Осмос

С того странного дня прошло приличное количество времени, за которое Кит уяснила две вещи. Первое — Эпик был действительно в достаточной мере странным, удивляя своим поведением. Он то нарушал всякое понятие о личном пространстве, нагло вторгаясь в него под предлогом объяснения темы или проверки ее работы, то удалялся настолько, что едва удостаивал взглядом, превращая общение в какое-то невыразимое противостояние ее терпения с его закидонами. Второе – Кит в него действительно окончательно и бесповоротно влюбилась. С того самого дня, когда монстр так провокационно попросил ее его не бояться, не сделав более ничего предосудительного, деликатно отпоив водой и дав отлежаться, даже проводив до общежития после. Но Кит все равно побаивалась. Отчасти, потому что он был монстром, чья физическая сила многократно превышала человеческую. Отчасти – из-за собственных чувств, которые было безумно страшно обнаружить перед ним, дав понять о том, что творится в душе. Девушка словно попала в тупик, из которого нет выхода. А потому приходилось тихо страдать, привычно продолжая дерзить Эпику, стоило ему вновь подколоть ее и начать мучить вопросами на лекциях, прикрывая истинные чувства за собственным темпераментным нравом, который рвался наружу пуще прежнего. Приближалось время, когда Кит должна будет провести с монстром рабочий эксперимент, касающийся ее диссертации, где он, как ее руководитель, обязан был контролировать процесс. Шаги девушки нервно мерили пол на кафедре перед входом в лабораторию, возле которой на крючке двери висело несколько белых, медицинских халатов. Девушка, оставившая вещи на стуле за рядами парт пустующей аудитории, сновала по скрипучему, гулкому паркету перед двустворчатой деревянной дверью взад и вперёд, заламывая руки и повторяя протокол исследования, который касался изучения душ и магии. Эта сложная тема давалась Кит с немалым трудом, но от этого была лишь интереснее, привлекая желанием докопаться до сути, которая в будущем помогла бы исцелять недуги, поражающие жизненную энергию как монстров так и людей. Но эти знания давались дорого, беря расплатой ее собственное время, которого та истратила ужасающе много, проводя за учебой большую его часть, и силы, которых к концу последних дней от умственного перенапряжения оставалось катастрофически мало. Даже ее друг, Лем, будучи убежденным ботаником, отметил, что Кит стала иметь много общего с ее руководителем, начав напоминать монстра не только в манере поведения, но и внешне. Кит тогда лишь фыркнула, назвав его "фантазером, каких ещё не видывал университет", но теперь понимала, насколько парень был прав, отмечая и то, как сильно девушка прониклась к теме исследования, искренне желая сделать в науке значимый прорыв и оставить в истории весомый след, который принесет пользу. Наконец, дверь приоткрылась, и из лаборатории высунулась знакомая черепушка с линией шрама на глазнице, прицельно попадая взглядом в мечущуюся фигуру подопечной. — Пойдем, — вместо приветствия позвал монстр, вновь исчезая за дверью, и девушка, торопливо накинув на себя один из халатов, скользнула за руководителем внутрь, попадая в привычную белизну лабораторного помещения, где у стен стояли белоснежные столы с необычными приборами, среди которых было всё: от центрифуг до шприцов и причудливых больших аппаратов с дисплеями. На стенах висели постеры прошлых исследований, в воздухе, освещённом лучами вечернего зимнего солнца, пахло неприятной стерильностью, какая обычно бывает в больницах. А белый кафельный пол буквально слепил глаза от количества отражаемого им света. Кит нервно выдохнула, переживая за исход эксперимента, финального, что должен был завершить все то, над чем она так усердно трудилась уже несколько лет. Кажется, что Эпик волновался не меньше, выдавая эмоции почти горящим пурпурным огнем левым глазом и сосредоточенным лицом. — Так, Кит. Эмульсию я уже приготовил для инъекции, так что можно испытывать, — вкрадчиво сообщил скелет, одетый сейчас в непривычный для его облика черный лабораторный халат поверх свитера с высоким воротом вместо фиолетового плаща, который он оставил в своем кабинете. Монстр