***
В клубе шумно, как и должно быть, а люди от любых мест подешевле не шибко отличаются: разве что одеты, может, чуть богаче, и напиваются напитками подороже. Но Арсений всё равно в восторге. Он едва ли выпивает полбокала своего Белого русского, прежде чем вытянуть Серёжу на танцпол — подозрительно молчаливый Антон остаётся потягивать свой мохито вместе с Димкой. Антон явно насторожен по максимуму. С момента передачи пульта Арсению прошло уже около пятнадцати минут, а тот ведёт себя так, будто напрочь забыл о пробке, только заполучив над ней контроль. Зато в такси он свою феноменальную память демонстрировал с огромным удовольствием: окидывал Антона говорящим взглядом каждый раз, когда тот, зажатый между ним и дверью, ёрзал на месте в поисках положения поудобней, то и дело будто случайно толкал коленом, а потом вообще незаметно просунул руку ему за спину и собственнически обхватил за бёдра. Серёжа, сидящий по левую сторону, ничего не заметил — Арсений всю поездку трещал и вёл себя как обычно, а Антон, вовремя отвечая на вопросы и уместно посмеиваясь, вызывал приступ какой-то иррациональной гордости. Держался молодцом, в общем. А теперь вот сидит, не понимает, видимо, чего ждать. Хотя, на самом деле всё довольно очевидно: Арсений хочет поиграть. Помучить немного, подразнить... Видимо, определённая склонность к публичным дразнениям приходит с необходимостью скрываться, постоянно при этом выступая перед огромным количеством людей и камер, как данность, потому что обоим такое нравится до бабочек в животе — причём работает это в обе стороны. Вот и сейчас, Арсений просто танцует, дав Серёне отснять его традиционную «тусеровскую» сторис, а всему своему существу — наполниться предвкушением. Он нажимает на кнопку включения, протиснувшись рукой в карман обтягивающих штанов, ровно в тот момент, когда они возвращаются к столу. Антон коротко вздрагивает и елозит на кожаном диванчике, бросив на Арсения укоризненный взгляд, и он уверенно давит на плюсик, параллельно хихикая над растрепавшейся кичкой Серёжи. — Шаст, помоги, а? — просит тот, когда все рассаживаются по парам: Антон с Серёжей, а Арсений с прикрывшим от смеха лицо Димой напротив. Идеальная позиция для наблюдения. Жаль только, что не выйдет пролезть стопой меж чужих ног под столом — слишком уж далеко расположены сиденья. — А ты думаешь, у меня большой опыт в завязывании хвостов? — Антон улыбается, но стакан у него в руках, кажется, вот-вот лопнет. — Да бля, завяжи там хоть как-нибудь, не хочу в туалет щас идти, — Серёжа морщится и поворачивается к нему спиной. — Ой блять, — выдыхает Антон: чёрт пойми, просто от безысходности, или от того, что Арсений снова нажал на плюс. — Хорошо, доча, щас сделаю, — карикатурно-женским голосом выговаривает он и принимается собирать волосы. Для этих манипуляций приходится слегка сменить положение, и Антон, судя по замершей груди, задерживает дыхание, на секунду сильно — до короткой дрожи — сжав хвостик в руках. Арсений довольно улыбается в коктейль: бедный Серёга. С задачей Антон справляется на ура — хочется пошутить о том, что Арсений теперь, видимо, знает, какого рода стимуляция нужна ему для пущей концентрации, но он откладывает это в ящичек «на потом». — Благодарю, — вальяжно поворачивается Серёжа, ощупав происходящее на голове.Плюс.
Антон сжимает губы в подобии искажённой улыбки, кивает и медленно возвращается в исходную, по дороге ударившись коленом о дно стола и коротко мыкнув. — Ну давай, круши тут всё, мы же миллионеры, — бубнит Арсений, ласково погладив стол. — Антош, у тебя ничё не болит? — Дима интересуется подозрительно-обеспокоенно. — Ты какой-то странный. — Жопа у него болит, — бросает Серёжа и с невинным видом принимается за свой безалкогольный коктейль, когда Арсений с Антоном одновременно кидают на него ошалелые взгляды: один кривляется в шутку, а у другого брови подлетают вполне серьёзно. — Да не, Поз, всё норм, — Антон закидывает ногу на ногу, — голова немного болит, но это как обычно.Плюс.
