Сара умеет нравиться

Предсказание, посулившее Кролоку Сару и двоих смертных в качестве праздничного угощения для гостей, на деле никогда ему не нравилось: вместе со славно проведённым балом оно грозило и рядом совершенно вздорных неудобств. Предсказание обещало, что обращённая в ту ночь гостья сделает то, чего не удавалось сотням барышень и юношей до неё. Украдёт его небьющееся сердце. Граф фон Кролок не был в восторге от подобной перспективы — и выдохнул с облегчением, когда танцевал с Сарой на балу и не чувствовал ничего. Испитая им горячая, манящая и обжигающая юная кровь уже не пленяла его разум, не влекла к миниатюрной девице, да и девица эта потеряла всякую прыть и очарование, одеревенев от укуса. Всего лишь ещё одна жертва во имя его вечной жизни, не более. Другим вампирам испить остатков крови он, впрочем, не позволил. Сара предназначалась только ему, а гостям хватило бы и незадачливых спасителей, прокравшихся в замок. Кто же знал, что всё пойдёт не по плану, и гостям достанется только профессор? Об этом предсказание умолчало. Сара сбежала почти сразу — ещё и в компании своей первой жертвы. Кролок не сожалел. Разве что переживал за сына: тому Альфред явно понравился, но бегать за новообращённым юнцом — ниже достоинства Герберта фон Кролока. Проблемы начались, когда Сара Шагал вернулась в замок. Граф фон Кролок честно и старательно её избегал. В конце концов, мимолётных бывших увлечений у него — целое кладбище, выбирай не хочу. Впрочем, выбирать из них действительно не хотелось: без достаточного количества крови вампиры всё более удручающе походили на произаичных мертвецов — так же лишались грации и былой красоты, чего не скажешь о самом графе и его сыне. В конце концов, Кролок был хорошим отцом и заботился о пропитании своего мальчика. К Саре же вернулась её прежняя человеческая подвижность, да и рыжие локоны огоньком мелькали в замке то тут, то там. На деланно безразличный вопрос графа о том, где же она брала кровь во время своих скитаний, Сара только незамысловато пожала плечами:  — А, я просто улыбалась и знакомилась с разными людьми. Они все такие сговорчивые, — она растянула губы в довольной улыбке, лишённой всякого коварства. — Кажется, я легко им нравлюсь. И упорхнула, побежав рассказывать Герберту о какой-то увиденной ими с Альфредом в путешествии ерунде. Симпатичная, притягивающая взгляд и совершенно невыносимая девчонка. Абсолютно не в его вкусе. Ещё и с Гербертом умудрилась-таки найти общий язык. Безобразие. Графу только и оставалось уединиться от этой трескотни в своём просторном кабинете, чтобы в тринадцатый раз перечитать «Божественную комедию», словно в этот раз в томике в его руках что-то поменяется. Хоть где-то в его замке по-прежнему царила стабильность. Оная, увы, царила недолго. Прошло, кажется, всего несколько часов, ещё и светать не начало, а в дверь раздался стук. Неуверенный такой, тихий. Граф вздохнул, а гостья, очевидно, приняла это за радостное согласие: Сара прошмыгнула внутрь, вопросительно взглянула на графа большими зеленовато-карими глазами, наморщила светлый лоб. Граф приподнял бровь:  — Ты что-то хотела? Сара набрала в грудь побольше воздуха — словно целую тираду задумала — и протараторила:  — Да, я бы очень хотела, чтобы вы пошли со мной, вы не представляете, сколько всего мы с Альфредом повидали, а уж сколько всего привезли! Герберт с Альфредом в восторге, а вы ничего и не слышали и не видели, как же так, граф? Звонкий девичий голосок разрезал восхитительную, будто в склепе, тишину, заставляя графа нахмуриться. Очень уж много и громко она говорила, будто торопилась жить, будто и не было у неё вечности в запасе. Смешная девчонка, в общем.  — Сомневаюсь, что меня ещё можно удивить, — граф приподнял брови без особого энтузиазма, но Сара не торопилась сдаваться: даже улыбка не погасла.  — Никогда не узнаете, пока не попробуете! Пойдёмте же, скорее!.. — Сара со всей своей непосредственностью юного очарования, уверенная в том, что способна понравиться абсолютно всем, схватила графа за ладонь, чуть не заставив выронить книгу, и потянула на себя, как упрямого ребёнка. Граф, усмехнувшись одним краем губ, поднялся, возвысившись над Сарой, как замок возвышался над её жалкой деревушкой — грозно, величественно. Не помогло: Сара только уставилась на него ещё более восторженно, хотя казалось бы — куда ж ещё сильнее?..  — Что ж, давай, попробуй удивить меня, — он снисходительно улыбнулся, уверенный, что этого Саре не удастся. Впрочем, может, его развлекут даже сами её попытки. Сара напоминала неугомонную птицу, которая пробралась в замок и билась о стены в стремлении найти выход. Не то, чтобы её здесь кто-то держал — лишь солнечный свет да, вероятно, сентиментальное желание вернуться туда, где и началась её вечная жизнь. Может, граф и вправду сделал для неё благое дело? Сара бы разбила свой очаровательный лоб в кровь в жалких попытках вырваться из стен своего унылого дома, а теперь же — безостановочно щебетала о новой человеческой моде, каких-то высотных зданиях (как будто что-то могло переплюнуть его замок!), о чудных самоходных повозках, об отказе от корсетов (словно это могло волновать графа)… Сару распирало от увиденного, от сотни выхваченных ею новых фактов и впечатлений. Такое удивительное и непривычное для графа фон Кролока зрелище. Сара подскакивала на каждом шагу и практически бежала, и Кролок только благодарил свой рост, позволявший ему идти наравне с Сарой, не сбиваясь с размеренного благородного шага. Руку его она так и не выпустила, сжимала цепко своими тонкими холодными пальцами с едва ли отличающимися от ногтей коготками. Маленькая, юркая и неугомонная, но хищная птичка. В этом, пожалуй, даже имелось некоторое очарование. Сара завела его в один из просторных залов и потянула к обеденному столу, давно запылившемуся за неимением необходимости обедать и ужинать. Посреди россыпи открыток и стопок книг лежала и пара замысловатых предметов, о назначении которых граф фон Кролок едва ли мог догадываться. Кажется, это какие-то новые диковинки — придумки смертных. Что ж, надо отдать должное этой неугомонной юной вампирше, Сара сумела-таки его удивить.  — Смотрите, эта малосимпатичная штука — это фонограф. Она, конечно, выглядит странно, но умеет такое!.. — Сара восхищённо взмахнула руками, наконец выпустив ладонь графа. Будь она жива — наверняка бы щёки украсил румянец, но и блеска её в глазах Кролоку хватило, чтобы на мгновение задержать взгляд. — Эта штука умеет записывать и воспроизводить звуки. Любые, прям совсем любые. Я пока сама записывать не научилась, из нас троих в этом лучше всего разбирается профессор, но я так не хочу его звать…  — Искренне разделяю твоё нежелание, — граф не удержался от довольной усмешки. Кто и зачем обратил в вампира профессора Абронсиуса, до сих пор оставалось загадкой. Это определённо была либо Сара, либо Альфред, но кто именно — юнцы не кололись, только отводили взгляд. И даже подоспевшие за угощением гости не предотвратили обращение в вампира незадачливого охотника на вампиров. — Значит, воспроизводить записанные звуки ты научилась?  — Ага! — Сара засияла от второго за всю беседу вопроса графа, как начищенный серебряный поднос. Она торопливо склонилась над фонографом и начала крутить резную ручку аппарата. В ответ из острого конуса полилось уже знакомое графу переливчатое пение Сары. С шипением, со звуком стучащей внутри механизма ручки, но всё же… удивительно. Сара стояла рядом и улыбалась во все клыки, а голос её путешествовал отдельно от неё. Что ж, эти смертные порой умеют удивлять. Сара победно задрала нос и, отпустив ручку фонографа, метнулась к второму аппарату. Она взмахнула рукой:  — А это фотоаппарат. Это устройство, которое позволяет запечатлеть всё, что угодно, мгновенно, представляете? Оно создаёт картины мгновенно! Ну, точнее сначала на специальную плёнку их наносит, а уже потом из них можно сделать вот такие фотокарточки, — она показала на стопку открыток. — Я им управляться пока не научилась, но Альфред обещал, а он мне никогда не отказывает. Граф фон Кролок недовольно поджал губы. Он и не сомневался, что мальчишка не посмеет отказать Саре.  — Значит, люди научились создавать картины без многодневного позирования? Удобно, в их-то бренный и короткий век, — рассудил Кролок, разглядывая замысловатый аппарат с выпирающей круглой линзой. Любопытная вещица.  — Верно! — Сара неожиданно приуныла, плечи разочарованно опустились, меж бровей пролегла морщинка. — К сожалению, для этого используется серебро, поэтому на снимках мы не отображаемся. Как в зеркале, — она указала на одну фотокарточку, а затем сразу на вторую: — Вот здесь я вообще-то стояла, а тут Альфред, он ещё такой испуганный был, мы его первым отправили фотокарточку делать. Эх, — Сара непритворно расстроилась. Было бы из-за чего: уж точно отсутствующий на изображении Альфред этого не стоил! — Я теперь никогда не узнаю, как я выгляжу… Граф не удержался, удивлённо приподнял брови. Неужели именно поэтому Сара так переживала? Глупость какая, особенно для той, которая знала, что умеет нравиться. Удивительно, что ей для этого требовалось подтверждение. Которое, к слову, граф фон Кролок мог бы благородно предоставить: благородных он в конце концов кровей или нет? Испив столько дворян, любой станет благородных кровей.  — Ты навеки останешься точно такой же прекрасной, какой предстала перед всеми на балу. Целеустремлённой, смелой и непослушной. И немного мёртвой, но я, пожалуй, нахожу это даже очаровательным. Аристократичным, я бы сказал, — он вдумчиво провёл ладонью по её холодной щеке, оценивающе окинул взглядом. Граф не без удовольствия наблюдал, как взгляд у Сары с каждым словом загорался всё сильнее, словно возвращался в сердце живой огонёк. Она растянула губы в растерянной улыбке — такой, как при первой встрече, когда Сару окружала лишь вода и клоки пены. Очень ненадёжная защита для девицы. Неудивительно, что граф её всё же похитил. Он отнял руку, и Сара вздрогнула. Подпрыгнула, как необъяснимо живой комок энергии — слишком живой для мёртвого тела, и затараторила:  — Давай, я покажу все фотокарточки, там столько всего интересного, хоть никого из нас и не видно! Мы столько мест повидали, я в детстве и представить себе не могла, что столько всего существует… Сара восторженно и безостановочно говорила, перескакивая с одной истории на другую, сбиваясь между "ты" и "вы", а граф слушал, невольно ловя себя на мысли, что звонкий голосок больше не заставлял мечтать о тишине. Рассказчик из Сары вышел неопытный, но такой искренний, что и придираться не хотелось. У неё есть вечность, чтобы научиться держать себя, как и подобает вампирше… А лучше — пусть остаётся такой. Звонкой птицей, воспевающей вечную жизнь, а не проклинающей её. В этом её особенное очарование. Сара, разумеется, не просидела в замке и месяца. Выпорхнула, прихватив в очередное странствие ещё и Герберта. Она оставила все привезённые ранее диковинки — и хриплую запись собственного голоса на тонкой фольге фонографа. Запись — лишь блёклая тень звонкого девичьего голоса, эхом гулявшего по опустевшему замку. Граф фон Кролок отпустил ручку фонографа и нахмурился, вслушиваясь в привычно мертвенную тишину. Пожалуй, в следующее странствие они отправятся вместе. Вместе с Сарой, а не всей нечистой компанией, разумеется. Сара действительно легко нравилась людям — и нелюдям тоже. А граф фон Кролок не прочь был наконец признать, что предсказание сбылось.