***
Одежда - самая лишняя вещь в тот момент, когда ты хочешь почувствовать своего любимого целиком и полностью. Она - показатель того, какой человек на самом деле, но тогда, когда влюблённые уже узнали друг друга получше, когда успели полюбить, понять язык тела, одежда не нужна. Так считает и Антон, который так любовно стягивает с нового Шастуна свадебный пиджак. Целует в шею, заставляя темноволосого откинуть голову назад, и слабо проводит языком. Ласкает белоснежную кожу, расстегивая пуговицы рубашки, спускаясь вниз к, самолично открытому, телу. Арсений - его. Весь. От чёрной макушки шелковисто-кудрявых волос, до нежных, едва шершавых, но таких родных пяточек. Он - его, от самых грустных мыслей, возникших от дурацких сопливых фильмов, до такой нужной, и каждый раз приятной, близости. Арсений - его. Когда ласково улыбается по утрам, ещё не открыв глаза, но уже получающий свою, всегда превышающую, дозу поцелуев. Когда заливисто смеется, наблюдая за Антоном, который так наивно пытается что-то приготовить. Когда сильно злится, если на работе в очередной раз достал прилипала местного разлива - Станислав. Когда расплывается в объятиях Шастуна, который так заботливо его успокаивает. Арсений - его. Он стал Антоновым в далёком две тысячи семнадцатом, когда, после трёхлетней дружбы, они впервые поцеловались. Тогда, когда Шастуну едва исполнилось семнадцать лет и подарком на свой день рождения он получил долгожданный поцелуй от давно полюбившегося парня. Тогда, когда после поцелуя они узнали, что соулмейты. Именно тогда он стал Антоновым, но сейчас, когда от лунного света, едва пробирающегося сквозь полупрозрачные шторы отеля, поблескивает белое обручальное кольцо - Арсений стал его полностью и официально. Со штампом в паспорте, с ревнивыми засосами на шее, с мексиканскими таракашками в голове и со страстной любовью в сердце. – Господи... Томно тянет Антон, утыкаясь кончиком носа в шею мужа, гладит руками талию, залезая пальчиками под расстегнутую, но ещё не снятую, белоснежную рубашку. Целует нежно, любовно, как может только он. Обнимает, прижимается и ждёт ответной реакции. Арсений выгибается, на секунду касаясь своим выпирающим достоинством достоинства мужа, безмолвно намекая, что это не первый их раз и можно не нежничать. Антон в ответ ласково проводит рукой от плеча до кисти, переплетая окольцованные пальцы, и этим отвечает на все незаданные просьбы его мужа. Первый. Это первый их раз в такой атмосфере. В таком тёмном номере отеля, в такой мучительной одежде, в такой большой кровати. Это их первый раз в качестве официально-замужней пары. И Антон готов кричать это налево и направо, каждому говорить, что, вот этот парень - его муж. Не ваш, а мой! Арсений влюблённо улыбается, не смотря на происходящее. Он чувствует. Чувствует, как Шастун проводит своим языком по розовым соскам, как он сладко сжимает вставший член сквозь брюки свадебного костюма. Он все это чувствует и уже догадывается, что сердце его мужа гулко бьется у того в груди, ведь в их самую первую совместную ночь, где-то четыре года назад, их сердца забились в такт. И бьются до сих пор, напоминая, что вот они, влюблены и счастливы. Они вместе, скреплены брачным договором, сцеплены золотыми кольцами, заштампованы печатью в паспорте, соединены телами в кровати и переплетены судьбами на небесах. Они вместе. Были вчера, есть сегодня и будут завтра. – Господи, Котёнок, я так люблю тебя, ты не представляешь. Кислород в лёгких кончается, но он тратит последние крупицы, чтобы сказать такую важную фразу Антону. Задыхается, захлебывается и тонет в тех чувствах, которые ему дарит Шастун. Парень зацеловывает мужа с головы до ног, явно пользуясь тем, что сейчас он сверху. – Любимый... И Арсений тает. Как тает всегда, когда Антон его так называет. Он любимый. Не солнышко, которое может только светить, и то днём, засыпая на ночь. Не зайчик, который всегда такой трусливый, забитый в углу, и подрагивает от каждого слова. Не милый, и слава богу, ведь