Антон резко выпрямляется и поджимает губы ещё плотнее — Арсений раздвигает ноги чуть шире. — Так чё, пацаны, танцевать-то пойдёте? — он легонько бьёт Диму по плечу. — Тебе что, не хватило? — тот отвечает своим фирменным взглядом специально для дураков. — Не, а я бы сходил, — снова оживает Серый. — Ну нам сколько лет, чтобы в клуб приходить чисто алкашки бахнуть и кальян покурить? Этот вообще пиздюк, — он указывает на бесцельно уткнувшегося в телефон Антона, — сидит. — Ну правда, Шаст, — тот дёргается и делает большие глаза, — Дим, пойдём! Когда ещё будет такая возможность, ну? — Арсений окидывает всех бодрой улыбкой и мысленно благодарит Создателя за существование оверсайза — с растущей с каждой минутой эрекцией вставать из-за стола было бы, мягко говоря, не слишком удобно, но вот эта чёрная футболка очень выгодно прикрывает паховую область. Как там, интересно, в этом плане дела у Антона? Арсений с упоением наблюдает, как тот с трудом поднимается из-за стола, прежде чем сжалиться и снизить мощность вибрации на пару уровней. Человеку ещё танцевать, всё-таки. Он целомудренно хватает его за предплечье и тянет в противоположную от активно о чём-то переговаривающихся Димы с Серёжей сторону. Направляются в приглянувшийся ему уголок танцпола — туда, где внимания на двух танцующих братанов никто обращать не будет, а минимальное расстояние между телами можно будет списать на большое количество народа. Касаться хочется невыносимо: пролезть руками под рубашку с футболкой, прижаться со спины, сжать бока, достать до сосков, а потом пойти ниже... Видимо, Арсений думает об этом слишком громко, потому что Антон на секунду резко замирает, когда поворачивается и ловит его взгляд. Он останавливается в толпе, только чтобы приоткрыть рот, пробежаться глазами по лицу напротив, задержавшись на губах, а потом самому довести Арсения до заветного уголка спиной вперёд, не разрывая зрительного контакта. Только уже на месте Арсений понимает, что ноги у Антона немного дрожат. Какие-то безбашенные биты довольно плавно перетекают в нечто просто энергичное, а светомузыка, напротив, сменяется на частые вспышки, кромсая живую картинку в слайдшоу. Где-то позади одним мутным пятном мелькают головы подпрыгивающих людей, воздух пахнет потом и женскими духами, но Арсений фокусируется только на одном — единственном чётком силуэте, который не скачет, а лишь качает головой, переступая с ноги на ногу в ритм и опасливо оглядываясь вокруг.Минус.
Арсений плавно приближается, не забывая пританцовывать куда активнее и, по понятным причинам, свободнее, и мягко накрывает напряжённое бедро рукой. Антон вздрагивает, а потом коротко мычит — наверняка рассчитывал, что Арсений не услышит. Рука идёт дальше, к мягким ягодицам, но не сжимает — только поглаживает сквозь тонкую ткань.Плюс. И ещё раз.
