусто.

Без неё стало ещё хуже.

Я не знал, что так будет.

И, получается, я тоже виноват. Виноват в её крахе.

В её боли. Скорби. Страхе.

Она не почувствовала твоей любви, когда ты был ей очень нужен.

Она не смогла почувствовать моё присутствие, мою любовь, когда я был ей нужен. Она не увидела той же отдачи от меня. Не увидела, что я в ней тоже нуждаюсь.

Мой лучик. Моё солнце. Моё любимое светило. Мой Светоч.

«Люмин».

«Люмин».

«Люмин».

Люмин больше нет.

Теперь они просто — Д и Л.

Доля и Лик обречённых.

***

Дайнслейф был смелым во всём. Но не в проявлении чувств. Это давалось ему хуже всего.

Он не скажет, не признается в том, как нуждается в человеке. Как он скучает по нему.

Он будет молчать до последнего. Пока уже не станет поздно.

***

 — Я люблю тебя, Люмин

Я сказал это, когда она уже ранила меня и из этой дыры в моём теле выходил мой дух вместе со всей желчью, ненужной чопорностью, настойчивостью и ничтожностью.

Даже этим ударом Люмин избавляла меня от всего самого мерзкого.

Я признался, когда она уже перестала меня слушать.

Мы стали врагами, так и не став возлюбленными. Она не убила меня, просто ранила, попытавшись отстранить от себя. На безопасную дистанцию.

Она отреклась от меня, потому что думала, что я не готов к ней. Сделала это раньше, чем я осознал, что её добро, щедрость, забота, искренность, были самым главным даром в моей жизни.

***

 — Спасибо, Люмин. Что проходишь весь этот путь со мной. Мы боремся вместе, стоим плечом к плечу. Это то, о чём я никогда и желать не смел.

Девушка обрабатывала рану на лбу, полученную парнем после недавнего боя. На миг она замешкалась, внимая словам своего верного спутника. Тот почувствовал себя неважно, заметив её смятение.

 — Пустяки, Дайн… Это самый правильный выбор в нашем случае.

Кротость её ответа заставила усмехнуться. Дайнслейф запрокинул голову и заглянул ей прямо в глаза. Он спокойно и плавно моргал, задержав руку девушки возле собственного ушиба и проговорив:

— Ты — мой единственный друг, единственный человек, которому я могу доверять. Мне кажется, это не просто правильный выбор, это единственный и верный. Так мы точно всех спасём. Так мы точно найдём твоего брата.

Люмин заискрилась от радости и внутреннего трепета. Дайнслейф почувствовал дрожь в её пальцах, что немедленно передалась и ему, будто лихорадка.

— И будем уже все вместе! Втроём, как я и мечтала.

Дайнслейф хотел было улыбнуться, но что-то его остановило. Задержало. Уничтожило. Он вспомнил о своём собственном долге. И о том, что их пути с Люмин рано или поздно разойдуться. И даже если они и подружатся с Итэром, его судьбу это никак не изменит. В его жизни есть не только Люмин и её желания. От этого сердце (хах, оно у него действительно есть?) сжалось от боли, от страха потери, и он, стараясь не подать виду, отвёл взгляд, а затем вовсе встал и вышел из их временной обители, спокойно и медленно, сообщив, что ему нужно посмотреть на звёзды в одиночестве.

Люмин всё больше и больше ощущала эту странную пропасть между ними. И что, даже после множества прошедших вместе битв и сражений, счастливых моментов и воспоминаний, Дайнслейф так и не может поделиться с ней своими внутренними муками. О чём же она забыла? Что сказала не так? Что с ней не так?

Время ещё есть. Оно должно быть у них. Никто ведь не отнимет? Всё решится. Всё будет хорошо… Хорошо…

***

Она всё время говорила о тебе. О том, какой замечательный у неё брат. И что мы с ним обязательно подружимся.

Она говорила о тебе так, что весь мир мог подождать. Пускай рушатся города, умирают люди, но если что-то напомнит ей о тебе, хоть что-то, даже совсем крошечное, она обязательно прервёт наше долгое молчание и скажет: Итэр. Вот бы здесь был Итэр.

Иногда она просыпалась посреди ночи от кошмара. Она рассказывала, что там был ты. И что ты падал… В бездну. На её глазах. И она не могла это предотвратить. Что она не поймала тебя. Не нашла, не помогла. Не разбудила. Не спасла. Что она никчёмна.

Ей снилось, как ты смотрел на неё ненавистным взглядом и говорил, что она опоздала. Хах… Люмин и опоздала! Это на неё не похоже…

Она плакала, а я, я — тот самый холодный и ледяной парень — пытался её успокоить. Согреть. Уберечь. Сам не спал, но если получалось прекратить её истерику, то радовался, будто сделал что-то невозможное и хорошее.

Хотя я просто в кой-то веке был рядом.

Как ей хотелось.

И, уже сопя у меня на груди, Люмин прижималась сильнее, будто прося защиты. Та самая светловолосая девушка, что рвётся вперёд, не обходит стороной ни одного бандита, ни одного злодея, вступает с каждым негодяем в баталию и по итогу выходит из неё победительницей, та Люмин просит, чтобы я налил ей чаю, как это делал её брат, чтобы я обнял её крепко-крепко и чтобы никогда не отпускал.

Люмин говорила во сне. Признавалась мне в любви… Вот почему я знал. И вот почему я молчал. Тоже не решался.

Жаль, что я никогда не разговаривал во сне.

Может, я тоже проговорился бы ей о своих чувствах.

Но не свершилось.

Зато она нашла тебя.

И я встретил тебя. Всё так же случайно?

Нет. Нет же…

Мы с ней оба… Пока наблюдатели.

И следим… За каждым. За каждым твоим шагом и действием.

***

Моя судьба уже предрешена.

Я знаю, что должен погибнуть.

Кто-то из вас точно в конечном счёте погубит меня.

Но вы… Вы не подвластны законам этого мира. Вы — другие. И я вами искренне восхищаюсь.

Я буду рад, если Люмин, моё Светило, всё-таки решится на роковой шаг.

Буду рад, если именно она убьёт меня.

Если она нанесёт последний удар и окажется сильнее.

Сильнее той подколодной змеи, что долго держала у себя.

Так она докажет, что прошлая Люмин умерла, как и её любовь к прошлому Дайнслейфу.

Но если нет…

Если выйдет иначе…

Спаси её теперь ты.

Не дай убить себя, если я не смогу противостоять ей.

Будь рóвней для её Света.

Будь настоящим Братом для моей Люмин.