Что ж, зато весело!

– Ай! Приняв руку немедленно подскочившего к ней Руневского, Алина поднялась и начала ожесточенно стирать с подола платья липкую грязь, в луже которой и поскользнулась три секунды назад. – С вами все в порядке? – озабоченно поинтересовался Руневский. – Мне показалось, что вы ударились головой. – Черт! – Алина выпрямилась, пощупала затылок и поморщилась. – Ну вот, еще и волосы перепачкала… Руневский будто из воздуха извлек большой платок, но Алина, потянувшись было за ним, вдруг замерла и нахмурилась, глядя вдаль. – Мне почудилось, – медленно проговорила она, – будто вооон в тех кустах прополз голый граф Дашков в ошейнике и наморднике. Может, у меня сотрясение мозга? Руневский проследил за ее взглядом и поджал губы. – Нет, – мрачно сказал он. – Хуже. Алина в тревоге потерла затылок, припоминая медицинскую лекцию, на которую ее в бурном анархистском прошлом затащили товарищи. – Думаете, контузия? – Еще хуже. Вам не почудилось. БЕЖИМ! И они побежали. ПОНЕДЕЛЬНИК Накануне сбежать удалось, но стоило Руневскому и Алине выбраться на загородную прогулку на следующий день, как граф Дашков – в том же экзотическом гардеробе (точнее, почти полном его отсутствии) – замаячил на горизонте. – В моем возрасте и положении постоянно бегать, как зайцу, не комильфо, – решил Руневский, – надо отбить ему чутье. Еще одного винного погреба поблизости не оказалось, да и к тому же не перемещаться ведь по Петербургу и окрестностям в бочках на колесиках, поэтому пришлось искать иные способы. Руневский и Алина провели вечер в общественной библиотеке (ароматы там витали такие, что у них самих едва чутье не отбило) и победно вынесли из залы целый список. – Итак, способ первый, жара и сухость, – зачитал Руневский. – У собаки пересыхает нос внутри, отчего страдает нюх. Они с надеждой задрали головы. С октябрьского петербургского неба моросил на редкость холодный дождик. Ветер пробирал до костей сквозь три слоя одежды. О жаре и сухости все забыли еще в августе и не чаяли вспомнить как минимум до мая. – Александр Константинович, здравствуйте! – из замедлившего ход экипажа высунулся Юсупов в кружевной шляпке с вуалью и меховом воротнике из лисы. – Вы случайно не видели графа Дашкова? – К счастью, пока нет, – отрезал Руневский. – И надеюсь, не увидим подольше, хотя едва ли небеса одарят нас такой милостью. Алина вдруг прыснула и расхохоталась, тщетно прикрывая рот ладонью. – Вот найдете вы его… – едва выговорила она в ответ на удивленные взгляды. – Вот найдете… И будете… дама с собачкой… как у Тургенева… – Милая моя, – процедил Юсупов, – у Тургенева «Муму», а «Дама с собачкой» – это Чехов. Как вы, Александр Константинович, вообще на такую невежду позарились? – Будьте любезны, Феликс Феликсович, – весьма неучтиво отозвался Руневский, – а ступайте-ка вы в ба… – И тут его осенило. – Алина, мы немедленно отправляемся в баню! Юсупов запустил им вслед жестянкой с кокаином, но не попал. В бане было, конечно, не сухо, но зато действительно жарко. Руневский любовался Алиной. Алина смотрела в маленькое окошечко, залитое дождевой водой, и тяжко вздыхала. – Что же вы опечалились? – осторожно спросил Руневский. – Мы тут в тепле сидим, – с очередным вздохом проговорила Алина, – а где-то там граф Дашков бегает голышом, мерзнет, наверное, бедняжечка… Руневский хотел закрыть рукой лицо, но сообразил, что тем самым лишит себя возможности любоваться Алиной, и вместо этого клятвенно заверил, что Юсупов обязательно поделится с графом своей лисьей шубой, вот как только отыщет, так сразу! ВТОРНИК – Способ второй, – зачитал Руневский. – Пыль. Опять-таки, у собаки пересыхает нос внутри, отчего страдает нюх. Вообще-то недостатком пыли Петербург обычно не страдал, но погоды стояли дождливые и всю пыль временно смыло. – Поедемте на мельницу или каменоломни, – предложила Алина. – Там этого добра навалом. По здравому размышлению идею с путешествием на Путиловские каменоломни Руневский отверг. Во-первых, дорога до них предстояла неблизкая, хоть сразу переезжай, во-вторых, скорее всего, на каменоломнях навалом не только пыли, но и злых голодных рабочих, которые вампиров не боятся и вообще сами кого хошь съедят. Зато до мукомольного комплекса было рукой подать, и, вероятно, рабочие там чуточку добрее и сытее. Однако