День избрания

Солнце стояло в зените, но для Хоногра это мало что значит. Бледный свет ласкал борозды на тренировочном поле, где тысячелетия назад сходились в битвах кланы — где поколения молодых воинов-ногри учились искусству става — где хоронят погибших бойцов в надежде, что их гниющие тела вернут загрязнённой земле хоть крупицу чести. Рукх стоял на краю поля, скрыв свой кровный запах. Прочие ногри с беспокойством проходили мимо; никто не захотел стоять с ним рядом. Он увидел своего старого приятеля Гарраха из клана Бах'тор; в обычный день Гаррах подошёл бы к нему, приосанился и плюнул в глаз, бросая вызов. Но сегодня не обычный день. Сегодня, впервые после пятилетнего отсутствия, к ним прилетит славный вождь. Его шаттл заложил круг в высоте, осматривая увядшие возделываемые поля Хоногра, высохшее море, серую грязь, которая не давала пищи. Лет двадцать назад ногри пали бы на колени при виде такого шаттла, прижались лбами к земле в животном трепете перед богом. Теперь они были опытнее. И всё же некоторые из воинов напротив Рукха шаркали ногами, фыркали, силясь укрепить свой кровный запах, сменить бравадой свой инстинктивный животный страх. Шаттл приземлился. Трап опустился, из шаттла на него ступил гранд-адмирал Траун. Его белая форма сияла, а на плечах был плащ от холодных хоногрских ветров. Рядом с ним шёл другой офицер-имперец; ветерок тут же подхватил их запах и принёс Рукху. Рукх закрыл глаза, глубоко вдохнул. Они так похожи: оба спокойные, уверенные, движения полны силы и грации после десятков лет воинских тренировок. И всё же такие разные. Второй офицер-имперец смотрел на ногри с неприязнью, с нетерпением, Траун же — с любопытством в глазах, с любознательностью, не утихшей за прошедшие пять лет. Он держал в ладони диск-громкоговоритель, поднёс его чашей к губам. Голос разнёсся над тренировочным полем. — Я намерен выбрать личного телохранителя. — Ветер рвал плащ с плеч Трауна; он молча изучал стоящих ногри, переводя алые глаза от клана к клану. — Я уже изучил ваши личные дела, — сказал он. — Сейчас вы продемонстрируете мастерство в става. Взгляд его остановился на Рукхе; чувствовался почти физически, словно на плечи Рукха легла тяжесть. — Начинайте, — велел Траун. В инструкциях, направленных на Хоногр месяц назад, Траун просил, чтобы ногри сражались без учёта клановой принадлежности. Матриархи обдумали это — секунды две — и три дня препирались между собой, пытаясь определить, когда просьба становится приказом и когда приказ можно не выполнять. Если Траун и заметил, что его ослушались, он этого не показывал. Он сидел, щурясь, на троне, поставленном для него на краю могильного поля. Закинул ногу на ногу, закутался в свой плащ, как в покрывало, и наблюдал за схваткой бесстрастно, словно за бескровным матчем по гравболу. Сопровождающий его офицер неловко ёрзал, потом наклонился к уху Трауна. Ветер сорвал с губ его слова и донёс прямо до Рукха. — Сэр, что нам здесь нужно? Что, в самом деле? Разве славный вождь не мог доверить этот выбор матриархам? Рукх кружил по тренировочному полю, игнорируя турнирные поединки и оставляя их позади. Подкрадывался поближе к Трауну, всё ещё скрывая кровный запах, двигаясь беззвучно. — Раз уж это будет мой личный телохранитель, — мягко ответил Траун, — я собственными глазами хотел бы видеть, как он докажет свою состоятельность. Офицер косо взглянул на Трауна, изучая его краем глаза. Запах этого человека сгустился: неверие, раздражение, кое-что помрачнее: недоверие, гнев, разочарование в командире-нелюде. — Вы что-то скрываете от меня, — сказал офицер. Уголки губ Трауна приподнялись в улыбке. Он не спускал глаз с поля боя. Открыл было рот ответить... И первый раунд резко закончился. Удар гонга — настала очередь Руха биться. Он шествовал по полю боя, по раненым, слишком медлительным, чтобы убраться у него с