Подключается вторая рука, и Арсений встаёт к нему почти вплотную, теперь окончательно обхватив за бёдра. Большими пальцами аккуратно пролезает под резинку, только чтобы прочувствовать подвздошные косточки — Антон снова вздрагивает, будто у него чувствительность к любому контакту увеличилась раз в пять. Он уже даже не пытается притворяться, что танцует, ему бы только на ногах устоять: Арсений чувствует, как они мелко дрожат, и откровенно ухмыляется, когда Антон вцепляется руками ему в плечи. — Арс... — он выговаривает, нагнувшись к самому его уху, — пожалуйста, — голос срывается на что-то совсем жалостливое. Антон, не выдержав, мокро мажет губами по скуле Арсения, прежде чем отодвинуться совсем, и тот решительно сдаётся. Хотел, вообще-то, помучить его ещё немного, но Антона таким он видит слишком редко, чтобы упускать сейчас — поэтому лишь сглатывает и молча тянет его за собой, снова ухватившись за предплечье. Благо, идти долго не приходится: двери с большими отполированными «М» и «Ж» оказываются за первым же поворотом. В довольно просторном туалете очень удобно никого не оказывается, но рисковать всё равно не хочется, поэтому Арсений спешно заталкивает уже ничего не соображающего Антона в последнюю кабинку. Тот сразу падает на закрытый унитаз, разводит ослабевшие ноги и тихо стонет, слегка выгнувшись в спине — видимо, пробка вошла чуть глубже. Арсений с ухмылкой усиливает вибрацию до максимума, а Антон судорожно хватается за края крышки у себя между ног и сжимает до красиво выступающих вен. Руки слегка подрагивают, а Антон начинает двигать бёдрами, насаживаясь на жужжащую пробку и подняв затуманенный взгляд, только чтобы прикрыть глаза уже через мгновенье. Брови сходятся в домик, Антон весь мелко дрожит, приоткрывает рот в молчаливом стоне, и тут не выдерживает уже Арсений: садится на колени и мягко касается рук, прося убрать их с дороги. Забивает и на негигиеничность сидения голыми коленками на туалетной плитке, и на собственный стояк, почти болезненно упирающийся в ширинку — сейчас вообще не до этого. Антон понятливо приподнимается, позволяя приспустить штаны вместе с боксерами, на которых красуется красноречивое пятно предэякулята, и слегка подаётся бёдрами навстречу, когда Арсений, облизнувшись, проводит рукой по твёрдому члену. Он оглаживает пальцами головку, спускается вниз, чтобы осторожно обхватить ствол, а языком нырнуть ещё ниже: облизать яйца, уткнуться в пах, прочувствовать запах — не пота, нет, пот ему не нравится. Антона. Он нравится более чем. Тот от возбуждения поджимается весь; только судорожно гладит Арсения по волосам и невероятно шумно дышит. Пока Арсений не берёт в рот, предварительно влажно поцеловав головку — тут уж почти стерильную тишину нарушает утробное мычание, а рука несильно сжимает волосы вместо прежних поглаживаний. В отличие от каким-то образом сдерживающегося до сих пор Антона, Арсений стонов не жалеет: знает, что от таких вибраций во время минета ощущения только острее. Он насаживается плавно, но глубоко, хоть и не до конца, а головой вырисовывает знак бесконечности, и Антону, кажется, этого более чем достаточно. Арсений поднимает взгляд и от одного зрелища чуть не кончает сам; у Антона на лбу испарина, во рту прикушенный палец, на щеках румянец, а у уголков ярких губ блестит слюна. Арсений с пошлым хлюпом выпускает член изо рта одновременно с тем, как хлопает входная дверь и кто-то заходит в другую кабинку — спасибо, не соседнюю. Антон бросает на Арсения взгляд уже скорее испуганный, чем томный, но тот в ответ лишь за бёдра притягивает его ближе и плавно разводит длиннющие ноги ещё шире, чтобы — помимо медленного надрачивания мокрого от слюны члена — пальцем можно было ритмично давить на основание предварительно выключенной пробки, массируя наверняка разбухшую до невозможности простату. Антон прикусывает ребро ладони и страдальчески выдыхает, изо всех сил стараясь не извиваться: иначе крышка унитаза начнёт стучать о края, или просто-напросто ёбнется на пол вместе с ним. Антон матерится одними губами и его «Блять» дико хочется сцеловать, но Арсений снова занимает собственный язык другим. Дразняще обводит налитую кровью головку, кончиком проходится вокруг