Больше, чем...

Первое, что попадает в обзор подключившейся оптики - бампер. Чей-то шикарный матово-черный бампер. Удобный надо сказать. Мейстер для лучшей проверки и подтверждения трется об облюбованную чужую деталь корпуса щекой. Данное действо производит эффект неожиданно-приятный - бампер плавно шевелится и загорается мягкой полоской подсветки. А неожиданным становится всплывшее воспоминание... [В полумраке ночного цикла чужой бампер ярко и неровно мерцает обжигающим лававо-алым. Податливо позволяет огладить белоснежные бедра и грубовато задрать их выше, чтобы растолкать длинные точеные и ладно сконструиованные серво в стороны, и..!] Воспоминание резко оборывается и Мейстер сдавленно поминает Юникрона - нельзя же так на самом интересном! Там такой вид на интерфейс системы партнера открывался! Сомнений, что хозяин черного бампера является гипотетическим партнером - нет. Пусть Мейстер и не помнит (пока что не помнит!), но он хоть собственный спойлер готов заложить: на пару-тройку рейдов неизвестный красавчик обкатан им от кончиков супинаторов до тонких острых граней дверок... Дверки! Мейстер чуть не подскакивает на месте, лихорадочно перескальзывая взглядом оптики с расслабленных светлых серво на спинные тяжи, узкие крепления и на широкий разлет крыльце-дверец. Вот она его тайная зависть! Мейстер всегда считал себя красавцем, но праймасовой судьбой дверки ему достались укороченные и простенькие, да и другие под его корпус не подошли бы. Но помечтать, помечтать-то можно! И предел мечтаний сейчас прямо вот он - манипулятор протяни... [Подчиняясь ладоням Мейстера белые серво подрагивают и приподнимаются, насаживая подтекающий порт на ребристые сегменты коннектора. Новая поза вынуждает партнера припасть на капот, прогнуться сильнее и с довольным стоном раскинуть крыльце-дверцы в стороны. Мейстер держит красавца за бампер крепче и с затаенной влюбленной нежностью ведет по гладкой плоскости манящей дверцы. Корпус под ним вздрагивает и словно плавится на пару десятков градусов сильнее, мечется в поверхностном ребуте, осыпая жаркими откатами. Чувствительность чужих деталек радует и подстегивает откатать крыльчатого красавца до глобального отключения...] Уткнувшись лицевой между чужих дверец, Мейстер жадно выдыхает перегретый воздух, смакуя вкусную часть воспоминаний и не спеша пока выдергивать из процессора остальные фрагменты. Наслаждение моментами - вот девиз актива Мейстера, его кредо. От очередного томного выдоха под крепление крыльце-дверцы встают дрогнувшими остриями вверх, являя оптике внешнюю сторону с полицейскими надписями и значками. Мейстер вмиг холодеет искрой, понимая - он шлаково влип по самые локаторы! Ему ни коим образом нельзя светиться копам. Он диверсант. Он разведчик. Все его десептиконское прикрытие идет шарктикону под хвост и остается только ликвидировать объект... Аннигилировать. Уничтожить. Стереть любую информацию о себе. Манипулятор отлаженно выщелкивает скрытый, короткий, но идеально вострый клинок. Острие упирается точно в полоску шва трансформации по середине между чужих дверец, чтобы пронзить насквозь искру, заставить ее погаснуть, потухнуть, вернуться в небытие колодца всех искр. Лишь бы не дать информации просочиться, лишь бы о Мейстере у автоботов не было и самого захудалого пиксела зацепки... Но он не может. В программах возникает сбой. Внутренние модуляции, голос, эго, его расчетливая и рисковая искра... Все то, что на интуитивном и подсознательном он упорно называет Рикошетом - все это единогласно твердит Мейстеру: - В шлак! Ты не сделаешь этого, брат! Ты не такой, Джазз... Первые клик-два он в зависшем замешательстве. Вентсистемы стихают до абсолютной тишины, картинка в оптике замирает оледеневшим скринсканом, а искра остывает до отрицательных показателей, словно гаснет. Следом накрывает сингулярность. Все становится в точности наоборот. Все внутренние системы лихорадочно приходят в повышенную активность, ядро искры обжигает растопленной лавовой волной, а крепко прижатый наконечник клинка теперь отбивает острием неровный такт, оставляя мелкие царапины. Он не в силах пронзить крыльчатую монохромную спину, так доверительно открытую, с каждым мгновением все сильнее узнаваемую, становящуюся роднее и ближе. - ...зз... Джазз... Не сразу, но он разбирает позывной. Имя. Свое собственное и истинное имя, произнесенное тихим суховатым тенором. Голосом, что обычно вещает кучу нудных чисел, распоряжений и приказов. И это имя, которое звучит намного правильнее всяких - Мейстера, Рикошета, и десятка прочих - не важных, не настоящих, не значимых и поддельных. Это имя оживляет сдерживаемый поток воспоминаний, чувств и ощущений. Он гораздо больше, чем наемник, диверсант, подрыватель, разведчик, убийца... Список его темной стороны очень велик, однако все это меркнет под взглядом голубой оптики бота. Праксианец не вырывается, не дергается от страха близкого дезактива, не выказывает трепещущего сомнения. Ждет. Смирно ждет, лежа в нескладной позе, вжатый в платформу всем весом партнера, с заломленными под крепления манипуляторами, с неудобно распластанными крыльце-дверками и некомфортно вывернутым набок для лучшего зрительного контакта шлемом. Мгновенно возникает мысль - у Праула шейные тяжи не очень-то гибкие, наверняка опять процессорная боль мучать будет... - Праул, я... - С возвращением, - без тени негативных эмоций прерывает тактик. Праул действительно не зол. Смотрит ровным светом голубой узкой оптики и греет потоком связывающих их уз. Немногословно, с малым диапазоном проявления эмоционального, но с таким увесистым чувством уверенности, что Джазз после перекодировки личности опять станет собой - в этом весь Праул. - Две тысячи восемьсот пятнадцать, - засчитывает тактик новый инцидент. Нет - поправляет себя лейтенант - партнер считает вовсе не его "десовские" припадки, а его восстановления памяти и искры. И знаете, Джазз все-таки любимчик Праймаса - ведь статистика по возвращениям стопроцентна. - Все хорошо, Джазз, - освобожденный из захвата Праул переворачивается лицевая к лицевой и по-родному привычно обнимает. - Ты всегда сможешь очнуться рядом со мной.