Я незаметно на дереве в листьях Наполняю жизнь свою смыслом, Пряду свою тонкую нить. Нас очень много на дереве рядом, И каждый рожден шелкопрядом, И прядет свою тонкую нить.
Пока остальные страны Карточного Мира спокойно существовали и развивались, среди них оставался незаметный край Бубнового Валета. От царящей вокруг белой пустоты, что сводила с ума нерадивых путников, его отделяла чудная граница, похожая на заглючивший на экране компьютера пиксель, но в пределах странного, угрожающего вида глючного облака скрывалось, наверное, самое уютное и безмятежное из Карточных Государств. Не чета этой гавани спокойствия была и Зонтопия, погрязшая в религиозном фанатизме, и Варулэнд, изначально сотканный из лжи и пустого бахвальства, и стремительно катившаяся в пропасть вслед за рассудком своего царя Фелиция. Даже Сукхавати, подобная мифической Шамбале, казалась слишком суетливой на фоне того, что создал Габриэль. Помимо самого Габриэля тут не было ни души. Ласковое солнце в его стране приятно грело, и дул тёплый ветерок, колыхавший местные луга, что походили на простирающееся до самого горизонта зелёное море, в котором тут и там были разбросаны островки тёмного леса. Завороженный этими красотами путник, преодолевший страх перед неизвестностью и рискнувший посетить страну Габриэля далеко не сразу замечал, что солнце тут постоянно в зените, что пушистые, как комочки ваты, облака не движутся, как бы ни дул ветер, и что яркое голубое небо со временем становится просто слепящим, а от однообразной зелени лугов начинает тошнить. Окончательно прозревал путник тогда, когда замечал стоящие тут и там дома. Дома словно кукольные, яркие, маленькие. Они стояли посреди равнин или в чащах лесов, одинокие и оплетённые плющом, но их стены, идеально покрашенные и отштукатуренные, были как новые. И эти дома, то ли покинутые, то ли ещё необжитые, зияли раскрытыми дверьми, ожидая своего жителя, который ещё даже не создан, или вообще никогда не появиться. Тут-то и приходит осознание, что страна эта всего лишь заготовка, где Габриэль всё бросал на полпути, так и не поняв, что он вообще пытается сделать и для чего. Он брался за природу, но у него получалась лишь видимость красивого луга и лесных рощ. Только внешний образ, где не учтены даже базовые законы физики. Он создавал жилые дома исключительно потому, что должен был это делать, как это собирались сделать его карточные братья, но не понимал ради чего, и потому небрежно возводил тут и там маленькие одноэтажные построички, ещё будучи единственным здешним живым существом. А жители? Габриэль ведь даже не брался за них. Возможно он собирался создать их в будущем, а может, что более вероятно, вообще не посчитал нужным это делать, решив оставить так похожую на детскую фантазию страну только для себя одного. Ведь уж кто-кто, а Габриэль точно не тот, кто с радостью взял бы на себя такую ответственность, как становление монархом. Он ведь не Куромаку, который точно знает, что хочет получить и с маниакальной педантичностью следует плану, не Пик, отчаянно стремящийся вести за собой людей, и не Феликс, мечтающий стать тем самым королём из сказок о принцессах, рыцарях и драконах. Габриэль и сам как дитя, потому и цели у него соответствующие. О, а вот и он! Габриэль собственной персоной! Забрался на дерево как мальчишка и сидит в его ветвях, болтая свешенной вниз ногой и вертя в руках генератор. Габриэль смотрит на него растерянными, широко открытыми глазами, и кажется, будто он до сих пор не понимает, какая сила сейчас сосредоточена в его руках. Но с другой стороны, как-то же он создал всё, что его окружает? Значит не так глуп, как может показаться. Габриэль прячет генератор в колчан со стрелами, что висит у него на спине, и тянется к маленькой веточке повыше, по которой ползёт серо-коричневая гусеница. Её бесцельное бытие привлекает Габриэля, и всё его внимание сосредотачивается на том, как она ползёт по ветке, переползает на его подставленную ладонь, а затем начинает ползти по руке. Кажется он создал её из стрелы неделю назад. Или не неделю… Для Габриэля время и так было второстепенно, а тут оно окончательно потеряло своё значение. Кажется, что в этом маленьком мирке будет как всегда спокойно, даже если остальной Карточный Мир охватит пламя войны.Я не умею чего-то ещё, Я маленький червячок, Мир безумный проносится мимо. А мы создаём своими руками Невесомые тонкие ткани, Красота вполне ощутима.
Когда Габриэль отпускает гусеницу и дальше ползти по дереву, он замечает белый пушистый кокон, приклеенный к одному из множества листьев, и в этот момент понимает, что бытие гусеницы не такое уж и бесцельное. Она живёт, чтобы однажды стать бабочкой, но пока что ей нужно сплести кокон, чтобы осуществить этот метаморфоз. А ведь она даже не осознаёт, зачем его плетёт. И если так подумать, то Габриэль и сам как тот шелкопряд. Он тихо существует в стороне от Королей и других Валетов, и создаёт свой мир без чёткой цели и плана. И пока он, максимально незаметный, вдалеке от чужих глаз, также плетёт шёлк в кроне дерева, весь катящийся к своему скорому закату Карточный Мир, не успевший даже толком расцвести, его почти не трогает, в то время как Габриэль просто рассматривает кокон. Только вот у шелкопряда есть цель, пусть он её и не осознаёт — стать бабочкой. А какая цель у Габриэля? К чему должно привести создание им страны? С этими мыслями он снимает со спины колчан и достаёт оттуда стрелу. В какое ещё существо можно её превратить? В ещё одно насекомое? В маленького зверька? В фантастическое существо из мифов и легенд? Или… в жителя? По логике вещей, именно созданием народа должен закончиться процесс формирования государства, но Габриэль этого не хочет. Конечно, ему любопытно узнать, что же получиться, создай он существо равное себе, но с другой стороны, всё это слишком сложно. Человек, форму которого имеет и он сам — слишком сложное существо, и Габриэль даже не предполагает, что у него может получиться нечто большее, чем глупый нескладный уродец, имеющий только образ человека, и тот отдалённый. Эти мысли печалят его, и когда Габриэль понуро склоняет голову, начинает происходить что-то странное. Он и пространство вокруг словно бы пикселизируется, глючит, как изображение на экране сломанного компьютера. И странный эффект сходит на нет только когда мир вокруг и сам Валет почти что распадаются. В последний момент всё приходит в норму, словно бы ничего не происходило. Тогда Габриэль спускается с ветки на землю, а там в добавок к стреле достаёт из колчана генератор. Впрочем, его он тут же отставляет за ненадобностью. Совсем забыл, что удивительная машинка с вертушкой больше не работает! А вот способность менять реальность вокруг проявилась у него… Интересно, не произошло ли с ним того же, что и с Данте в тот самый день, когда начали своё существование Карточные Государства? Но Габриэль отбрасывает лишние вопросы и начинает тонуть в раздумьях. В сказках есть столько удивительных тварей. В кого же превратить эту стрелу? А моря до краёв наполнялись по каплям, И срослись по песчинкам камни, Вечность — это, наверно, так долго. Мне бы только мой крошечный вклад внести, За короткую жизнь сплести Хотя бы ниточку шёлка.