уретры, жарко дышит и внимательно смотрит на Антона — ловит каждую реакцию, каждую морщинку и дрожь светлых ресниц на прикрытых от удовольствия глазах, каждый раз, когда тот запрокидывает голову и облизывает алые губы. Дверь чужой кабинки хлопает, и незванный гость отправляется мыть руки: Арсений погружает головку в рот и выдох Антона тонет в шуме сушилки. Яйца поджимаются от подступающего оргазма, — Арсений чувствует это, продолжая перекатывать их в руке и насаживаясь глубже, ускоряя движения языка, — и Антон, наконец, стонет в голос, как только они остаются в туалете одни. Арсений тихо стонет вместе с ним и проглатывает горьковатую сперму, прежде чем с сытым видом вытереть губы тыльной стороной ладони, отстранившись. — Щас, — выдыхает Антон и выставляет указательный палец, будто просит минуточку, а потом, немного отдышавшись, за подбородок тянет Арсения на себя, чтобы впиться, наконец, в его губы. Арсений с удовольствием отвечает на поцелуй, на удивление целомудренный, учитывая всё происходящее и его собственное возбуждение, и рукой нашаривает пробку. Она выходит без привычного хлюпа, — никто ведь не добавлял смазки, хотя наверняка стоило бы, — зато со сдавленным стоном прямо Арсению в губы. — Арс, — Антон отрывается и за талию тянет его к себе на колени, — я чуть не ебанулся, — в спокойствии, с которым это сказано, чувствуется некоторая угроза, и Арсений виновато поджимает губы. — Ну извини, — он ёрзает у него на бёдрах, пахом упираясь в его живот. — Я тоже тут, знаешь, не совсем на расслабоне. Антон опускает взгляд, накрывает рукой чужой стояк прямо сквозь обтягивающие джинсы и задумчиво хрипит: — Может, теперь твоя очередь выполнить свою часть уговора... Арсений потерянно приподнимает брови. — Сейчас?! — А почему нет? Сделка есть сделка, — тот шаловливо сверкает глазами максимально близко, а руками несильно сжимает задницу. Арсению хочется выть. — Блять, Ша-аст, — он практически хнычет, параллельно наслаждаясь долгожданными касаниями. — Не было в уговоре такого. — Было «как-нибудь в другой раз, когда я захочу», правильно? Хочу сейчас, — Антон шепчет ему куда-то в шею, но потом вдруг отстраняется и торопливо добавляет, сразу включив серьёзность: — Но я, если чё, не настаиваю! Если ты совсем не хочешь — не надо, конечно, какой тогда в этом смысл. От таких резких переходов в сердце обрывается какая-то струна, и Арсений стыдливо утыкается ему в плечо, обречённо выдыхая. Сопротивления этой идее он, если честно, в себе не находит: тело до головокружения просит хоть какой-нибудь стимуляции, даже учитывая, что возбуждение уже немного спало и потеряло пару ступеней в болючести. — Давай, — он тихо шуршит и поднимает голову, чтобы посмотреть в эти бесстыжие зелёные глаза, снова загоревшиеся интересом. — Но ты знай, что в моём возрасте такое вредно! — Ну я тебя так долго мучить не собираюсь; из уважения к старшим, конечно же, — Антон фыркает и легонько хлопает Арсения по бедру, чтобы встал сам и дал подняться ему: штаны, всё-таки, желательно надеть. — Сейчас такси закажем и поедем в номер. Но сначала... Антон разглядывает пробку с выражением лица, подобным Голлуму с кольцом всевластия, и Арсений с некоторой опаской надеется, что тот не предложить засовывать её прямо так: о базовых правилах гигиены он, вроде, всегда был более чем осведомлён, да и презервативы они с собой взять не забыли. Антон на всякий случай выглядывает, приоткрыв дверцу, и только потом выходит. Арсений неосознанно отмечает, как изменилась его походка, и в груди разливается удовлетворение вперемешку с какой-то иррациональной нежностью. — Блять, если кто-то сейчас зайдёт в туалет, это будет пиздец анекдот, — Антон хихикает, доставая из упаковки на раковине влажные салфетки — сразу видно: престижный клуб! — и принимаясь протирать пробку. — Хочешь, я на шухер встану? — бровь заговорщически подлетает вверх, но Антон в ответ лишь деловито осматривает результат своих трудов, выбрасывает салфетку и подходит ближе. — Хочу, чтобы ты раком встал, — бубнит он с совершенно серьёзным видом и лезет в задний карман Арсовых джинс, чтобы достать презерватив — тот, в свою очередь, игриво выпячивает задницу навстречу, хоть и фукает сквозь смех. — Было бы