подошел к большому вытяжному шкафу, выуживая оттуда поддон с субстанцией, что колыхалась и клубилась странным, темным туманом, ставя его перед девушкой на лабораторном столе. Кит нервно сглотнула, надевая перчатки, беря в руки новую упаковку стерильного шприца и пробирку со странной фиолетовой жидкостью, набрав ту в иглу дрожащими от волнения пальцами. — Спокойно, малая, все нормально, — монстр мягко коснулся ее лопаток, заставив едва заметно вздрогнуть от близости его голоса, но его ладонь успокаивающе погладила вдоль позвоночника, быстро исчезая, чтобы не мешать работе, и Кит, выдохнув, вколола инъекцию, над которой они работали последние годы, в темный сгусток энергии, что клубился подобно тысяче черных нитей, тесно сплетенных вместе, окрашивая в темные тона светлый эмалированный поднос. Получив внутрь себя вещество, этот сгусток сперва сжался, а потом начал дергаться, увеличиваясь в размерах, заставляя девушку немного отпрянуть от явно враждебной магии. Монстр рядом, заметив очередное движение сгустка, в опасной близости от ее лица, резко завел девушку за себя, заслонив своим телом: в его левом глазу полыхал сиреневый огонь, а зубы были сжаты в напряженную линию готовности защитить и дать отпор. И чернота, что клубилась, поднявшись над столом чуть выше, отступила, сжимаясь и в конце концов попросту распалась на кусочки, опадая обрывками тающих нитей, оставляя на поддоне подтеки, напоминающие маслянистую нефть. А из плена темноты освободился маленький круглый шарик небесно-голубого цвета, невесомо паря в воздухе, освещая помещение лаборатории приятным отсветом лазури. Кит выглянула из-за монстра, любуясь этим чудом, а после — радостно запищала, подпрыгивая на месте, поймав восторженный взгляд наставника, в котором улеглось его боевое волнение, уступив место выражению удовлетворения. Кит, захлестываемая эмоциями, близкими к эйфории из-за наконец-то удавшегося эксперимента, кинулась обнять монстра, который от внезапного проявления нежности подопечной на миг растерялся, но тоже обрадованно стиснул ее в крепких и теплых обьятиях, слушая ее радостный лепет "Получилось!" и ощущая дрожащее от нервного, но радостного напряжения тело каждым ребром своего. Он зарылся носом в ее волосы, глубоко вдыхая такой любимый им аромат зеленого яблока, а чувство ее доверчивости, что впервые коснулось его души, просто снесло все былые барьеры: стоило Кит отстраниться и растерянно впериться янтарным потеплевшим взглядом в его глаза, монстр все понял. В этом кратком миге промедления, когда он едва ощутимо придерживал ее за плечи, ловя отзвук угасающей улыбки, было так много слов, что не нуждались в озвучивании, будто транслируясь прямиком душа в душу, согревая их изнутри, а после и вовсе обдавая жаром... Они буквально кинулись друг к другу в резком порыве страсти, послав к чертям все былые недомолвки, будто накопившаяся усталость от сдерживания чувств вскипела в крови, требуя немедленного выхода, а поток радости просто стал последней каплей, сталкивая два тела в безумно страстном поцелуе. Эпик вжал девушку собой в столешницу, целуя ее грубо и напористо, не в силах удержаться, словно собрался брать штурмом, глотая ее дыхание, как если бы не пил месяцами, вжимая ладони в прогретое страстным огнем крови тело. Хотелось взять в плен, утащить ее и никому никогда не показывать, сделать своей прямо здесь и сейчас, обжечь своей душой, позволить себе сделать что-то жестко и сильно, чтобы потом самолично исцелить последствия, пользуясь этим лишним поводом для новых касаний и новых попыток оставить собственнические метки на нежном теле человека, что он желал уже не первый месяц и даже не год. И то, как сладко она отзывалась в его руках, буквально устроив охоту за мягкостью его языка, пускало электрические молнии искр в самом стержне позвоночника, заставляя его выпрямляться мощным хлестким изгибом, толкающим монстра еще сильнее, в попытке подмять под себя полностью. Кит словно плавилась от его напора, ощущая, что в сердце стало слишком горячо, и это начало пугать ее, пробиваясь сквозь застлавший разум вихрь страсти, который необходимо было остановить, не поддаваясь