Слабости

Ошибка, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих. — Уильям Шекспир

Феско в полном дерьме. На диване, на вечеринке. С красивой смущенной девчонкой рядом. Каштановые волосы подрагивают в такт застенчивому смеху. Прикрывает ладошкой рот. Отводит взгляд, украдкой все же улавливая ответный прищур. Феско в полном дерьме, и это понятно. Девчонка заигрывает. Сама даже и не понимает, что делает, но Феско продолжает смотреть. Говорить. Впитывать. Смех не наигранный, очень искренний, ямочки на щеках тоже кажутся милыми. Феско вздыхает, девчонка не порченная. Домашняя, местами избалованная, сидит в своих дурацких красных штанах и блузке с вырезом. В вырезе кулон, к которому взгляд все норовит прикипеть. Феско не думает, больше просто наблюдает. Не порченная. Семнадцатилетняя. Приходится напомнить себе ещё несколько раз до того, как встать с дивана и снять свитер. Швырнуть на диван. Вмазаться кулаками в папину гордость — Нэйта Джейкобса. Просто потому что вечер сегодня и так слишком идеальный для его неидеальной жизни. Феско не ждёт ничего. Никогда. Эш пересчитывает наличку в подсобке, а он просто стоит под навесом, выкуривая сигарету скорее по привычке, чем по надобности. Феско не больно. Ему просто очень все равно, почти на все, кроме мелкого мальчугана рядом. Слишком рано повзрослевшего. Они, пожалуй, оба были выкинуты из родительского гнезда чуть раньше, чем нужно. Эш не задаёт лишних вопросов. Он вообще на редкость славный и понятный. Местами предсказуемый, слегка драчливый. Феско трепет его по колючей выбритой голове, и это, наверное, единственная ласка, на которую он способен. И Эш не требует больше. Потому что Эш такой же изломанный, как Феско, и ему ничего не надо объяснять. Поэтому он славный. Поэтому Феско кладёт ему на тарелку лишний кусок пиццы. Девчонка появляется ниоткуда. Снова застенчивая и неловко мнущая в руках зелёный свитер. Наверняка забыла все слова, которые приготовила заранее. Феско хмыкает что-то невразумительное, забирая из мягких рук свитер, ловя заинтересованный взгляд карих глаз. Лекси заводит руки за спину, опираясь о полку с товарами. Мнётся, повышает голос, не замечая. Нервничает. Они снова разговаривают. Она болтает о чем-то своём, о книгах, об одноклассниках. Задаёт какие-то вопросы, совершенно неважные, глупые, местами абсолютно лишние. Юбка сзади задирается, сминается, Лекси облокачивается плотнее. Феско отвечает что-то, чего не вспомнит при всем своём желании. Семнадцатилетняя. Снова отводит взгляд, предлагая девчонке зайти как-нибудь после уроков. Феско не дурак. Девчонки любят плохих мальчиков, а он уж точно к этой категории не относится. Просто кому-то повезло меньше с семьей, а может и с жизнью в целом. Феско не парится о будущем, думая только о настоящем. Этим он хорош. На этом держится весь поганый бизнес, который стоит костью в горле каждый день. Феско — не плохой парень из романтичных американских комедий. Но с ним уж точно не будет какого-нибудь долбанного хэппи-энда. А Лекси заходит каждый день. Болтает ногой, сидя на диване, теребя плед в длинных пальцах. Феско в кресле. Как можно дальше от того, что он потом смог бы назвать ошибкой. Лекси — ошибка на миллион. Такая же, как и Ру. Такой очевидный проигрыш, что у Феско сосет под ложечкой, когда хрупкое девичье плечо прижимается к его собственному в полумраке гостиной. Телек на фоне бормочет что-то своё, а минуты тянутся так, будто кто-то связал их канатами. Лекси засыпает у него на диване, он укрывает ее пледом и уходит. Просит Эша выключить за собой свет в кухне. Тишина и полумрак собственной спальни охлаждают и успокаивают. Лекси на диване в четырёх метрах. За стеной и двумя поворотами. Феско не снятся сны, темнота сглаживает действительность. Слабости у каждого свои. У Феско это тонкие женские пальцы и ямочки на пояснице. Ему некому в этом признаться, но он до дрожи в коленях боится тишины. Не спокойной, рассеянной по дому, в моменты, когда стрелка часов заходит за полночь. Он боится давящей на слух пустоты. Трещания электронных приборов у постели его бабушки. Хотя еще больше он боится однажды не услышать их. Тишина сжирает его сознание, устраивается у него на груди. И давит. Давит так, что слезы