Вереск

В камине огонь едва ли теплится. Я молю, расскажи о других мирах. Соберу для тебя букетик вереска. Я молю, прогони мой страх.

Мягкий свет от огня, треск горящего дерева, умиротворенная тьма за окном — то, что встречает их каждое воскресенье за полночь. У них на носу битва, но они привычно сидят рядом друг с другом, смотря как горят доски, и бумага, которую принёс Нахоя, говоря, что это его старые работы по учебе, они ему больше не нужны. Кто бы, что не говорил — им страшно. Но оба, говорят о другом: учёба, братья, в общем жизнь. Никто этого не запоминает, наверно, но заполнить пугающую тишину нужно. Тема рано или поздно переходит на нечто, о чём просто знакомые не говорят — наша вселенная. Странно это говорить, но только близкому человеку можно доверить то, как ты видишь или хочешь видеть этот мир. Иначе тебя могут просто посчитать ненормальным. Хотя, кто говорил, что Хайтани и Кавата нормальные? Правильно, никто, даже они сами. Тему начал перехватывать Ран, и младший поднял глаза на камин, смотря на большой букет «их» цветов, что оказывается тут каждое воскресенье, бережно собранный Каватой. — Ран, — резко перебил его рыжий, привлекая внимание, скорее друга, — по-обещай, что в следующее воскресенье мы снова встретимся, — закончил он, продолжая смотреть на цветы, что слабо качались от собственного перевеса, пока Хайтани непонимающе посмотрел на его макушку, кинув глаза на цветы. — Зачем? — ответно спросил юноша, а после слабо улыбнулся и потрепал его по кудрям, — ладно, а почему я не должен прийти? — сделав акцент на «не» снова вопросил старший, наперёд зная что ответит Нахоя. — По-обещай, — упрямо сказал Улыбашка, лишь отклонив голову в бок, дальше от рук Хайтани. — Огня уже нет.Не уж-то снова рано уходить, — грустно добавил он, но его привычная улыбка, которая не бесила, а наоборот успокаивала, говорила о другом. Оба посмотрели на старый камин, в котором догорали последние листы и последняя доска, что они собирали на этот вечер. Никто не хотел уходить, но сидеть в холоде тоже не хотелось, потому младший поднялся с диванчика и начал искать хоть что-то, что можно положить в камин. — Обещаю, — посмеялся привычно Ран, не принимая это как что-то серьёзное, он уверен в том, что завтра всё будет в порядке, — чего ты так волнуешься? Никто не умрёт. — Повтори это в следующий раз, умник, — буркнул младший и сложив руки на бок, поправил цветы, стоя у потухающего камина, который уже почти не грел, лишь подавал свет. — Пошли, тут делать уже нечего, — вдохнув запах вереска, Улыбашка посмотрел на Хайтани, что оказался рядом и так же вдохнул. — Хм. Если, — тихо начал Нахоя, не поднимая глаз, и говоря непривычно серьёзно и тихо, — если я умру, принеси на мою могилу эти цветы. Или попроси Сою, — Ран опешил, но промолчал — спорить или переубеждать Нахою себе дороже, но что-то беспокойно стукнуло в сердце. Они уже три года подряд сидят тут, каждую неделю, будет… Одиноко если, кто-то исчезнет. Время близилось в половине второго и старшие братья разошлись по домам. Мрачные улицы и такие же мысли обоих парней. «Никто не умрёт» — крутилось в их головах, и если Нахоя не верил в это, Ран был уверен.

Как же он ошибся.