минутной слабости. И девушка, сделав над собой невероятное усилие, попыталась оттолкнуть монстра, на что тот отреагировал не с первой попытки, но когда она настойчиво уперла руки в его грудину, силясь вынудить того отступить, скелет перехватил ее запястья, заводя их назад и ставя на стол, зафиксировав своими руками и, склонившись поближе к шее, ощутимо укусил ее, вырвав из девушки протяжное мычание боли напополам с удовольствием и толикой недоумения. — Эпик, не надо... Стой... — тихо попросила Кит, возвращая себе былое самообладание, вопреки тому, как в животе закрутился ураган, сродни тем, что кружат мощным и плотным кольцом над океаном. — Ты же сама хочешь, малышка. Я чувствую это... Твою душу я вижу насквозь, — тихо просипел монстр на ее ухо, продолжая череду мелких укусов, играясь с его нежным хрящиком и мочкой, — если переживаешь и боишься, я могу с этим помочь. Твой страх я тоже чувствую, а это нам ни к чему. — Видишь душу? Ты что, с самого начала все знал? — Кит встрепенулась, вновь пытаясь отстраниться, но монстр ее отпускать не собирался, лишь немного отстранив голову, чтобы посмотреть ей в глаза. И Кит не вынесла этого пурпурного полыхания магического зрачка, ощутив, как в страхе екнула душа, отчаянно разрываемая напополам как желанием, так и опасением того, какого это может быть с монстром. — Боишься~, я же вижу, — проигнорировал ее вопрос монстр и отпустил девушку, забираясь рукой в карман халата, что-то выуживая, но Кит рассмотреть не успела, что конкретно: Эпик кинул это в рот и быстро припал к ее губам, проталкивая крохотную капсулу прямо к корню ее языка, заставив протестующе замычать и попытаться сопротивляться, но скелет опять перехватил её руки, прижимая к столу магией, пока крепкие костяные ладони держали голову, заставляя случайно проглотить загадочный предмет, а его отстраниться с довольным видом от исполненной задумки. Мужчина бросил краткий взгляд на парящую над ними сферу с голубым сиянием и глянул на часы над головой девушки, которая всё ещё была растеряна тем, что вообще происходит с ней и ее руководителем. Но верить во все упрямо отказывалась, желая в очередной раз сбежать от обстоятельств, с мольбой глядя на монстра, от взгляда которого в душе раскачивалось землетрясение, а земля уходила из под ног. — Что ты сделал, мать твою? Что за опыты над собственной студенткой? — Кит протестующе взвилась, ощутив прилив очередной злости, которая мешалась с влюбленностью, превращая эти эмоции в несовместимый комплект. Скелет, едва ли не мурлыча, боднул ее в лоб, и девушка рассмотрела, как в центре его разномастных зрачков пьянящим маревом дрожат крошечные сердечки, вкрученные в ее золотой взгляд так цепко, что невозможно было оторваться. — Именно, милая. Ты – моя собственная. Говори это почаще, Китти, — он мягко повел носом по ее скуле, оглаживая плечи фалангами, будто касаясь изысканного бархата в тех местах, где они скользили по горячей коже над открытой тонкой шеей,— пойдем, — вкрадчиво позвал монстр, отпуская ее из плена магии полностью, и потянул за руку на выход с кафедры, отпуская ладонь, чтобы закрыть дверь в лабораторию. А Кит и сама не знает, почему послушно стояла и ждала его, ощущая, как неприятно начало покалывать где-то в животе, словно маленькая капсула достигла цели, начиная медленно, но верно что-то постепенно накалять внутри, превращая горячие иголочки в ощутимое терзание под самым пупком, причиняя вполне неэфемерную боль, от которой начали холодеть и дрожать пальцы. От Эпика не укрылась перемена в ее напряжении, и монстр поспешно потянул девушку за собой, направляясь к кабинету, и она искренне порадовалась, что в университете в этот час уже никого не осталось, однако идти было тяжелее с каждым шагом, добавив к чувствам в животе звон в ушах, отдающийся во всем теле странной вибрацией, скидывающей любые намеки на мысли, словно своенравная лошадь: все они отчего-то обрывались на середине, не дойдя до логического завершения. И Кит даже до конца коридора не дошла, ощутив, что стало слишком жарко, а голова начала кружиться, забирая вместе с каруселью картинки кислород, ставший в резком дефиците. Пришлось