Вся Разница В Мирах

СЦЕНАРИЙ: 7П (ПРАЙМ-АРК — РОДИТЕЛЬ-ПОКРОВИТЕЛЬ. ПОСТЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПАРАГОН. ПАРТНЕР ПРИМАРХОВ)

ТОЧКА ОТКЛОНЕНИЯ: ПОСЛЕ 97-Й ГЛАВЫ КОЛИЧЕСТВО СЛОВ: ~21,600

***

Примечания автора: Этот «What-If Scenario», по сути, является «Что Если Бы Жон Не Вернулся Домой После 97 Главы, А Отправился В (Не Такую Уж) Мрачную Тьму (Не Такого Уж) Далекого Будущего». Да, действительно, это новый сценарий Что-Если, который был написан и выложен на ATDITW уже после того, как я закончил эту историю, а также тот, по которому я не даю никаких обновлений исключительно из-за моего абсолютного отказа позволить этой истории выйти за пределы 100 глав. (Также, по случайному совпадению, 7П (потому что полное название этого What-If Scenario ох как многозначительно) — это 7-й омейк для ATDITW. Не верите? Посчитайте их). Вкратце о том, почему это было написано… Когда я был в небольшом упадке во время написания FIIIP, автор по имени NewOtaku прислал мне сообщение с просьбой написать спин-офф концовку ATDITW, где Жон и Синди отправляются в другое измерение, а не возвращаются домой, как это было в 98 главе. Эта идея засела у меня в голове, даже после того, как я сказал им сходить с ума, как я делаю со всеми, а потом я нашел фик о Тане фон Дегуречафф (да, из Youjo Senki), которая в основном была isekai в Warhammer 30k (да, технически еще не 40k) в качестве гендерно-измененного Лемана Русса, что затем вылилось в то, что я нашел гендерно-измененные арты Примарха из Ryuusei (Mark II). И когда я в очередной раз зашел в тупик, написав FIIIP… ну, я думаю, очевидно, что произошло дальше. Я бы назвал это «абсолютным трешем», за исключением того, что я уверен, что в него также подмешали что-то такое, от чего у вас будет плохой трип. Без лишних слов, я бы сказал «наслаждайтесь», но я никогда не был тем, кто лжет, так что… страдайте. Вы были предупреждены.

***

      Медленно поджаривая на огне дневной улов (насколько он мог судить, какого-то странного кролика из инопланетных ящериц) и вдыхая запах плавящегося жира и тех трав и специй, которые ему удалось раздобыть, Жон не мог не смотреть на пускающую слюни девушку перед собой, размышляя, где же все пошло так плохо.       … ну, если честно, почти все шло не так с тех пор, как он украл фамильный меч и сбежал из дома, но в данном случае он пытался (и безуспешно) определить что-то конкретное, что-то, что привело именно к этой ситуации.       Может быть, он ввязался в Войну Святого Грааля, не зная, что происходит, и лишившись меча (а значит, и главного средства защиты себя и своих друзей)?       Может быть, он колебался, когда имел дело с лишенной проклятия Ангра Манью, полагая, что ее можно спасти?       Или, может быть, просто… это случилось, когда он ввязался в очередную драку, едва очнувшись в этом незнакомом мире, и сразу же безрассудно ринулся в нее.       Воистину, это была загадка на века.       Все, что он знал, передавая приготовленное мясо ребенку (который тут же принялся поглощать его со столовыми манерами Беовульфа), — это то, что это самая странная загробная жизнь, которую он когда-либо видел.       Да, даже по сравнению с Антлеритами и Светлым Братством.       В конце концов, как еще можно объяснить, что он, Жон Арк, Худший Обучающийся Охотник в Истории Бикона, оказался в роли прославленной няньки?!       Ну, конечно, кроме того, что во всем виновато Все Зло Мира.       Насколько он мог судить, Ангра Манью решила, что лучший способ исполнить оба их желания (ее слова, а не его) — это забросить его сюда (где бы это ни было), как раз в тот момент, когда ребенку перед ним понадобилась его помощь.       Нет, это тоже не имело для него никакого смысла.       В самом деле, какое его желание она пыталась исполнить этим…?       И как этот ребенок связан с ее желанием?       Кстати, о ребенке…       Жон не мог понять, то ли она действительно особенная, то ли люди в этом измерении просто сильно отличаются от тех, к которым он привык.       Для начала она выглядела как очень высокая девушка (серьезно, девушка была почти такого же роста, как и он, а он не считал себя коротышкой), что вызывало множество вопросов, учитывая, что она была младенцем, когда они впервые встретились, четырнадцать (местных) дней назад (он должен был сделать это различие; дни в этом мире казались длиннее, чем те, к которым он привык).       И это еще не говоря о том, как он с ней познакомился.       Если бы он не столкнулся с Ангра Манью и не оказался вдруг высоко в незнакомой горной цепи, это было бы не самым странным событием в мирах (в конце концов, однажды его выбил из свитка однорукий призрак, пожирающий души), но тут его внимание привлекли звуки битвы, и он последовал за ними, чтобы наткнуться на то, что, как оказалось, было ребенком, покрытого многочисленными тяжелыми ранами (он даже смог разглядеть несколько больших дыр в ее груди), стоящего на ногах, когда она противостояла паре высоких, долговязых, остроносых, странно бронированных гуманоидов со странными мечами и еще более странными пистолетами, а вокруг них лежали еще десятки трупов пришельцев.       В тот момент он видел только человеческого ребенка, которого собирались убить инопланетяне, и вспомнил о материнском корабле пришельцев.       Он ничего не мог с собой поделать, и только после того, как убил двух пришельцев и начал направлять свою Ауру в ребенка, чтобы исцелить его, он успокоился настолько, что начал размышлять, правильно ли он поступил.       В конце концов, с самого начала должно было быть ясно, что ребенок не был обычным младенцем (по крайней мере, по всем известным ему стандартам); тот факт, что она все еще была жива, стояла на ногах и явно убила множество пришельцев еще до его прибытия, говорил сам за себя, не говоря уже о том, что он не мог быть уверен, что она действительно человек (а не просто инопланетянин или монстр, который просто выглядит как человеческий ребенок), и почему пришельцы вообще хотели ее убить.       В конце концов, он уже действовал, и ему оставалось только продолжать заботиться о ребенке и надеяться, что он поступает правильно.       И вот уже четырнадцать (по местным меркам) дней он исследовал с ней горный хребет, стараясь держаться подальше от любых признаков людей или цивилизации (все эти мертвые инопланетяне должны были откуда-то взяться, и Жон с уверенностью полагал, что планета наверняка населена ими, и они наверняка захотят закончить работу), и за это время он наблюдал, как она стремительно растет, превращаясь из младенца в малыша, а затем в ребенка, которым она была сегодня.       И он должен был уделить этому дню особое внимание: Жон полагал, что, если темпы ее роста останутся неизменными, она уже скоро будет эквивалентна подростку.       Все ли люди в этом измерении растут так быстро, или она — особый случай? Еще один вопрос, на который у него не было ответа… — Эй, эй, ты уже закончил?!       Громкое требование буйной девчонки вывело его из задумчивости, и, оглянувшись, он увидел, что она бесстыдно наклонилась к остаткам жарившегося мяса — еда, которую он дал ей всего минуту назад, была уже прикончена.       Жон не удержался от усмешки, с нежностью вспоминая другого обжору, с которым он путешествовал по диким местам.       Даже сейчас ему было трудно поверить, что «Артур» все это время был девушкой, не говоря уже о том, какой выросла Артурия…       Ощущение печали вытеснило из него все хорошее, когда он вспомнил о холодной, разбитой сердцем, решительной зрелой женщине, которую он встретил в городе Фуюки, и о том, что это была его вина, и он так и не смог помириться с ней в конце всего…       Теплая рука на его плече вернула его к реальности, и он увидел, что девушка присела перед ним, оглядывая его с беспокойством на своем лице, и спросила: — Ты в порядке? — Не волнуйся обо мне, я в порядке, — С улыбкой заверил Жон, а затем отвлек ее, передав остатки мяса, которое он готовил.       Честно говоря, она была неплохой компанией: даже когда она была младенцем и ребенком, она не плакала и не суетилась, она освоила его речь в рекордные, по его мнению, сроки, она, похоже, сильно привязалась к нему за те четырнадцать (местных) дней, что они провели вместе, и ей нравились его истории.       Единственное, что его беспокоило в сложившейся ситуации (помимо ее ускоренного роста и ситуации «прятаться на планете, где, возможно, полно потенциально враждебных инопланетян»), — это то, что он до сих пор не знал, как ее называть.       Пока он использовал такие термины, как «ребенок», «девочка» или «малыш», но это казалось все более неправильным, чем старше она становилась и чем ближе они были, но в то же время у него не было права называть ее, поскольку он не был ее отцом или кем-то еще.       (К слову, ближайшей подсказкой к истинной природе и личности девочки были обломки капсулы, в которой ее обнаружили, на которых также было написано «XII», но он не был уверен, читается ли это как «Xii» (лично ему это имя казалось странным) или же это должно было читаться как числовая система, которую использовал Камелот, «12» (что, по его мнению, было еще более унизительным); случались и более странные совпадения, в конце концов).       …впрочем, это не имело значения.       Как бы ни были безличны используемые им термины, девочка пока не жаловалась, и он не думал, что придумать для нее имя — такая уж первоочередная задача.       Вместо этого, когда она с удовольствием расправилась со второй порцией, Жон занял место напротив нее и с легкостью принялся поддерживать костер: — Итак, какую историю ты хочешь услышать сегодня вечером? — О, о! Я знаю, — Взволнованно воскликнула девушка, поднимая глаза от еды. — Ты вчера говорил о войне между Братством Стали и Анклавом! Что случилось после того, как гора была уничтожена?       Жон и глазом не моргнул, услышав немедленный ответ: за последние четырнадцать (местных) дней он узнал о своей новой спутнице лишь то, что она — гений с фотографической памятью. — О, тебе понравится эта часть, — Пообещал Жон, закрывая глаза. — Я когда-нибудь говорил тебе, что такое робот?

«СЕМЬ (МЕСТНЫХ) ДНЕЙ СПУСТЯ»

