Позови и я приду

      Что он чувствует? О прошу, не задавайте этот бессмысленный вопрос. Единственное, что он не понимает в этой жизни — чувства, а особенно свои.       Долгие годы всякое излишне эмоциональное выколачивали из него, дабы «наточить клинок». Богу нужен был туз в рукаве во время войны, а не чувственный ребенок.       В нем взращивали лишь хладнокровность и покорность только одному человеку. Свои желания и мечты пришлось выбросить и забыть, ведь зачем бездушному клинку чего-то хотеть. Тогда Сяо не считал себя достойным даже мыслить.       Потом, как луч в бесконечной тьме, появился Моракс. Архонт долго вглядывался в него своими золотыми глазами не меняясь в лице. О чем он думал? Почему просто не добил? Алатусу уже не суждено узнать, он лишь безмерно благодарен тому, кто показал ему свет.       Властелин камня стал усердно возвращать утраченное. Он учил Яксу, постепенно показывая обратную сторону монеты. Для молодого адепта открывался новый, неокрашенный бесконечными потоками крови мир. Он будто никогда не видел неба, а сейчас зачарованно смотрел на мигающие высоко ночные светила. Однако, будем честны, Архонт камня мудр, но что касается чувств, то он сам еще только учиться их понимать. Якса и не заметил, как экстренно вписали в его жизнь и Барбатоса.       Плечи Моракса напряглись, когда он почувствовал пробежавший за спиной ветерок. Глаза на тяжелом вздохе прикрылись, отворачиваясь от переливающегося в лучах восходящего солнца моря. Аромат соли ударил по носу. Он отсчитал до пяти про себя и повернулся, сталкиваясь с лазурным, сияющим ехидством взглядом. — Ветра напели мне, что ты просил об услуге.       Гео Архонт поморщился от того, насколько язвительно звучал певучий голос, чей обладатель игриво завис в воздухе, игнорируя чрезмерно непотребный вид. Если бы не серьезность положения, в котором он оказался, то он бы ни за что не обратился к этой персоне. — Бессмысленно говорить, что это ложь, — он нахмурился сильнее, увидев мелькнувшую насмешку. — Я не смогу научить его понимать людей. — О дорогой друг, я предупреждал тебя, что ты взваливаешь на себя большую ношу, но ты пренебрег этими словами. Он не камни с которыми ты общаешься всю жизнь. Его сломали и превратили в очень удобную вещицу. — Не вижу сильных отличий от нас.       Шум накатывающих волн и крики птиц были единственными, кто вытеснял тишину, прежде чем Барбатос выдохнул, махнул еще раз своими громоздкими крыльями и коснулся босыми ногами оливковой травы. — Что-же ты предлагаешь? — Научи его ты. Ты лучше всех нас понимаешь чем живут люди.       Архонты снова замолчали. Барбатос впервые видел такой взгляд у Моракса, такой слишком человеческий, слишком понимающий для того кем он являлся. Казалось, что теперь Гео Архонт был в состоянии разглядеть то же, что видел он. Однако, прямоленейность все же еще мешает всматриваться глубже. Кажется, Гуй Чжун проделала отличную работу, с остальным ему нужно бороться самому. — За такое, ты должен мне будешь хорошего вина, - наконец выдохнул он. Анемо Архонт был терпелив и умен, он читал Алатуса и ныне Сяо как открытую книгу, в то время, как сам Якса не мог даже описать, что чувствует пробуя новое блюдо. — Разве вкус так важен? Мне достаточно того, что я могу есть.       Они сидели в тихом и достаточно уютном месте в Долине Ветров. Барбатос ребячески болтал ногами по реке, посмеиваясь с озадаченного лица напротив. — Ты же не станешь слушать песню от которой на душе тошно. — Я вообще не слушаю песен. Я думаю, что это лишняя трата времени. Разумнее будет потратить свободные часы на тренеровку или выполнение обязанностей.       Лицо Архонта вытянулось и Якса стушевался силясь понять, что сказал не так. — Ты никогда не слышал песен? — глаза распахнулись шире, озвучив напрашивающийся вопрос и когда паника Сяо стала очевидной. — Это же история, в конце концов, звуки человеческой души. Как же ты собрался учиться не зная даже такого? — Как душа может издавать звуки? — О благословенная Селестия, это будет дольше, чем я расчитывал, — проворчал Архонт, беря в руки белоснежную лиру.       Сяо проделал такой большой путь к самопознанию, а теперь случился какой-то путешественник, со своими прекрасными пшеничными волосами, сияющими золотом на солнце; своими невероятными янтарными глазами, в которых, будто замерло время; своей слишком часто расцветающей улыбкой, которую хочется поймать и спрятать. Он просто взял и ворвался в эту жизнь обновляя ее. — Почему ты так редко улыбаешься? — Не вижу смысла делать это так часто как ты. Кто-то может решить, что тебя легко обмануть. — Ну и что? Зато, широкая улыбка гарант чудесного знакомства. Тебя же это подкупило.       Сяо задумчиво уставился на мальчишку, полагая, что тот не замечает некого смущения на его лице. — Думай, что хочешь.       Что все это такое? Кажется будто и не слушал Барбатоса вовсе, будто все вернулось назад и он снова не понимает ничего.       Это что-то незнакомое, доселе не испытываемое, но… Архонты, какое оно теплое. В его темной душе, словно зажгли огонек, который трепещет каждый раз, когда замечает родной отблеск светлых волос.       О владыка, прошу не дай ему угаснуть.       «Позови и я приду.»