когда Руневский и Алина добрались до Невской Мельницы, та весело пылала. В некотором отдалении от пожара стоял Нобель, весь в муке, саже и в противогазе, и что-то усердно писал. – Меня сюда Петя отправил, – охотно пояснил он, сняв противогаз. – Взрывчатка стоит бешеные деньги, поэтому мы решили поискать более дешевые компоненты. – И как успехи? – светски поинтересовался Руневский, надеясь, что Алина отвлечется и не свяжет «Петю» со своим бывшим возлюбленным. – Как видите, – Нобель гордо указал на пылающие здания. – Мука в самом деле неплохо воспламеняется. Правда, в мешке просто так не загорится, нужно, чтобы она была взвесью в воздухе… – он закашлялся, махнул рукой и снова натянул противогаз. – Ну что, поищем другую мельницу? – окликнула Алина. – Не стоит. Полагаю, от дыма и частиц сажи в носу у Дашкова пересохнет не хуже. Они обнялись и под болтовню Нобеля, который продолжал лекцию прямо через противогаз, принялись любоваться огнем, губительным для вампиров, но таким романтичным… СРЕДА – Вода обязательно собьет его со следа! – объявил Руневский. Весьма досадно, но сельтерская вода, которую они с Алиной попивали, прогуливаясь по дорожкам Летнего Сада, со следа Дашкова не сбила. Зато керамическая бутылка, в которой эта самая вода продавалась, сбила – правда, не со следа, а с ног и ненадолго, но на безрыбье, как известно… Пока Дашков сидел на жухлой траве и совсем по-собачьи тряс башкой, Руневский и Алина прыгнули в Лебяжий Канал. Проточная вода обязательно сделала бы свое дело, однако, увы, чутье Дашкову не понадобилось: хватило и зрения. Тут бы и пришлось Руневскому драться, но, к счастью, Дашков чем-то сильно не приглянулся живущим в канале лебедям. Покуда рассерженные птицы пытались ущипнуть графа за едва прикрытые нежные части тела, а тот отмахивался прикрепленной к ошейнику цепью, Руневский и Алина успели удалиться на безопасное расстояние. Да, они вымокли насквозь, но простудиться им по понятным причинам не грозило. – Как говорится, – бодро объявила Алина, – гуси Афины спасли, а лебеди – вампиров. Руневский даже поправлять ее не стал: Афины так Афины, бог с ними, главное, что лебеди – вампиров. ЧЕТВЕРГ – Табак, – зачитал Руневский. – Алина, вы ведь курите? Алина курила и не понимала, как можно иначе. Все курили. К тому же, она, минуточку, до знакомства с Петей в сфере обслуживания трудилась, а это вам не анархисты с вампирами, без средств для лечения нервов никуда. – Курю, – легко призналась Алина. – Пью. Лауданумом баловалась, пока на почте работала, но потом ушла в анархисты, и стало поспокойнее. – А давайте вместе покурим, – предложил Руневский. Но Алине в голову пришла идея еще лучше. – А пойдемте к Юсупову курить, – сказала она. – Больше народа, больше оксида углерода. Руневский покачал головой, дивясь ее эпизодической начитанности. Или Нобель накануне что-то упоминал? Сам-то Руневский, занятый любованием Алиной, к бормотанию из-под противогаза не прислушивался. И они отправились к Юсупову. Тот, как обычно изнывая от скуки, гостям обрадовался и щедро поделился с ними своей коллекцией курительных смесей. Коллекция была обширна, некоторые ее экспонаты прислали князю издалека – из Бенгалии, Боливии и прочих экзотических стран. Руневский и Алина покорно выслушали развернутый рассказ о каждой смеси, не пренебрегая дегустацией. Гостеприимный хозяин не отставал. В итоге ближе к вечеру Алина пришла в настолько благостное расположение духа, что, когда в комнату ворвался Дашков, от которого они так старательно бегали, почти не расстроилась. – Ну вот, – лишь вздохнула она. – Не помог табак. – Это не табак! – возмутился Юсупов, лежащий на письменном столе и пускающий колечки дыма в потолок. – Это… – Тут он произнес что-то очень длинное и заковыристое. Алина с любопытством проследила, как звуки красными искорками срываются с губ Юсупова и прыгают в дымные кольца, словно дрессированные пудели через обручи. Потом перевела взгляд на Дашкова. Нападать граф не спешил и вообще выглядел довольно дружелюбно, если стоящие торчком острые уши и отчаянно виляющий хвост о чем-то говорили. Правое ухо было зеленое, левое – синее, а хвост переливался всеми цветами радуги. Алина посвистала и кинула ему сахарную косточку со стола. Дашков поймал угощение с неожиданно мощным