      Когда примитивный топор полетел ему в голову, Жон не мог не задаться вопросом, во что, во имя Оума, он ввязался.       Оглядываясь назад, он должен был догадаться, что со спасенной им девушкой что-то не так, когда она каким-то образом осталась стоять на ногах, сражаясь с несколькими десятками пришельцев, и за неполный месяц превратилась из младенца в подростка ростом почти с него (и если честно, то так оно и было), но в свою защиту он был уверен, что не так уж много предупреждающих знаков указывало на такой исход.       …ладно, возможно, ее интерес к тому, чтобы узнать о всех битвах, в которых он участвовал, и был подсказкой (особенно когда она в сотый раз требовала подробностей), и ему, наверное, не стоило потакать ей, когда она попросила поучиться у него бою, но, учитывая постоянно нависающую над их головами инопланетную угрозу, его можно было простить, решив, что ей не помешает научиться защищать себя.       Как, черт возьми, он должен был знать, что ребенок, которого он знает меньше месяца, — прирожденный боец?       Честно говоря, даже это было преуменьшением!       Он бы сказал, что она в драке как рыба в воде, но, наверное, есть рыбы, которые не умеют плавать так хорошо, как она!       Черт, если учесть ее неестественный (для него) рост, ее безумные инстинкты и ее абсурдную способность впитывать и анализировать практически все приемы из его книги, он мог с уверенностью сказать, что уже через неделю тренировки с ней напоминали ему тренировки с Пир (и он снова оказался в роли получателя жестокого побоища).       На мгновение он задумался о том, как далеко могла бы развиться девочка, если бы ее тренировал кто-то действительно компетентный (например, Кей или Глинда Гудвич), а не… ну… он.       Потом момент прошел, и Жон с едва сдерживаемым вздохом переключил внимание на заточенный кусок металла, направленный ему в лицо.       В конце концов, не только девушка была сильной, быстрой или способной учиться у своего противника.       За долю секунды до того, как она раскроила ему лицо (или, по крайней мере, врезалась в его Ауру), Жон уже выбрал способ действий, и Калибурн отбил ее в сторону.       Он старался ограничить свою силу и использовать лезвие плоской стороной; он не хотел уничтожать ее единственное оружие, даже если это был всего лишь кусок ее капсулы, заточенный и привязанный к палке, и даже если бы она прекрасно могла защитить себя и без него.       (Именно поэтому он не стал просто использовать щит, чтобы блокировать топор: с его Аурой, усиливающей его, острие топора просто смялось бы, бесполезно расплющившись, как они уже не раз убеждались за последние несколько (местных) дней).       К ее чести, на этот раз девушка не попыталась удержать топор, и поэтому вместо того, чтобы улететь с ним, она ослабила хватку, позволив ему врезаться в несчастное соседнее дерево, и бросилась на него, пытаясь сцепиться с ним и подчинить его себе.       Жон мог бы назвать это плохой идеей, но даже если бы он не был знаком с Палачом Рока и Янг (сестрой Руби и Драконорожденной), он буквально встретил девушку, когда она была окружена трупами инопланетян, которых она убила голыми руками, будучи еще младенцем.       Но даже когда она бросилась на его щит (из предыдущих боев она узнала, что Калибурн — полное дерьмо, и позволял обращаться с ним только ему и Артурии), Жон был готов.       Вместо того чтобы отступить, создавая между ними дистанцию (что было бы выгодно ему, поскольку его рост и оружие позволяли ему дотянуться до нее), он убрал Калибурн в ножны Авалона и вернул щит в ножны, а затем нанес удар прямо ей в лицо.       Если она хотела получить опыт боя без оружия — что ж, он не собирался жаловаться; он и сам давно не практиковался в этом.       Конечно, он не вложил всю свою силу в удар, но сила его кулака, встретившегося с ее головой, все равно заставила ее отлететь назад с тошнотворным треском, который только усугубился, когда девушка влетела в дерево. с еще более отвратительным чмокающим звуком, прежде чем верхняя половина дерева упала на нее сверху. — Черт! — В панике выругался Жон и тут же побежал к девушке, готовясь направить в нее свою Ауру. — Ты в порядке, малыш?! Мне так жаль, что так вышло!       Однако, к его удивлению, вместо слабого стона, влажного бульканья или цветистой череды проклятий (не то чтобы он научил ее многим из них, конечно), воздух наполнился смехом, когда девушка легко сбросила с себя ствол дерева. — Ты в порядке? — Спросил Жон, подойдя к ней, и автоматически начал направлять в нее свою Ауру. — Я заслужила это, — Горько усмехнулась девушка, осторожно массируя основание шеи, а затем внезапно хрустнула ей. Жон вздрогнул от болезненного звука, а затем еще раз, когда она небрежно выплюнула струйку крови. — Ты всегда говоришь о мече и щите, а я чуть не забыла, что ты умеешь еще и бить! — Так… ты в порядке? — Озабоченно спросил Жон, оглядывая ее. К счастью, она почти не пострадала от его удара, а те несколько порезов и синяков, которые он мог видеть, уже заживали благодаря его Ауре и ее естественной регенерации. — Да, да, я в порядке, — Отмахнулась девушка от его беспокойства, хотя и схватилась за его руки, чтобы оторвать себя от земли. — Даже щекотно не было, видишь? — Приятно слышать, — Вздохнул с облегчением Жон, убрав руки от ее кожи, прежде чем его инстинкты начали кричать на него, когда он обнаружил, что не может поднять руки выше. — Ты же не думал, что все закончится так быстро? — Ласково спросила девушка с хищной улыбкой, которая была бы к лицу Алдуину, даже когда ее хватка еще больше усилилась.       Жон застонал, но не успел удержаться на ногах, как девушка с силой швырнула его в другое близлежащее дерево, а затем бросилась за ним с тем, что он мог описать как нечто среднее между свирепым боевым кличем и ревом дикого и ликующего смеха (этот звук был ему очень хорошо знаком, поскольку он знал (по крайней мере) двух Янг и Нору Валькирию).       Разумеется, обороняться, находясь всего в нескольких шагах от полного поражения, было для Жона делом более чем привычным, и даже когда девушка обрушила на него шквал ударов, его тело уже двигалось в соответствии с его инстинктами, уворачиваясь и уклоняясь, чтобы избежать того, что он мог, и блокируя то, что он не мог, своим телом, усиленным Аурой.       И хотя каждый удар, который она наносила, отражался, каждый удар ногой блокировался, даже когда она чувствовала, как ее мышцы рвутся и восстанавливаются, девушка чувствовала, как ее сердца колотятся все быстрее и быстрее, как неистовое возбуждение грозило захватить ее.       Она никогда раньше не испытывала подобных чувств; предыдущие тренировки с Жоном были короткими, в основном они обменивались несколькими быстрыми ударами, прежде чем она неизбежно обезоруживалась в течение нескольких секунд (он трижды пронзал ее топор, семь раз расплющивал его о свой щит и два раза выбивал его из ее рук, не говоря уже о том, что случилось с десятками других самодельных орудий, которые она также пробовала против него), после чего он дал ей несколько советов и позволил снова медленно тренироваться (или, что более вероятно, отремонтировать топор).       Но сейчас?       Даже когда она продолжала неустанно пробивать себе путь сквозь защиту Жона, каждый промах и неудачная попытка только подстегивали ее, с ее губ срывалось радостное хихиканье, и она наслаждалась новыми эмоциями, бушевавшими в ней.       Это была жизнь, это было то, для чего она была создана, и она хотела еще!       Жон, в свою очередь, только вздохнул, глядя на маниакальную ухмылку, грозившую расколоть лицо девушки, и чувствуя, как каждый последующий удар, который она наносила ему, становится все сильнее и быстрее.       Конечно, он случайно подцепил то, что можно было назвать детищем Янг Сяо-Лонг и Пирры Никос, соединив буйную и агрессивную натуру первой с присущей второй соревновательностью и талантом побеждать.       Но даже если проигрыш девушке не был постыдным, он не собирался сдаваться и, скрипя зубами, намеренно направил большую часть своей Ауры в руки, чтобы встретить всю силу удара девушки.       Между ними вспыхнула вспышка золотого света, а затем девушку отбросило назад, так как сила удара была внезапно усилена и обращена против нее.       Воспользовавшись кратковременной передышкой, Жон перевел дыхание, уже не так опасаясь за девушку (он прекрасно знал, насколько она живуча и коварна), но, когда он быстро стряхнул оцепенение с рук, ожидаемого нападения так и не последовало.       Вместо этого девушка, пошатываясь, выбралась из образовавшегося кратера, выглядя совершенно потрясенной случившимся. — Ч-Что это было?! — Аура, — Пожал плечами Жон, демонстрируя ее на разных частях своего тела. — Обычно я использую ее для исцеления или для защиты, но это еще один способ ее применения.       Вместо того чтобы продолжить бой, девушка просто подошла к нему, изучая его. Ее эйдетическая память позволяла вспомнить все, что он ей говорил, в том числе и то, что Аура якобы является проявлением его души, но она не помнила, чтобы он упоминал об этом, и никогда раньше не видела, чтобы она использовалась в таком качестве. Ее инстинкты подсказывали ей, что это важно, но она не была уверена, почему, и поэтому могла только хмуриться, пытливо тыкая в нее пальцем.       Видя, что она не собирается продолжать их поединок, Жон наконец позволил себе расслабиться и опустил руки, пока девушка продолжала прощупывать его Ауру.       Однако он совершенно не понимал ее внезапного интереса.       Серьезно, это была просто Аура; это не должно быть чем-то особенным для подростковой машины-убийцы, которой меньше месяца, верно?       И тут его Аура завопила, заставив его повалить девушку на землю, когда лазерный луч внезапно пронзил воздух в том месте, где миллисекунды назад была ее голова.       Затем в них полетел град крошечных дисков, даже когда он выхватил ножны и вернул их в конфигурацию щита, а затем вздохнул с облегчением, когда те несколько, что попали в его тело, просто отскочили от его Ауры (это была авантюра, но лучше уж он, чем девушка, по крайней мере).       Затем из окружающих их деревьев появились долговязые остроухие пришельцы, поднявшие в его сторону странные кристаллические ружья, и Жон быстро вскочил на ноги, а через мгновение его примеру последовала и девушка.       Однако вместо того, чтобы открыть огонь, они начали переговариваться между собой (хотя оружия так и не опустили), и Жон не упустил возможности подслушать. — Мне показалось, ты сказал, что голем будет один, Дальновидец. — Я не видел присутствия другого в своих видениях, но сомневаюсь, что еще один человек что-то изменит. — Но он смог оттащить голема с пути, не говоря уже о том, что выжил после второго залпа. — Как бы то ни было, мы пришли подготовленными, чтобы убить одного из големов вояки; еще один человек ничего не изменит. — Э-э, простите, могу я вас прервать? — Жон поднял руки и шагнул вперед, но тут же замер, когда один из них сделал предупредительный выстрел в то место, куда он должен был ступить. Поняв, о чем идет речь, он остался на месте и спросил: — Почему вы называете эту девушку «големом»? И что значит, вы пришли сюда, чтобы убить ее?       Наступило молчание, после чего один из инопланетян, тот, что был в особенно остроконечном шлеме, недоверчиво спросил: — Ты говоришь на языке, человек?       Рядом с ним девушка тоже прошептала: — Жон… как ты говоришь по-инопланетному? — Понятия не имею, — Честно ответил Жон, пожав плечами, вспомнив, как Блейк заметила, что он говорил с ней по-французски, а писал по-английски. Сейчас он имел такое же представление о том, как это работает, как и тогда, и, что более важно, обсуждение его многочисленных смертей не казалось ему особенно актуальным в окружении враждебных инопланетян. — Человек, отойди! — Властно потребовал Дальновидец, очевидно, придя к какому-то решению. — Это не должно тебя касаться; уйди, и мы оставим тебя в живых.       Жон лишь приподнял бровь, гадая, все ли это, что хотел сказать пришелец, и, когда стало ясно, что больше никакой информации не последует, вздохнул. — Ни за что, — Твердо отказался Жон, опуская руки.       Второго такого шанса уже не будет, но Жон и не ожидал ничего другого от этих инопланетян, и даже когда он увидел, как напряглись их пальцы на оружии, он уже двигался, хватая девушку за руку и выкрикивая: — ВУЛЬД!       Но даже когда их двоих внезапно толкнуло вперед внезапным взрывом силы, инопланетяне тоже двигались, и Жон был чрезвычайно благодарен за то, что он не вложил свой щит в ножны,: он ударил им в лицо одного из легкобронированных пришельцев, пытавшегося его перехватить, а рядом с ним девушка смеялась, пробивая кулаком грудь другого.       Однако прямо перед ними из ниоткуда во вспышке сине-серебристо-фиолетового света (по крайней мере, насколько мог судить Жон) появилось еще одно трио пришельцев (полностью бронированных и со странными громоздкими устройствами на плечах), и Жон был вынужден отпустить девушку, выхватив Калибурн как раз в тот момент, когда они выстрелили.       Однако вместо пуль он обнаружил, что мечом прорезает облако чрезвычайно быстрых и тонких вращающихся проводов, в то время как второй попытался обернуться вокруг его щита, а третий промахнулся мимо него, нацелившись на девушку, которая бросила тело только что убитого ею пришельца в снаряды, которые превратили тело в множество мелких кусков запёкшейся крови.       Не было абсолютно никаких колебаний, когда он бросился на них, разрезав одного из них пополам, одновременно выкрикивая второго и третьего в валун с силой: — ФУС РО ДА!       Его инстинкты снова закричали на него, и он сделал шаг назад, когда в землю на его месте внезапно ударили молнии. — Я не знаю, кто ты и почему притворяешься человеком, — Прошипел Дальновидец, и вокруг его кончиков пальцев собралось электричество, — но вы оба умрете!       Затем он обрушил шторм на Жона, который, в свою очередь, выхватил меч и прокричал: — КАЛИБУРН!       Луч чистого золотого света вырвался вперед, пронзив арканную молнию, которую бросил в него инопланетянин, а затем поразил и испарил самого пришельца. — Ты действительно не шутил насчет того, что может сделать Калибурн, — Внезапно раздался рядом с ним голос, и он повернулся, чтобы увидеть девушку, вернувшуюся к нему, с руками в крови и телом, покрытым бесчисленными неглубокими ранами. За ее спиной, вокруг них лежали мертвые инопланетяне, напоминая ему о том дне, когда они впервые встретились. — В любом случае, что сказал пришелец? — Просто велел отойти в сторону, чтобы они могли тебя убить, — Пожал плечами Жон, снова вложив Калибурн и его меч в ножны, и направил свою Ауру в ее раны, когда она подошла к нему. — Инопланетяне, — Проворчала девушка, закатив глаза, и на ее лице появилась зубастая ухмылка. — Думаешь, они придут в третий раз? — Надеюсь, что нет, — Только и смог вздохнуть Жон, хотя в его голосе прозвучала нотка легкой досады: он знал (по крайней мере) двух Янг и Нору Валькирию, и мог догадаться, о чем она думает.       Девушка лишь рассмеялась, подтверждая его правоту, а затем на ее лице появилась еще одна улыбка, уже более нежная.       И снова по ее венам потекло чувство, которого она никогда раньше не испытывала.       В отличие от схватки с Жоном несколько минут назад, которая вызвала у нее чувство соперничества, в этот раз она чувствовала себя триумфатором, сражаясь вместе с Жоном, защищая его, как и он ее, а также чувство безопасности от того, что доверила свою безопасность ему, и чувство удовлетворения от того, что он позволил ей прикрыть его, пока разбирался с колдуном.       Все было по-другому… но не плохо, и что-то сдвинулось внутри нее, и она не могла не видеть Жона, сражающегося рядом с ней против всех врагов мира (и не только).       Она хотела этого, этого славного сияющего будущего.       Но тут инстинкты предупредили ее о чем-то, и она повернулась, чтобы увидеть, как один из пришельцев, которых Жон криком запустил в скалу, внезапно появляется рядом с ней, нацелив на нее оружие.       Но прежде чем инопланетянин успел выстрелить, она уже сжимала ствол оружия ксеносов, а Жон за мгновение до этого пронзил мечом его спину.       Он рухнул на колени, когда она пренебрежительно отбросила его оружие в сторону, но все же нашел в себе достаточно сил, чтобы вызывающе заявить: — Твоя смерть от наших рук была бы милостью, голем… — Значит, ты можешь говорить по-человечески, — Заметила девушка, наклоняясь ближе к голове пришельца и хватая его за рваную дыру в груди. — Теперь скажи мне, что ты имеешь в виду, пришелец? — Дальновидцы видели твою судьбу, — Объяснил пришелец, и хотя Жон не мог видеть его лица, ему показалось, что он пристально смотрит на нее. — Ты будешь жечь наши миры, убивать наших жителей и обрекать наши души на вечное проклятие под властью Той, Кто Жаждет, прежде чем окончательно падешь и станешь безвольным убийцей, порабощенной Богом Крови.       Жон вздрогнул, услышав это пророчество и вспомнив разговор с кем-то, кто был осужден другими на то, чтобы стать Всем Злом Этого Мира.       Неужели эти инопланетяне решили, что эта девушка — нечто подобное? Неужели Ангра Манью послала его сюда, чтобы предотвратить это? — Но это бессмысленно, — Перебил Жон, когда девушка откинула кулак назад, готовая наказать его за слова. — Зачем ей делать что-то подобное? Черт возьми, она убила твоих сородичей только потому, что вы напали на нее первыми! — Это то, для чего она была создана, — Проворчал инопланетянин. — Несмотря ни на что, она будет одним из величайших и кровожаднейших мясников, которых когда-либо постигала галактика.       На этот раз Жон невольно передернулся, вспомнив, что он наблюдал за последние несколько недель. Если предположить, что инопланетянин не лгал (а это, конечно, было не так просто), то ее создание в качестве оружия объясняло бы, что найденная поблизости капсула имела только номер (если, конечно, считать, что XII — это «12»), а также ее странные способности…       Но потом он увидел лицо девушки, смотревшей на него, и тут же отбросил эту мысль.       С него было уже более чем достаточно судьбы, рока и пророчеств, и он с решительной твердостью отказал пришельцу: — Ты ошибаешься. Она не обязана быть мясником; будущее не предопределено.       К их удивлению, инопланетянин просто разразился резким смехом, и инстинкты Жона немедленно начали кричать на него, когда инопланетянин прошептал: — Действительно… она не будет.       Руки инопланетянина поднялись, чтобы крепко схватить девушку, в тот момент, когда еще один инопланетянин, тот, которого он с криком отправил в скалу, появился прямо за девушкой во вспышке тусклого света и потянулся к ней.       Жон и на этот раз не стал медлить, не желая допустить причинения вреда девушке, и тут же прыгнул вперед, крикнув: — ВУЛЬД!       Прежде чем инопланетянин успел коснуться девушки, Жон впечатался в его тело и отбросил его от нее, выхватив меч.       И как только Эльдарский Варп-Паук активировал свой прыжковый генератор, волшебный меч Жона прорвал его хрупкий механизм, и они оба были отправлены в варп, причем ни один из них не мог контролировать ситуацию.

«ВСТАВЬТЕ РАЗРЫВ АРКИ ЗДЕСЬ»

      Когда Жон оглядел свое окружение (деревья, деревья, насколько хватало глаз), в нем захлестнуло желание просто рухнуть на ближайший прочный предмет, но он поборол его с привычной легкостью и вместо этого успокоился на вздох.       Последнее, что он помнил, прежде чем очнулся здесь несколько минут назад, — это как он ударил пришельца мечом в грудь, после чего их обоих настигла вспышка того, что можно было описать как пурпурно-сине-серебристый свет (хотя ощущение было не совсем верным), а затем он очнулся здесь, отгоняя сны о паре драконов, которые лежали у него на груди (несмотря на то что оба были в десять раз больше его самого; один был похож на Алдуина, но золотой, а другой — на дракона Вортигерна, но красный) и рычание чего-то, скрывающегося за горизонтом.       Хотя он совершенно не понимал, где находится, вся эта ситуация была ему до боли знакома, и он догадывался, что пришелец пытался унести девушку с собой, а его вмешательство привело к тому, что он умер (снова) и очнулся в другом месте (снова).       И это был лес. Снова.       Он даже не знал, сколько раз уже просыпался в лесу; был Фуюки, а до этого Франция…       По крайней мере, он уже имел опыт жизни в лесах, даже если этот был гуще других.       Но даже когда он встал и начал быстро оглядываться по сторонам в поисках необходимого для выживания в ближайшие несколько дней (еды, воды, укрытия), его мысли не могли не вернуться к девушке, и он с силой тряхнул головой, пытаясь прогнать эти мысли.       Он научил ее всему, что мог, о выживании до своего исчезновения; благодаря этому и ее природным способностям она справится и без него.       Она справится.       Она должна быть в порядке.       К счастью для него, прежде чем он успел предаться этим мыслям, его Аура снова завопила, и Калибурн и его щит уже были наготове, даже когда он повернулся, чтобы встретить угрозу: какая-то кошка-переросток, напомнившая ему Саблезуба (льва Артурии, то есть), если бы она была не милой и симпатичной, а дикой и шипастой, спрыгнула на него с дерева.       Животное было мертво еще до того, как упало на землю рядом с ним.       Чтобы убедиться в этом (ему просто повезло, что этот мир оказался миром, где голодным львам не нужны головы, чтобы жить), Жон снова ударил его мечом, но через несколько секунд ослабил бдительность, так как тот не дрогнул (а Аура не обнаружила никакой угрозы).       Что ж, по крайней мере, еда была обеспечена.       Как раз в тот момент, когда Жон вновь убрал Калибурн и схватил тело зверя правой рукой (щит он, разумеется, держал на левом предплечье: он не знал, что еще есть в лесу), ему показалось, что он заметил в деревьях человекоподобную фигуру, наблюдающую за ним, но при повторном, более пристальном взгляде оказалось, что там только деревья.       Естественно, он не терял бдительности, когда начал тащить тело за собой; если он чего-то не видел, это не означало, что этого не было.

