***
Солнце позднего утра осветило внутренний двор галлереи Уффици. Ганнибал прошел мимо скульптур. Казалось они вот-вот сойдут со своих пьедесталов в толпу туристов и амбициозных художников с их мольбертами и холстами. Флоренция была такой же как и раньше. Двадцать лет — миг для города с тысячелетней историей. Досадно, что он был вынужден покинуть Америку и отказаться от своего настоящего имени, но всё же, этот инцидент позволил ему вернуться во Флоренцию. Он скучал по Палаццо Питти, Джардино Бардини и Каттедрале, но больше всего он, конечно же, скучал по галерее Уффици В его дворце памяти было целое крыло, посвященное галерее, оно вторило золотым сводам, замысловатым плиточным полам, повторяло обрамленные в золото картины на бордовых стенах и мраморные статуи на их полированных постаментах. Но всё же это нельзя было сравнить с реальностью. Желание посетить галлерею вновь и редкое чувство ностальгии заставило его выйти из апартаментов в эту прохладную пятницу. Он повторил свой старый путь по площади Сеньории до внутреннего дворика галлереи, держа в руках новый альбом и карандаши. Было уже почти одиннадцать утра. Посетители заполонили галлерею, особенно зал с Боттичелли, содержащий две самых прославленных картины великого художника Ренессанса. «Рождение Венеры» привлекло группку энергичных студентов. Ганнибал прошел мимо них в дальнюю часть залы, где «Весна» сияла на тёмном золоте стен. Картина захватила внимание темноволосого мужчины, что сидел напротив нее. Мужчина сидел на краю мягкой скамьи, и Ганнибал решил сесть рядом, с другой стороны. Он уже собирался опуститься на вельвет сиденья, но незнакомец взглянул на него. Ганнибал был вынужден признать, что потерял дар речи. Прекраснейшие скульптуры мира: Антиной, Давид руки Микеланджело, Люцифер Льежский и другие работы великих творцов показались банальным камнем в сравнении с этим незнакомцем. У него было лицо Адониса: сильная линия подбородка, украшенная тонким слоем щетины, нежные губы, изогнутые, словно лук коварного Купидона, мягкие линии скул. А за линзами очков сверкали холодной и ошеломляющей синевой ледника глаза. Ганнибалу пришлось опустить взгляд, чтобы не потеряться в этих завораживающих радужках. Мужчина был одет в бирюзовую фланелевую рубашку, темные брюки и поношенные кожаные ботинки. Очки в тонкой оправе низко сидели на переносице. Всё это — жалкая попытка скрыть его сияющую красоту. Ганнибал улыбнулся. — Могу ли я присесть рядом? — спросил он на английском, не зная, является ли прекрасный незнакомец местным, и вообще с этой ли планеты. Он был прекраснее, чем весь этот зал, наполненный картинами, будто сошел с полотна Боттичелли. От него пахло весной: роза, жасмин, лаванда, лилии и полиантес смешались с запахами мускуса и амбры. Под ними скрывался пряный травяной аромат одеколона: розмарин, шалфей и герань, смешанные с тонкой ноткой морской соли. Была еще одна притягательная сладкая нотка, подобная цитрусу, но всё же нечто уникальное, чему Ганнибал, к своему удивлению, не смог дать имя. Бренд одеколона не был известен Ганнибалу, но он определённо был высшего класса, учитывая гармоничность и ненавязчивость букета. Незнакомец приподнял брови. Ганнибал уже приоткрыл рот, чтобы вновь спросить, но на итальянском, однако мужчина просто пожал плечами и вернулся к любованию картиной. Внимательный взгляд проследил черты мягкого профиля незнакомца. Ганнибал сел рядом и открыл альбом, запечатлевая в памяти изгиб чужих ресниц, линии красивых, слегка распахнутых на выдохе губ. Мужчина повернулся лицом в сторону Ганнибала, или заметив его взгляд, или же просто захотел полюбоваться другой частью полотна. Ганнибал наклонил голову и взял в руки мягкий карандаш. За всё время незнакомец, как и Ганнибал, не проронил и слова. Они сидели в тишине. Лишь шорох карандаша и бормотание толпы окружали их. Время от времени Ганнибал украдкой поглядывал на мужчину и затем вновь сосредотачивался на «Весне». Он изучил каждый мазок, каждую линию на картине. Кисть двигалась автоматически, пока он вписывал образ прекрасного незнакомца из зала Боттичелли в свой дворец памяти. Когда Ганнибал закончил составление общей композиции, мужчина встал с лёгким вздохом и ушёл, не оглядываясь назад. Он скользнул в толпу и отступил вбок, чтобы пропустить в зал пожилую пару, наградившую его вежливыми улыбками. Что ж, теперь Ганнибал знал, что он был реален. Не мираж и не божество, что решило посетить мир смертных. Доктор собрал свои художественные принадлежности и последовал за мужчиной в зал, посвященный Леонардо да Винчи, где были выставлены «Крещение Христа», «Поклонение волхвов» и «Благовещение». Он окинул взглядом толпу и даже картины, но незнакомца нигде так и не увидел.***
На следующий день и в то же время Ганнибал снова явился в галерею, но вместо того незнакомца встретил лишь группку шумных и грубых подростков. Вероятность встретить его вновь была ничтожной даже если бы он не был путешественником, остановившимся во Флоренции на пару дней. Он мог жить на другой стороне Арно или за городом, он мог больше никогда вновь не прийти, как и большинство посетителей галереи, однако Ганнибал решил попытать удачу на следующую пятницу. Он пришёл на полчаса раньше и сел на ту же скамью. По залу растёкся едва уловимый аромат цветов, когда он дополнял образ Флоры деталями. Мужчина неторопливо вошёл в зал, одетый как и в прошлый раз, за исключением новой фланелевой рубашки цвета красного вина. Кудри всё так же необузданно вились, а линзы очков отражали блики, скрывая за собой прекрасные глаза. — Я сяду? — спросил он по-английски, подходя к скамье. Его голос был ниже и глубже, чем Ганнибал ожидал. — С удовольствием разделю вашу компанию, — улыбнулся Ганнибал. Прекрасный незнакомец сел рядом. Аромат его одеколона был сильнее, чем прежде, будто он нанёс его