забавно, если бы ты оттуда ещё и целый бутылёк смазки достал, и вибратор какой-нибудь, и наручники, — Арсений внезапно прыскает. — Это уже какая-то порнопародия Маски получается, — Антон тоже смеётся, отделяя из пары одну упаковку, и Арсений удивляется, как так вышло, что подобные разговоры не делают ситуацию менее возбуждающей, а предвкушение менее сладким. Наоборот, чувствуется странное родство, и Антона — такого яркого, родного, понимающего и смешного — хочется во всех смыслах этого слова. — Ну так а я о чём? — в голосе и в улыбке нежность вперемешку с восхищением, и Арсений просто надеется, что Антон это чувствует. — Действительно забавно, Арс, — судя по точно такой же улыбке и тону голоса — чувствует. Негласно возвращаются всё в ту же кабинку — Арсений даже с некоторым сожалением, потому что с удовольствием понаблюдал бы за процессом в широченное зеркало над раковинами, если бы не опасность быть застуканными. Делают это как раз вовремя, чудом избежав анекдота, потому что в туалет тут же вваливаются два пьяно хихикающих мужика. Арсений подкатывает глаза и жестом просит Антона подождать, потому что звуки ссанья и переговорки на своём, пьяном, раздающиеся, по ощущениям, слишком близко, не слишком-то способствуют настрою. Но с готовностью упирается грудью в стену и показательно выгибается в пояснице, как только в туалет возвращается тишина. Антон самостоятельно расстёгивает его ширинку, ласково проходится по небольшому бугорку в районе паха и спускает джинсы вместе с боксерами — внизу живота мгновенно собирается жаркий тугой комок. За вскрытием пакетика следует влажный хлюп выдавливаемой смазки, и Арсений невольно вздрагивает, когда ещё холодные от склизкой жижи пальцы проходятся по входу. Загривок сразу нежно целуют, и Арсений снова расслабляется — ему много не надо. Этот трюк пригождается снова, когда Антон медленно входит одним пальцем, а потом и двумя, растягивая. Арсений кусает губы и подаётся навстречу в попытках слегка поменять угол проникновения — Антон понятливо подстраивается и вот теперь попадает куда надо, прикусывая чужое ухо в ответ на тихие постанывания. В туалет опять кто-то заходит и стоны сменяются молчаливыми матами, которые заканчиваются только после Антонова «Тихо-тихо» прямо в шею. Молчание приходится хранить и когда в мусорку летит упаковка от презерватива, а сзади входит эта проклятая обильно смазанная пробка. — Проходной двор, — ворчит Арсений, натягивая штаны и привыкая к игрушке в заднице, а потом нехотя вкладывает в протянутую руку пульт.***
— Бляха-муха, — вырывается у Арсения, когда машина начинает двигаться на зелёный, а вместе с её скоростью нарастает и сила вибрации. Водитель только бросает в зеркало заднего вида понимающий взгляд и продолжает дальше заниматься своим делом. Арсений ёрзает на месте, пытаясь найти положение повыносимее, но это делает только хуже и он возвращается в исходную позу скованного отличника за первой партой. Дышит часто и прерывисто, руками изо всех сил вцепляется в сиденье и закрывает глаза, по максимуму поджав губы: это пытка. Не смотреть на Антона, чтобы не натворить делов — тоже, но вот толкнуть его коленом, когда он резко выключает вибрацию, а потом так же резко переходит сразу к третьему уровню мощности, Арсений себе не запрещает. От возмущения он даже поднимает на Антона взгляд: тот сидит на своей стороне, даже не пытаясь перейти границ, и спокойненько смотрит в окно. Тот факт, что пульт у него, а не у водителя, выдаёт только рука в кармане куртки и едва заметная ухмылка, периодически мелькающая в отражении. Бесстыдник. И плевать, что Арсений развлекался способами не лучше буквально минут десять назад. Возбуждение снова отдаёт болью, внутри всё будто горит, а изо рта чуть ли слюна не капает, но он терпит, а потом ещё, и снова терпит-терпит, прежде чем, на секунду зажмурившись, наклониться к Антону и тихо спросить, сколько им ещё ехать. Тот поворачивается к нему с торжествующим видом, облизывает губы и неторопливо разблокировывает телефон, чтобы показать. Три минуты. Всего три минуты. Как же хочется заменить пробку на что-то живое. Не на что-то, а на кого-то, и кого-то вполне конкретного, раз уж на то пошло. Перед выходом Антон благодарит