«ОДНИМ (МЕСТНЫМ) ДНЕМ ПОЗЖЕ»

      За Жоном следили.       Конечно, у него были подозрения с тех пор, как он убил то первое существо, но теперь он был уверен, что за ним следят.       Кто бы или что бы ни следило за ним, оно было хорошо, надо отдать этому должное (даже сейчас он не мог подтвердить больше, чем то, что оно гуманоид), но он потратил немало времени, выслеживая Гримм, сражаясь с древними и невидимыми вампирами и имея дело с немалым количеством магических монстров во время путешествия с Артурией, Кеем и Мерлином.       Кроме того, было очень трудно скрыть тот факт, что останки убитого им зверя исчезли после того, как он покончил с ним, особенно когда это случилось еще два раза после этого…       Ну, пока оно не пыталось причинить ему вред (а его инстинкты, отточенные опытом и навыками и усиленные Аурой, были спокойны на этот счет), он не видел причин искать его, особенно когда лес и так был полон тварей, жаждущих его крови.       И это не было преувеличением: если бы десятки монстров, с которыми он сражался за последний местный день (по крайней мере, день здесь казался ближе к дню в Ремнанте (или Скайриме, или Пустоши, или Земле), чем предыдущий), состояли из черных теней и костяных масок, он бы поклялся, что очнулся в самом сердце Гримлендов или чего-то подобного.       Но нет, он не вернулся на Ремнант (луна была цела, он проверял), и он не хотел надеяться на то, что когда-нибудь вернется домой, ведь в последний раз ему предлагали такой выбор за счет чьего-то благополучия.       Вздохнув, Жон снова обратил свое внимание на огонь, за которым ухаживал, отказываясь зацикливаться на этом, поскольку вместо этого сосредоточился на мясе, которое жарил на гриле.       Это было не самое вкусное мясо, которое он когда-либо пробовал; честно говоря, он бы даже не решился назвать его вкусным, если бы не множество трав и специй, которые он всегда носил с собой.       Но это было хотя бы съедобно (или его Аура защищала его от худшего), и он надеялся, что рано или поздно выберется из этого леса и вернется к цивилизации, которая существовала в этом мире.       …ведь этот мир был обитаем, верно?       Жон нахмурился, размышляя об этом.       До сих пор все миры, в которых он побывал, были обитаемы, даже постапокалиптическая ядерная Пустошь… но он читал достаточно комиксов, чтобы понять, что мультивселенная очень, очень, очень велика; вполне вероятно, что в конце концов он наткнется на необитаемый мир, верно?       И пока что он не видел никаких признаков присутствия других людей, за исключением, пожалуй, того, что преследовало его…       Жон с трудом сдержался, чтобы не сглотнуть, когда начал всерьез задумываться о том, что ему предстоит остаться одному в каком-то случайном мире.       Последний раз он оставался один надолго… Фуюки, несколько месяцев назад; прошла неделя, прежде чем он наконец нашел город Фуюки, и, возможно, еще одна, прежде чем Широ нашла его. Но все это время он был занят… другими мыслями и не задумывался о том, что будет делать, если ему не удастся никого найти.       И теперь, когда он думал об этом, то мог бы смело признать, что идея застрять на этой планете, отбиваясь от зверей, пока он не умрет от старости (если что-то не доберется до него раньше), была не из приятных.       В то же время, что еще он мог сделать? Построить космический корабль и сбежать, если этот мир действительно необитаем?       Пока Жон пытался вспомнить все, что видел на корабле пришельцев и слышал от Хауса (а также взвешивал все «за» и «против» рискованной встречи с более недружелюбными инопланетянами), его внимание привлекло движение у края костра, и он тут же вскочил на ноги и выхватил меч: из темноты показалась голова огромного зверя.       Однако, как ни странно, Аура не предупредила его об опасности, а опытные инстинкты подсказали, что в движениях зверя что-то не так. Конечно, это могло быть связано с тем, что это был другой мир и звери в нем двигались иначе, но другие убитые им звери не двигались так неуклюже, и, что еще важнее, они не стали бы вот так медленно входить в его импровизированный лагерь.       Затем его Аура вскрикнула, и зверь бросился вперед по воздуху, навстречу ему.       Тотчас же Жон переместился, поджав ноги и выставив щит, чтобы блокировать его удар.       Но даже когда тело зверя с тошнотворным хрустом врезалось в щит, Жон заметил, что что-то не так.       Во-первых, зверь был не таким уж и огромным, как показалось на первый взгляд.       С другой стороны, зверь был весь в ранах и крови, а судя по тому, как его голова была втянута в тело, похоже, что при столкновении с его щитом ему раздробило шею (вместе с несколькими другими костями, если верить его предположениям, хотя он не считал, что зверь мертв (это был другой мир, в конце концов), но, учитывая, что он больше не предпринимал никаких попыток напасть на него, несмотря на то что находился прямо перед ним, он, по крайней мере, больше не представлял угрозы).       И наконец, несмотря на то, что у существа не было ни одной конечности, касающейся земли, он слышал шаги, раздававшиеся сзади (хотя оно направлялось в его сторону).       И его Аура все еще кричала ему.       Когда зверь начал терять инерцию, а его тело начало падать вниз, Жон размахнулся своим щитом в направлении шагов, отбросив его тело от щита к тому, что первоначально бросило его в него.       Источник шагов не замер, когда он противостоял его стратегии, и вместо этого он услышал, как тот отталкивается от земли, предположительно перепрыгивая через импровизированный снаряд и направляясь к нему.       Жон не стал медлить и, повернувшись к источнику шагов, снова поднял щит, но тут же остановился, впервые увидев нападавшего.       Существо, скачущее к нему, было человекоподобным, как и та фигура, которую он видел в деревьях накануне.       На самом деле, визуально оно было неотличимо от человека.       Точнее, визуально она была неотличима от человеческой женщины.       Точнее, от человеческой женщины, которая была массивной, выше его на целую голову, а также почти такой же мускулистой, как сама Истребительница.       Он также заметил, что человеческая женщина, если это действительно был человек, очень явно была женщиной, причем очень красивой (даже несмотря на всю грязь и кровь, покрывавшие ее).       И еще он заметил, что ему было очень легко заметить все эти вещи, потому что женщина была голой.       Если бы женщина не набрасывалась на него с яростью, Жон отвел бы глаза и постарался придать ей хоть немного скромности.       Тем не менее женщина яростно набросилась на него, и после небольшого колебания его инстинкты снова включились, и он продолжил готовиться к защите.       Но если большинство врагов, с которыми ему приходилось сталкиваться, не смогли бы даже заметить его минутную слабость, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ею, то эта женщина не упустила ее.       И, как оказалось, она была быстрее даже той девушки, которую он недавно тренировал.       Тяжелый кулак врезался в его поспешно поднятый щит, прежде чем он успел толком устоять на ногах, с такой силой, какую он ожидал бы от Янг или Истребительницы, и Жон обнаружил, что впервые в этом мире… или за два с лишним дня, его отбросило назад, сбив с ног силой одного удара.       И даже когда он отскочил от земли, другая рука Жона уже сжимала рукоять Калибурна.       Когда женщина прыгнула на него, желая воспользоваться своим преимуществом, он выхватил свой клинок, и с криком «ВУЛЬД» весь его обратный импульс был внезапно сведен на нет необъяснимой потусторонней силой, которая понесла его тело вперед, бросив его в женщину, когда она была в воздухе, прежде чем она успела среагировать, и позволив ему вогнать Калибурн в ее живот.       Поднявшись на ноги и переводя дыхание, Жон посмотрел на женщину, лежащую на земле под ним и пытающуюся освободиться от магического меча, который пригвоздил ее к земле через кишки, и не смог удержаться от вопросов, пронесшихся в его голове.       Кто она?       Кем она была?       Почему она напала на него?       И что ему теперь делать?       Кем бы она ни была и каковы бы ни были ее мотивы, нельзя было отрицать того, что она бросила в него труп огромного существа и свалила его с ног одним ударом, и он готов был поспорить, что если бы он не смог защититься, она бы убила его, как, вероятно, убила зверя, которого бросила в него.       Но в то же время…       Когда Жон снова заколебался, не зная, что ему следует делать, он обнаружил, что смотрит в глаза женщине.       Позже он рассудит, что его действия были единственным логичным выбором; присутствие женщины было верным признаком того, что на этой планете есть и другие люди (если, конечно, она действительно человек), и в этом случае ее убийство сделало бы мирное взаимодействие с ними практически невозможным; если же женщина действительно была одна, то вполне вероятно, что она выживала на этой кишащей монстрами планете уже много лет подряд, судя по ее возрасту (если только она не принадлежала к тому же виду, что и девушка, которую он встретил и обучал в предыдущем мире, и просто имела ускоренный рост), и он не мог винить ее за попытку напасть на него, поскольку она не знала ничего лучшего, и хотя он мог убить в порядке самообороны, ему казалось неправильным казнить беспомощного врага.       Но на самом деле это были глаза.       Холодные и пронзительные зеленые глаза женщины смотрели на него сквозь длинные локоны золотистых волос, покрытых грязью и кровью, и он не мог не вспомнить Артурию, какой он видел ее в последний раз — Артурию времен войны Фуюки за Грааль.       Артурию, которая призвала его на помощь, которая доверяла ему и рассчитывала на то, что он поможет ей стать Королем.       Артурия, которую он нечаянно обидел своей ошибкой.       Артурия, которая винила себя в его неудаче.       Артурия, с которой он так и не смог примириться до того, как Ангра Манью внезапно вышвырнула его из того мира.       Как бы Янг (по крайней мере, Драконорожденная) ни укоряла его за излишнюю мягкость…       …он просто не мог этого сделать.       Он просто не мог хладнокровно убить женщину, которая так напоминала ему его лучшего друга, тем более что она была единственным человеком, которого он видел в этом кишащем монстрами лесу.       Опять же, учитывая этот последний пункт, также возможно, что он колебался бы, независимо от того, кто бы ни напал на него, пока он просто выглядел как человек.       Как бы то ни было, он все равно не мог не чувствовать себя крайне глупо, когда одной рукой потянулся к рукояти Калибурна, а другую протянул в успокаивающей манере и заговорил, стараясь придать голосу уверенности: — Эй, расслабься, все будет хорошо…       Естественно, женщина не успокоилась ни на его слова, ни на действия, а наоборот, усилила попытки освободиться.       Жон постарался сделать все как можно быстрее, одним плавным движением вытащив Калибурн из женщины, а другую руку положил на ее руку и начал направлять в нее свою Ауру (он прекрасно понимал, что исцелять того, кто только что пытался его убить, — это, наверное, слишком мягко, но, учитывая обстановку и тяжелые раны, которые он ей нанес, просто бросить ее было бы ничем не лучше, чем убить ее саму), и вскоре попытки женщины замедлились, в ее глазах появилось замешательство, когда ее раны затягивались прямо на глазах.       Убедившись, что Аура справилась со своей задачей, Жон медленно встал, убирая руку с ее руки, и попытался представиться женщине: — Э-э, прости за это… в общем, меня зовут Жон… а тебя? …ты вообще умеешь говорить?       Женщина моргнула, словно пытаясь понять его слова, и Жон не мог не задаться вопросом, был ли это первый разговор с ней в жизни (или, по крайней мере, насколько она себя помнила).       Затем она встала и побежала обратно в лес.       Жон не смог сдержать вырвавшийся изо рта вздох, даже не потрудившись остановить ее.       По крайней мере, она не пыталась напасть на него снова; Жон решил считать это обнадеживающим знаком, хотя и вернул свое внимание на заросшую поляну.

«ПРИМЕРНО МЕСЯЦ ИЛИ ОКОЛО ТОГО (ИЛИ ТРИ ГЛАВЫ) СПУСТЯ»

      Жон не мог не задаться вопросом, не сходит ли он потихоньку с ума.       Никто не мог его винить (да и было ли вообще кому его винить): он умирал уже полдюжины раз и побывал, наверное, в десяти разных мирах. Наверняка такой опыт скажется на ком угодно, не так ли?       И даже если смерть не была большой проблемой, он застрял в этом лесу примерно на месяц, практически не контактируя с людьми!       В свете этого вполне понятно, что он с нетерпением ждал, когда дикая женщина попытается убить его… верно?       В конце концов, она же не может его убить…       …       Плечи Жона опустились, и он вздохнул.       Он определенно сходил с ума, если не только ждал, что кто-то попытается его убить, но и считал само собой разумеющимся, что она не сможет его убить.       В конце концов, он не только был, ну, им, и женщина не только имела физическую силу, чтобы соперничать с Истребительницей, и скорость, которая могла соперничать со скоростью Руби Роуз, но она также училась в каждом бою — в их втором бою, она использовала бревно как дубинку и пыталась противостоять Калибурну удар за ударом (к счастью, его Аура также защищала Калибурн), в их третьем бою она попыталась сбить его с ног издалека, забросав камнями, после того как поняла, что в лесу он может прорезать практически все…       …и с тех пор прошло еще около десятка поединков…       Конечно, он мог постоять за себя (его обучали Пир, Янг, Истребительница, Артурия и Кей, он сражался с вампирами, драконами, когтями смерти, демонами и Ангра-Манью), но он также знал, как легко самоуверенность может погубить человека (а он был определенно не в том положении, чтобы зазнаваться).       Однако, с другой стороны, он, похоже, оказывал на женщину и некоторое положительное влияние; хотя она все еще не отвечала на его попытки общения (он до сих пор не был уверен, что она вообще умеет говорить, если честно), она не казалась такой жаждущей убить его, как во время их первой встречи (хотя, как ни странно, у нее это получалось лучше), и не раз он замечал, как она крадется по краям его временных лагерей, просто наблюдая за ним с окраины (хотя это могло быть и так, чтобы она могла изучать его, чтобы выяснить, как лучше его убить), а затем исчезала обратно в лесу, если он пытался к ней подойти.       Именно поэтому он начал пробовать другой подход.       Жон размышлял вслух, разжигая костер и стараясь говорить как можно бесстрастнее и непринужденнее, но при этом внимательно следя за движением (особенно в направлении тарелки с вареным мясом, которую он «случайно» оставлял на краю лагеря). — Это были веселые времена: обучение фехтованию с сэром Кеем и Артурией, наблюдение за Мерлином… ну… Мерлином…       Когда он делал паузы между предложениями, ему не отвечали, и он с немалым трудом заставил себя продолжать, словно разговаривая сам с собой: — Шесть месяцев мы странствовали по земле, будучи первыми из рыцарского ордена Артурии, помогая всем нуждающимся, пока она узнавала, что значит быть Королем и правителем земли…       Конечно, он мог бы просто говорить бессмысленную тарабарщину; даже если женщина слушала его сейчас, он все равно не знал, сможет ли она понять его, и главной целью этого было просто приучить ее к его голосу и присутствию (по крайней мере, если верить тому, что он помнил из прочитанных книг). Но произносить предложения было, пожалуй, лучше для его рассудка, чем просто издавать ртом беспорядочные звуки, а воспоминания о друзьях и спутниках придавали ему сил и утешали, когда он вспоминал, что они делали вместе, вспоминал тех героев, с которыми путешествовал.       Возможно, он никогда не сможет сравниться с ними силой или подвигами, но, по крайней мере, он не разочарует их, потеряв самообладание и сдавшись здесь и сейчас.       Он продолжал говорить, рассказывая о приключениях, которые пережил с Артурией и Кеем, и наконец остановился после нескольких часов, проведенных в лагере, и повернулся к еде, оставленной им на краю лагеря.       Что отрадно, она была полностью съедена.       Жон лишь улыбнулся, надеясь, что женщина услышала большую часть его слов, даже если ничего не поняла, и тихонько заметил, что в следующий раз перенесет еду поближе к лагерю.       Если подумать, прошло уже больше двух дней с тех пор, как она в последний раз нападала на него, и на мгновение он задумался о том, как она попытается убить его в следующий раз.       Эти беззаботные мысли длились до тех пор, пока их не прогнал внезапный громкий рев, нарушивший (относительно) мирную тишину леса.       Тем временем Субъект Номер Один (или «Первая», или «дикая женщина», как ее недавно называли) смотрела на огромного испорченного зверя, ползущего к ее падшей фигуре, а ее постчеловеческий разум все это время неистово бился.       Хотя генетические инстинкты, заложенные в ней, и ее территориальная природа как главного хищника в этом лесу требовали, чтобы развращенная мерзость перед ней была уничтожена, все инстинкты выживания, которые она развила за время пребывания в этом лесу, предупреждали ее, что она не сможет даже избежать взгляда чудовища, не говоря уже о том, чтобы убить его, не после того, как оно нанесло удачный удар по ее груди своим шипастым хвостом.       По крайней мере, не в одиночку, Дуэлист…       Первая зарычала — внезапный шепот вызвал у нее реакцию угрозы так же безошибочно, как и существо перед ней.       И хотя существо не спешило приближаться к ней, его глаза сверкали садистским весельем, а хвост все ближе и ближе подбирался к ней, она не могла найти выход из создавшегося положения.       Все, что тебе нужно сделать, — это принять нашу помощь, Первая…       Оскалив зубы, она зарычала на существо, даже когда подпирала себя, не желая сдаваться без боя: именно так она выживала в этом лесу и не желала умирать сейчас.       И тут кто-то выскочил из кустов, натолкнулся на нее и зверя, и знакомый голос воскликнул: — Вот черт!       Вирм тут же повернулся к новичку и широко расправил крылья, шипя на него и шелестя многочисленными металлическими перьями, покрывающими его тело.       А человек, за которым она наблюдала и с которым сражалась, необъяснимым образом проигнорировал всю эту демонстрацию, бросившись к ней, а затем положив руку на ее тело.       Хотя она целыми днями слушала его речи (она довольно быстро поняла, что его слова направлены на нее, но все равно слушала, сначала для того, чтобы не упустить какую-нибудь его слабость, или стратегию, или тактику, которую она могла бы использовать, чтобы окончательно свалить его, а со временем потому, что ей просто больше нечем было заняться), она не могла по-настоящему понять их, идеи и идеалы, которые несли в себе его слова, поскольку единственным ориентиром для нее служили годы, проведенные в этих лесах.       Она не могла понять, почему он снова исцелил ее (так же, как не могла понять, почему он исцелил ее, а не убил во время их первой встречи), хотя она нападала на него при любой возможности.       Она не могла понять, почему он поднял меч и щит, чтобы встретиться с оскверненным монстром лицом к лицу, хотя мог бы легко уйти или сбежать, или даже использовать ее как приманку, чтобы нанести удар, пока тот отвлечен.       Она не могла понять, почему после того, как он наконец убил зверя и накопленная в теле нечистая энергия высвободилась в воющем, хохочущем, катаклизмическом вихре, он прыгнул перед ней, чтобы блокировать его прикосновение, а не просто убежал.       А после того, как пасть наяву поглотила себя и исчезла, забрав его с собой, вокруг не осталось никого, кто мог бы ей это объяснить.