немного больше, дабы Ганнибал мог как следует принюхаться. Отказываться от такого предложения не было причин, и Ганнибал аккуратно вдохнул, смакуя аромат. Он всё ещё не мог дать определение той соблазнительной сладкой нотке. — Если мне не изменяет память, вы были здесь на прошлой неделе, — мягким голосом сказал Ганнибал. — Видеть вас снова — приятный сюрприз. Незнакомец посмотрел на него, хмурясь и вглядываясь в черты лица, при этом избегая встретится с ним глазами. Он беззаботно хмыкнул, закончив осмотр. — Я — доктор Роман Фелл. Могу ли я узнать ваше имя? — Ганнибал лучился довольством. Мужчина бросил на него ещё один изучающий взгляд. — Уилл, — пробормотал он. — Ты медик? — Я доктор искусства и гуманитарных наук. — Неужели, — пробурчал Уилл, глядя на чужие руки. — У тебя руки хирурга. Его замечание было нейтральным, как констатация факта. Тем не менее, Ганнибал воспринял это как комплимент. — Я действительно изучаю анатомию человека ради искусства, — сказал он, накладывая тени на заостренный контур руки Зефира. — Вы путешествуете, Уилл? — А ты путешествуешь? — фыркнул Уилл. — Я недавно прибыл сюда из Франции. — Ты не звучишь как француз. — А вы звучите как американец. — Я жил там, когда был ребёнком. А здесь, хоть и живу уже много лет, но так и не сумел избавиться от акцента, — раздражённо усмехнулся Уилл. — Акцент как неизлечимая болезнь, — улыбнулся Ганнибал, переходя на итальянский, желая впечатлить Уилла. — Пришлось потрудиться, чтобы сгладить акцент, но, к сожалению, он всё равно заметен, на каком языке я бы ни говорил. — Ты говоришь замечательно, особенно для иностранца, — произнёс Уилл и изогнул бровь. Его голос звучал легче и мягче на итальянском. Ганнибал решал, как приготовить человека, оскорбившего его тем же словом на балу две недели назад — coratella con carciofi, печень, легкие и сердце, поданные с фиолетовыми артишоками — однако с языка Уилла слова сладко скатывались, как шоколадный мусс с ложки, и ему хотелось слушать его снова и снова. — Вы мне льстите, — наклонил голову Ганнибал, глядя на Уилла. — Как долго вы здесь живёте? — С тех пор как был мальчишкой, — пожал плечами он. Значит, Уилл, должно быть, уже был в городе, когда Ганнибал обучался в медицинском институте. Почему он никогда не встречал Уилла раньше? Не ловил взглядом его образ в толпе? Даже краткий взгляд на это прекрасное создание был бы незабываем. Как выглядел он в юности? Невинный, словно распускающаяся маргаритка? — Флоренция — живописный город, полный великолепных предметов искусства, — он взглянул на Уилла вновь. — В юности я уже был здесь и всё вокруг буквально ошеломило меня. Но наибольшее впечатление произвела «Весна». Нигде более я не смог найти такой красоты. Он посмотрел на полотно и вновь на Уилла, который с любопытством поглядывал на его набросок в альбоме. — Интересно, что ты начал рисовать с правого края, — тихо произнёс Уилл, — Венера — центр композиции, но ты решил начать не с неё. Но ты правша и если продолжишь так дальше, то смажешь уже нарисованную часть, — он указал на руку Ганнибала, покрытую графитовой пылью. — Видишь? — Очень наблюдательно с вашей стороны, — кивнул Ганнибал, крутя карандаш между пальцами. — Я очень люблю легенду о Хлориде и Зефире. Он забрал её против её воли и превратил в богиню, — он прижал кончик карандаша к бумаге и наложил тени на лик Флоры. — Превращение и изменение — темы, прослеживающиеся на протяжении всей истории литературы и искусства. — Ты бы посмотрел на эту картину по-другому, если бы знал, что здесь произошло двадцать лет назад, — усмехнулся Уилл. — Что произошло? — после паузы спросил Ганнибал, взглянув на мужчину. — Il Mostro, — прошептал Уилл, — Серийный убийца, что однажды терзал этот город. Он убил двух возлюбленных и изобразил их как будто они сошли с полотна Боттичелли, — он кивнул на «Весну». — Сделал то же, что и Зефир с Хлоридой: забрал их жизнь и превратил их в искусство. В тоне Уилла было нечто близкое к восхищению. Ноздри Ганнибала втянули морской и сладкий аромат. Слишком притягательно. — Их смерть кажется вам прекрасной? — облизал губы Ганнибал. — Я только лишь сказал, что убийца видел их так, — взглянул на него Уилл, губы изогнулись в ухмылке, и он вернул взгляд на картину. — Красота — субъективное понятие. — Не верю, чтобы кто-то мог найти вас непривлекательным, — Ганнибал проследил изгиб чужого носа, губ. — Хитроумный способ сказать, что ты находишь меня привлекательным, — вскинул голову Уилл, кончики его ушей покраснели. — Я бы с удовольствием нарисовал ваш портрет, Уилл, — сказал он, закрывая альбом и сцепляя руки на темной обложке. — Я не разденусь ради вашего творчества, — взглянул он. — Просто портрет, — произнес Ганнибал, — Но было бы превосходно, не будь вы против наготы. — А ты… очень прямолинеен, — сглотнул Уилл и отвёл взгляд. — Не стоит стыдиться, когда добиваешься того, чего хочешь, — ухмыльнулся Ганнибал. — Мы виделись лишь дважды, — испытующе взглянул Уилл. Что заставило его так обороняться? Неужели он не привык к восхищению? Почему стеснялся похвал? Ему не стоило так защищаться, ведь он заслуживал и восхищение, и похвалу. — Будете ли вы здесь в следующую пятницу? Кто угодно стал бы жертвой его мягкого тона и очаровательной улыбки, но Уилл, в свойственной ему манере, только ухмыльнулся и вскочил со скамейки. — Быть может, — ответил он.***
