Выбирая небеса

В Лаик Ричард Окделл пришел за мечтой. Вообще, не было бы преувеличением сказать это и об остальных унарах. В летное училище Лаик многие поступали, желая воплотить мечту. Подняться ввысь на новейшем воздушном корабле, бороздить небеса, одерживать победы под командованием легендарного маршала воздушных сил Талига Рокэ Алвы - об этом мечтали все унары. Ради этого можно было стерпеть и холод келий и коридоров заброшенного монастыря, и скверную кормежку, и вечные придирки капитана Арамоны. Однако, мечта Ричарда Окделла была несколько иной. Да, он тоже мечтал подняться в небо. Пройтись по палубе, а то и встать у штурвала мощного воздушного судна. Лучше всего "Моро" - именно на флагмане проще всего будет встретить Рокэ Алву. Ворона - да, название самого первого корабля, на котором герцог Алва стяжал себе боевую славу и сделал первые шаги к званию маршала, давно уже стало его собственным прозвищем. Говорят, Алва даже не обижается на него. Напротив - носит с гордостью. Ворон. Одно это слово, мелькнувшее в мыслях, заставляло Ричарда до боли прикусывать губу. Старательно вычерчивая пером на бумаге все части воздушного судна под нудное бормотание ментора, Ричард всегда думал об одном и том же - когда-то вот такие же рисунки, чернильные линии на бумаге, сломали жизнь его отца. Чертежи воздушного корабля, добытые герцогом Эгмонтом Окделлом с риском для жизни, попали в руки врагов. Он был обвинен в измене, и кем, кем обвинен?! Перо гневно скрипело, заглушая бормотание Придда, повторявшего за ментором каждый термин, хвастливый шепот Колиньяра, обещавшего прославить воздушный флот Талига не только заслугами, но и новым кораблем. Построенным за свой счет, конечно же. И роскошным настолько, что даже королю не стыдно будет бороздить на нём небесные просторы... Ричард едва слышал эти слова. Он уже знал - там, в небесах, нет короля. Закон - в руках того, кто командует кораблем. И флотом. Маршал объявил герцога Окделла изменником, осудил его и казнил. И для всех это было законно. Для всех, кроме самих Окделлов. - Твой отец умер так же, как жил, на своих условиях, - повторяла Мирабелла. - Он не отдал себя на суд Олларов и не подставил покорно грудь под шпагу Ворона. Он выбрал небеса. И ты поднимешься в небо, Ричард, чтобы восстановить справедливость. Подняться в небо и отомстить за отца - вот что стало мечтой юного Окделла. Он слушал язвительные замечания Колиньяра, разговоры братьев Катершванц, мечтавших служить на одном корабле, сетования Арно Савиньяка на старших братьев, недовольных тем, что младшенький захотел в небо вместо того, чтобы занять давно приготовленное ему теплое местечко на земле - и почти завидовал им. Их мечты просты до смешного, а он... Никто не знает, о чём грезит Ричард Окделл. Что видит во сне. Вернее, кого. Из-за кого его сон, повторяющийся из ночи в ночь, становится разным. - Идите, - командует Окделл. Рука тверда, шпага едва не касается кончиком груди Алвы, но маршал даже бровью не ведет. - Значит, вот так решили убить меня, юноша? Ваши предшественники были изобретательнее. - Вы умрете так, как умер он, - отрезает Ричард. - Вперед. Алва идет - неспешно, вальяжно, словно делая одолжение. Подходит к борту. Две ступеньки обычно должны вести на трап. На твердую, надежную землю. Сейчас под ними бездна - синяя, бесконечная, устланная обманчиво мягкими, клубящимися внизу облаками. Алва поворачивается к ней спиной. Смотрит на Ричарда, не замечая, как ветер треплет его плащ, заставляет извиваться длинные пряди черных волос. Ветер заигрывает со своим Повелителем, обнимает, дразнит, но сейчас Алва обращает на него внимания не больше, чем на разыгравшегося надоедливого щенка. Он смотрит на Ричарда, на шпагу в его руке, что по-прежнему тянется вперед, не касаясь. - Ни одного удара? - Шпаги и яд оставьте земле, - губы Ричарда кривятся. - Было бы несправедливо убивать самого Рокэ Алву столь низменными земными способами. Вы сами шагнете в небо. Как мой отец. - Спасибо, Ричард, - порой во сне маршал произносит это. Порой усмехается, глядя почти с жалостью: - Ваш отец... Он сам выбрал небеса вместо земного позора. От этого в сердце вспыхивает гнев, заставляя проснуться. Но порой... Порой сон становится совсем невозможным. Потому что Рокэ Алва смотрит на него в упор, и от взгляда этих синих глаз у Ричарда начинает кружиться голова, словно это он, а не маршал сейчас низринется в бездну. Всё как сквозь туман - печальная улыбка на губах Алвы, протянутая рука, тихий нежный шепот: - Дикон... И сердце замирает, когда Алва падает, на отводя от него взгляда, и ветер ласково принимает его в свои объятия, заставляя полы плаща взметнуться черными крыльями ворона... Тогда Ричард просыпается оттого, что сердце колотится, как безумное, разливая в груди отчаянную тоску, а глаза почему-то влажнеют. Он успевает вытереть слёзы и успокоиться до утренней побудки. Об этом не узнает никто, никто... Никто не знает. До дня святого Фабиана. - Я, герцог Рокэ Алва, маршал воздушных сил Талига, принимаю вашу службу. Ричард поднимается. Он стоит в шаге от своей мечты. И перед ним - бездна. Синяя и бесконечная, как сами небеса. Взгляд Рокэ Алвы. Где-то в глубине этой бездны, как звезды в разрывах облаков, блестит понимание. Ворон узнал его. Ворон понял всё. И зовет его за собой. Бездна манит, бездна поёт свою безмолвную сладостную песнь - и сердце пускается в безумный галоп. Так ли важно, какой именно из множества снов Ричарда станет явью? Любой... А может, и ни один. Может всё будет совсем иначе. Пусть небо рассудит. Небо в глазах Алвы. Оно зовёт. И Ричард делает шаг.