«БАРБАРУС»

      Когда девочка-подросток опустила ткань, закрывающую лицо, и сделала самый глубокий вдох, на который только могла, она не смогла удержаться от смеха, наслаждаясь сладостью воздуха.       Так вот каков на вкус свежий воздух…       А главное, она сделала это!       Она действительно сделала это!       Наконец-то она сбежала из башни, из своей тюрьмы (ведь позолоченная клетка все равно остается клеткой, какой бы роскошной она ни была)…       …наконец-то она сбежала из единственного дома, который когда-либо знала…       Даже сейчас она все еще слышала жестокий голос своего приемного отца в тумане над головой, его яростные рыки мести и обещания, что она умрет, если вернется, эхом разносились по горам.       Но она ничего не могла с собой поделать: что-то было в обитателях долин под туманами, нечто в телах, которые Некаре собирал каждые несколько недель, чтобы использовать их в своих бесконечных войнах с другими Владыками планет, что-то, что не давало ей покоя, словно зуд, до которого она не могла добраться.       И хотя именно приемный отец поощрял ее любопытство и развивал ее острый интеллект, хотя он обучил ее всему, что она знала, — от боевой доктрины до арканных знаний, от искусства до наук, — он категорически отказывался рассказывать ей о хрупких существах, которых Владыки использовали в качестве корма для своих экспериментов и армий, даже когда она видела, как другие Владыки собирают их, возвращаясь из битвы.       В конце концов, она знала, что Некаре никогда не пойдет на компромисс в этом вопросе, как и знала, что по какой-то причине, которую она не могла объяснить, ей просто необходимо было узнать больше о них, об этих обитателях долин, и поэтому она все-таки решилась на побег.       Однако, по общему признанию, она не совсем ожидала, что ее приемный отец обвинит ее в предательстве и отречется от нее; конечно, ей пришлось убить довольно много охранников во время побега, но, учитывая то, чему он ее научил, похоже, они вообще не были живы…       Мортарион сделала еще один глубокий вдох, позволяя сладковатому запаху свежего воздуха снова наполнить ее голову, прежде чем отбросить эти меланхоличные мысли.       Пусть она и недооценила его реакцию, но все равно знала, что Некаре не обрадуется ее поступку (и она знала, что ее наказание, если бы ее поймали, было бы медленным и болезненным даже по его стандартам). , и она все равно сделала свой выбор.       Она не собиралась сомневаться в своих силах, но только не сейчас, когда она уже ушла, была отречена и изгнана под страхом смерти.       Все, что она могла сделать сейчас (а значит, и сделала бы), — это продолжить свой путь и узнать о загадочных жителях долины.       А чтобы это сделать, сначала нужно их найти.       Набравшись решимости, она стала пробираться дальше в гору, стремясь наконец встретиться с ними.       Через несколько минут она наткнулась на бессознательную фигуру на земле — светловолосую, очень похожую на ту, которую она видела каждый раз, когда пользовалась зеркалом.

«ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ»

      Бледное солнце тускло светило где-то над ним, пока он вспахивал поля. Его свет едва пробивался сквозь туман, вечно покрывавший небо, и, отступив на шаг, чтобы осмотреть свою работу, Жон не мог не задаться вопросом — уже не в первый раз, — что, во имя Оума, он вообще делает.       Честно говоря, из-за тусклого солнечного света и того, что воздух в этом мире в большинстве случаев был токсичным, он был удивлен, что человечество (ну, по крайней мере, такие обычные люди, как он) вообще способно здесь существовать.       Впрочем, если учесть, что Пустошь тоже была населена, возможно, ему не стоило так удивляться, и не похоже, чтобы люди здесь процветали; даже со всеми уроками, которые он получил в Ремнанте, Пустоши и Камелоте, а также с его силой и выносливостью, усиленными Аурой (не говоря уже о сверхчеловеческой силе и выносливости женщины, которая наткнулась на него, когда он только прибыл), он не мог отделаться от ощущения, что они едва ли что-то меняют в жизни здешних людей.       Конечно, есть разница между «едва заметной разницей» и «отсутствием разницы», и после нескольких недель, в течение которых они доказывали, что являются полезными и продуктивными членами общества, их приняли как часть общества.       А если говорить о другом человеке, который наконец-то проявил себя…       Жон встретился взглядом с впалыми желтыми глазами высокой и долговязой (если можно так выразиться) женщины, которая собирала выращенное ими зерно с помощью косы, которая была на две головы выше его самого, и улыбнулся, помахав ей в знак приветствия, на что она ответила легким кивком.       Жон лишь покачал головой, когда женщина отвернулась, и вернулся к своей работе. Возможно, когда они только познакомились, он принял бы ее тупое и молчаливое поведение за недружелюбие, но, узнав ее получше, быстро понял, что Мортарион, попросту говоря, такая же социальная бабочка, как Руби и Блейк вместе взятые (из команды RWBY, а не Айронвуд и д’Арк).       Однако, признаться, когда они впервые встретились (сразу после того, как его выплюнуло в этот мир из леса), он был слегка удивлен ее внешним видом: бледная и исхудалая фигура, возвышающаяся над только что проснувшимся человеком, могла бы напугать кого угодно, в конце концов.       Однако и сейчас кое-что в Мортарион оставалось для него загадкой: во-первых, она так же мало знала о деревнях в долинах, как и он сам (что было довольно странно, учитывая, что она выросла в этом мире, в то время как он пробыл здесь всего несколько секунд), и хотя она отказалась рассказать о своем прошлом (насколько он мог судить, она действительно не хотела говорить об этом), насколько он мог понять, она каким-то образом выросла среди ядовитых туманов в горах над ними.       Это, а также ее внешность вызвали у Мортарион немало проблем, когда они только прибыли в деревню: суеверные жители боялись высокой, исхудалой и бледной незнакомки, прибывшей из совершенно негостеприимного для людей региона, о котором жители говорили только тихим шепотом, словно боясь, что даже разговор о нем может принести несчастье.       Он также не был уверен, сколько из того, что он услышал, было просто беспочвенным суеверием, а чему можно доверять; в большинстве мест шепот о бледных чудовищах с лицами мертвецов, забирающих целые деревни, считался бы сказкой, но ему уже приходилось сражаться с вампирами и некромантами…       Уже не в первый раз он почувствовал, как в нем поднимается искушение покинуть деревню. В конце концов, какой бы мирной и спокойной ни была жизнь в этой деревне (за все время пребывания здесь ему ни разу не пришлось доставать меч или использовать Ауру)… это было не то, ради чего он убегал из дома, и, как и в городе Фуюки, он обнаружил, что начинает чувствовать… скуку.       И уже не в первый раз он вытеснил эту мысль из головы, отказываясь всерьез ее рассматривать.       Конечно, Мортарион больше не нуждалась в его посредничестве между ней и жителями деревни, и предстоящего урожая будет более чем достаточно, но что еще ему оставалось делать — покинуть деревню и отправиться исследовать горы, вечно окутанные ядовитыми облаками, на случай, если слухи о чудовищах-нежити действительно окажутся правдой?       Покачав головой, он вернулся к полю, уже поднимая мотыгу.       И тут он почувствовал слабую дрожь и услышал, как в тумане над головой что-то зашевелилось.       Местные жители не теряли ни времени, ни движения, ни дыхания: те, кто мог, поднимали все, что попадалось под руку, будь то факел, коса, молоток или даже просто гниющий деревянный настил, а те, кто не мог, бежали прятаться в укрытия, какие только могли найти.       И как раз в тот момент, когда импровизированное ополчение закончило формироваться, из тумана выскочил первый из монстров-нежити.       Жон даже не удивился тому, что истории о монстрах-нежити, живущих (за неимением лучшего термина) в горах, на самом деле были правдой.       Вместо этого, когда их становилось все больше и больше, они неуклюже приближались к значительно превосходящим их по численности защитникам, Жон произвел простой расчет.       Хотя он не знал, насколько сильны зомби в этом мире, он сильно сомневался, что деревенские жители смогут справиться с ними со всем своим грубым оружием.       По крайней мере, не в одиночку.       Жон бросил быстрый взгляд на Мортарион, которая так крепко сжимала свою косу, что можно было видеть, как дерево трескается под ее пальцами, когда она смотрела на приближающийся легион нежити, а затем вздохнул и потянулся к Калибурну.

«ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ»

— Не волнуйтесь, я все понимаю, — Успокоила Мортарион своего третьего командира, оглядывая остатки разрушенного дыхательного аппарата, который их разведчики извлекли из испытательного скафандра. — Мы воздержимся от финального штурма, пока новые скафандры не смогут противостоять токсинам, содержащимся выше. До тех пор мы будем продолжать удерживать позиции вокруг последней крепости Верховного Владыки.       Калас Тайфон кивнул, едва скрывая вздох облегчения, и повернулся, чтобы сообщить новость остальным членам Гвардии Смерти (ибо они следовали за Повелителем Смерти и охраняли свой народ от тех, кто лишил бы их даже холодного комфорта Смерти).       Когда он ушел, Мортарион вздохнула и оглянулась на самый высокий пик Барбаруса, где Некаре, несомненно, тоже готовился к последней битве.       Однако не успела она предаться размышлениям, как голос второго командира прервал ее сосредоточенность, мягко спросив: -… ты уверена, что сможешь это сделать? — Ты сомневаешься, что я смогу противостоять Верховному Повелителю? — Мортарион повернулась лицом к Жону и подняла бровь. — Наши кузнецы становятся все искуснее с каждым днем, и ему некуда бежать. Наше противостояние неизбежно. — Я не это имел в виду, — Покачал головой Жон. — Я имел в виду… он ведь твой отец, не так ли? — Приемный, — Огрызнулась Мортарион, одарив Жона самым суровым взглядом, на какой только была способна. Видя, что на него это не подействовало (да и никогда не действовало), она смиренно пробормотала: — Я знала, что не должна была говорить тебе об этом тогда… — Послушай, Мортарион… — Повторил Жон, обеспокоенно потянувшись к плечу Мортарион.       Мортарион не стряхнула его руку, как это сделала бы с любым другим человеком, но голос ее был по-прежнему холоден, когда она заявила: — Значит, ты сомневаешься, что я сделаю то, что должно быть сделано? — Нет… но это не значит, что это будет легко. — Ты считаешь меня слабой, Жон? — С вызовом спросила Мортарион. — Я думаю, что ты человек, Мортарион, — Ответил Жон, встретившись с ее желтыми глазами.       Несколько мгновений они смотрели друг на друга, прежде чем Мортарион прервала зрительный контакт, и она повторила: — Независимо от наших прежних отношений, он — тиран, ответственный за гибель бесчисленных невинных, и чудовище, которое хочет заставить наш народ вернуться в грязь; я сделаю то, что должно быть сделано.       И прежде чем он успел сказать что-то еще, она насильно сменила тему: — Что еще важнее, я бы хотела еще раз обсудить, насколько ты полагаешься на свое колдовство.       Уже давно отказавшись объяснять, что его Аура не является колдовством или магией, Жон просто спросил: — Как ты думаешь, могу ли я просто отказаться от нее? — Ты можешь не использовать ее, — Возразила Мортарион. — Вряд ли она тебе нужна, с твоим-то мастерством владения клинком.       Жону оставалось только вздохнуть, прекрасно понимая, что этот разговор, который они вели бесчисленное количество раз с тех пор, как она узнала о его Ауре, когда он впервые использовал ее все эти месяцы назад, скорее отвлечет его от предыдущей темы, чем заставит передумать. — Я знаю, что ты многого добился с ее помощью, — Согласилась Мортарион, положив свою руку на руку Жона, и продолжила: — Но…       Пока она удваивала свои попытки предостеречь его от использования Ауры, Жон не был уверен, что даже она сама понимает, что упрямо повторяет одно и то же, как для того, чтобы не думать о встрече с отцом, так и из заботы о его благополучии.       Несколько часов спустя разъяренная Мортарион мчалась к самым вершинам Барбаруса в экспериментальном, уже разрушающемся доспехе, поклявшись заставить своего друга заплатить, если он еще не умер от попытки в одиночку противостоять Некару.

«НОСТРАМО»

      Это был темный день в самом прямом смысле слова.       Холодный, тусклый свет умирающей звезды был навсегда закрыт от Нострамо из-за ее синхронности с луной Тенебор, а то немногое, что проникало сквозь него, не могло пробиться сквозь облака загрязнений, покрывавшие планету.       Люди, которым удалось выжить на поверхности планеты, зарабатывали на жизнь добычей и переработкой огромных залежей адамантия в коре планеты — отрасль, которая, несомненно, мало способствовала уменьшению промышленных выбросов, удушающих их дом.       А на самом верху, наблюдая за этими отраслями с вершин сверкающих шпилей городов-ульев (ведь только они могли позволить себе искусственное освещение в течение длительных периодов времени), находилась планетарная элита — аристократия, которая на протяжении многих поколений обогащалась за счет поставок адамантия на другие планеты.       Ниже их располагалось то, что было ближе всего к правоохранительным органам — преступные (хотя и не противозаконные, поскольку законы на Нострамо никто не писал) банды, выполнявшие приказы элиты и исполнявшие слова и прихоти как своих благородных (по рождению, если не по поведению) хозяев, так и собственные (именно в таком порядке) любыми и всеми средствами.       И ниже бандитов располагался самый населенный слой Ностраманского общества — толпы литейщиков и шахтеров, служивших основой промышленности Нострамо, которые влачили жалкое, изнурительное и короткое существование. Среднестатистическому Нострамцу приходилось жить в крайней нищете и постоянной клинической депрессии, в почти полной темноте, подвергаясь нападкам со стороны своих ставленников, что обычно заканчивалось самоубийством, если человек выживал после всех вышеупомянутых испытаний (действительно, уровень самоубийств был единственным, что требовалось, чтобы перенаселение не стало проблемой для Нострамо, несмотря на нехватку ресурсов).       А под ними, как это было в каждом городе-улье в галактике, располагались подземные ульи, еще более пустынные районы, где одичавшие животные, мутанты и, возможно, немногочисленные ксеносы воевали за те немногие ресурсы, которые падали со шпилей сверху.       И где-то под ульями Нострамо Квинта, в месте, которое не видело света тысячелетиями, что-то выползало из заброшенной шахты.       Да, это существо было вынуждено покинуть единственный дом, который оно знало все это время, но не потому, что уступило свою территорию более высокому хищнику.       Оно просто истощило местные запасы пищи, и голод, вызванный пустым желудком, побудил его отправиться на поиски новой добычи.       И вот, пробираясь по пустым ветхим переулкам, оно наконец что-то нашло.       Перед ним на земле лежало теплое тело, укутанное в какие-то странные одеяния, и стонало от боли, дергаясь и шевелясь.       Не давая жертве возможности оправиться и защититься, фигура выскочила из тени, намереваясь немедленно вырвать ей горло.

