Змея.

      В уютном жилом районе, в одном из идентичных домов, выстроенных в ровные ряды Тисовой улицы, проживало прекрасное семейство. Работящий муж, умеющий поддержать все наинтереснейшие разговоры, жена-домохозяйка, целыми днями хлопочащая по дому и роскошно одетая на важных для мужа вечерах, и милый сынишка, галантно придерживающий дверь, — именно так выглядела семья Дурслей в глазах их достопочтенных гостей, одаривших тех своим присутствием. Идеальный дом с идеальным газоном и идеальной семьёй, проживающей здесь. Так идеально, что не поверилось бы, будь гости хоть немного умнее и внимательнее. Благо, ни тем, ни иным друзья и начальник с женой семейства Дурслей одарены не были, поэтому все были весьма счастливы таким раскладом. Почти все.       Пожилая дама, миссис Хани, живущая по соседству с прелестным семейством, к счастью или несчастью, была умнее обыденно гостивших у Дурслей важных персон, а потому некоторые вещи сумела заметить. Когда на идеальном газоне возле идеального дома вдруг появлялась соринка или иная какая напасть, на улице оказывался худощавый мальчонка, полдня возившийся с каждой травинкой, каждым листком, каждой веточкой, каждым лепестком, пока газон не становился идеальнее прежнего. На хрупких плечах слишком часто можно было заметить непосильную ношу, которую мальчик упорно волочил на себе, невзирая на очередные кровоподтёки и синяки, ярко выделяющиеся на бледной коже. И бледность кожи этого совсем юного ребёнка показалась бы странной, если бы тот, кто проводил на улице половину дня и в жару, и в холод, и в дождь, и в снег, одетый лишь в скудные лохмотья, явно не первый год донашиваемые за кем-то более крупной комплекции, появлялся во дворе чаще, чем раз в пару недель. Остальное же время, по наблюдениям старушки, парнишка проводил в доме, хотя почему-то всё равно не выглядел так, будто обитает в тепле и уюте. Один лишь вид мальчонки наталкивал на мысль о том, что тот сильно не доедал. Настолько не доедал, что без затруднения можно было увидеть торчащие позвонки, сильно выпирающие из-под бледной кожи. Под глазами ребёнка вечно темные синяки, и уже неясно от недосыпа они, или бедняга подвергался насилию со стороны. А так как юношу никто ни разу не видел за территорией дома (даже в школу мальчишка не ходил), напрашивался вывод о том, что если того и избивают, то в этом самом доме. Нередко на этом хрупком теле выднелись различного рода травмы: от ссадин и синяков до жутких ран с рваными краями, — которые Миссис Хани ни разу не видела обработанными должным образом.       А однажды, когда всё семейство покинуло дом, погрузившись в машину и уехав, и мальчик вновь вышел в сад, из-под задравшейся блеклой футболки слишком отчётливо вырисовывалась расцветающая всеми оттенками синего и фиолетового особенно крупная гематома. Вечно безразличное выражение лица несчастного ребёнка сменилось гримасой боли, которую тот тщетно пытался скрыть, пока выполнял свои обязанности по уходу за участком. И в конце концов мальчик просто свалился на траву, не в силах подняться вновь. Грудь его вздымалась часто, а стеклянный взгляд смотрел сквозь маленькую птичку на ветке дерева, нависшего над парнишкой.       Спустя минут десять в глаза ребёнка постепенно вернулась осознанность, и мальчик уже заинтересованно рассматривал тихую пташку. Паренёк осторожно сел, стараясь не тревожить больной бок, и завороженно протянул тонкую кисть в сторону птицы, в приглашающем жесте раскрыв ладонь к небу. Пернатое творение тут же слетело с ветки, мягко приземляясь в ладошку. Мальчишка задумчиво улыбнулся, второй рукой легонько поглаживая пушистые пёрышки, и что-то принялся шептать пташке. На мгновение старушке показалось, что зрачки юноши стали змеиными. Прекрасное создание перестало махать крылышками и, чуть склонив голову, уставилось прямо на мальчика. Детский восторг отразился на лице ребёнка, когда он резко свернул шею птице, и та безвольно упала в ладонь. Глаза миссис Хани расширились от ужаса увиденной картины. А этот не по годам жестокий совсем юный человек принялся методично вырывать перья у мёртвой тушки, выкручивать сами крылья, отрывая их от тельца, счастливо улыбаясь.       Послышались голоса семьи Дурсль, вернувшейся домой, и мальчик вновь надел на лицо маску безразличия, выкидывая ещё недавно живую птицу в ближайшие кусты, в которые уползла неизвестно откуда взявшаяся змея. Перья мальчишка небрежно засунул в карман спадающих шорт, а оторванные крылья кинул вслед за остальной частью птицы.       – Гарри! – впервые, если верить памяти старушки, позвал мальчика по имени глава семейства из дома.       Юный потрошитель животных быстро направился в здание, но перед самым порогом остановился и неожиданно посмотрел ледяным взглядом прямо в глаза миссис Хани. Старушку охватил животный страх, а всё тело сковал холод, но как бы сильно ни хотела, она не могла перестать смотреть. Мгновения тянулись за часы, и женщина уже успела пожалеть обо всем, что когда-либо делала в своей жизни. Казалось, что сердце прямо сейчас остановится. Но наконец мальчик всё же отвернулся и скрылся в доме.       Тем же вечером миссис Хани умерла в бреду. В глазах застыл ужас, а на шее темнели следы от удушья змеи.