такого Арсений просто не переживёт (кто в здравом уме вообще называет дорогого человека милым? Он не умный, не красивый, а просто милый. Звучит как жалостливый комплимент, который делают людям, дабы не расстроить их). Он любимый. Любимый и днем и ночью, и в печали и в радости, и от мягких ушек и до острых коленок. Он любимый. Целиком и полностью. – Любимый, не пропадай, – тихо шепчет Шастун, стягивая наконец-то рубашку с нежных плеч и отбрасывая подальше, – Я хочу слышать тебя. – Не могу, Котёнок, я не могу и двух слов связать. Я просто тону в тебе. В твоих руках, в твоих поцелуях, в твоих глазах, – тихо проговаривает Арсений, распахивая глаза, – Я тону в этом всем и даже не собираюсь выныривать, – бывший Попов так влюблённо обвивает руками шею, притягивая мужа к себе ближе, и хаотично целует его везде, – Я даже не мог подумать, что ты будешь моей родственной душой, что, вот тогда, пять с лишним лет назад, когда я поцелую тебя, ты ответишь мне взаимностью, что спустя пять лет ты сделаешь мне предложение, наденешь кольцо на палец и вставишь свою фамилию мне в паспорт, а я буду так счастлив из-за этого. Антон теряет дар речи и возможность дышать. Он вообще все теряет от этих слов. Но снова находит. Находит в синих, лазурных, глазах не только глубину бескрайнего моря, но и любовь. Любовь Арсения и Антона вместе взятых в одном человеке. И не потому что любит только Попов, а потому что он наполнен. Изо дня в день, уже более пяти лет, эти двое наполняют друг друга чувствами. Чистыми, верными, нежными, страстными. Наполняют до краёв, чтобы дарить окружающим, показывая, что, да, такое действительно возможно. Возможно любить настолько сильно, чтобы не забирать у людей что-то, а наоборот отдавать. Они любят. Любят друг друга. Любят друг с другом. Любят друг из-за друга. Они вместе прошли много чего: ненавистные фильмы, глупые сериалы, злое общество. Они прошли вместе многое, чтобы здесь и сейчас быть вместе, лежать в одной кровати, слушая прерывистое дыхание, учащенный пульс и сильно бьющееся сердце. Они вместе, дарят друг другу кислород, ведь тот, что дает им природа, просто не хватает. Не хватает надышаться друг другом раз и навсегда. Они задыхаются, когда так близко находятся друг с другом, слепнут и глохнут. Не могут совладать с чувствами, а потому просто кричат. Но не в голос, а телом. Жар распространяется по всей комнате так, что где-то в глубине души обоим кажется, что скоро случится пожар. Они тихие, молчат в этой невероятной атмосфере любви, но их тела невозможно шумные. И Арсений сдаётся. Он больше не может. Не может смотреть на Антона, который всё ещё в одежде, и начинает медленно раздевать его. Молча соглашается с тем темпом, который задал его муж, полностью воссоздавая ту ночь. Не потому что так надо, не потому что это их первая брачная ночь, а чтобы показать друг другу, что, да, их чувства такие же, как и четыре года назад. Они такие же молодые, такие же нежные и ласковые. Они такие же. И так же сильно влюблены друг в друга. – Я задыхаюсь. На выдохе шепчет Шастун, в очередной раз переплетая пальцы и прижимаясь мокрым от пота лбом к шее парня. Арсений проводит такой же влажной ладонью по волосам, сглаживая сбившиеся русые пряди назад. Им жарко. И даже открытое окно, пропускающее холодный февральский ветер, не спасает. Потому что любовь греет. Течёт по венам, согревая каждый пальчик, каждое ушко и нос. Они греют друг друга настолько, что хватит растопить весь лёд в Антарктиде. – Ты подарил мне возможность четко видеть этот мир, но сейчас я слепну. И Антон сходит с ума. Он добровольно ныряет в кипящую лаву, взлетает на вершину самой высокой горы и плывёт на дно Марианской впадины. Он собирает эти эмоции и закапывает глубоко в недрах земли, запечатывая навсегда. Эти слова предназначены ему. Они искренние, любящие и, в каком-то смысле, интимные. И Шастун не собирается делить эти слова с кем-то другим. Они для него. Они - его. Арсений - его. Сегодня и навсегда.***
5 лет спустя.