«БААЛ СЕКУНДУС»

— Не понимаю, — Горько пожаловалась массивная крылатая женщина своему спутнику, устало привалившись к стене на жестком полу, когда они остались одни в уединении своего личного жилища (одно из многих ненужных удобств, которые навязали им обедневшие соплеменники, хотя в данном случае она не могла пожаловаться). — Почему они всегда пытаются поклоняться мне?! Я постоянно твержу им, что я не бог! — Ну, разве можно их винить? — Риторически спросил Жон, прежде чем умиротворенно поднять руки, когда голубоглазая блондинка бросила на него обиженный взгляд, и заметил: — Я имею в виду, посмотри на это с их точки зрения, верно? Ты в два раза больше их, умеешь летать и не только защищаешь их от полчищ мутантов, но и делаешь это так хорошо, что другие племена начали мирно объединяться с твоим. Учитывая все, что они знают, что еще они должны думать? — Все равно как-то не по себе, когда ко мне относятся как к личности, которой я не являюсь, — Нахмурилась Сангвиния и оглянулась на странного человека, которого она нашла в ядерных пустынях этого мира год назад, незадолго до того, как их подобрало нынешнее племя. Наклонившись к нему, она небрежно положила сложенные руки на удобно поднятые колени и спросила: — … ты говорил, что во время своих предыдущих путешествий был в мире, похожем на этот, верно? — Ты имеешь в виду постапокалиптическую ядерную пустошь, наполненную людьми, которые просто пытаются выжить? — Жон приподнял бровь. — Да, — Ответила Сангвиния, положив голову на руки, и, бросив на него косой взгляд, продолжила: — Случалось ли с тобой что-нибудь подобное? Местные жители относились к тебе как к богу? — Ох, я уверен, что такого никогда не случалось, — Фыркнул Жон, покачав головой в знак недоверия к тому, что кто-то может принять его за божество.

«НОКТЮРН»

— Ну вот, опять вы, ребята, — Жон застонал от крайнего раздражения, когда в поле зрения появились баржи, набитые знакомыми долговязыми, остроухими инопланетянами, похожими на эльфов.       В прошлый раз, видя их, когда они напали на мир тьмы, он не мог не задаться вопросом, означает ли их присутствие, что есть способ снова увидеть ту девочку, которая с горы.       Однако на этот раз он не позволил себе отвлекаться на то, что они могут представлять, — ведь он знал, что они собой представляют. — Сумеречные Призраки, — Прошипела женщина рядом с ним, а затем обернулась к нему и извинилась: — Прости за плохой прием, чужеземец, но, боюсь, у нас сейчас есть неотложные дела…       По правде говоря, она не могла сказать, сожалеет ли стоящий перед ней странный чужеземец о том, что его настиг ответный удар, о котором она знала, или ему повезло, что они нашли его одного в пустыне раньше Сумеречных Призраков; по крайней мере, теперь у него был шанс выжить.       И тут, к ее удивлению, он отмахнулся от ее извинений, небрежно сказав: — Не волнуйся, я понимаю. Межпространственные инопланетные захватчики или что-то в этом роде, верно?       Вулкан моргнула, а затем неуверенно подтвердила: — Ты… видел их раньше? — Несколько раз, — Вздохнул Жон и кивнул, уже доставая свой меч. — Не волнуйся, я помогу тебе с ними справиться.       И прежде чем Вулкан успела спросить, что он имеет в виду, сумасшедший чужеземец уже спрыгивал со стены и несся прямо на ближайшую баржу Сумеречных Призраков — зрелище настолько абсурдное, что даже ее постчеловеческому разуму пришлось потратить целых три удара сердца на то, чтобы подтвердить увиденное.       А потом она ухмыльнулась, схватила пару кузнечных молотов и тоже бросилась на них.

«ДУЛАН»