Вторник, половина первого. Неуклюжие тучи стального серого цвета нависли над городом с самого раннего утра. Они обещали сильный ливень. Он и начался полчаса назад и усилился, как только Ганнибал вышел из Vera dal 1926, в руках бумажный пакет с двумя бутылками Батар-Монраше и баночкой крема из белых трюфелей. Капли дождя стучали по тёмной ткани его зонта и хлестали по лицу. На старинных плитах дороги образовались большие и маленькие лужи. Он отошёл от магазинчика уже достаточно далеко, и возвращение к нему было бы довольно утомительным. Вцепившись в ручку бумажного пакета и свой зонтик, он повернул на площадь Синьории, присоединяясь к людям в Лоджии Ланци, что собрались переждать дождь под её сводами. Ганнибал поднялся по лестнице, закрыл зонт и проверил свой пакет, волнуясь, что дождь намочил продукты. Он заметил Уилла в нескольких шагах от себя, лишь когда непреднамеренно взглянул по сторонам. Уилл стоял рядом с мраморным Минелаем, несущим тело Патрокла, и был великолепнее героя древнегреческой трагедии. Капли осели на линзах его очков, а мокрые пятна и полосы покрывали его куртку цвета шалфея. — Преследуешь меня? — уставился Уилл, скривив губы. — Судьба любит подшучивать над нами, — улыбнулся Ганнибал. — Направляетесь в галерею? — Я не хожу туда каждый божий день, — раздраженно вздохнул Уилл. — Просто вышел на обед. Забыл зонт, и, конечно же, начало лить как из ведра. Он взъерошил волосы, чтобы стряхнуть капли дождя. Ганнибал хотел его остановить: сверкающие капли украсили тёмные кудри подобно росе, усеивающей лепестки цветка. Хоть запах дождя и заглушал его аромат, глаза всё равно сияли в тусклом свете. Его можно было бы принять за водную нимфу. — Могу ли я предложить платок? — спросил Ганнибал, лелея мысль о том, чтобы помочь Уиллу и иметь возможность вплести пальцы во влажные кудри. — Всё в порядке, — Уилл взглянул на бумажный пакет в чужих руках. — Там трюфели? — У вас превосходное обоняние, — Ганнибал приподнял пакет. — Купил немного трюфельного крема. — И отличного вина, — Уилл заглянул в пакет словно любопытный мангуст. — Пойдемте со мной, — предложил Ганнибал. — Мы могли бы насладиться вином вместе. — Мне всё ещё нужно открыть мой магазин, — внимательно и оценивающе взглянул на него Уилл. — Вы — коммерсант? — медленно моргнул Ганнибал. — Семейный бизнес, — вздохнул Уилл, засовывая руки в карманы штанов. — Остался только я, вот и занимаюсь. — Для некоторых это могло бы быть бременем, — участливо кивнул Ганнибал. — Не то, чтобы мне не нравилось… Я люблю работать руками. Просто… — Уилл потёр затылок, смущенно улыбаясь. — Изначально я был копом. Детективом по расследованию убийств. Ганнибал внимательно посмотрел на Уилла. На мгновение шум дождя стал оглушительно громким. Он подумал о Пацци, который однажды искал его и чуть не поймал. Теперь, двадцать лет спустя, он встретил другого человека под «Весной», который также оказался из правоохранительных органов. Судьба, не иначе. — Вы упоминали Il Mostro в прошлый раз, — произнёс он, пытаясь заглушить дождь. — Вы помогали вести дело? — Однажды видел отчет, — пожал плечами Уилл. — Ничего не нашёл. — Вы не похожи на человека, что сдается просто так, — сказал Ганнибал. — Что заставило вас покинуть пост детектива? — Мать заболела, — он взглянул в сторону площади. — Пришлось помогать ей с бизнесом. Тяжёлые были деньки… — Были только вы вдвоём? — Бабушка с дедушкой умерли незадолго до этого. Отец был в Америке — развод, — Уилл тяжело вздохнул. — Грустная история. Она полетела в путешествие на другой континент и влюбилась в моторного механика. Оставила всё родителям и мечтала открыть тут магазинчик. Магазин развивался отлично, а вот брак развалился. Мы вернулись обратно в Италию, когда мне было шесть. Ганнибал представил маленького мальчика, прячущегося за спиной матери, цепляющегося за её рукав. С растрепанными волосами, раскрасневшимися щеками и недоверчивым взглядом. Его невозможно было бы не любить. Ганнибалу пришлось подавить улыбку. — Вы хотели остаться в Америке? — Не знаю, — вздохнул Уилл, выпрямляясь. — Наверное, тоже был бы детективом, если бы остался там. Но здесь жизнь проще. И с тех пор, как я не работаю в поле, мне не нужно думать о том, что меня пырнут или пристрелят, — он горько усмехнулся и снова взъерошил волосы. — Проклятый дождь, теперь наверняка не приду вовремя. — Я мог бы проводить вас, — Ганнибал приподнял зонт. — Я не хочу тебя беспокоить, — нахмурился Уилл. — Я бы не предложил помощь, если бы это было мне в тягость, — возразил Ганнибал. — Последнее, чего мне хочется, так это то, что вы промокнете насквозь и заболеете. — Небольшой дождь меня не убьёт — не сахарный, не растаю, — ответил Уилл, но его выражение лица смягчилось. Когда дождь медленно пошёл на убыль, они вышли из Лоджии Ланци. Уилл держался рядом, и Ганнибал наклонил зонтик ближе к нему, следя за тем, чтобы ни одна капля его не коснулась. — Направляйте, — попросил Ганнибал. — К мосту Санта-Тринита, — Уилл неопределенно указал рукой. — Мой магазинчик прямо перед ним. Это была короткая прогулка: несмотря на резкий ветер и мокрые тротуары, замедляющие их темп, им не потребовалось и десяти минут, чтобы увидеть Арно и мост. Взгляд Уилла устремился к винтажной вывеске. Едва заметный магазинчик втиснулся между ювелирным магазином и магазином аксессуаров. В его витрине стоял букет бело-голубых дельфиниумов в фарфоровой вазе, небольшой комод с канделябром, антикварным зеркалом и стеклянными флаконами духов. Золотые, изящные слова, начертанные на темной вывеске, гласили: Ondata di freddo. Название вызвало в сознании Ганнибала далекое воспоминание о зимнем утре и ароматах фрезии и пачули. Несколько покупателей уже ждали у магазина. Уилл поторопился достать ключи из кармана. — Мне очень жаль, что вам пришлось ждать. Забыл зонт. — Всё в полном порядке, Уилл, — сказала пожилая леди, улыбаясь. — Твоё мыло заслуживает ожидания. Уилл застенчиво улыбнулся, распахивая дверь с тонким звоном колокольчика. Посетители заполонили магазин. Лёгкие Ганнибала наполнились знакомым цветочным ароматом. Высокие шкафы из полированного дерева стояли по обе стороны магазина, их стеклянные двери блестели в ярком свете, демонстрируя ряды духов и одеколонов, разлитых во всевозможных форм флаконах: круглых и кубических, в