выступают. Но Феско был воспитан не так и не теми. Он поворачивается на другой бок и пытается заснуть. Смотрит в темную створку шкафа и думают о девчонке, устроившейся на его диване. Под его пледом и его крышей. Он почти что в ужасе. Но почти не считается, и равномерный шорох листвы за окном усыпляет его до утра. Утром Лекси заваривает кофе в старом кофейнике и разливает в кружки, смешливо щурясь на заспанного Эша. Эш бросает короткий взгляд на Феско. Феско еще не проснулся до конца, и от этого никак не реагирует на молчаливые вопросы. У Лекси голые плечи и след от подушки на щеке. Почти комично, но Феско кивает девчонке и идет в душ. По возвращении его ждет теплая яичница на столе и еще больше вопросов от Эша. Большинство он даже не произносит вслух. Феско это ценит. Лекси возвращается из раза в раз, легко принося с собой ощущение заботы и тепла. Ласково гладит по голове Эша, не обращая внимания на невнятные восклицания последнего. Готовит им завтрак. Забывает потертую джинсовку на стуле в коридоре. Окутывает запахом духов небольшое помещение, непривыкшее, неприспособленное для присутствия чего-то настолько светлого, как она сама. Она ничего не просит и ни о чем не спрашивает. Уверенно дергает ручку входной двери без звонка и смущенно топчется в коридоре. Феско отгоняет навязчивые мысли. Лекси не много рассказывает о своей семье, больше старается говорить о чем-то отстраненном и не таком болезненном. Потому что ее семья, как и семья Феско, слишком неправильная. Неудачная. Феско называет это нежизнеспособной формулой, и Лекси согласна. А ее взгляд тускнеет, и она снова остается на ночь. Феско не делает ничего, что можно было бы назвать неприличным. Касания, даже случайные, остаются осторожными и выверенными. Лекси как будто не замечает всего происходящего, предпочитая отмалчиваться, и только вечером позволяет себе прижаться к крепкому твердому плечу, но положить голову не осмеливается. Лекси слишком мало известно о Феско. И хотя она ночует в его доме через день, она все еще не знает, какие границы между ними выстроены. Она пугается своих желаний с первой же мысли, но уверенно-спокойное лицо Феско прибивает ее гвоздями к полу, останавливает. Лекси — юная, нетронутая. С озадаченным, немного растерянным выражением лица наблюдающая за тем, как Феско перекатывает в огрубевших пальцах фильтр сигареты. Душным летним днем Феско снимает футболку, обтирая шею. Раскладывает продукты по полкам, сосредоточенно поджав губы. Лекси окатывает жаром с ног до головы, в желудке скручивается спазм. Ключицы влажно блестят от пота, Лекси украдкой сглатывает, но в ее голове этот звук оказывается оглушительно громким. Феско не замечает. От слабости в ногах она прислоняется к стойке, сжимая колени. Кондиционер обдувает ее ледяным воздухом, кожа на предплечьях покрывается мурашками. Лекси одновременно и хорошо, и плохо, и в глазах слегка рябит. Феско сидит на корточках к ней спиной. Лекси пересчитывает позвонки, стараясь не смотреть ниже поясницы. Кожа влажная, и Лекси думает, наверняка горячая. Редкие капли пота скатываются вниз по шее. Лекси сдерживает порыв проследить дорожки кончиком пальца. Феско все так же не оборачивается. Феско закрывает магазин поздно вечером, больше по привычке уже предлагая Лекси посмотреть телевизор. Разогревает замороженную пиццу и падает на диван, выпрямляя затекшие за день ноги. Лекси присаживается на край, утыкается в экран взглядом. В комнате прохладно, и вскоре девчонка поджимает под себя босые ступни. Оправляет задравшуюся юбку. Глаза смыкаются, за окном уже давно непроглядная темень, а телевизор урчит убаюкивающе, и даже программа про больших черепах не вызывает интереса. Лекси проваливается в сон, укладывая голову на потертые подушки. Феско слишком много знает о слабостях. Своих и чужих. Одна из них - позволить себе рассматривать девчонку рядом, дышащую ровно, глубоко. В вырезе блузки видно округлость груди, а Феско отказывает воля, и он уже не напоминает себе про ее возраст. Потому что в семнадцать он бы не назвал себя ребенком. Но она — совершенно точно девочка. Молодая, наивная, ничем и никем не изуродованная. Феско сам исполосован, исчерчен чужими ошибками. И у каждой такой ошибки была своя, совершенно