      Даже когда дворец Тирана горел, а немногие оставшиеся в тронном зале преторианские гвардейцы были зарублены, пытаясь отомстить за его смерть, Лев просто и бесстрастно смотрела на его голову, отделенную от остального древнего и отвратительного тела одним взмахом меча, подаренного ей отцом после их воссоединения.       Для такого хрупкого и упрямого человека, который пытался отравить ее разум сомнениями и неуверенностью, она не стала отрицать, что Дюрат заслуживает, по крайней мере, уважения и почета.       Для начала он пережил Старую Ночь, хотя она и превратила его в пустую и чудовищную пародию на бессмертие, поддерживаемую лишь ежедневным трудом сотни хирургов, и не только пережил, но и создал общество, охватывающее множество звездных систем и способное отразить нападение самих Волков, даже когда Русс вела их на фронт.       А что дальше?       Когда она и ее избранные Паладины телепортировались в его тронный зал, то увидели, что возведенный на трон древний отказывается бежать, даже несмотря на мольбы его придворных и охранников, умоляющих его рискнуть неизвестностью древнего артефакта ксеносов, который они пытались активировать, вместо верной смерти, которая ожидает его, если он останется.       И когда она подошла, он без страха встретил ее взгляд, а когда она, наконец, отказалась от дипломатии, выхватила меч и объявила свой ультиматум, он немощными руками достал кинжал и достойно встретил свой конец.       Это была поистине трата времени; будь он менее упрям, более готов понять новый порядок, склонить колено перед изменчивыми ветрами истории, ему, вероятно, нашлась бы новая роль в грядущей эпохе, место в Империуме Человечества.       Со вздохом положив меч в ножны, она принялась укладывать отрубленную голову, уже готовясь передать весть о смерти Тирана Дулана остальным жителям планеты.       А потом двери в дальнем конце помещения с грохотом распахнулись, пронесясь по соединенным комнатам и затушив пламя свечей, и из них вышла Русс, задумчивая, с зарождающейся угрозой, в сопровождении своих волков, своих воинов, и все вместе они влились в святилище Тирана, вооруженные, закованные в броню и излучающие неприкрытую агрессию.       Русс не стала исключением: она открыто держала свой цепной меч, направляясь к сестре. — Сестра, — Начала Русс с ледяным рычанием. — Скажи мне, неужели клятвы Калибана совсем ничего для тебя не значат? Или ты считаешь безопасным шутить с волками Фенриса, для которых слово обещания быстрее, чем когти смерти?       Ее Паладины тут же начали выстраивать вокруг нее оборонительный кордон, но, как ни велико было искушение, она все же отмахнулась от них, прекрасно понимая, что, поставив их между собой и разъяренной Русс, она лишь неоправданно подвергнет их жизни риску.       Вместо этого, когда к ней подошла сестра в сопровождении своего почетного караула, Лев резко ответила ей: — Ты слишком медлила, мы не могли ждать вечно. — Ты поклялась в этом! — Прорычала Русс, резко взмахнув клинком, и приблизилась к Льву, поднимаясь по ступеням к трону, в то время как ее воины остались у подножия. — Ты поклялась в этом своим именем, именем Калибана и своего легиона, но все равно встала между Волчицей и ее добычей!       Лев не сделала ни шагу назад, когда Русс остановилась перед ней — так близко, что она могла бы почувствовать ее дыхание, если бы не защита ее собственного крылатого шлема, — но вместо этого твердо стояла, пока ее сестра смотрела между ней и головой Дюрата.       И хотя ее терпение по отношению к Русс и Волкам уже истощилось из-за их первых действий во время битвы в пустоте над Дуланом, даже несмотря на то, что ей стоило больших усилий не закатить глаза на сестру (зная Русс, она, вероятно, могла уловить это даже за шлемом и принять за очередной знак провокации), она все же попыталась проявить сдержанность, тихо прошептав упрек: — Тебе следует утихнуть, сестра; эти театральные штучки не имеют смысла. — Но они служат, — Невесело усмехнулась Русс, наклоняясь вперед так, чтобы только Лев могла услышать ее слова. — Именно они делают нас, определяют нас в глазах других. Я покорилась на борту твоего корабля, на виду у всех, потому что это была моя ошибка, но я не могу уступить в этом, когда Палачам Императора сознательно отказывает в их охоте девушка, у которой так же мало терпения, как и чести! — Неужели, Лев, ты бы сейчас отступила, если бы ситуация изменилась на противоположную? — Русс бросила вызов более громким тоном, повысив голос на благо их (в основном ее) воинов. — После того как сестра, только что отказавшаяся от данной тебе клятвы, открыто насмехалась над тобой в присутствии твоих собственных сыновей? Ты бы так поступила?       Лев окинула взглядом собравшихся мужчин, каждый из которых был отобранным ветераном многих солнечных десятилетий войны, пережитых ими обеими, и все они пристально наблюдали за двумя сверхчеловеческими сестрами, и обе знали ответ.       Какими бы разными они ни были, как бы ни различались их понятия о чести (у Королевы Волков — от принятия диких путей Фенриса, а у Львицы — от неприятия дикости лесов Калибана и попыток понять его пути)… по сути, они обе были существами чести.       И обе признавали это. — Что бы ты хотела, чтобы я сделала? — Спросила Лев тихим шепотом, испытывая немалую радость от того, что на лице Русс промелькнуло удивление.       Конечно, как и подобает Примарху, она быстро оправилась, прежде чем кто-то из собравшихся успел заметить изменение ее выражения, и после минутного раздумья предложила (с чуть меньшим пылом, чем прежде): — Не могла бы ты открыто признать свою неправоту передо мной, перед нашими собравшимися легионами? — Невозможно, — Тут же отчеканил Лев. — Публичное извинение за то, что кампания закончилась с меньшими потерями времени и жизней? Перед всеми нашими сыновьями? — Если бы ты не насмехалась надо мной раньше, это можно было бы уладить наедине, — Заметила Русс, оглядывая собравшихся. — Это не было насмешкой, — Вздохнула Лев. — Возможно, тебе следует больше внимания уделять тому, как другие воспринимают тебя, Лев, — Сардонически предположила Русс, но затем ее тон смягчился, когда она пояснила: — Независимо от моих личных чувств, если мои Волки не верят в оскорбления моей чести, исправленные здесь и сейчас, они навсегда затаят злобу на твоих сыновей, и я знаю, что твои отплатят им сторицей. Я не желаю, чтобы между нашими легионами и дальше была дурная кровь, особенно после Рангдана, сестра. — Тогда есть ли у тебя решение, которое удовлетворит обе наши чести перед нашими сыновьями? — Шепотом поинтересовалась Лев. — …Возможно, у меня что-то есть… — Признала Русс после минутного раздумья. — Я не ошибусь, если предположу, что на Калибане тоже есть культура поединков чести? — Конечно, — Кивнула Лев, а затем подняла бровь. — Здесь и сейчас? — А ты бы предпочла сделать это на глазах у остальных мужчин? — Заметила Русс, и на ее губах уже зародилась дикая ухмылка. — Кампания почти закончилась, и, честно говоря, я всегда хотела испытать свой клинок против твоего, Первая. — Не обижайся на меня за поражение, Русс, — Отозвалась Лев, ее тон был как всегда серьезен, хотя губы за шлемом тоже начали подрагивать в предвкушении. — Ты слишком рано заговорила, не так ли, девочка? — Русс фыркнула, а затем проинструктировала ее: — А теперь оскорби мою честь, чтобы мы могли приступить к делу, Лев. — Что, тебе тоже нужен первый удар? — Поддразнила Лев. — Это я вспыльчивая, так будет убедительнее, — Пояснила Русс. — Верно подмечено, — Согласилась Лев, но затем добавила в свой тон достаточно снисходительности, чтобы нечаянно повысить голос, и серьезным тоном посоветовала: — Возможно, тебе следует крепче держать своих волков, Русс; не все из нас обделены друзьями во Дворце, и я уверена, что ты, как никто другая, знаешь, что Легионы могут быть наказаны, если не хуже.       Русс разразилась воплем ярости, который застал окружающих врасплох, и прежде чем Паладины Льва успели среагировать, Лев уже шатаясь пятилась обратно к трону Дурата — удар по ее нагруднику был слишком быстрым, чтобы они успели его заметить. — Не говори о том, чего не понимаешь, девочка, — Прорычала Руса, излучая жар, как звезда, и направила острие своего морозного клинка Кракенмау на Льва с вызовом. — Помоги мне Всеотец, ты столь же невежественна, сколь и самонадеянна!       В ответ Лев просто поднялась на ноги, Львиный Меч был уже обнажен, и в ее тоне, холодном, как Фенризийская зима, прозвучал лед: — Очень хорошо, тогда мы будем общаться так, чтобы ты могла понять, сестра.       Двое начали кружить друг вокруг друга, не отводя глаз, прежде чем Русс, всегда агрессивная, нанесла следующий удар, замахнувшись на сестру своим цепным мечом, который Лев встретила двумя руками, с легкостью парировав удар.       Затем они сошлись на клинках, проверяя друг друга на прочность, и полетели искры, и металл заскрипел о металл, когда цепные зубы Кракенмау столкнулись с безупречным острием Львиного Меча, и ни одна из сторон не нашла преимущества.       При виде завязавшейся настоящей битвы воины Русс начали кричать и реветь, подбадривая своего Примарха и подтрунивая над Львом, и вообще создавая хаотичную какофонию шума в поддержку своего предводителя.       Паладины Льва реагировали медленнее, но, к их чести, когда они наконец отреагировали на поединок между двумя Примархами, они были ничуть не мягче своих коллег из Эйнхерджара, несмотря на то, что насчитывали на двадцать человек меньше, что, в свою очередь, вдохновило Волков на соревнование со своими кузенами из Темных Ангелов, чтобы узнать, какая группа сможет кричать громче всех, соревнуясь в поддержке своих генных матерей в эхе их собственной дуэли в центре.       Тем временем, оценив друг друга по сцеплению клинков, Лев решила первой вырваться вперед, хотя Русс быстро последовала за ней, и пара начала обмениваться ударами, каждый тяжелый взмах которых был достаточно силен, чтобы рассечь на части более дюжины легионеров, и когда два клинка встретились друг с другом дюжину раз за один удар сердца, эхо от их столкновений издало достаточно звука, чтобы заглушить даже крики их генных сыновей, когда их возбужденные возгласы достигли крещендо.       И даже когда присутствующие легионеры с трудом следили за ходом сражения (ветераны бесчисленных битв, возможно, и были, но никто из них никогда не видел, чтобы их мастера были доведены до такой степени, и эти двое сражались не столько как чемпионы-дуэлянты, сколько как божественные силы природы, сталкивающиеся на скоростях, которые немногие смертные могли даже постичь, не говоря уже о том, чтобы поймать), Лев и Русс продолжали дуэль.       Русс была сильнее, и ее удары обладали большим весом и импульсом, но Лев была ловчее, и она старалась парировать удары, чтобы при любой возможности вывести Русс из равновесия, и двое непрерывно продолжали свою борьбу, будучи равными друг другу.       Но наконец, после нескольких минут рубящих и режущих ударов, колющих и колюще-режущих, после того как на их доспехах накопилось множество вмятин и разрывов, Льву удалось обмануть Русс приемом, а затем нанести удар снизу вверх, вырвав морозный клинок из рук сестры, когда та пыталась парировать ложный удар, и отправив его с грохотом за спину Паладинов (которые были вынуждены уклоняться от смертоносного снаряда), даже когда Волчья Королева потянулась за ним.       На мгновение, когда Русс была обезоружена, Лев осмелилась надеяться и верить, что на этом поединок закончится; каким бы захватывающим и возбуждающим ни был поединок с сестрой, главной целью всего этого фарса было завершить кампанию так, чтобы оба их легиона остались довольны.       Вдруг она обнаружила, что ее подбросило в воздух, когда Русс налетела на нее и с разбегу впечатала в ближайшую колонну.       Колонна из чистого камня, толщиной в метр, стояла столько же, сколько и дворец, и за время своего существования успела пережить многое.       Сила Королевы Волков и тело Льва разрушили ее, и, когда Лев отшатнулась от удара, Русс нанесла ей апперкот в подбородок, сорвав с головы шлем и отправив его в полет, а затем схватила ее и швырнул в другую колонну.       Когда Лев, пошатываясь, поднялась на ноги, стряхнула с себя оцепенение (а также несколько обломков) и увидела, что Волк приближается к ней с пустыми кулаками, она вспомнила все те случаи, когда ей приходилось сталкиваться с дикими зверями, монстрами, которым не нужно было ничего, кроме их природных способностей, чтобы разорвать человека на части.       Она вспомнила всех мерзких ксеносов, которых она истребляла, и генетически созданные мерзости народов, отчаянно пытавшихся выжить в Старой Ночи.       Затем она вспомнила свою жизнь среди Рыцарских Орденов Калибана, гораздо более простое время, когда все, что имело значение, — это одна планета и один народ, и бесчисленные Великие Звери, которых она изгоняла из лесов.       И наконец, она вспомнила времена до того, как ее нашел Лютер, те времена, о которых она никому не рассказывала, даже отцу, когда он нашел ее.       Но в отличие от прежних времен, на этот раз именно она противостояла дикому безоружному Примарху с мечом.       …так ли он чувствовал себя, когда столкнулся с ней в тех лесах, все эти солнечные десятилетия назад?       Честно говоря, даже спустя столько времени его существование все еще оставалось для нее загадкой: во-первых, даже не обращая внимания на все постчеловеческие способности, которые он смог проявить, ни Лютер, ни другие Ордена на Калибане ничего не знали о блондинистом мечнике по имени «Жон», несмотря на все его разговоры о рыцарях и рыцарстве, несмотря на то, что все это было до безумия похоже на ее позднее воспитание.       И тут Волчья Королева снова набросилась на нее: тяжелые кулаки бились о металл, а она блокировала шквал ударов плоской стороной своего клинка, и Лев, стиснув зубы, старалась изо всех сил не убить сестру, маленькая часть ее не могла удержаться от праздной мысли, что это была та часть, где ей следовало бы использовать свой щит.       Но у нее его не было, и поэтому она решила провести между ними боковой удар мечом, от которого Русс отпрыгнула назад, чтобы уклониться, и Волчья Королева быстро подняла руки и едва успела поймать рукоять Львиного Меча, который ее сестра внезапно с сокрушительной силой обрушила на ее лицо.       И пока два Примарха боролись за силовой клинок, а собравшиеся воины продолжали ликовать, позади них произошло то, чего никто из них не мог ожидать.       Древний и инертный артефакт ксеносов, который ученые Дюрата пытались (и, похоже, не смогли) активировать, забытый после ярости Волчицы и ее последующей дуэли со Львом, внезапно ожил во вспышке Эльдарской энергии.       Лишь на кратчайшее мгновение, на долю секунды, слишком ничтожную для постчеловеческих чувств собравшихся Астартес, чтобы заметить, не говоря уже о реакции, но оба Примарха, по крайней мере, смогли уловить момент, когда древнее устройство Эльдари выплюнуло человекоподобную фигуру, а затем рассыпалось, не давая незваному гостю ни единого шанса вернуться обратно. — Угх… — Простонал светловолосый, изо всех сил пытаясь побороть знакомое чувство тошноты, сопровождающее путешествия в измерениях, и, спотыкаясь, поднялся на ноги, пытаясь сообразить, что, во имя Оума, произошло и где он находится на этот раз.       Последнее, что он помнил, — как гнался за этими проклятыми остроухими инопланетными эльфами (или Сумеречными Призраками, как называла их черная великанша), как запрыгнул на борт одного из их летающих кораблей, как раз когда тот исчезал в одних из этих их шипастых треугольных ворот, а потом, пробившись наружу и вернувшись в портал, откуда он вышел… он оказался здесь.       Где бы это ни было.       Русс, в свою очередь, совершенно не понимала, что делать с этой ситуацией. В конце концов, не каждый день поединок чести между родными сестрами прерывается случайной человеческой фигурой, внезапно материализовавшейся из артефакта ксеносов, и поэтому она повернулась ко Льву, чтобы спросить, есть ли у нее какие-нибудь соображения на этот счет (и, может быть, спросить, не могли бы они отложить свою драку на несколько минут, чтобы решить этот вопрос).       И тут она увидела его.       На безупречном лице Льва, идеального Первого Примарха, вечно собранной, вечно стоической, всегда тактичной сестры, которую знала она и весь Империум, было выражение полнейшего шока, настолько явного, что даже сыновья Дорна заметили бы его, если бы присутствовали при этом, когда она ослабила хватку своего меча.       Лев, дуэлянт и фехтовальщица наравне с Фулгримом, Сангиниусом и самой Русс, действительно разжала хватку.       На своем мече.       Это, как ничто другое, говорило о том, насколько потрясена ее сестра.       Не прошло и мгновения после его внезапного появления, как сработали инстинкты и тренировки ветеранов, и более сотни легионеров Астартес подняли клинки и направили болтеры на неожиданного незваного гостя, который выглядел скорее нервным и раздраженным, чем испуганным (как поступил бы любой здравомыслящий смертный, столкнувшись с сотней закованных в силовую броню гигантов, по крайней мере на целую голову выше себя), хотя руки он поднял не угрожающе (хотя по тому, как напряглись его руки, Русс поняла, что он готов достать меч на бедре, хотя какая от него польза, она не знала).       Наступило напряженное молчаливое мгновение, когда обе стороны наблюдали друг за другом, ожидая, кто сделает первый шаг.       Затем Лев начала двигаться, выкинув из головы дуэль, клинок, сестру и сыновей, протискиваясь сквозь толпу Астартес, приближаясь к незнакомцу нетвердыми шагами, пока не остановился прямо перед ним.       И пока массивная светловолосая женщина смотрела на Жона, пристально изучая его, Жон тоже изучал подошедшую к нему особу.       Когда он заметил ее богато украшенные доспехи, небрежно уложенные светлые волосы и поразительные зеленые глаза на лице, первой мыслью было, что он снова нашел Артурию (или другую Арторию), но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что у нее отсутствует некая непокорная прядь волос, которая могла бы выдать в ней ту Артурию, которую он знал раньше.       И все же женщина выглядела знакомой и, что еще важнее, казалось, узнала его.       Но единственным человеком, о котором он мог подумать, была бы та одичавшая женщина из леса, которая, вероятно, не была бы вооружена или бронирована и наверняка просто пробила бы кулаком его грудь, вместо того чтобы просто медленно подойти к нему.       Наконец женщина заговорила первой, ее тон был ровным и серьезным, когда она спросила его: — … ты… Жон? — … Да, — Просто кивнул Жон, не зная, как ему реагировать. Очевидно, что женщина была знакома с ним или, по крайней мере, знала его (если только она не встречала какую-то другую его версию, которая выглядела идентично, но он решительно отказался рассматривать такую возможность; мультивселенная и так была достаточно запутанной). Поэтому, отбросив все возможные варианты, он решил рискнуть: -… ты… та женщина из леса? — … — Лев на мгновение прикрыла глаза, раздумывая, что ответить. С одной стороны, она действительно не рассказывала о том времени своей жизни, но с другой — не похоже, чтобы он знал ее с какого-то другого момента, кроме того времени (он даже не знал ее имени, в конце концов!). Наконец, убедившись, что перед ней действительно он, и смирившись с этим фактом, она молча кивнула.       Жон удивленно моргнул, но затем в нем проснулось чувство облегчения. Хорошей новостью было то, что это знакомое лицо, а еще лучшей — то, что она не пытается его убить (по крайней мере, пока). Но, с другой стороны, это вызывало еще больше вопросов, например, сколько времени прошло с тех пор, как он побывал в лесу?       … Оум, неужели это будет еще одна ситуация с Фуюки?!       … ну, учитывая, что женщина не выглядела заметно постаревшей, он сомневался, что находится на 1500 лет в будущем, по крайней мере…       В конце концов, после нескольких секунд раздумий он решил сосредоточиться на более насущных проблемах. — Так… э-э… что с… — Неловко спросил Жон, подергивая подбородком в сторону большой группы закованных в силовую броню гигантов, все еще направлявших на него свое оружие.       К счастью, несмотря на репутацию грубого дикаря, Русс оказалась гораздо сообразительнее многих (даже для Примарха), и она начала пробираться сквозь толпу, размахивая Львиным Мечом и резко рявкая: — Отставить, воины! Отставить! Очевидно, этот новоприбывший известен Льву; я права, сестра?       Лев подняла голову, встретившись взглядом с сестрой, и бросила на Русс оценивающий взгляд, после чего обратилась к своим людям своим обычным звучным тоном: — Отставить; этот человек мне не чужой.       Собравшиеся мужчины, Эйнхерии и Паладины, обменялись растерянными и тревожными взглядами между собой: ни один из Легионов не знал, что на это ответить, но в конце концов они нехотя опустили оружие, доверившись Примархам (по крайней мере, своим), которые держат ситуацию под контролем.       Расс одобрительно кивнула, прежде чем еще раз окинуть взглядом Льва и новичка, поскольку внутри нее вспыхнуло любопытство. Кто же был этот человек, чтобы вызвать такой отклик у Льва всех людей?       Что ж, независимо от ее интереса, как старшая сестра она могла кое-что сделать для Льва. — Так, так, очистите комнату, — Приказала Русс собравшимся мужчинам, возвращая силовой меч его владельцу. — Ради Всеотца, дайте им побыть наедине, хорошо?       Некоторые из волков захихикали, но Ангелы вздрогнули, получив указание от того, кто всего минуту назад пытался убить их Примарха, и один из них начал протестовать: — Но, мой повелитель… — Делай, как говорит Волчья Королева, Алахос, — Кивком подтвердила Лев, а затем предложила: — Кампания, возможно, уже почти закончена, но, скорее всего, пятьдесят Паладинов еще найдут лучшее применение по всей планете, чем в этой павшей крепости.       Беспокойство о благополучии Примарха на мгновение вступило в противоречие с послушанием Льву, но в конце концов преданность победила, и Паладины с чопорным кивком начали телепортироваться наружу.       Русс, со своей стороны, лично проследила за тем, чтобы все ее волки вернулись на свои штурмовики, прекрасно понимая, что немалое их число могло попытаться остаться, хотя бы для того, чтобы подслушать (один из минусов той свободы действий, которую она позволяла своим людям, но, независимо от того, что говорила Лев, она все равно считала, что тактическая гибкость, которую давала ее офицерам возможность думать самостоятельно, с лихвой компенсирует это, равно как и знание того, что преданность, которую они ей оказывали, давалась свободно и по собственной воле), и только после того, как последний из ее кораблей взлетел, она наконец вернулась к беседующей паре, желая удовлетворить свое любопытство. — Итак, Лев… — Медленно начала Русс, наслаждаясь выражением ужаса, которое промелькнуло на лице Льва, когда ей напомнили о ее существовании. — Ты собираешься представить мне своего нового друга? — Я надеялась, — Сквозь стиснутые зубы призналась Лев, — Что ты будешь включена в это предложение уединиться, Русс. — Даже самому Всеотцу было бы трудно удержать меня от этого, — С ухмылкой заявила Русс. — К тому же, согласись, я многое для тебя сделала: утихомирила людей и организовала уединение для твоего воссоединения?       Лев, очевидно, была не согласна, но прежде чем она успела возразить, Жон шагнул вперед и протянул руку массивной светловолосой женщине, представляясь: — Эм, привет… меня зовут Жон. Жон Арк. Коротко, мило, легко слетает с языка. Очень, э-э… приятно познакомиться?       Русс взяла протянутую руку и проверила ее хватку (она оказалась более крепкой, чем она ожидала), после чего ответила: — Я — Леман Русс, Королева Волков, Правительница Фенриса, Примарх Легиона Космических Волков и Императорский Палач.       Жон моргнул, пытаясь осмыслить мириады титулов, которыми его только что осыпали. — Так откуда ты знаешь мою дорогую сестру? — Осведомилась Русс, обхватывая Лев за плечи и бросая на него взгляд, который Жон, имевший семь старших сестер, мог с уверенностью принять за защитный и любопытный. — Мы, э-э… — Жон замялся, не зная, как объяснить ситуацию. — Мы встретились в лесах Калибана, до того как Лютер нашел меня, — Вмешалась Лев, объясняя как для Жона, так и для Русс. — Правда? — Русс приподняла бровь. — Я знаю, что ты несколько раз говорил о Лютере и рыцарских орденах Калибана, но ты никогда не упоминала об этом, Лев… — Это сложно, Русс, — Спокойно ответила Лев.       Жон только пожал плечами в знак согласия, не зная, как еще это выразить. — Понятно, — Русс посмотрела между ними, а затем шагнула вперед и обнюхала Жона (к его замешательству и крайнему смущению Льва). — Русс! — Лев зашипела в знак протеста, ее лицо было абсолютно красным. — Хммм… — Хмыкнула Русс, не обращая внимания на сестру, пока обрабатывала то, что узнала о Жоне. Пахло от него… прямо скажем, очень непонятно, но, по крайней мере, он был вполне узнаваем, как человек, а вонь Малефикарума к нему не прилипала, так что все было в порядке. Конечно, это был прекрасный шанс поддразнить обычно невозмутимую Львицу и проверить характер человека, которого она, очевидно, очень уважала, поэтому она посмотрела на него сверху вниз и заметила: — Кажется, слабый. — Хм… — Жон не знал, как ответить на это, учитывая, что человек, оценивающий его, был в два раза выше и в три раза шире его. К тому же он знал силу Льва: если бы ее сестра была похожа на нее, он бы точно считался слабаком по сравнению с ней.       Лев, однако, с этим не согласилась, и она послушно сообщила сестре: — Уверяю тебя, Русс, он совсем не «слабый»; за дюжину раз, что мы сражались, я ни разу не смогла одержать победу. — Если честно, тогда у тебя не было ничего из… этого… — Жон указал рукой на ее доспехи, хотя Лев с покрасневшими щеками отвернулась, когда вспомнила, как она одевалась во время пребывания в лесу (точнее, не одевалась). — Погоди, он действительно смог одолеть тебя? — Недоверчиво перебила Русс, снова посмотрев между ними. — Да, это так, — Кивнула Лев. — Пусть я был моложе и менее опытна, но все равно это было достижение.       Русс моргнула, не зная, какой факт удивляет больше — то, что Лев была побеждена этим человеком дюжину раз, или то, что гордая Примарх действительно признает это. В любом случае, если то, что она говорила, было правдой…       Единственным предупреждением для Жона стала слишком знакомая дикая ухмылка, появившаяся на лице Королевы Волков (которую он видел слишком много раз, на слишком многих женщинах), и его Аура тут же закричала, словно он снова оказался в Аду, столкнувшись с демоном-пауком.       Первый удар, направленный в лицо, он едва успел блокировать, и даже с его усиленной Аурой силой ему все равно потребовались обе руки, чтобы уберечь лицо от удара, в результате чего он оказался беззащитен перед последующим ударом ее второго кулака, который врезался в его подбородок с силой, достаточной, чтобы взорвать БТР «Носорог».       К счастью для Жона, его постчеловеческой Ауры и Авалона хватило, чтобы удержать голову на месте (помогло и то, что Русс на самом деле не собиралась его убивать, а лишь испытывала, пусть и по меркам Примархов), и когда он быстро встал на ноги, инстинкт, унаследованный им от своего бывшего и будущего Мастера и друга, направил его, чтобы нанести удар примерно в то место, где у Русс находилось солнечное сплетение, с силой, достаточной, чтобы свернуть человеку шею (и которая едва ли выбила бы из нее дух, даже если бы она не была в силовой броне).       Русс сделала шаг назад, скорее от удивления, чем от силы удара Жона, и, к его ужасу, ухмылка на ее лице только усилилась, но прежде чем она успела снова броситься на него, между ними внезапно оказался массивный меч, которым орудовала разъяренная Лев, и она резко зарычала: — Ты лишилась рассудка, Русс?! О чем ты думала, нападая на него без предупреждения, да еще и с такой силой?!       Русс посмотрела на сестру — возбуждение исчезло из ее глаз после этой тирады, — а затем снова опустила взгляд на, казалось бы, обычного смертного, с которым она только что обменялась ударами.       И тут она рассмеялась. — Расслабься, Лев, — Наконец сказала Русса, вытирая слезы с глаз, когда хватка Льва начала крепче сжимать ее меч. — Ты была права, сестренка; думаю, мой удар не причинил ему особого вреда, верно, Жон? — … — Жон некоторое время помассировал затылок, а затем кивнул: — Да, я в порядке, э… Волчья Королева… — Ты можешь называть меня просто «Леман» или «Русс», парень, — Успокоила его Русс, снова от души рассмеявшись, а затем воскликнула: — Боги, я била горы, которые двигались бы быстрее, чем ты! Из чего, во имя Фенриса, ты сделан? — Эм, спасибо? — Жон все еще не знал, как реагировать на версию Истребительницы в этой вселенной, поэтому он обращался с ней так, как обращался бы с Янг (по крайней мере, с Драконорожденной): — Это тоже были хорошие удары… — Ха! Мне нравится это! — Русс радостно похлопала Жона по спине, а затем снова обратилась ко Льву. — Как во имя Терры ты докатилась до такой степени отсутствия чувства юмора, если знала кого-то вроде него еще на Калибане, сестренка?!       Жон благоразумно решил не упоминать о том, что большую часть их совместного общения Лев пыталась жестоко убить его.