таксиста, снова уменьшает вибрацию и по-джентльменски протягивает Арсению руку, шустро обойдя машину и распахнув перед ним дверь. Тот тоже выдавливает сиплое «Спасибо, доброй ночи», чуть не сорвавшись на середине, и со всей силы повисает на чужой руке на выходе — ясное дело, этот гад резко выставляет мощность на максимум. — Шаст... — он выдыхает не то предупреждающе, не то возбуждённо, и быстрее тянет Антона ко входу в отель. На ум приходит неуместное сейчас сравнение с ребёнком, который сильно хочет в туалет и просит маму поторопиться. Арсений хихикает себе под нос как-то совсем по-сумасшедшему, Антон бросает на него удивлённый взгляд, но торопится, судя по всему, не меньше — вот что значит, прочувствовал на своей шкуре. Арсений со всем присущим ему энтузиазмом планирует зажать его в лифте, но невольно оказывается зажат сам: не Антоном, а кучей каких-то иностранцев, которым срочно приспичило поехать на верхние этажи всей толпой. Антон продолжает играться с пультом, незаметно уложив руку Арсению на поясницу, а тот продолжает стискивать зубы, бросать осуждающие взгляды и краснеть до ушей, вплоть до остановки на нужном им этаже. — Шаст, если ты потерял ключ, я клянусь, я тебя сожру, — слабо грозится Арсений, когда Антон слишком долго рыскает по карманам у двери их номера. — Ты это, давай не это самое, — тот грозится в ответ ещё слабее и с торжественным «О!» вытягивает, наконец, ключи. Ждать, пока дверь за ними закроется, не представляется возможным, поэтому Арсений с коротким стоном набрасывается с поцелуями как только они переступают порог. Антон в ответ мычит слегка удивлённо, но умудряется закрыть дверь, прежде чем притянуть за талию ещё ближе. Он отвечает не менее жарко, не менее нетерпеливо: языком проводит по кромке зубов и чуть ли рот Арсению не вылизывает, но того всё устраивает. Сил сдерживаться больше нет, да и нужды тоже, так что Арсений поскуливает, притирается, хватается за волосы и, по ощущениям, весь плавится да мелко подрагивает. Разуваются уже по пути в спальню, чуть не уебавшись об обувь друг друга по дороге — а к ботинкам летит и верхняя одежда. Антон послушно падает спиной на кровать и отдаёт пульт, чтобы Арсений сам отключил пробку: она им уже не то чтобы должна понадобиться. — Арс? — М? — тот отвечает, уткнувшись в чужую открытую шею, которую только целовать и целовать. — ...А сможешь в меня пробку вернуть? Ого. Арсений даже отстраняется, чтобы своими глазами увидеть это невозмутимое на первый взгляд, и крайне смущённое на второй выражение лица. Нет, Антон довольно часто был снизу, — стимуляция простаты есть стимуляция простаты, — но чтоб вот так открыто выразить желание поэкспериментировать и взять лучшее от двух миров... Это что-то новенькое, и это Арсению определённо нравится. Настолько, что бабочки в животе сами связываются в узелок от предвкушения. Он с улыбкой кивает и тянется к краям оставшейся на Антоне футболки, чтобы стянуть её через верх, а потом раздеться и самому — заодно избавляется и от штанов с боксерами, предварительно достав из кармана презервативы. Штаны на Антоне тоже решает не оставлять и слегка удивляется, когда тянется к резинке и видит красноречивый бугорок в районе паха: уже? Опять? Сразу видно, парень моложе на восемь лет. Арсений быстро вытаскивает многострадальную пробку, пока откладывает её в сторону и усаживается на чужие бёдра. Он покрывает грудь мелкими поцелуями, возвращается к влажным губам, руками пересчитывает рёбра, а членом трётся о мягкое пузико внизу живота, оставляя едва заметную блестящую дорожку. Арсений посвятил бы этим ласкам ещё больше времени и внимания, хоть целую вечность — если бы не собственный ноющий уже около часа стояк, до сих пор не получавший ровным счётом никакой стимуляции. Антон до неприличия обнажён во всех смыслах, не контролирует себя совсем: за всеми манипуляциями следит с приоткрытым ртом, смотрит завороженно, как под гипнозом, ногами елозит по простыни, тазом периодически подаётся вверх и много касается. Ласково оглаживает спину, плечи, бёдра, то и дело сжимая их наряду с боками и ягодицами. Арсений забивает на всё и просто меняет презерватив на пробке, прежде чем обильно полить смазкой и ввести в растянутое