форме шара и сердца, высоких и низких, простых и изящных. Все они выглядели ослепительно, словно волшебные зелья. Ниже были не менее красочные масла для ванн, а также гели для душа, шампуни и разнообразные средства по уходу за кожей в эстетичных упаковках. Невозможно было решить, на чём задержать свой взгляд. Круглый стол стоял посередине комнаты, на нём был настоящий праздник цветов и ароматических трав; лежали шелковые мешочки с попурри, стоял небольшой стеллаж с эфирными маслами и упакованным мылом. Ганнибал взял кусок мыла с рисунком фрезии. Пахло очень знакомо. Когда Уилл помогал последнему покупателю выбрать между ароматом пиона и ириса, прозвенел колокольчик и привёл в магазин ещё двух покупателей. Ганнибал проводил время, рассматривая лосьоны после бритья. Наконец, они остались одни. Он направился к Уиллу, занятому за стойкой и заполнявшему бухгалтерскую книгу. Уилл снял пиджак и закатал рукава клетчатой рубашки. У него были мускулистые руки и мозолистые ладони, покрытые шрамами. Он был похож на детектива, просматривающего отчёт о вскрытии. Ганнибал подумал об агентах под прикрытием, но личность владельца парфюмерного магазина не казалась ему разумным выбором для внедрения в мафию. — Что-нибудь понравилось? — спросил Уилл, не глядя. — Могу подарить брусок мыла или сделать скидку в благодарность за то, что помог добраться. — Не стоит благодарности, Уилл, — улыбнулся Ганнибал. — Я был в этом магазинчике в юности. Помню темноволосую леди, что открыла для меня разнообразные виды мыла ручной работы. Предположу, это была ваша мать? — Должно быть, она. — У вас её глаза, — Ганнибал наклонил голову и воспользовался минутой молчания, чтобы заставить Уилла посмотреть на него. — Прошу, только не говори, что был влюблен в мою мать, — невозмутимо посмотрел Уилл. Ганнибал усмехнулся и мотнул головой. — Припоминается, что у вас было талловое мыло, сделанное из отработанного жира из анфлеража. Интересно, до сих пор ли соблюдаете вы традиции прежних технологий? — Мы всё ещё используем животный жир. Для парфюма, мыл и других вещей, — Уилл приподнял подбородок. — Современные методы более эффективны, но результат несравним. Синтетические добавки просто имитируют натуральные ароматы, они лишены души. Всегда заметна разница. — Как не сравнить консервы с высокой кухней, не правда ли? — Точно так! — легко рассмеялся Уилл. — Вы сами создали свой одеколон? — Ганнибал наклонился вперед, опираясь грудью на стойку, чтобы уловить среди ошеломляющей какофонии запахов аромат Уилла. — Я чувствую розмарин, шалфей и герань, но есть что-то ещё, чему я не могу подобрать название. Уилл улыбнулся своему гроссбуху. — Можно околдовать чей-то разум одним только ароматом. — Что же за аромат покорил моё сердце? — Коммерческая тайна, — Уилл одарил Ганнибала очаровательной ухмылкой. — Понимаю, — произнёс Ганнибал. — По крайней мере, может я могу приобрести бутылочку этого одеколона? — Не продается, — Уилл растянул губы в еще более широкой улыбке. — Аромат получился, когда я экспериментировал с новыми рецептами. Запах вышел великолепный, так что я оставил его для себя. — Очень жаль, — Ганнибал восхищался озорной улыбкой Уилла, — Весьма соблазнительный аромат, он подчёркивает ваш шарм. Уилл в удивлении распахнул глаза и смущённо отвел взгляд. Дверной колокольчик прозвенел снова, и он поспешил обслужить новоприбывшего покупателя. Ганнибал улыбнулся про себя и побрёл обратно к стеллажам. Он выбрал несколько брусков мыла, масла для ванн, бальзамы для губ и пакетики с попурри — намного больше, чем ему когда-либо понадобилось бы, но ему хотелось опробовать каждый аромат. Довершил покупку элегантный древесный одеколон с запахами амбры и бобов тонка, как рекомендовал Уилл. — Тогда я дам тебе десятипроцентную скидку, — сказал Уилл. — В этом нет необходимости, Уилл, — Ганнибал достал портмоне. — Если вы правда хотите меня поблагодарить, почему бы нам не поужинать у меня? Позвольте приготовить для вас. — Ужин в твоём доме? — расширил глаза Уилл и забрал деньги. — Оставьте сдачу, — произнёс Ганнибал, — И да, у меня дома. Но не переживайте, Уилл, я вас не съем. — Ты думаешь, я поверю, когда ты уже какой день пускаешь на меня слюни? — Уилл достал большой бумажный пакет и сложил покупки. — У вас имеются аллергии или какие-либо предпочтения? — довольно улыбнулся он. — Я могу есть всё, что угодно, — поднял голову Уилл. — Превосходно, — кивнул Ганнибал. — В эту субботу вечером будет удобно? Когда вы заканчиваете свой рабочий день? — Около семи. — Тогда я буду здесь к семи, и мы вместе прогуляемся до моего дома. — Я не потеряюсь, просто напиши мне адрес, — фыркнул Уилл на такое рыцарство. — Тогда мне нужен будет ваш личный номер, — ответил Ганнибал. — И вы до сих пор не назвали своего полного имени. Уилл или Уильям? — Просто Уилл, Уилл Грэм. И давай уже на «ты», — он схватил визитку, нацарапал на обороте номер и бросил в бумажный пакет, сунув его Ганнибалу в руки. — Ну вот. Хорошего дня! Не смей приходить снова! — он легкомысленно махнул рукой, как будто прогонял кошку. — Увидимся в субботу, — ответил Ганнибал, кивая. Он с трудом сдержал желание схватить Уилла за руку и поцеловать костяшки.***