остановиться. Глубоко задышав, всматриваясь в неровный силуэт ушедшего чуть вперёд монстра, что оглянулся, стоило стихнуть ее шагам. И тут же вернулся, подхватывая на руки, а от его запаха тут же становится легче, отпуская до боли скрученный в животе узел. — Что ты мне дал, Эпик? Я же и откинуться могу, — девушка уже не сопротивлялась, уткнувшись в ворот его мягкого свитера, пока монстр косил на нее зрачок, освещающий края неровной трещины на черепе. — Сейчас пройдет, малыш, — с нежданной лаской ответил мужчина, открывая дверь кабинета магией и внося ее внутрь полутемного помещения. Дверь с мягким хлопком закрылась за ними, а Эпик плавно усадил свою подопечную на высокий письменный стол, всматриваясь в ее глаза с прямолинейным интересом, пока Кит понемногу осознавала, что страх действительно отступает, унося за собой докучливое чувство боли. — Полегче? — Эпик улыбнулся, добродушно прищуриваясь и касаясь пальцами ее щеки, и Кит впервые за долгое время не испытывала боязни, что оставила после себя лишь приятный шлейф благоговейного трепета. — Да. Так и что это и зачем? — Кит прищурилась с подозрением, на что монстр довольно сожмурился, шепча ответ: — Сейчас узнаешь... И снова поцелуй, такой сладкий и глубокий, какой Кит видела разве что во снах, что часто преследовали ее постыдными картинками, невольно всплывшими сейчас в памяти, заставляя краснеть, под довольное урчание мужчины, который словно впитывал собой ее стыд, получая от этого потрясающее по силе блаженство, которым хотелось наслаждаться подольше. А ещё поделиться им с ней. Той, кого он, наконец, заполучил в свою безраздельную власть, ведь она отвечала. Кит отвечала ему! А это значило, что он имеет на нее право, и сейчас заявит об этом самым приятным способом, а позже оградит от любых посягательств чужаков, ревнуя ее ко всем, а особенно к ее другу, чье присутствие рядом с любимой всегда отзывалось в нем обжигающей болью... А поцелуи всё жарче: длинные костяные пальцы сжимают кожу предплечий сильнее, разогревая, словно горчичниками, после которых так горят следы его касаний... Сминают собой до приятного зачатка боли, от которой, тем не менее, все равно будут небольшие отметины синяков, расчертивших жемчужную кожу следами чужой власти. У Кит засосало под ложечкой, когда руки монстра начали гладить живот, давя на него и поднимаясь к границе поверхностного дыхания под ребрами, чтобы начать долгожданный штурм, повалив на будто специально опустошенный, массивный письменный стол из черного смоляного дерева, тонкими лопатками, по которым от касания холода поверхности через ткань одежды тут же пробежали трепетные мурашки. Будто крыльями бабочек защекотало кожу, заставив чуть вздрогнуть и едва ощутимо выгнуться, давая пространство под спиной, куда незамедлительно подлезают чужие ладони, царапая через одежду сильными пальцами. И даже опомниться ей не дают, опаивая хмелем глубокого поцелуя, пока чужое колено в нетерпении размыкает замок из бедер под джинсами, упираясь в горячую точку спустившейся вниз готовности отдаться, которая даже для Кит стала неожиданностью, будто организм вел свою игру, идя на поводу первобытных инстинктов потребности в сладострастии. От этого она было протестующе замычала, но звук предательски соскользнул в тональность стона, мешаясь с глухим и утробным рыком Эпика, чьи пальцы, сделав шаг назад, к животу, ловко подцепили пуговку и молнию, начав стягивать штаны уже с помощью магии: фаланги вновь чертили красноватые полосы на нежном бархате женской кожи, рисуя на бедрах подпись захватчика новой территории, вынуждая согнуть колени, подпуская ближе. И Кит тихо и испуганно пискнула, получив в ответ наказание его укусом за губу, когда белья в сокровенном месте коснулось тяжёлое полукружие освобождённого из плена мужских штанов вожделения, цвета темной ежевичной магии, пустив точечный разряд ответных искр чудесного чувства с оттенками стыда. — Что же, и теперь будешь отнекиваться, малая, м? — Эпик оторвался от ее губ, скользя пальцами за грань тонкого хлопка и бесстыдно касаясь погорячевшего и влажного нутра, обведя мягкий клитор и забираясь ими в лоно почти до