«НИДХОГГУР, ВАРП-ТРАНЗИТ»

      Оглядывая простые и строгие стены огромной комнаты, в которую его определили, Жон в миллионный раз за свою жизнь (и в сотый раз в этом мире) задавался вопросом, во что, во имя Оума, он ввязался.       Во-первых, столкновение с дикой женщиной из леса, Львом, было не самым приятным из того, что он ожидал, а встреча с ее такой же сверхчеловеческой сестрой только усугубила последовавшее за этим замешательство… и это была лишь верхушка айсберга того, что ему рассказали в тот день.       Оказалось, что Лев и Русс были двумя из двадцати (хотя по какой-то причине их осталось только восемнадцать) сестер-сверхлюдей, известных как Примархи, — генетически созданные воины и генералы неким Императором Человечества, призванные помочь ему в завоевании галактики.       А если этого было недостаточно, то из генов этих двадцати (восемнадцати?) дочерей он создал двадцать (восемнадцать?) легионов сверхчеловеческих воинов, которые они должны были возглавить, и именно эти закованные в броню гиганты окружили его и направили на него свое оружие, когда он только появился.       И вот теперь он был среди них, неудачливый обучающийся Охотник среди легионов сверхчеловеческих солдат, созданных для того, чтобы самим завоевать звездные просторы.       Серьезно, что во имя Ремнанта он здесь делал?!       Когда он сбежал из дома с фамильным мечом, смерть от нападения Гримм была последним, о чем он думал, конечно… но, по крайней мере, она все еще была у него в голове!       Он до сих пор не мог понять, что такого увидели в нем Лев и Русс, что попросили его присоединиться к ним, завоевать галактику во имя объединенного человечества, чтобы оно могло защитить себя от опасностей, таящихся среди звезд.       В конечном счете, хотя он все еще не был уверен в том, насколько Великий Крестовый Поход основан на принципе «завоевания силой», он видел в своей жизни более чем достаточно инопланетных рейдеров и нечеловеческих тиранов, чтобы сказать, что у них есть основания, и, что еще важнее, они не могли просто оставить его одного на планете, поэтому, немного подумав, он согласился отправиться с ними и хотя бы поговорить с их отцом, прежде чем принять более окончательное решение.       Конечно, он сомневался, что его мнение изменится: каким бы харизматичным или убедительным ни был этот Император Человечества, каким бы утопичным ни было его видение человечества, это была война, масштаб которой он даже не мог постичь, а он не был солдатом.       Даже если бы он согласился с этим, он ничего не мог бы им предложить, для него не было места в этом Великом Крестовом Походе.       Ну, по крайней мере, ему не придется беспокоиться об этом еще неделю или около того; Империум, возможно, и обладал сверхсветовыми путешествиями (очевидно, они делали это, проделывая дыру в другое измерение, называемое Варпом, что ничуть его не успокаивало), но галактика действительно была очень большой, и даже если они встретят Императора и еще одну из своих младших сестер (что в данном случае означало, что ее нашли после них) в «соседней» системе, это путешествие все равно займет около двух недель (плюс несколько дней путешествия по реальному пространству; По-видимому, недостатком их сверхсветовых приводов (помимо проделывания дыры в ткани реальности, конечно) было то, что они не могли попасть в любую точку системы, так что им придется покинуть Варп как можно ближе к нему и проделать остаток пути с помощью субсветовых приводов корабля).       Конечно, хотя он и не имел достаточного опыта в межзвездных войнах, тот небольшой опыт, который он получил в Биконе, Братстве Стали, у Хауса и в качестве советника Артурии в Камелоте, говорил ему, что, по крайней мере, по сравнению со всем, что он видел раньше, это было очень быстро.       Если подумать, конечной целью Хауса было найти для человечества новый дом среди звезд, не так ли?       Жон гадал, как отреагирует босс Курьера (и его бывший босс, технически) на галактическую цивилизацию этого человечества или на то, что их корабли путешествуют, проходя через другое измерение.       Оставалось надеяться, что эта цивилизация не увидит, что там у ОАК на Марсе, хотя их Астартес, похоже, могли бы по крайней мере выстоять против демонов Ада.       Однако прежде чем он успел обдумать эту мысль, сработал будильник, заведенный им ранее, и он, тряхнув головой, встал и вышел из комнаты, поскольку обещал встретиться со Львом для тренировки в фехтовании.       И это была еще одна вещь, к которой он все еще привыкал: хотя они воссоединились около недели назад, у них не было возможности поговорить, и он все еще пытался привыкнуть к Льву, какой она была сейчас, а не к немой дикарке, которая не раз пыталась пробить ему сердце голыми кулаками.       По крайней мере, его прежние мысли оправдались, хотя, признаться, он и предположить не мог, что из зеленоглазой блондинки вырастет поразительная и царственная предводительница рыцарского ордена и чемпионка по фехтованию.       Но не успел он начать слишком много думать об Артурии (он даже не мог предположить, сколько времени прошло со времен Камелота; он побывал в слишком многих мирах, где «день» измерялся по-разному…), как в его спину ткнулась большая ладонь, и раздался громкий голос: — Да, приветствую тебя, парень! — Привет, Леман, — Жон с улыбкой посмотрел на светволосого Примарха. — Так куда же на моем корабле ты направляешься на этот раз, Жон? — Спросила Русс, возвращая ему улыбку. Затем ее улыбка приобрела дразнящий оттенок, и она догадалась: — Может быть, ты направляешься на очередную личную встречу с Львицей? — Она просто хочет устроить со мной спарринг, — Пожал плечами Жон, не обращая внимания на откровенный подтекст: он уже имел дело с изрядной долей старших сестер и блондинистых драчунов и знал, что реагировать на это как-то иначе — только навлекать на себя неприятности. — По правде говоря, я ожидала этого, — Простодушно хмыкнула Русс, вместо того чтобы удвоить слова, как можно было бы ожидать. — Лев вряд ли славится многословием, или, может быть, она была другой, когда ты знал ее на Калибане? — Честно говоря, не очень, — Признался Жон. — Тогда она тоже не особо много говорила.       Точнее, она вообще не разговаривала, когда он ее знал, но Лев попросила его (во время одной из редких возможностей для приватного разговора, которые им удалось найти между выходом из зоны боевых действий, в которой они, очевидно, находились, и подготовкой корабля Русс к приему новых гостей), пожалуйста, не говорить о ее времени в лесу, и Жон не был склонен спорить с десятифутовым воином-сверхчеловеком.       Русс фыркнула на это признание, но затем небрежно сменила тему: — Кстати, а что за клинок ты носишь? Я никогда раньше не видела ничего подобного… — Это? — Жон постучал по Калибурну и вытащил его из Авалона. — Это… э-э… волшебный меч… — Откуда, во имя Всеотца, у тебя волшебный меч? — Русс недоверчиво уставилась на светящийся золотой клинок. Конечно, у нее было Дионисийское Копье, но это был личный подарок самого Отца! И все же чувства подсказывали ей, что человек перед ней не лжет, и, что еще важнее, клинок перед ней — не обычный клинок смертного. — Это очень длинная история, — Попытался оправдаться Жон, не зная, как ему объяснить свои предыдущие приключения в Фуюки (особенно учитывая, что Империум с его Имперским Кредо можно назвать воинствующим атеизмом; он сомневался, что борьба с богами и демонами была мудрой идеей). — Лучшие истории всегда такие, — Смех Русс прозвучал как раскат грома, когда она еще раз хлопнула его по спине, но потом смирилась, прекрасно зная о терпении сестры: — Хорошо, тогда назови самого впечатляющего врага, которого ты убил? — Хмм… — Жон ненадолго задумался. В мультивселенной было поразительное разнообразие существ, которые пытались убить его, и он слишком часто вступал в сражения, чтобы вспомнить их. Это были големы-нежить на той наполненной ядом планете, лесные твари Калибана, Ангра-Манью, Когти Смерти, вампиры, драконы, Гримм… — Наверное, это дракон, — Наконец ответил Жон. Конечно, Когти Смерти могли доставить ему немало хлопот, но это объяснялось скорее тем, что они охотились стаями, а по отдельности драконы были куда внушительнее.       Ангра Манью не считалась, поскольку технически он ее не убивал. — Ты уже убивал дракона? — Русс моргнула, прежде чем уточнить: — Больших рептилий, которые могут дышать огнем? — В основном да, — Кивнул Жон. — А что, ты и с ними раньше сражалась? — Не я, но одна из моих сестер, Вулкан, родом с планеты, которая якобы кишит ими, хотя там их называют огненными дрейками, — С тоской пояснила Русс. — Может быть, когда-нибудь мне представится возможность лично отправиться на Ноктюрн и испытать свои силы против таких зверей. — Ох, какие еще опасности таит в себе эта галактика? — Жон не удержался и спросил, любопытство взяло верх, и даже когда пара направилась к дуэльным ямам Нидхоггура, они продолжили оживленную беседу, причем Русс особенно жаждала поведать о славе своих историй новой и восприимчивой аудитории.       Когда они наконец прибыли на место, Лев не обрадовалась присутствию сестры, и еще меньше обрадовалась, когда сестра настояла на том, чтобы понаблюдать за их поединком.

«ЗАВОЕВАТЕЛЬ, ОРБИТА НАД ГЕННОЙ»