Ганнибал ещё не убивал в городе. Прошло всего три месяца с момента его торопливого и совершенно неграциозного побега из Америки. Было бы слишком рискованно проявить амплуа Потрошителя здесь. К счастью, в Тоскане рыскал свой собственный серийный маньяк: Il Macellaio di Arno — Мясник из Арно — оставил более десятка тел рядом с рекой за последние пять лет. Сначала общественность пришла в ужас от того, что это вернулся и начал вновь убивать Il Mostro, но уже вне Флоренции. Однако вскоре выяснилось, что работы убийцы не имели никого внешнего сходства с картинами Боттичелли. Тела нашли нагими, выпотрошенными. Они были облачены в свои собственные внутренности. Некоторые органы пропали. Были также обнаружены внушительные отверстия на челюстях и шеях жертв: он будто цеплял их на крюк, когда разделывал. Он не выставлял тела в художественном ключе, как Il Mostro. Выбрасывал тела на обочину будто прогнивший мусор, ведь так он их и видел, и это то, что они заслуживали, по его мнению. Все жертвы были преступниками: кто-то вышел из тюрьмы, а кто-то избежал правосудия за счёт лазеек в законе. А о чьих-то преступлениях не было известно, пока они не становились кровавым месивом. Убийца-линчеватель. Каратель и мститель. Интересный вид монстра. Но что было еще интереснее — так это то, что он забирал не только органы, но и висцеральный жир. Каково было применение для столь нетривиального трофея, Ганнибал пока не мог сказать с уверенностью. Однако это не помешает ему сымитировать работу Мясника. Он выбрал физически здорового мужчину с уголовным прошлым. Забрал печень, почки, сердце и жир, но оставил достаточно внутренностей, чтобы свалить их в кучу поверх тела. В конце концов, его кладовая была пуста, а он ожидал гостя на этой неделе. Неделя пролетела быстро и вот уже настала долгожданная суббота. Прибыл Уилл, одетый в тёмно-серый костюм, дополненный черной рубашкой, что контрастировала с его фарфоровой кожей. Рубашка была кокетливо расстегнута на пару пуговиц и открывала прекрасный вид на его шею и ключицы. Уилл постриг щетину и элегантно уложил свои непослушные кудри. Очки не скрывали его привлекательные черты, а глаза сияли как сапфиры, когда встретили взгляд Ганнибала. — Ты пялишься, — усмехнулся он. — Я польщен, что ты так преобразился для меня, — Ганнибал позволил своему взгляду блуждать по стройному телу. Ему на секунду показалось, что он одет недостаточно хорошо, хоть и был в костюме цвета штормового моря и новых кожаных оксфордах. — Сегодня ты выглядишь особенно поразительно, — буквально промурчал он, желая увидеть румянец на щеках Уилла и волнение в красивых глазах, но Уилл лишь со вздохом закатил их. — Я приоделся для ужина, а не для тебя. — Тогда прошу простить за столь смелое предположение, — Ганнибал опустил голову и улыбнулся, увидев в руках Уилла бутылку вина — Батар-Монраше — Уилл запомнил. — Могу ли я, в таком случае, предположить, что вино для меня? — Я подумал, что будет грубо прийти с пустыми руками, — прекрасная застенчивая улыбка расцвела на лице Уилла. — Я не очень много знаю о вине, так что принёс то же, что и ты тогда покупал. — Тебе не нужно было ничего приносить, но я благодарен за подарок. Он превосходно составит компанию острому блюду, что я приготовил, — Ганнибал принял бутылку из чужих рук, будто убаюкивая младенца. Он отступил в сторону, впуская Уилла. Нотки лаванды из геля для душа и морская соль одеколона наполнили его чувствительный нос, заставляя захлопнуть дверь скорее, чтобы не выпустить наружу ни единого аромата. — Ужин скоро будет готов, — он проводил Уилла к столу, накрытому на двоих. Приборы стояли друг напротив друга. Посередине размещалась хрустальная ваза с белыми ранункулюсами, гипсофилой и снежноягодником. Он собирал букет, думая о невинности и красоте Уилла, хотя с точностью знал, что за его робостью и привлекательными чертами скрывается очень много. Как настоящий джентельмен, он отодвинул стул для Уилла и вернулся на кухню, чтобы поставить вино охлаждаться и продолжить готовку. Простое блюдо, как и просил Уилл: печень тандури с тушеной свиной грудинкой. Толстые ломтики печени расположились в левом углу тарелки, посыпанные сверху красным луком, и ломтики свиной грудинки, окруженные полукольцом из конфитюра и лимонного сока, украшенные дольками свежего апельсина. — Свиная печень? — спросил Уилл, когда он подал тарелки к столу. — Да, — Ганнибал приподнял голову. — Что-то не так? Ты сказал, что я могу приготовить что угодно… — Всё в порядке, просто редко ем потроха. — Тогда позволь мне, познакомить тебя с разными видами мяса. Нежное, сочное и богатое на вкус. Столько возможностей для создания великолепного блюда. Ганнибал вытащил бутылку вина из ведёрка со льдом и стёр с неё влагу, прежде чем откупорить. Он наклонился поближе к Уиллу, чтобы налить золотистую жидкость. Прежде чем он успел незаметно вдохнуть, Уилл промурлыкал: — Одеколон хорошо на тебе звучит. — Мне тоже очень нравится этот аромат. Благодарю, что порекомендовал его, — Ганнибал запрокинул бутылку и вытер её горлышко салфеткой. Неохотно отойдя от Уилла, он наполнил свой бокал на другой стороне стола. Уилл хмыкнул, поднимая стакан. — Если бы я создавал аромат специально для тебя, я бы определенно добавил острые нотки, — он сделал глоток вина, смачивая губы — теперь влажные и притягательные. — Почему острые? — Ганнибал отложил бутылку и глаза его задержались на чужих губах. — Предупреждающий знак, — Уилл встретил его взгляд с ухмылкой. — Кто бы ни прятался под твоим вычурным костюмом, но это точно не джентельмен. — И ты бы хотел раздеть меня, чтобы узнать, кто прячется под костюмом? — спросил Ганнибал, возвращая игривую улыбку. — Ты — бесстыдник, — возмутился Уилл. — Не могу этого отрицать, — наконец, сел за стол Ганнибал, расправляя на коленях шёлковую салфетку, в цвет его костюма и прекрасных глаз напротив. Уилл последовал его примеру и взялся за серебряные приборы. Он отрезал маленький кусочек печени, обмакнул в конфитюр и отправил вилку к изящному рту. Интересно, какие на вкус эти губы, ароматные от фруктовой сладости вина, со вкусом соуса и запретного мяса? Такие же маняще сладкие, как и улыбка, озаряющая его лицо? — Восхитительно, — произнёс Уилл. — Спасибо. Ганнибал кивнул, принимая похвалу и поднося ко рту кусочек печени. — Во времена Римской империи каждая туша была поделена: лучшие куски доставались знати, затем следовало духовенство, третьей получала буржуазия, а четвёртой — армия. А quinto