колечко мышц — растяжку он, на всякий случай, предварительно проверяет пальцами. В который раз за этот вечер Антон шумно выдыхает, а затем издаёт звук совсем неидентифицируемый, когда Арсений, надев презерватив и на него, распределяет смазку по его члену и постепенно погружает в себя. Антон даёт время привыкнуть и садится, обхватив его руками и целуя в ложбинку на шее, за ухом, в челюсть и в губы — до ужаса нежно, но Арсению кажется, что он от этих касаний кончит без какой-либо стимуляции. Он поскуливает, начинает двигаться, ощущая чуть ли не всю длину в себе, и стонет в голос, когда Антон начинает двигаться вместе с ним и удачно попадает по разбухшей простате. Сил уже практически не осталось, так что вскоре приходится совсем замедлиться, но Антон, заметив это, берёт инициативу в свои руки — вполне буквально: крепко обхватывает за ягодицы и самостоятельно задаёт темп, фактически удерживая Арсения на месте. Стоны тонут в друг друге, Арсений укладывает одну руку поверх Антонового запястья и прерывисто выдыхает его имя, принимаясь, наконец, себе надрачивать, а комната наполняется пошлыми хлюпами да шлепками. От таких активных движений тазом пробка, видимо, доставляет Антону столько же удовольствия, сколько он Арсению. Его мычание и стоны вскоре превращаются в редкий скулёж, лицо с ушами совсем заливает краской, а пальцы наверняка оставляют на бёдрах следы, пока сам Антон широко открывает рот и запрокидывает голову, раскидав кудри по подушкам. Арсений хнычет, цепляется за чужую руку так же сильно, как она за него, и вскоре с громким прерывистым стоном изливается Антону на живот и грудь — долго, обильно и так приятно, что ощутимо сокращаются и мышцы вокруг чужого члена, и мышцы живота, и уставших ног. Антон закусывает губу и вбивается ещё пару раз, прежде чем последовать за ним и кончить в презерватив, на выдохе застонав куда тише, но протяжнее. Краем глаза Арсений видит, как во время оргазма подгибаются его носочки, и с подуставшим удовлетворением отмечает такую же мелкую дрожь под собой. Он укладывается на него сверху прямо так, даёт себе время отдышаться, и Антон охотно этим пользуется: обнимает за влажную от пота спину и кончиками пальцев проходится по волосам. Теперь вставать не хочется совсем, несмотря на наверняка размазавшуюся уже по обоим телам сперму. — Ладно, давай, мой хороший, поднимайся, — шепчет Антон ему в макушку, собрав силу воли за них обоих, и Арсений слушается, вздохнув так, чтобы он точно оценил всю степень недовольства. Антон сам, поморщившись, выталкивает из себя пробку и одним точным броском выкидывает полный презерватив вместе с двумя пустыми в мусорку в углу комнаты. Арсений, уже смочивший отельное полотенце тёплой водой, восхищённо присвистывает, а потом, усевшись на кровать, принимается нежно вытирать подсохшие следы с них обоих, а напоследок оставляет на чужом чистом животе поцелуй. В ногах всё ещё чувствуется приятная слабость, а глаза уже закрываются, и наверняка не только у Арсения — поэтому он укладывается рядом и наблюдает, как Антон принимается за своё любимое дело: поворачивается к нему лицом и внимательно разглядывает, не в силах сдержать улыбку. То, что у Арсения это дело тоже любимое, он тщательно скрывает. Так тщательно, что уже через пару секунд тянется за поцелуем: сначала в нос, а потом и в невероятно мягкие губы. Вдруг улыбка пропадает с Арсового лица, а брови подлетают вверх: — Блять, Антон! — он восклицает, чуть отстранившись и смачно шлёпнув аж проснувшегося Антона по бедру. — Чего такое? — Мы Серёгу с Димкой оставили одних в клубе и не предупредили! Где телефон? — Арсений садится на кровати и принимается взглядом шариться по комнате в поисках. — Да вот он, вот, успокойся, — Антон смешливо выдыхает через нос и действительно протягивает ему смартфон. Арсений ожидает увидеть там хотя бы парочку пропущенных и штуки три обеспокоенных сообщений в вотсапе, но находит лишь скромное «Шасту передай, что я его зарядку забрал, а то этот гусь всё растерял» от Димы и ещё более лаконичное «Ну вы и педики.» от Серёжи. Антон, с любопытством заглянувший в экран сбоку, прыскает от смеха и повисает на крайне возмущённом Арсении, утягивая его за собой обратно на подушки.