Младший брат, дрожащими руками держал голову Рана, всю в крови, но с чёртовой улыбкой, до боли напоминающую Улыбашку. Многие, кто заметил это, остановились — как-никак одни потеряли бойца, а другие врага, нужно убедится, что он умер жив. Погиб не только он, но внимание привлекли они из-за Риндо который судорожно звал брата, хватаясь за щёки, пытаясь привести его в себя, чуть-ли не крича, что вот-вот приедет скорая. Но было поздно. Когда приехали врачи, парень умер, шепнув Риндо слова, которые довели его до слёз. — Ты лучший брат, спасибо за всё. Собравшись с силами, младший Хайтани вернулся к своей банде, всё утирая красные глаза, смотря на ребят с другой банды, и заприметив Кават, с которыми, лично он, виделся последний раз на битве «Поднебесья» едва нахмурился, увидев как один близнец смотрел на каталку с Раном. Но его это касаться не должно, они ему никто, и звать их никак. Последний раз посмотрев в сторону скорой, Риндо глубоко вдохнул и ушёл с поле боя, со всеми. Похороны прошли быстро и без лишних людей — только Риндо. Больше некого было звать, и не за чем. И небо, словно ощущало ту же скорбь, что и Риндо, потому на крышку гроба, где покоился Ран, капал дождь, подвергая младшего простуде. Следя как всё закапывают, парень тяжело выдохнул и снова вытерев глаза, от дождя и слёз, последний раз посмотрел туда и дождавшись, когда всё закончат положил рядом с надгробной плитой орхидеи — цветы, что всегда ассоциировались с ними. Не замечая никого, и ничего, парень дёрнулся когда услышал голос рядом. — А он говорил, что никто не умрёт, — голос и лицо Нахои было до непривычности спокойное, и даже грустное. Сев рядом, так же мокрый и расстроенный он добавил, что бы сразу поняли. — Мы с ним. Встретились в доме одной ночью. И проводили там ночь воскресенья. Я пришёл навестить, — Риндо молча кивнул и даже оглянулся, раз тут Нахоя, должен быть и Соя, разве нет? Нет, его нигде не было. — Вот куда он пропадал, а я думал в клубы ходил, — горько усмехнулся младший посмотрев на Кавату. — И.Давно вы так? — Три года, — прямо ответил он, его брат должен знать правду, раз даже не знал о том, куда Ран ходил. — Он даже рассказывал, как ему приходилось притворяться пьяным, что бы ты ничего не понял. Ты тогда.Злился на моего брата сильно, думал, что и него будешь, раз со мной виделся, — шепнул парень и выдохнув, положил рядом с орхидеями букет вереска, которые стояли вчера в доме. — Я могу попросить его фотографию? Любую, не важно, — спросил Хоя повернув голову на Хайтани, который удивлённо похлопал глазами, но почти сразу понял, зачем. — Завтра, ладно? Сюда же приди, я дам, — шепнул он кивая, а после встал и молча ушёл, боясь заплакать прям перед врагом.

Вспышкой небо во тьме озарится, Капли дождя целуют землю. Может быть, эта ночь мне просто снится, Может быть, вижу я её пред смертью.

Он скучает. Сильно.

Пред глазами вся жизнь пролетает. Вижу день нашей встречи… расставанья. От объятий лёд в груди неспешно таял, Но заледенело сердце от прощанья.

Тихий треск огня, всё, что теперь встречало Нахою. Не за чем было собирать цветы, не за чем разводить большой огонь. Он один. Чувство грусти и обиды таилось в его груди, не давая улыбке выйти на свет, оно и не нужно, никто не видит. Сидя прямо перед камином, огонь обжигал даже, но и это не могло согреть Улыбашку. Рядом с пустой вазой стояла та самая фотография, которую ему передал Риндо. Чёрная лента и завяшие два цветка прикреплены к фото, от чего смотреть туда ещё больнее. Время от времени сюда приходил даже Риндо, ведь ему показали это место. Но они никогда не пересекались — это даже к лучшему, оба не хотели видеть и показывать своих слёз и печаль. Прошёл час, два. Огонь уже не грел, лишь слабо горел, освещая лишь лицо старшего Каваты, которое пустое. Соя переживал за брата, он уходит в этот дом каждый день, словно это — могила Рана. Порой младший ходил с ним, лишь для того, что бы убедится, что он не умрём тут, ведь Злюка не знает какие тут условия, и что он вообще делает. И вот снова, медленно, и аккуратно, рядом появляется голубая макушка. — Нии-сан, пойдём. Ты заболеешь, — заботливо но тихо выдал он, пытаясь приподнять близнеца с пола. — Уже? — повернув голову, он увидел как младший кивает, и встав, кинул взгляд на фотографию. — Давай только, букет домой соберём? — спросил Нахоя и под кивок брата, вышёл на поляну с домом, где росли цветы. Сложив пару веточек в руки, он покинул это место. Навсегда. «Прощай Ран, я больше не смогу к тебе прийти» — пронеслось в голове старшего, когда они уходили, ведь близнецы уезжают в другой город. Держа в руке букет и фотографию, Нахоя слабо улыбнулся и в мыслях, сам себе сказал — «С тобой было хорошо. Спасибо Ран Хайтани».

В камине огонь уже давно потух… Я молю, отыщи поскорей меня. Я собрал для тебя букетик вереска, Не живу — только жду всегда…