quarto — потроха — доставались бедным. — Quinto quarto? — удивленно моргнул Уилл. — Это значит пятая четверть, потому что внутренности туши весят приблизительно как четверть всего веса, — он улыбнулся очаровательному жесту Уилла и откусил еще кусочек. — Из простой необходимости quinto quarto превратилось в традицию. — С животным жиром то же самое, — произнес Уилл, промокая губы салфеткой, — Ненужный большинству, но может быть использован для создания великолепных парфюмов и мыл, — он повращал бокал в руке, глядя на прозрачное вино, и задумчиво вздохнул. — Что-то не так? — спросил Ганнибал. — Просто мысли. Потроха и жир… — он сделал глоток и встряхнул головой, будто прогоняя мысли. — Не лучшая тема для разговора за ужином. — Мне любопытно, — поощрил он Уилла улыбкой. — Будь снисходителен. — Произошло убийство в Эмполи два дня назад, — Уилл сделал глубокий вдох, оценивая его выражение лица. — Я читал новости. Органы и жир пропали. Поэтому ассоциация с убийством пришла тебе на ум? — тень беспокойства легла на его улыбку. — Странно, что он забрал органы и жир, — Уилл сделал еще один глоток вина. — В СМИ заявили, что это Il Macellaio. Ведь он имел тенденцию забирать внутренности своих жертв, не так ли? — после паузы поинтересовался Ганнибал. — Так и есть, но я не думаю, что это он, — Уилл облизнул губы и отрезал кусочек грудинки. — Я попросил давнего коллегу показать фото. Метод убийства схож, но я не чувствую в этом Мясника. — Не чувствуешь? Это интуиция? — Эмпатия, — ответил Уилл. — Слишком много зеркальных нейронов в моем мозгу. Проще говоря, могу думать как кто угодно. — Можешь понимать даже убийц? — он на секунду замер. — Кого угодно, всех. Но да, — Уилл поднял голову, встречаясь своими голубыми яркими глазами с глазами Ганнибала, — Особенно легко я читаю монстров. Это сон? Самый невероятный сон, который только может присниться. Прекрасный человек, в равной степени обладающий прекрасным умом. Неужели, Уилл был тем, кто, наконец-то, сможет его понять и увидеть? — Расскажи, пожалуйста, об этом убийстве, — Ганнибал промокнул губы салфеткой и отложил ее в сторону. — Что заставило тебя почувствовать, что это не Мясник из Арно? — Это было очевидно, — он откусил кусочек печени, медленно жуя. — Разрезы были чересчур педантичными, даже профессиональными. — Разве не так и убивают серийные убийцы? — спросил Ганнибал, пряча улыбку за краем бокала. — Каждый убийца уникален, — ответил Уилл. — Мясник — линчеватель. Он ненавидит и презирает своих жертв. Из-за этого он небрежен и местами импульсивен. Конечно, новый убийца был также садистичен, как и Мясник, но нет той интенсивной ненависти и страсти. Он как будто убил только ради органов. Он больший мясник, чем сам Il Macellaio. — Возможно у Il Macellaio изменились мотивы. — Нет, это совершенно точно подражатель. Изумительный мальчик. — Можешь сказать, о чем я сейчас думаю? — Ганнибал позволил улыбке появится на своем лице. — Я не занимаюсь дешевыми трюками, — фыркнул Уилл. — Господь несправедлив, — произнёс Ганнибал, оглаживая ножку бокала. — Он создал тебя прекрасным внешне и наделил блестящим умом. Может ли кто-то быть совершеннее тебя? — Ты отличаешься от других, — Уилл нахмурился, внимательно смотря Ганнибалу в лицо. — В хорошем смысле? — Все остальные разбегались, как только узнавали, что я могу мыслить как преступник, — губы Уилла изогнулись в горькой усмешке. — Боялись, что я однажды сойду с ума и убью их. Ганнибал невозмутимо встретился с острым взглядом Уилла. Он наоборот будет заинтригован, если Уилл окунется в свою тьму. — Они не знали как ценить твою красоту. — А ты знаешь? — Уилл ухмыльнулся и поднес последний кусочек печени ко рту. — Это правда очень вкусно. Когда вы начали готовить, доктор? — Когда был юношей. Моя тетя научила меня, — он ответил правду. Роман Фэлл никогда не испытывал пристрастия к кулинарии, но Уилл вряд ли сможет это определить. — Ты отличный шеф-повар, — Уилл поднял бокал в знак благодарности. Десерт тоже был простым: лимонный кремовый пирог завершал ужин своей сладкой свежестью. Глаза Уилла буквально засветились при виде десерта. Он с удовольствием отправил в рот большой кусок, нежный крем остался на губах, подчеркивая их прелестный розоватый оттенок. Он был сладкоежкой. Очаровательно. Как только с десертом было покончено, Уилл предложил помощь с посудой, но Ганнибал отрицательно покачал головой: — Ты — мой гость, Уилл. Располагайся в гостиной, я скоро присоединюсь. Он отнес столовые приборы на кухню, но вскорости вернулся. Уилл стоял на балконе, вглядываясь в Собор сквозь дымку ночи и дождя. Отрешенный, словно бог, наблюдающий за миром смертных с Олимпийской горы. — Снова забыл зонт, — повернулся он с робкой улыбкой. — Я могу одолжить тебе, — сказал он, изучая лицо Уилла в полутьме. Золотые огни города окружили Уилла ореолом. — Или ты можешь остаться, пока дождь не пройдет. Уилл облизал губы: — Что если дождь будет идти всю ночь? — его шепот заставил Ганнибала подойти ближе. — Можешь остаться в гостевой спальне. — Не в твоей? — приподнял брови он. — Только, если хочешь. Уилл засмеялся. Капли дождя падали ему на лицо и блестели в слабом свете, как рыбья чешуя. Водная стихия подходила ему идеально. Ганнибал потянулся к Уиллу, коснувшись кончиками пальцев его лица. Взгляд Уилла опустился на его губы и снова вернулся к глазам. Он обхватил лицо Уилла, щетина щекотала кожу ладоней. — Почему бы мне не нарисовать твой портрет? — спросил доктор. — Ты всё ещё помнишь об этом, — мускулы лица сместились под ладонью, образуя милейшую улыбку. — Конечно. Ганнибал забрал из кабинета карандаши и альбом и вернулся в гостиную. Уилл скинул пиджак и растянулся на антикварной софе, в одной руке держа бокал. Очень игривая и соблазнительная поза. — Как бы вы хотели, чтобы я расположился, доктор? — протянул он. Его