дороги, мимо залитых кровью победителей, плетущихся назад к обочине. Мимо него прошёл Гаррах — ноздря разодрана когтем противника, на верхней губе чернеющий сгусток крови. Он попытался ударить Рукха плечом в плечо, но Рукх ловко, хладнокровно отступил, не глядя на бывшего друга. Бой начался. Кровный запах Рукха был скрыт, его смертельная ярость не оставляла следа. Он быстро разделался со своим противником. И пошёл дальше. Его палицы-ставы обрушились на два черепа сразу, и двое воинов, которые сражались рядом, рухнули на землю. Когти рассекли лоб ещё одного ногри — порез неглубок, но кровь попала бойцу в глаза, ослепила его на миг, и Рукх смог его одолеть. Он порхал от матча к матчу, его сердце билось ровно и спокойно, глаза смотрели холодно, не мигая; запах его исчез. Он добрался до края могильного поля. Все остальные воины, побитые, остались позади. С окровавленными когтями и свежими вмятинами на ставах Рукх стоял перед гранд-адмиралом и ждал. — Из какого ты клана? — невозмутимо спросил Траун. Рух выпятил челюсть, сверкнул на свету игольчатыми зубами. — У меня нет клана. Матриархи на обочине заволновались. — Нет клана? — тихо переспросил Траун. Он поднял руку и указал на стоящих поблизости ногри, которые наблюдали за ними. — Тогда кто из этих матриархов была когда-то твоей? Рух оглядел их, ткнул палицей-ставой, указывая на своего бывшего матриарха, и шагнул в сторону, уступил ей слово. Она пала на колени перед Трауном, и Рукх с содроганием осознал, что сам он забыл оказать вождю эту честь, — но не позволил чувствам отразиться на лице. — Почему этот воин больше не принадлежит к твоему клану? — спросил Траун. — Славный вождь… — Чуть приподняв голову, она взглянула на него с земли. — …Рукх был изгнан много лет назад. Изгнан. Взгляд Трауна метнулся назад к Рукху. Он изучал лицо Рукха, всё в брызгах крови побеждённых им бойцов; вес палиц-став у него в руках. — Почему? — Он применял запретное искусство, — сказала матриарх, не поднимая головы. — Научился скрывать свой кровный запах. — Он взялся за изучение новых боевых техник, и вы за это его изгнали? — Взгляд Трауна был пронзителен, а вот голос всё ещё ласков и мягок, так что матриарх, не колеблясь, дала правдивый ответ. Она, казалось, не замечала сдвига в запахе Трауна, омрачения — пряного, хищного, будто желание защитить. — Да, славный вождь, — подтвердила она. — Ибо с помощью этой техники он может обратиться против своих сородичей-ногри и не быть опознан. Как ты только что видел сам. — И правда, — сказал Траун. Он протянул руку ладонью вверх, и второй офицер-имперец подал ему датапад. Некоторое время Траун читал в полной тишине, нарушаемой только стонами раненых ногри на поле боя. — Его послужной список исключителен, — отметил Траун, скользя взглядом по экрану. Матриарх приникла головой к земле, напряжённое ожидание в плечах. Траун продолжал читать. Потом его взгляд замедлился, затем замер. Он смотрел на экран, не видя, витая мыслями вдалеке; его запах менялся. Траун поднял глаза, посмотрел на Рукха. — Меня тоже однажды изгнали. — Губы его растянулись в тусклой улыбке. — Возможно, дважды — смотря что считать изгнанием. Он вернул датапад офицеру и встал, отбросив полу плаща с колен. Диск-громкоговоритель снова выскользнул из рукава в ладонь; Траун опять поднёс его к губам. — Процесс отбора завершён, — объявил он. — Позаботьтесь о раненых и ждите дальнейших распоряжений. Выключив диск, он обратился к матриархам. — Вы соберёте своих лучших воинов в уравновешенные, устойчивые команды, — негромко сказал он. — Впереди у нас много лет боевых задач; мы должны быть в наилучшей форме. А потом, даже не оглянувшись на своего нового телохранителя, Траун повернулся и пошёл к шаттлу. Он шагал, не задерживаясь, быстро и уверенно, и произнёс тихо — так тихо, что не столь достойный воин бы не расслышал: — Пойдём, Рукх.