грохотом, но зато сквозь закрытую дверь вышел совершенно бесшумно. – Алина, по-моему, мы уже достаточно перебили наш запах, – проговорил Руневский. Комкано распрощавшись с хозяином дома, он поспешно вывел слегка сопротивляющуюся Алину на улицу и усадил в экипаж, пока Юсупов не опомнился и не потребовал компенсацию за дверь, на которой тяжелое мраморное пресс-папье оставило здоровенную вмятину. ПЯТНИЦА Пожалуй, из всех опробованных способов сбить Дашкову чутье этот пока был самым приятным. – Алина, душа моя, – осторожно проговорил Руневский, – мне, конечно, не жалко, но вам дурно не сделается? – Нет, – уверенно отозвалась Алина, отодвигая гору оранжевых шкурок. Руневский испытывал некоторые сомнения в этом отношении, однако пока дурно было лишь его кошельку: апельсины стоили недешево. Увы, минут через двадцать он вынужден был проглотить покровительственное «Я же говорил», потому что Алина с недоумением уставилась на стремительно краснеющие руки. – Что это? – в ужасе спросила она. – Я умираю? – Не говорите глупостей, вы же вампир, – укоризненно заметил Руневский. – Огонь, серебро, диета, помните? – Плюс апельсины! – добавила Алина и брезгливо натянула перчатки до самого локтя. А Руневский лишь хмыкнул, вспоминая недавно прочитанный труд австрийца Клеменса Пирке и загадочное интригующее слово «аллергия». СУББОТА Жгучий перец сработал выше всяких похвал, но слегка чересчур. Чихал Дашков, чихала Алина, чихал Руневский, чихали все прочие, включая лошадей, собак и пролетающих мимо воробьев. – Действенное средство, – похвалил Руневский, шмыгая носом и утираясь платком. – Немного даже слишком действенное, – подтвердила Алина, утираясь собственным платком. А потом поспешно отвернулась, потому что Дашкову – за неимением платка и места, куда его можно было положить, – пришлось воспользоваться набедренной повязкой. ВОСКРЕСЕНЬЕ – С этого и начинать надо было, – недовольно заметила Алина, любуясь игрой оттенков алого в бокале. – Только напрасно неделю по всему городу бегали. – Что ж, зато весело, – пожал плечами Руневский. С этим поспорить было сложно. Последним предметом в списке значился спирт, но это показалось как-то не аристократично, поэтому они пошли в ресторан пить вино. Там их и нашел Дашков. Наверное, он тоже устал от беготни по городу, потому что согласился присесть за столик и выпить вместе с ними. Намордник для этого пришлось сдвинуть вверх, отчего стало похоже, будто вместо шляпы граф нацепил ее незаконченный каркас. Чутье не чутье, но дурное настроение у Дашкова точно отбило. Он даже принялся отвешивать Алине изящные комплименты, и Руневский почувствовал себя обязанным вмешаться. – Скажите-ка, Ларенька… – начал он. Дашков оборвал необыкновенно длинную и выспренную похвалу Алининым «очам» на полуслове и прошипел, сверкнув желтым глазом: – Илларион Иванович. Мы с вами на брудершафт не пили, Руневский! – Так давайте выпьем! – поймал его на слове Руневский и быстренько заказал водки. Пришлось, конечно, с графом целоваться, но чего уж там… Зато от Алины отвлечется. «Спаси Алину, поцелуй Дашкова!» – стоически подумал Руневский и легонько цапнул Дашкова за губу в качестве мести. Как-то незаметно место вина прочно заняла водка, и вторую попытку назвать его уменьшительно-ласкательным именем Дашков воспринял куда как более благосклонно. – Скажите, Ларенька, – повторил Руневский, – а как вас вообще в таком виде в ресторан пустили? – В каком виде? – недоуменно переспросил Дашков. – Точно! – встрепенулась Алина. – Я всю неделю спросить хочу. Почему вы так… эммм… не по погоде одеты? Не по погоде, не по сезону, не по месту и не по элементарным правилам этикета и приличия, но Алина была слишком вежлива. Дашков опустил глаза, в смятении вскочил и сделал крайне неловкую попытку задрапироваться цепью, после чего сдернул со столика скатерть, умудрившись не потревожить все на ней стоящее, завернулся в нее и с воплем: «Ррррраспутин! Убью, сука!» был таков. – М-да, – задумчиво проговорил Руневский. – Вы были правы, душа моя. Только напрасно неделю по всему городу бегали. Если бы мы с самого начала обратили внимание Дашкова на его… кхм… экстравагантный внешний вид… – Все в порядке, Сашенька. – Алина накрыла ладонью его руку на столе. – Как вы и сказали, главное, что было весело!

КОНЕЦ