голос словно прекрасная музыка, пустил мурашки по рукам Ганнибала. — Устраивайся как тебе удобно, — он подвинул кресло, устраивая его напротив софы, положил на колени альбом и приготовил карандаш. — Стоит ли мне смотреть на тебя? — Уилл поставил бокал на столик справа от него. Настольная лампа излучала мягкий оранжевый свет, оставляя левую часть лица Уилла в тени. Не самое лучшее освещение, но он сможет приспособиться. — Поверни голову немного к свету. — Так? — Уилл моргнул и взглянул на доктора. — Позволь, — он отложил свои принадлежности и подошёл к Уиллу. Ганнибал ласково взял Уилла за подбородок, уверенный, что он застенчиво будет сопротивляться прикосновению. Но он позволил, покорный как агнец. Не в силах устоять перед соблазном, Ганнибал огладил челюсть и шею. — Может, ты расстегнёшь еще пару пуговиц на рубашке? — спросил он. — Может, совсем меня разденешь? — ухмыльнулся Уилл. Ганнибал поднял глаза. Зрачки Уилла расширились, как водоворот, поглощающий цвет его глаз. Стоит признаться, что Ганнибал не рассчитывал сегодня ночью заманить Уилла к себе в постель. Немного словесных поддразниваний и чувственных касаний — да, но он не хотел отпугнуть Уилла. Ночь скорее всего закончится скромным поцелуем и обещанием ещё одного свидания. Но жизнь была бы непростительно скучной, если бы всё можно было предсказать. — Если ты хочешь, — улыбнулся Ганнибал. Он опустился на одно колено, чтобы снять обувь и носки Уилла, чтобы обнажить соблазнительную бледную кожу и розоватые пальцы ног. Он потянулся, чтобы взять Уилла за костлявую лодыжку, желая запечатлеть поцелуй на красивом подъеме, но Уилл отдёрнул ногу. — Никаких прикосновений. — Конечно, — ответил Ганнибал неохотно, — Грубо касаться произведения искусства. Ганнибал поднялся, расстегивая рубашку Уилла. Было очень сложно сопротивляться желанию поцеловать гладкую грудь или затвердевшие соски, и Уилл совершенно не помогал: лег, расстилаясь перед ним, словно пир, просящий, чтобы его поглотили. — Без рук, — повторил Уилл с жестокой улыбкой на лице. Ганнибал хотел обхватить руками горло Уилла или украсть поцелуй с его губ. Но не сделал ни того, ни другого; он потянулся расстегнуть ремень и стащил с него брюки. Когда дело дошло до обтягивающих боксеров, он потянул за пояс и стащил его вниз, не коснувшись ни дюйма кожи Уилла. Уилл запретил прикасаться, но Ганнибал мог смотреть — было бы жаль оставить такую красоту недооцененной — он позволил своему взгляду блуждать по слегка раскрасневшемуся лицу Уилла, обнаженной груди, подтянутому животу и мускулистым бедрам. Пенис Уилла был мягким, но от него исходил безошибочно узнаваемый мускусный запах возбуждения. Привлеченный запахом, Ганнибал наклонился. Он уткнулся носом в щеку Уилла и глубоко вдохнул, добравшись до нежной кожи шеи. — Ты что понюхал меня? — громко спросил Уилл. — Сложно отказать себе в удовольствии, — Ганнибал взглянул, самодовольно ухмыляясь. — Ты пахнешь соблазнительно, почти аппетитно. — Мне стоит волноваться, что ты меня съешь? — Совершенно точно. Ганнибал наклонился ближе и их губы соприкоснулись. Прерывистое дыхание Уилла касалось его кожи, как легкий бриз. Он нежно посасывал губы Уилла, обводя их изгиб кончиком языка, очарованный их мягкостью и стойкими ароматами спелого винограда, дуба, цветов и трав, будто южный ветер принёс аромат из дикого виноградника. Уилл вздохнул от поцелуя. Ганнибалу не хотелось прерываться, но он скучал по голубым глазам и трепещущим ресницам. Он приподнялся, оставляя небольшие поцелуйчики на носу и в уголках губ. — Я сказал — никаких касаний, — он не всерьез толкнул Ганнибала в грудь. — Я просто целую тебя. Ганнибал начал спускаться вниз, целуя шею и грудь Уилла. Нежно провел губами по соску, будто это бутон цветка, но призрачное прикосновение заставило Уилла вздрогнуть, и Ганнибал прикусил сосок зубами. Уилл ахнул и вцепился в волосы Ганнибала. Аромат его возбуждения становился интенсивнее, как острый запах созревающего персика. Ганнибал, следуя за его источником, спустился с поцелуями к животу, к поясу Адониса, к разгорячённому члену. Уилл задрожал. Ганнибал опустился на колени на ковер и уткнулся носом во внутреннюю сторону бедра, чувствуя не запах страха, но усиливающегося возбуждения. Не теряя времени, он провел носом рядом с членом. Ещё одна волна дрожи пробежала по телу Уилла. Ганнибал прижался губами к стволу, провёл языком по всей длине, добираясь до головки, чтобы заставить её истекать. Уилл издал слабый стон, осторожно сжимая пальцы в волосах Ганнибала. Ганнибал медленно заглотил Уилла целиком, головка члена прижалась к задней стенке горла, и запах, пикантный и пьянящий запах ошеломляющим образом заполнил его нос. Уилл прерывисто дышал, его бедра дрожали рядом с плечами Ганнибала. Сладкие и прерывистые звуки срывались с его губ, и Ганнибал прилагал все усилия, чтобы услышать каждый стон и вздох. Уилл выругался по-английски, по-итальянски и произнёс что-то неразборчивое. Он чудесно содрогнулся, кончая Ганнибалу в рот, его сперма на вкус была слегка сладковата и бархатиста, как взбитые сливки. Ганнибал проглотил всё до последней капли и продолжил вылизывать и посасывать член, пока Уилл слабо не запротестовал. Он отпустил его и уткнулся лицом в живот, наслаждаясь исходящими от мужчины запахами. От него так божественно пахло… Ганнибал хотел сохранить его запах во флаконе и обладать им всегда. — Хватит меня нюхать, — лениво улыбнулся Уилл. — Что-то в твоём одеколоне такое, — прошептал он, взбираясь на софу, чтобы поцеловать Уилла в разгоряченные щеки. — Опьяняющая нотка, — томно произнёс он в губы Уилла. — Что это, цветы или травы? — Я могу тебе сказать, но тогда мне придется тебя убить, — Уилл улыбнулся шире, проводя рукой по скрытой одеждой груди Ганнибала. — Я никому не скажу, — он прислонился лбом ко лбу Уилла. — Но если