основания, очерчивая его грани и стенки тягучим и медленным движением, — будешь отрицать? — Эпик... Что ты... Ты с ума сошел, — сбивчиво прошептала Кит, хватаясь за скрытые свитером плечи, как за последний шанс на освобождение, глядя на отсвет пурпурного зрачка в просвете трещины на глазнице, и от этого пляшущего пламени в голове летит карусель, роняющая душу в самый низ, вторя его движениям внутри, что не прекращались ни на секунду. Дразня тянущим чувством. Заставляя вздрагивать и хватать собственный голос, зажав его горлом. — Ну же, не сдерживайся, здесь всё равно никого нет, — скелет приблизился вплотную, почти касаясь ртом ее губ, но замерев в жалких миллиметрах, глубоко вдыхая разгоряченный ей воздух и продолжая сладкую муку пальцами. — Мхх... Да ты и сам хочешь не меньше, — Кит решила вновь дерзить, прилагая титанические усилия, чтобы сдерживать стоны удовольствия, и это возымело эффект. — Ах ты маленькая колючка... Я ведь и наказать могу за непослушание, м? — Эпик понижает голос до дьявольских тональностей, сводя с ума изнутри вибрацией тембра, ощутимого через все точки соприкосновения с его погорячевшими костями за свитером с расчерченным на шерстяной ткани частоколом лавандовых теней. — Попробуй, а то всё угрозы... Да угрозы... Голословно, — почти с наслаждением тянет девушка, пальцем ведя линию по передней части шейных позвонков до подбородка черепа, от чего монстр шумно выдыхает. — Сама виновата, детка, — гулко рыкнул он, с плохо скрываемым удовольствием, вытащив из лона пальцы со скользким звуком, рывком переворачивая Кит на живот и фиксируя её запястья магией, словно веревками, фактически распяв на темном дереве столешницы, с удовольствием поймавшего добычу хищника стягивая белье со стройных, дрожащих ног, специально касаясь приятной неги девичьего тела костяшками, пуская щекотку по внутренней стороне бедер и упругих икр. — Такая трепетная, Китти~, — тянет он, сжимая ладонями голые ягодицы и нагибаясь к спине своим торсом, начав задирать руками, скользящими по пояснице, ткань халата и рубашки, любуясь впадиной позвоночника с бугорками остистых отростков, скрытых под кожей волнистой линией, словно вихри неустойчивости облаков, по которым он ведёт фалангами, надавливая на каждый. Девушка жмурится от удовольствия его ласки, решив, что пусть она сгорит в аду, но удовольствие получит хотя бы один раз, до сих пор не веря в то, что чувства играли здесь первостепенную роль. И уткнувшееся в горячую, голую промежность мужское желание заставляло темнеть в глазах, до боли натягивая путы на запястьях, врезающиеся в кожу тугими обручами, от которых та краснела. Пальцы немели, а спина выгибалась плавной лодочкой, когда член прямолинейно потёрся головкой о границы половых губ, делая их влажными от росы чужой смазки, но Эпик не так уж спешит, медленно накрывая ее спину собой, чтобы мягко оголить круглое, бархатное плечико студентки и ощутимо впиться в него челюстями, вырвав из девушки вскрик, который он тут же глушит, вгоняя член в лоно одним резким махом, от которого перед глазами Кит взлетает сноп красных искр. — Эпик, — сдавленно прошептала под ним девушка, и монстр разжимает челюсти, упираясь руками о стол и начиная резкий, размашистый темп, раскачивая ее распятое на столе тело мощными и грубыми толчками, которые отзываются странной смесью боли и блаженства, идущих быстрыми разрядами по ее позвоночнику, стоило члену удариться о мягкость преграды внутри нее, выбив сладострастный стон. И так: раз за разом, вновь и вновь в этом пульсирующем темпе, вторящему пульсу в ее сосудах и сокращению стенок живого, распаленного чувствами сердца. Его пальцы судорожно хватаются то за мягкость круглых ягодиц и бедер, сминая мышцы слишком сильно, то бока, царапая их фалангами до крови, оставляя линии рубиновых полос, пересекающие частично скрытые одеждой ребра. Кит от каждого его действия почти рычала, не разбирая вовсе этой боли, что впиталась в кровь страстью, которую оттуда было уже не изгнать, словно гемоглобин переносил ее на себе, променяв кислород на чистую одержимость. И сверху ее напористо брал тот, по кому столь долго ныла душа, вдалбливая ее в