неподъемная цена. Волосы, завивающиеся на концах. Порозовевшие от чересчур солнечного июля щеки и нос. Узкие ладони и трогательно сжатые коленки. Феско аккуратно ведет пальцем по скуле, отодвигая прядь волос с лица. Как будто случайно обводя веснушки. Как будто случайно придвигаясь ближе, чтобы уловить запах ее фруктовых духов и шампуня. Феско смотрит. Лекси открывает глаза, смаргивая сон. Косится на ладонь, застывшую в миллиметре от кожи. Это стыдно. Неловко. Липкий страх замирает где-то в горле. Подмывает сказать хоть что-то. Что-то оправдательное. А выходит плохо. Феско вообще от природы не слишком болтливый, но сейчас, когда гортань пережата сомнениями, он не в состоянии выдавить и звука. Лекси привстает, цепляясь за спинку дивана. Встречается взглядом с темными глазами Феско. Молчание затягивается. Часы мерно отсчитывают минуты, и кажется, что тиканье от них просто оглушительное. Феско не хотел все это портить, но и его железная выдержка когда-нибудь бы слетела. Он не знал, что это случится так скоро. План — встать с дивана и уйти в свою спальню. В теории — проще простого, в реальности — невозможно. Он намертво пригвожден к дивану зрачками напротив. Темнота скрадывает эмоции, не позволяет рассмотреть получше детали. Феско боится вдохнуть. Реальность плывет и рябит. Лекси не двигается. Феско сжимает ладонь на обивке, собираясь встать, но чужая рука настойчиво вцепляется в предплечье, притягивая назад. Феско думает, что именно так себя чувствовал Иисус на кресте. Только Феско распинают без кольев. Рука ползёт выше, несмело оглаживая покатое крепкое плечо, очерчивает веснушки, перемещается на шею. Сердце колотится где-то под рёбрами, и Феско думает, что его можно увидеть через светлую ткань футболки. Кровь несётся по жилам, обдавая жаром весь торс. Лекси не отнимает руку, потирая костяшками левую ключицу. Толкает Феско на подушки и сразу пугается своего же порыва. Феско уже давно не пятнадцать. И все происходящее ему слишком знакомо. Он перехватывает узкие запястья, не позволяя девчонке отодвинуться. Смотрит в глаза, вжираясь взглядом до внутренностей. Все ее завтраки. Молчаливая забота. Перед глазами она — смешная, с идиотскими нарядами, странными сережками и долгими размышлениями о художественной литературе. Феско ничего не смыслит во всем этом, но одно ему понятно — он хочет ее так, что в животе скручивается узел. Что в глазах темнеет. Что джинсы сдавливают яйца до звона в ушах. И Лекси — на его бёдрах. Неловко сжимает пальцами ткань футболки, боится взглянуть в лицо, поднять голову. Феско тянет ее на себя, обхватывая пальцами подбородок. Расстояние между губами — минимальное. Лекси чувствует его дыхание. И снова — глаза в глаза. Губы сталкиваются, Лекси задушено стонет в поцелуй. Язык давит, проникает в горячий влажный рот. Рука смещается с подбородка на затылок, тянет туго завязанный хвост. Лекси задыхается, прижимается грудью к груди напротив, теснее сжимает бёдра. Феско целует ее в уголок губ, спускается ниже, на шею, влажными поцелуями проходясь по быстро бьющейся жилке. В голове шумит, и Феско не может вспомнить ни одной таблетки с хотя бы похожим эффектом. Потому что он понимает - остановить этот поезд невозможно. Лекси громко дышит, сдерживая стоны. Сжимает ладони у Феско на плечах, вдавливая ногти в кожу. Трется промежностью о член через джинсы, ерзает, почти скулит. Это понятно — Феско знает, что у неё никого не было. И от этой мысли внизу живота тянет ещё сильнее. Эта девчонка — его девчонка — совершенно сумасшедшая. Такая, от которой подгибаются пальцы на ногах, от которой спирает дыхание в груди. От которой у него сносит башню с невероятной скоростью. Рука на талии — почти убийство. Полоска голой кожи в миллиметрах от пальцев, кожу приятно покалывает от ожидания. Пальцы ползут вверх, к рёбрам. Проходятся нежно, чуть касаясь. Лаская. Пытаясь не спугнуть. Лекси податливая и мягкая, слегка нервозная, жмётся ближе к нему. Соски трутся о чашечки лифчика. Белье мокрое и холодит кожу. Феско поднимается с дивана, подталкивая девушку к спальне. В полумраке она спотыкается, падает в постель. Губы снова сминаются поцелуем, более настойчивым. Не менее аккуратным, чем прежде. Пальцы гладят острую тазовую