хочешь, мы можем подписать соглашение о конфиденциальности. Уилл рассмеялся на это и запустил пальцы в чужие волосы. — Это не цветы и не травы, — он взглянул на изгиб чужих губ. — Знаешь, я до сих пор использую животный жир для извлечения ароматов. И использую такой вид жира, который никому и в голову не приходило использовать. — И что же это за жир? — Ганнибал прикоснулся большим пальцем к нижней губе Уилла. — Сало, — прошептал Уилл, — От длинной свиньи. Ганнибал встретился с Уиллом взглядом, что-то тёмное и дикое плясало в этих голубых глазах. — Ты — Мясник из Арно, — грудь Ганнибала вздрогнула при вдохе, воздух наполнился сладкой эссенцией разделенной тайны. — Мне не особо нравится это имя. Я больше рыбак, — невинно улыбнулся он. — А что насчёт тебя, добрый доктор? Предпочитаешь, чтобы тебя звали: Il Mostro или Чесапикский Потрошитель? Ганнибал затаил дыхание, напрягся, адреналин бурлил в его венах в ожидании неминуемой схватки. Уилл выглядел довольно… невозмутимым. Его улыбка не исчезла, и он удерживал их зрительный контакт, несколько позабавленный, хотя и был зажат между сиденьем дивана и телом Ганнибала, обнаженный и безоружный. Ганнибал мог легко схватить Уилла за горло, задушить его или свернуть шею, но он не чувствовал, что одержал верх: он чувствовал себя голым, хотя и не снял ни клочка одежды. Его видели. — Как ты понял? — выдохнул он. — Из-за «Весны». И всё? Так просто? Не смертельная ошибка, как на эскизе Раненого Человека? — Тысячи посещают галерею каждый день, — произнёс Ганнибал. — И все они любуются «Весной». — Ты был ею просто одержим. Рисовал Хлориду и Зефира, и когда я упомянул, что Il Mostro создал картину из трупов, ты спросил понравилось ли мне, хотя большинство людей испугались бы и почувствовали отвращение, — он усмехнулся и провёл пальцем по сжатым губам Ганнибала. — Никто никогда не восхищался твоими работами, да? Ганнибал держал рот на замке, сопротивляясь искушению спросить, восхищается ли Уилл его работами. Это была ловушка, как и его влажные и покрасневшие губы. — Что заставило тебя поверить, что я — Потрошитель? Уилл возмущённо фыркнул, словно это было так же очевидно, как и очевидно, что небо голубое. — Труп в Эмполи. Серийный убийца просто вернулся домой и кого-то убил? Определенно, нет. Но зачем подражать другому убийце? — он поднёс руку к скуле Ганнибала. — Зачем тебе использовать моё имя? Потому что мы оба забираем трофеи? Но почему ты не мог явить себя и поиграть? Ты просто не мог, не так ли? Ты в бегах. Ганнибал сглотнул. Если до этого он чувствовал себя голым, то теперь с него будто сняли кожу. — Так что я полистал новости и нашел твоё лицо в списке самых разыскиваемых ФБР преступников, — ещё шире улыбнулся Уилл. Блистательный мальчик. — Ты планировал убить меня, Уилл? — Ганнибал поддался желанию и нежно обхватил лицо Уилла ладонями. — К счастью, доктор Лектер, я нахожу вас довольно интересным, — он дёрнул за галстук и притянул его для поцелуя. Поцелуй был полон острых зубов и укусов — они были словно дикие звери, борющиеся за доминирование. Уилл схватился за плечо, и уложил Ганнибала на бок, сплетаясь с ним ногами и руками. Уилл ощупал его грудь и живот сквозь слои ткани, и впервые в жизни Ганнибал сожалел, что надел костюм-тройку. Он развязал галстук, в то время как руки Уилла танцевали по его поясу и касались промежности. Его либидо пошло на убыль от шока и откровения, но лёгкое прикосновение Уилла заставило его застонать, член снова набух, и ему пришлось стиснуть челюсти, чтобы удержаться от неприличного трения о руки Уилла. — Я рассказал тебе свой секрет. Теперь твой черёд, — он откинул ремень, расстегнул пуговицу и молнию. — Мне кажется, что ты уже всё обо мне знаешь, — он наблюдал, как Уилл стянул с него брюки и нижнее бельё. — Не могу понять, как ты их выбираешь, расскажи, — прошептал Уилл ему в губы, пробегаясь пальцами по стволу. — По возможности, всегда стоит поглощать грубость, — Ганнибал с силой сжал ягодицу Уилла. Звонкий смех Уилла наполнил комнату. — Ну, я не удивлен, — он двинулся вверх и начал водить кругами по головке Ганнибала невесомыми, раздражающе неудовлетворяющими движениями. — Поохотимся вместе? — улыбнулся Уилл в чужие губы. — Ты заберёшь органы для ужина, а я возьму жир для духов. Более чем согласный, Ганнибал поцеловал Уилла, посасывая мягкие губы и дьявольский язык, пока они оба не задохнулись в экстазе.***
После небольшого вечернего дождя Флоренция сверкала в полумраке. Ганнибал толкнул дверь магазина. Ласковый звон колокольчика и аромат цветов приветствовали его. Уилл оторвал взгляд от своего гроссбуха. Улыбка озарила его лицо, когда он снял очки: — Ты что, читать не умеешь? Закрыто. — Мои глубочайшие извинения, но я пришёл за одеколоном. — И какой одеколон тебя интересует? — Уилл обошёл стол, засовывая сложенные очки в нагрудный карман своей синей клетчатой рубашки. — Что-то с ароматом морской соли и пряных трав, — Ганнибал подошёл ближе и уткнулся носом ему в шею. — Что-то, что пахнет как ты. — Ну и чего ты припёрся? Просто понюхать меня? — Уилл бросил раздражённый взгляд. — Уже поздно, вокруг небезопасно, — сказал он, вплетая пальцы в мягкие кудри. — Неужели ты не читал новости, Уилл? Мясник из Арно снова убил. — И что? — спросил Уилл, скрестив руки на груди. — Больше половины внутренностей жертвы было похищено. Просто ужас, — Ганнибал ухмыльнулся, отражая усмешку Уилла. — Я боялся, что кто-то может похитить твоё сердце. — Поэтому ты решил прийти и похитить его вперед всех остальных? — Я пришёл просто, чтобы забрать тебя на ужин, — Ганнибал поцеловал Уилла в уголок его кривой улыбки. Конечно, он хотел бы съесть его сердце и насладиться каждой его частичкой. — Надеюсь, я не в меню, — игриво приподнял брови Уилл. — Кто знает? — улыбнулся Ганнибал. — Никогда не спрашивай — испортишь сюрприз.***