Параллели

Иногда Сасадзука-сан видит кошмары. Кровь на полу и бесконечные ящики. Они забираются в его постель, липнут к телу, ползут дальше на стены. А потом вся комната превращается в кроваво-красный ящик. Он резко открывает глаза, понимая, что весь залит холодным потом, а сердце скачет в груди. Перед ним почерневший в сумраке потолок и полоса света из приоткрытых штор. На улице светят как не в себя фонари и иногда проносятся машины. Яко сегодня не с ним — вернулась Кацураги-сан, и они вместе уже вторую неделю радостно празднуют воссоединение. Яко по нему скучает, кажется, сильнее, чем он по ней. Забегает чаще к нему на работу, каждый день зовёт на обед и ловит его руку, стоит коллегам отвернуться. Ногами-сан шипит на неё и отвешивает дюжину шуток, когда та отходит. — Ты ей скажешь? Как-то не сдерживается и всё-таки спрашивает Эйши, сидя в небольшой закусочной, которую сам же когда-то ей и показал. Яко молча жуёт листья нори и долго не отвечает. — Я боюсь. — Я не думаю, что Кацураги-сан будет тебя ругать. — Я боюсь за вас. Сасадзука вздыхает и думает. Он не боится, потому что с большой вероятностью ему ничего не будет. А возможные неприятности он знает, как решить. Но как бороться с девичьим страхом — нет. — Ты же знаешь, что ничего не случится. Яко вертит головой и жмурится. Эйши закрывает тему. Иногда ему хочется самому всё раскрыть. Заехать к ним домой после работы, поймав уже вернувшуюся женщину. Та скажет, что Яко ещё нет. Словно это так очевидно, что мужчина приехал именно к ней. Сасадзука сообщит ей удивительную новость. Он знает, что Яко будет сердиться. Что она будет почти в ярости. А потом, очень быстро, эта ярость превратится в усталую безнадёжность. Яко тоже иногда снятся кошмары. Но больше всего она боится, что собственная жизнь никогда не будет подвластна ей самой. Пока Сасадзука принимает душ, мысли к нему не лезут. Боятся холодной воды или шума. Когда он стоит один посреди тёмной кухни, ему просто становится тошно. Без мыслей. А потом ещё тошнее, но уже с одной единственной фразой в пустой голове: «Ты привык». Когда долго живёшь один, одиночество становится благом. Когда люди вокруг убиваются ради хоть кого-то рядом, оно становится преимуществом. И то и другое больно терять. И Эйши понимает, что его приручили. На часах четыре часа ночи, через сорок минут будет пять. Но Яко, на удивление, берёт телефон. — Я скучаю, — говорит, хотя он не успевает даже открыть рот. Мужчина не отвечает. Только закуривает и открывает нараспашку окно. С улицы тянет пылью и приближающимся дождём. «Я тоже» — думает он, и до боли сжимает в руке телефон. — Я знаю. Её голос спокойный и тихий, как у смирившейся со своей участью. Сасадзуке кажется, что на том конце она улыбается. Слабо и устало. Они встречаются в этот же день в магазине цветов. Яко крутится около роз и высчитывает цену в блокноте. Девушка-продавщица, в тёмно-зелёном фартуке и с немного кривой улыбкой, терпеливо стоит в стороне. — Кому букет? — Мама попросила. У её коллеги день рождения, но она совсем не умеет собирать букеты. Яко наклоняется, приглядываясь к немного помятым бутонам, и, чуть дёрнув губами, отходит к другой вазе. — Я, правда, тоже. — Возьми красные и добавь белых веток. — Белых веток? Сасадзука-сан с усталым вздохом окидывает взглядом зал, и находит нужное растение рядом с продавщицей. Тонкие веточки с мелкими белыми цветами. — А, эти! Пока букет фаршируют, Яко тянется к нему, встаёт на носочки и шепчет на ухо. — Мы поговорили. Я не сказала про вас, но мама теперь знает, что я в отношениях. Сказала, что ей всё равно, кто это, если он не сидит, не употребляет и не читает рэп. Сасадзука-сан вскидывает бровь. Её дыхание приятно обдаёт кожу. — Не спрашивайте. Просто никакого рэпа. — Тебе спокойнее? Яко улыбается и кивает. Из магазина они выходят порознь, что выглядит ещё страннее, чем если бы они вышли вместе. По пути домой Эйши вдруг не выдерживает и заворачивает в маленький парк. На площадке шумные дети, на скамейках — их старшие братья и сёстры. Одна единственная женщина поднимает мальчика из песка. Он проходит не останавливаясь, но не может отвести от этой семьи взгляда. Женщина совсем не похожа на Яко, — хотя бы тёмным высоким хвостом, — да и мальчик не выглядит так, как мог бы её сын. От мысли, что он уже решил для себя, каким будет её ребёнок, мужчине становится смешно. И впервые за очень долгое время, это добрый и тёплый смех. Вечером, смотря в чёрный потолок, расчерченный полосой света, он, отгоняя внутреннего скептика и блюстителя логики и нравов, меняет «её» на «их». В эту ночь ему не снятся ни ящики, ни залитый кровью пол. Ему всё ещё нельзя появляться у них на квартире, нельзя каждый день подбрасывать девочку до дома и уж тем более — целовать под окнами. Но это не беспокоит его так же, как раньше. Эйши просто должен дать ей время, и она со всем справится. Он должен дать время им и, возможно, жизнь перестанет показывать ему один и тот же кошмар.