косточку. Лекси пытается не думать. Не анализировать. Не вспоминать рассказы подруг. Застежка лифчика тихо щёлкает, жар поднимается до шеи. Феско помогает ей снять блузку. Она закрывает грудь руками, пока чужие ладони осторожно не отстраняют их. Фезко обводит сосок большим пальцем, надавливая, вырывая тихий стон. Кожа девушки покрывается мурашками. Впалый живот, горящие щеки. Фезко не чувствует себя растлителем, хотя и понимает — это все для него. Впервые только для него одного. Губы обхватывают сосок. В его ладонях грудь помещается целиком. Лекси выгибается, тянет его лицо на себя, вламывается в его рот языком. И последние тормоза слетают. Кожа под его губами — адски горячая. Лихорадочная. Такая ненормальная, что все, что Феско хочет прямо сейчас — никогда не выпускать эту девчонку из объятий. Из своей постели. Из этого дома и города, все, лишь бы она была под ним, рядом с ним. Внутри него. Правая рука двигается вниз, цепляется за пояс юбки, тянет. Простое белое белье. Насквозь мокрое. Член дергается в узких джинсах, больно сдавливается. У Лекси на лице — испуг. Натуральный, неподдельный. Настолько настоящий, что Феско и самому бы впору испугаться, отстраниться. Но пальцы проходятся по клитору через ткань, и Феско ловит хриплый вздох губами, прижимается своим лбом к ее. Рука проскальзывает в трусы, касаясь клитора вживую. Лекси стискивает бёдра, зажимая его руку. Быстро дышит, облизывая губы. Смотрит своими огромными глазами, стискивая зубы. Пальцы движутся, размазывая смазку, не проникая, просто оглаживая. Трение ощущается в четыре раза сильнее, Лекси почти задыхается. Феско не отрывает взгляда. Феско убирает руку, ловя разочарованно-облегчённый вдох. Опирается на колени, щёлкает пряжкой ремня. Лекси вглядывается в темноту, но потом закрывает глаза. Феско почти смешно от того, как она смущается. Головка влажно блестит. Лекси все лежит, не двигаясь, забыв о том, что совершенно раздета. Феско целует ее глубоко, вжимаясь всем телом в неё, ощущая, как вздрагивает ее живот. Феско не даёт свести колени, прижимается членом ко входу. Чувствует, насколько там горячо. Влажно. Он не шепчет ей нежностей на ухо, не успокаивает. Лекси в курсе анатомии, он в этом вполне уверен. Тихий вопрос, отрывистый шёпот в ответ. Резинка в тумбочке. Феско тянется к ручке ящика, ненадолго отстраняясь. Лекси не отводит взгляда, смотрит, как Феско раскатывает латекс по длине. Как обтирает пальцы от силиконовой смазки о край простыни. Вталкивается наполовину, вздрагивая от острых ногтей на спине и сдавленного шипения. Слез нет. Лекси не двигается под ним, только кусает губы. Феско ведёт от жара внутри, от гладких стенок, сжимающих член будто тисками. В голове звонко и пусто, он старается двигаться медленно. Почти ложится на девчонку, сталкиваясь с ней языками, заходясь в судорожно-поступальных. Лекси стонет, обхватывая рукой затылок. Тянет на себя изо всех сил. Феско кончает, грубо втолкнувшись на всю длину. Вжимается губами во влажную шею, загнанно дыша. Медленно приходит в себя, не отстраняясь. У Лекси в глазах — чистейший восторг. Руки трясутся от долгого напряжения. Феско выскальзывает из влагалища, стягивая презерватив. Лекси трет переносицу и снова смущается. Снова неловко ерзает. Феско не из тех, кто оставляет девушку неудовлетворённой. Он сползает по простыне вниз, ложась между бёдер, ловя удивленный взгляд. Рот вжимается в клитор, вытягивая громкий надрывный стон. Лекси сильно сжимает его ухо, почти тянет на себя. Пытается отстранить. Феско давит языком на клитор, слегка всасывая. Ощущая, как позвоночник выгибается до хруста. Пальцы въезжают по смазке, сгибаются под нужным углом. Феско двигает языком одновременно с пальцами, ощущая, как чужие бёдра стискивают его голову. Как под языком пульсирует. Как девчонку трясёт от первого оргазма. Мягко отирается виском о бедро. Целует в острую коленку. Лекси расслаблена, но ее все ещё немного протряхивает. Они молчат. Каждый о своём. Феско обнимает ее со спины, убирая волосы с подушки наверх. Лекси засыпает. У каждого из них своя судьба и своя кем-то сломанная жизнь. И Феско не надеется на что-то волшебное. Но он делает то, чего не делал никогда. Позволяет себе подумать о завтрашнем дне. Рядом с ней.