      Когда Ангрон наблюдала за пылающим небом разрушенного мира под ней, вспоминая, как ее сыновья превратили некогда прекрасные города в горящие здания и осыпающиеся шпили, курганы обломков, над которыми легко возвышались горы разбитых тел, сделанных ими из Симулякров Гхеннанцев, она не могла не почувствовать укоров совести, задаваясь вопросом, правильно ли она поступает.       Когда Император нашел ее, более полусотни лет назад (причуды Варп-перемещений затрудняли отслеживание хода времени), когда она только закончила свержение Верховных Наездников Нуцерии и реорганизацию общества в более меритократическую и равную систему, она была слишком готова подчиниться своему создателю, и она ухватилась за возможность увидеть мир, познакомиться с легионом генных сыновей, созданных для того, чтобы сражаться вместе с ней, а главное — укрепить узы братства между ними во время их путешествия по звездам, освобождая человечество от ига тиранов, гнета ксеносов и невежества Старой Ночи.       Но это было так давно, и хотя она, несомненно, сделала много хорошего в бытность свою Примархом Гончих Войны (она не могла отрицать, что ей особенно доставляло дикое удовольствие освобождать людей от Эльдар), она сделала гораздо, гораздо больше, и теперь она начала сомневаться.       Это было то, что Геннанцы сказали перед казнью, и это запомнилось ей — когда она спросила, почему они восстали сейчас, почему они просто не отклонили первоначальное предложение подчиниться, интегрироваться в Империум. , они отметили, что все, чего они когда-либо хотели, это чтобы их оставили в покое, но когда над их небом внезапно появился флот военных кораблей, наполненный Астартес, им оставалось либо подчиниться, либо подчиниться с помощью болтеров и клинков.       Иными словами, у них никогда не было выбора.       Неужели освобождение, которое она принесла этим планетам, действительно сильно отличалось от рабства у Императора Человечества?       Стала ли она тем, что предсказывали эти проклятые ксеносы, — мясником на службе у галактического тирана, ничем не отличающегося от свергнутых ею Верховных Наездников?       Она, конечно, все еще убивала истинных Геннанцев (если не потому, что они восстали, и если не потому, что использовали Отвратительный Интеллект для управления своим Симулякром, то потому, что их действия без нужды убивали ее генных сыновей, а при всей их дисциплине узы братства среди XII Легиона были слишком глубоки, чтобы позволить такому греху остаться без ответа), но семена сомнения были посеяны.       Что и привело к нынешней ситуации.       Император и Буцефелус находились относительно недалеко (по крайней мере, с галактической точки зрения), и она попросила отца встретиться с ней, чтобы они могли обсудить Генну.       Официально она просто хотела узнать его мнение о том, можно ли считать использование Геннанцами искусственных Симулякров настоящим Отвратительным Разумом, учитывая, что управляли ими человеческие умы, тела и души.       Неофициально? Что ж, она планировала глубже проникнуть в его идеалы, его убеждения, его видение галактики и зарождающегося Империума Человечества, и что бы ни случилось дальше, зависело от его ответа и того, насколько добродетельной она была на самом деле.       К сожалению, когда он согласился встретиться с ней, выяснилось, что неподалеку находились еще два Примарха — Лев и Волк, и он пригласил их тоже встретиться с ней и официально представить ее двум любимым Примархам.       Она никогда не встречалась с ними лично, но была наслышана об их репутации, и хотя в обычной ситуации она была бы рада возможности встретиться с любой из своих сестер (особенно с двумя, столь известными своими выдающимися боевыми навыками), учитывая ее сомнения, вероятно, было не идеально, что она встретится с Императором в присутствии двух его самых верных и преданных дочерей (чьи легионы заслужили имена Императорских Истребителей и Императорских Палачей соответственно).       Уже не в первый раз ей захотелось, чтобы Мортарион была здесь; несмотря на то, что ее старшая сестра имела репутацию мрачной в Империуме и среди других сестер, она ничуть не уступала самодовольной меркантильной юмористке Перти (по крайней мере, по ее личному мнению). Несмотря на кажущуюся несовместимость характеров (Мортарион была замкнутой и сдержанной, Ангрон — бурной и экспрессивной), пара нашла общий язык в своих идеалах и убеждениях, и Ангрон удалось завязать с Мортарион маловероятную дружбу.       В частности, Ангрон всегда с удовольствием слушала рассказы старшей сестры о том, как она освободила Барбарус от бесчеловечного тирана-владыки Некара (хотя Мортарион упорно отказывалась рассказывать ей о своем бывшем втором командире, предполагаемом мечнике наравне с ней, который помог ей разработать их первые примитивные доспехи. До того дня Ангрон и не подозревала, что у ее сестры может быть не только «бледный» цвет кожи…); они всегда напоминали ей истории, которые он ей рассказывал.       И если говорить о нем…       Ангрон уныло вздохнула, гадая, что подумал бы Жон, если бы мог видеть ее сейчас.       Конечно, она знала его всего три Нукерийские недели (это лишь малая часть всего времени, проведенного ею на Нуцерии, не говоря уже об остальной части ее жизни, проведенной в странствиях среди звезд), но его слова и поступки всегда оставались с ней на протяжении всего этого времени.       По крайней мере, он наверняка одобрил бы то, что она сделала с Нукерией. — Милорд, — голос отвлек ее от горько-сладких воспоминаний, и она повернулась, чтобы увидеть рядом с собой своего помощника. — Буцефелус прибыл к месту встречи вместе с «Непобедимым Разумом» и «Нидхоггуром». Ваш транспорт ожидает только вашего прибытия, прежде чем отправиться на корабль Императора. — Благодарю тебя, Кхарн, — Улыбнулась Ангрон и, повернувшись к стартовому отсеку «Завоевателя», слегка похлопала того по плечу.       Однако прежде чем она начала спускаться на палубу, Брат-Сержант заговорил снова нерешительно, его тон был озабоченным: — Мой повелитель… все ли в порядке?       Ангрон быстро подавила свои скрытые способности эмпата и рассмеялась: — Не стоит пока беспокоиться обо мне, Кхарн; я просто размышляла на тему, о которой просила Императора, и ничего больше. — Я понимаю, Милорд, — Поклонился Кхарн. — Прошу простить меня за самонадеянность. — Не за что прощать, сын мой, — Успокоила его Ангрон, когда она уходила. — Я не обижусь на твое проявление преданности.       Переход с «Завоевателя» на «Буцефелус» прошел спокойно (чего и следовало ожидать, учитывая, что система была умиротворена и принимала Императора, его Хранителей, трех Примархов и их флоты), что, как ни парадоксально, мало успокоило нервы Ангрон, и она всю дорогу возилась, сжимая рукоять своего цепного топора, отпуская ее и повторяя этот процесс множество раз, представляя себе множество вариантов развития предстоящей встречи (особенно менее вероятных и более жестоких).       К счастью, она не взяла с собой ни одного из своих генных сыновей: официально это должна была быть лишь частная встреча Императора с тремя его дочерьми, а неофициально, если случится худшее (как бы маловероятно это ни было), она не хотела, чтобы ее Боевые Гончие были вовлечены в это дело, чтобы на них наложили санкции за действия, которые она могла бы предпринять не как Примарх Легиона XII, а как Ангрон Нукерии.       Затем ее «Штормовая Птица» причалила к ангарам «Буцефелуса», и она вышла, где ее приветствовали Кустодес.       Она старалась держать свои эмоции и реакции под строгим контролем, пока они проходили обычные обыски службы безопасности и изымали у нее цепной топор, не желая выдать ни малейшего беспокойства перед вечно параноидальными Спутниками Императора, чтобы они не приняли это за нечто более зловещее.       Она сохраняла сдержанное выражение лица, пока ее не проводили вглубь огромного корабля, пока ее не привели к позолоченным дверям комнаты для совещаний, и стоявшие перед ней Кустоды отошли в сторону, чтобы дать ей разрешение открыть дверь и войти в покои их повелителя.       И вот, наконец, она распахнула двери и шагнула в комнату, чтобы предстать перед Императором, надеясь, что ее опасения окажутся ложными.       Однако вместо того, чтобы быть встреченной (тепло или холодно) Императором или ее неизвестными сестрами, она вошла в уже завязавшийся разговор. — Почему во имя Терры ты спрашиваешь об этом сейчас, Леман? — Спросил любезный голос, звучавший совершенно недоуменно, что, вероятно, было свойственно Императору в его роли заботливого создателя (но не Отца, поскольку не он ее воспитывал). — Русс, — Прошипела другая женщина, в голосе которой звучали шок и смущение в равной степени. — Если ты не будешь действовать, то не удивляйся, если это сделает кто-то другой, сестра, — Возразил глубокий, гортанный голос. — Кроме того, можешь ли ты сказать, что тебе никогда не было любопытно узнать об этом аспекте нашей биологии? — … должен ли я действительно быть здесь для этого…? — Неуверенно произнес до безумия знакомый голос, на мгновение заставивший Ангрон задуматься, когда же она слышала его в последний раз. — Учитывая, что ты носишь Меч из Камня, думаю, ты обладаешь достаточной мудростью, чтобы знать ответ, — С усмешкой заметил первый голос.       Ангрон ускорила шаг, не желая верить в это и в то же время желая, чтобы это было правдой.       И вот, добравшись до главного зала, она увидела одновременно озадаченного и развеселившегося Императора, смеющуюся голубоглазую блондинку, которая хлопала по спине другого, гораздо более знакомого голубоглазого блондина, в то время как ее за плечо держала третья блондинка, с суровыми зелеными глазами, и яростно отчитывала ее: — Ты не будешь пытаться зачать ребенка от Жона, Русс!       Ангрон моргнула.

«НЕБО НАД БАРРАКАНОМ»

— Максон, доложите о состоянии! — Все системы по-прежнему зеленые, Старейшина! — Хорошо, — Одобрительно кивнула Сара, а затем повернулась к Варгасу. — Датчики? — Они сходят с ума, мэм! — Варгас сообщил остальным со своего мостика, и все сразу же напряглись, когда он заговорил: — Радар, термики, радио — все зашкаливает! — Поднимите визуальный сигнал, вентральные камеры! — Рявкнула Сара, не желая, чтобы Братство Стали проявило недостаток внимания, особенно перед гостем на мостике, новым другом Жона.       Реддин послушно выполнила ее указания, и, когда главный монитор «Прайдвена» замерцал, ветераны Братства Стали Восточного побережья не смогли сдержать внезапного всплеска адреналина, который пронзил их, когда они наконец увидели, что происходит под ними.       Зеленокожие громилы, сотни тысяч, с грубым оружием, похожим на утиль, уродливые как грех, неслись к какому-то укреплению, которое удерживали закованные в силовую броню фигуры, едва державшиеся на ногах, вступая с дикой ордой в рукопашную с помощью ножей, штыков, прикладов и погибая. — Во имя Господа, что это… — Потрясенно вздохнула Артурия Пендрагон, никогда прежде не видевшая войн такого масштаба. — Эй, кто-нибудь видел эту рыжеволосую… — Руби Айронвуд вошла на мост и замерла, увидев слишком знакомое зрелище.       К их чести, все на мостике оправились на удивление быстро, и Сара тут же начала передавать приказы: — Максон, приготовьтесь освободить «Либерти Прайм»! Варгас, попробуйте связаться с базой по радио! Руби, влезай в броню и готовься вести Прайд на поддержку Прайма! — Я буду помогать Леди Айронвуд на поверхности, сэр Лайонс, — Сообщила Артурия Саре, постукивая по рукояти Экскалибура.       Сара не стала спорить с легендарным Королем Артуром Пендрагоном (или Королевой Артурией Пендрагон, как в данном случае), а лишь жестко кивнула и вернулась к экранам Прайдвена, а Артурия выбежала с мостика вслед за Руби.       И, глядя на хаос, царивший на мостике вокруг нее, и на хаос, творившийся на планете внизу, она могла думать только об одном.       Почему я вообще удивлена? Это же Арк…

***

Послесловие: — Что касается того, почему я так и не превратил (омейк Halo) в отдельную историю… ну, помимо того, что я действительно не хочу читать о ракетостроении и свойствах плазмы и лазеров, кинетических и баллистических снарядов в вакууме… Я не мог придумать, как избавить Жона от этого, проще говоря. Я также не хотел, чтобы он пережил массовый геноцид… (…) Кроме того, все это не должно быть слишком серьезным (или каноничным), поэтому я не слишком увлекаюсь проработкой этих сценариев (и поэтому я очень скупился на экшн-сцены). — Some Random Shitty Rambler, 4 декабря 2021 г. Пристегните ремни, потому что, как и подобает такому длинному сегменту, здесь определенно есть о чем рассказать. Первоначальная концепция сценария называлась «Мультивселенский Приют Папы Жона Для Одаренных» и предполагал, что он случайно приютил Синди и Примархов и стал для них лучшим отцом, чем Джимми Спейс (не то чтобы это было особенно сложно, заметьте), но а) это было слишком много треша, даже для меня (да, удивительно, я знаю), и б) я не мог придумать, как вписать Синди в этот сеттинг, поэтому в этом омейке она была успешно отправлена в Ремнант, в то время как Жон был угнан (за неимением лучшего слова) и отправлен во вселенную 30k. Что касается того, кто совершил похищение, и почему они также отправляют его вмешиваться в жизнь Примархов, которые в будущем окажутся предателями? Кто знает? Может быть, некая всемогущая сущность, знающая будущее и заинтересованная в предотвращении Ереси Хоруса, может быть, Ангра Манью, которая хочет, чтобы он спас больше обреченных детей (эй, если он может спасти Ангрона, он точно сможет спасти Синди), кто знает? На более серьезной ноте, как бы я ни любил 40k (или старую историю, по крайней мере), причина, по которой я никогда серьезно не рассматривал его в качестве одного из миров ATDITW, заключается в том, что в ATDITW Жон попадает в мир, где персонаж RWBY, по сути, заменяет персонажа сеттинга. Но, как бы легко ни было вставить любого персонажа RWBY в 40k… ну, обстановка настолько мрачная, что шансы Жона на выживание были практически нулевыми, и даже если бы он выжил, масштаб 40k таков, что прошли бы годы, если не десятилетия, прежде чем он наконец покинул бы сеттинг ради чего-то другого (что значительно увеличило бы разницу в возрасте между ним и его друзьями и семьей, сделав воссоединение еще более неловким, не говоря уже о травме от выживания в 40k). Я также вкратце рассматривал вариант 30k, но по схожим причинам решил отказаться от того, чтобы Жон пережил Ересь Хоруса (единственный способ, которым Жон смог бы добиться внимания Императора (и тем самым действительно изменить ситуацию), — это добиться внимания Примарха, и как бы забавно ни было, если бы Нора Валькирия была Вулканом или Потерянным Примархом, эта идея пришла мне в голову только после того, как я уже закончил историю, как я уже говорил). Но в омаке? Мне не только не нужно беспокоиться об этих деталях, но, поскольку это происходит после финального усиления Жона, я могу настолько переборщить, что, возможно, будет правдоподобно, если он пройдет через все целым и невредимым! …вообще-то, если учесть Калибурн, Авалон, его Ауру, усиленную магией и душой дракона, его новую способность Кричать и весь его опыт… как бы Император и гендерноизмененные Примархи отреагировали на нестареющего, ни на секунду не унывающего воина, имеющего опыт государственного строительства и руководства человечеством в темную эпоху, и чья душа обладает столь странными свойствами, при этом не имея никакой связи с Имматериумом? Но в то же время, можете ли вы представить себе его реакцию на труды Императора? Даже до Ереси Хоруса Империум Человечества был жесток, многие миры (не большинство; многие миры были просто счастливы снова общаться с человечеством после Старой Ночи) были поглощены силой, не говоря уже о том, что случилось с теми, кто слишком сильно мутировал, или если они отказались принять атеистическую Имперскую Истину, или если они работали с инопланетянами. Ну, это может написать кто-нибудь другой. Серьезно, этого небольшого кусочка, который я написал, должно быть более чем достаточно, чтобы показать людям, почему я никогда не воспринимал эту идею всерьез. Боже, это было так сложно, и самое ужасное, что я даже не включил все идеи, которые у меня были и которые я хотел написать… Без особого порядка, это были: Доработка Барбаруса (не Нострамо, не Баал Секундус и не Ноктун — они должны были стать короткими одноразовыми сценами). Больше сцен между Жоном, Русс и Львом на Нидхоггуре (было много сцен сближения между ними, особенно между Русс и Жоном, которые мне пришлось вырезать из-за того, что эта проклятая вещь становилась все более раздутой). Фактический разговор между Императором и Жоном; он был основан на старых преданиях, которые подразумевали, что Император был Мерлином, а значит, ему, вероятно, было бы очень забавно увидеть светловолосого мужчину с душой дракона и с Мечом из Камня. Они также обсудили бы Великий Крестовый Поход в целом (и Импа, в частности, очень позабавило бы, что Жон говорит о постчеловеческих воинах) и Астартес в частности (он бы усомнился в мудрости того, что большинство из них практически неспособны к дипломатии или созданию инфраструктуры, в то время как Император отметил бы, что это было сделано намеренно, учитывая и временные рамки Великого Крестового Похода, и состояние разрушенной галактики, и то, что он не хотел, чтобы Астартес и Примархи правили людьми, а чтобы смертные правили сами собой). Магна Красная заинтересовалась душой Жона. Вулкан поддерживает Жона как Рыцаря Сострадания. Битва за Огненную Базу Эндриаго (а именно, сражение закованных в силовую броню солдат с зеленокожими громилами, хотя Астартес были бы очень обескуражены примитивной силовой броней и лазерными пушками БоС). В любом случае, возвращаясь к сюжету… к сожалению (или, возможно, к счастью), главы на AO3 имеют ограничения по количеству символов, так что если я не хочу нарушить еще одно обещание и сделать эту главу 101 (я не хочу), мне придется вырезать ВСЕ мои бредни о Примархах и о том, почему я изобразил их так, как изобразил. Если вы чувствуете себя особенно мазохистом и хотите узнать все подробности, просто скажите мне (либо на AO3, либо на SpaceBattles, но не на FFN, потому что отвечать на многочисленные комментарии здесь — это боль), и я выложу это в виде рецензии на комментарий или отдельным постом. Также, прежде чем вы спросите, да, действительно, кого-то не хватало в составе Прайдвена, когда они воссоединились с Жоном. И нет, я не забыл о ней…

***

«ФИДЕЛИТАС ЛЕКС, СЕГМЕНТУМ ПАЦИФИКУС»

      Массивная золотая женщина расхаживала взад-вперед по своим личным покоям, пытаясь переварить все, что ей только что рассказали.       Честно говоря, у нее был не самый лучший месяц после… после того случая, и когда неизвестный злоумышленник внезапно появился посреди ее комнаты, когда она размышляла о последних событиях, ей показалось, что она была бы совершенно права, если бы приказала задержать или убить злоумышленника (а то и просто убила бы его сама; так поступили бы некоторые другие ее сестры).       Но инстинкты подсказывали ей, что замешательство женщины было искренним, а примитивное оружие, которое она носила, не представляло для нее особой угрозы, поэтому, потратив несколько минут (и немалую долю своей легендарной харизмы) на то, чтобы успокоить женщину, она заставила ее объяснить, кто она такая и как, во имя всех богов, нарушила все немаленькие меры безопасности на ее личном флагмане и телепортировалась в ее личные покои в сердце линкора класса «Глориана».       И после немалого количества проклятий и ругательств женщина подчинилась.       Будь это в любое другое время, она отмахнулась бы от дерзких заявлений этой женщины, стала бы выискивать изъяны в ее логике и рассказах, попыталась бы обратить ее от беспочвенных суеверий, составлявших ее религию, к единому истинному богу — Императору Человечества (или убила бы ее, если бы она не согласилась обратиться, ибо таков был Его указ).       Но после того, как Отец отверг ее поклонение, пристыдил ее за веру и наказал за преданность, после того, что сделал Роберте (которого она когда-то высоко ценила, несмотря на его холодность и безверие), после Монархии…       Лоргар Аврелиан, Уризена, переживая сильнейший кризис веры, решила поверить, что все кажущиеся не связанными между собой события, произошедшие в последнее время, вплоть до внезапного появления перед ней этой женщины, были не совпадением, а испытанием, частью высших планов некоего великого существа в отношении нее.       Более того, с силой воли отчаявшегося, ревностного и единого Примарха она приняла эту идею; теперь, когда она была смиренна, освобождена от слепого поклонения Императору самим человеком, она наконец была готова узнать об истинных богах.       И она сделала выбор, который навсегда изменит ход развития этой галактики. — Расскажи мне больше об этом… Архангеле, о котором ты говоришь, — Приказала Лоргар, наклонившись вперед и встретившись взглядом с красноволосой посланницей богов, Курьером, которая была более чем счастлива услужить.

***

Послесловие: Курьер Пирра нет? Курьер Пирра ДА.