стол с такой силой и наслаждением, что Эпик широко откидывал голову назад, открывая рот в особо резких движениях и протяжно, но тихо мыча, на миг замирая внутри, чтобы немного оттянуть момент максимального кайфа. Кит первая добирается до вершины экстаза, сдерживая стон, но Эпик шепчет "Не держи, детка" — спуская курок ее громкого голоса, содрогающегося вместе с ее телом, что возбуждает монстра пуще прежнего, делая его уже долго сдерживаемое желание разрядки болезненным. Эпик кончает, делая импульсивные, инерционные толчки вглубь лона, цепляясь руками за изгиб ее тазобедренных косточек, сминая до боли, от которой Кит тихо хнычет, чувствуя, как по чувствительной коже бегут обжигающие дорожки вытекающего наружу следа его власти над ней. И как сильно после собственного экстаза начинает чувствоваться каждая его метка, специально или нет оставленная на самых уязвимых и нежных местах, заставляя задерживать дыхание от каждого неосторожного движения. Путы с рук исчезают, и девушка не сразу подтягивает к себе дрожащие руки, пугая этим скелета позади, что выскользнул из влагалища, поправляя штаны и обеспокоенно переворачивая на столе свою любимую. — Кит? Маленькая моя, больно? — монстр всматривается в ее растерянное и уставшее лицо, отмечая, что белоснежная ландышевая ткань блузки в местах соприкосновения с его метками окрасилась в насыщенный алый цвет мелких, но очень частых клякс. Но к его изумлению она вдруг смеётся, искренне улыбаясь после, любуясь его глазами, поочередно переводя из глазницы в глазницу свой потеплевший, медовый взгляд. — Мне хорошо, Эпик. Даже если это было в первый и последний раз, все равно... Спасибо за шанс, — она вздохнула чуть грустно, и монстр не понял о чем она, поднимая за руки и усаживая на столе так, чтобы смотреть почти на одном уровне в ее погрустневшее лицо. — Не понял? Кажется, мои кости не уловили смысла, давай-ка поподробнее, — он коснулся ее бока, запуская ладонь под одежду, коснувшись фалангами порезов, что он оставил в порыве яростного желания. Кит чуть поморщилась: Эпик пустил к ранкам искры магии, стягивающие кожу, стирая повреждения бесследно. — За шанс почувствовать себя... любимой тобой, — девушка отвела взгляд, но ее подбородок настойчиво развернули к себе, глотая ее выдох в такой прекрасной близости, что душа внутри приятно вздрогнула. — И я подарю тебе тысячи таких, глупая. Я ведь люблю тебя уже так давно. И не думай, что так легко от меня отделаешься, я ведь, знаешь ли, мужчина темпераментный, — монстр ласково боднул ее в висок, оставляя нежный поцелуй на скуле, пока руки методично продолжали исцелять все последствия его любви: на животе, бедрах, боках и плече, которое он долго гладил после, едва заметно урча от удовольствия, когда Кит приятно почесала его предплечье и скользнула руками за лопатки, обняв и прижавшись всем телом. Эпик уткнулся в сгиб ее шеи, вдыхая сладковатый аромат и ластясь к касаниям ее рук, не забывая дарить в ответ такую необычную после бурного и грубого секса нежность, в которой сквозило его истинное отношение к ней. Как и в стремлении убрать все метки, что он оставил, не желая причинять страдания. Его тело грело ее голые бедра, которыми Кит обхватила его, сидя на винтажном письменном столе и наслаждаясь сладкой негой после удовольствия, которое они разделили напополам, как и жизнь, что стала ею "до" и ею "после". — Как на счёт повторить, маленькая? Не бойся, в этот раз я буду очень нежен, — Эпик тихо шепчет вопрос в ее ухо, внезапно чувствуя собственное мягкое смущение, когда Кит находит особенно чувствительный позвонок между лопаток, шепча ответ, пока пальцы оглаживали этот теплый выступ за одеждой: — Только давай обойдёмся без афродизиаков, авантюрист, — Кит игриво уткнулась в его ключицы, ведя по ним мягким кончиком носика, пока монстр почти благоговейно выдыхает: — Домой мы сегодня точно не уйдем... Но я в любом случае заберу тебя к себе... — Как это? — почти возмущается девушка, отстраняясь, но монстр лишь хитро улыбается в тут же начавшийся поцелуй: долгий, сладкий и очень бережный, что позже перерастет в такую же нежную серенаду двух любящих друг друга тел и душ.