– Антон, – серьёзный голос мужа заставляет Шастуна отлипнуть от ноутбука и повернуться лицом к Арсению, – Я думаю, нам стоит развестись. Шастун часто заставляет Антона терять дар речи: когда громко стонет, сжимая в руках руки мужа; когда говорит невероятные нежности с утра или перед сном; когда невинно просит, чтобы его трахнули на подоконнике. Но чтобы в плохом смысле... Это впервые. Поэтому Антон теряется и не знает, что сказать. Молча встаёт со своего места и делает шаг к темноволосому, тут же замечая, как тот, словно от огня, делает шаг назад. – Любимый, что произошло? Шастун удивлен и напуган, смотрит в глаза мужу и не знает, что делать. Однако себе не изменяет. Прозвище, которое так любяще было дано пять лет назад, сопровождает Арсения всю их совместную жизнь. Никогда, даже при ссорах и обидах, Антон не обращался к своему мужу хотя бы по имени. Это прозвище заменило ему имя, напоминая, что это для других он там Арсений, Арс или Арсений Сергеевич, а для него же, такое родное и привычное "любимый". Но Шастун низкий трепыхается. – Не называй меня так. – Хочу и буду! – немного громче произносит Шастун, хмуря брови. Они ругались, не часто, но бывало, но даже тогда Антон не выглядел настолько оскорбленным, – Может ты мне объяснишь, что произошло, или заставишь стоять и гадать? – Не кричи. Арсений говорит тихо, обнимая себя за плечи и смотрит в пол. Странный жест не остаётся без внимания Антона, ведь раньше его муж так не делал. Его любимому было достаточно его объятий, а сейчас. Сейчас, видимо, наоборот не хватает. И так сильно захотелось сейчас подойти и сжать этого полудурка в своих руках, но не после того, что Арсений сказал. Сначала пусть объяснится. – Не кричать, не называть тебя любимым, развестись с тобой. Что ещё прикажешь сделать? – ещё громче, ведь обида и некая злость затуманивает разум. Матовая белеса затмевает зрение, напоминая о кое-какой связи, – Может сразу разлюбить? – А ты разве ещё нет? Ещё тише спрашивает Арсений, кутаясь в домашнюю кофту. Они вместе покупали эту кофту, вместе делали ремонт в квартире полтора года назад, вместе гуляют, вместе смотрят фильмы, вместе ходят за покупками, вместе просыпаются, вместе завтракают, вместе обедают в том кафе, которое находиться примерно посередине между их работами, вместе ужинают и вместе ложатся спать. Но сейчас, почему-то, Арсений решил все сделать один, ставя мужа перед фактом. – Так стоп, любимый, – уже более спокойно, но все ещё обиженно, проговаривает Шастун, – Мне покупать нужный календарик или сразу готовиться к пополнению? Что за фигню ты городишь? – Это не фиг... – Фигня, любимый мой, фигня, – перебивает светловолосый, – Я запутался окончательно, поэтому сейчас иду подышать свежим воздухом, а ты собираешь свои слова в кучу, добавляешь немного логики и приправляешь все это разумными мыслями, а потом кормишь меня этим. – Прекрати. Фыркает в ответ Шастун низкий, обиженно отворачиваясь. Антон закатывает глаза и, подходя к парню, целует того в висок, забирая кофту и выходя из комнаты. Они и вправду задыхаются в компании друг друга, но не так, как всегда, а чуть по-другому. Словно и вправду устали от переизбытка чувств, которые дарят друг другу и получают. И все это действительно странно, ведь, ещё вчера Арсений был готов приобрести другой мир и продать его, взамен на любовь к Антону, а сейчас... Сейчас он похож на того, кто готов приобрести новый мир и сбежать в него, от Антона. И Шастун не знает что делать, что думать. Он вообще все ещё не понимает, что происходит. Хочет написать Диме с Серёжей, но элементарно не знает что. Что им писать? "Со мной муж хочет развестись. Зачем? Незнаю. Что случилось? Не знаю. Когда? Не зна ю. Когда узнаю написать? Хорошо, пока" И это горькая правда, которая снова застилает глаза. Кажется мир снова становится мутнее, а оно ясно, ведь его соулмейт хочет его бросить. Очередная волна боли накрывает Шастуна, заставляя того собрать все свои силы и даже с боем отобрать немного у прохожего, чтобы не разреветься. Он не собирается сдаваться, чтобы лишиться того, что приобрёл через кровь и слезы. Он не готов расставаться с тем, кто ежедневно дарит ему улыбку, напоминает, что он не один и не обязан в одиночку решать проблемы. Он просто не может, потому что всем телом и душой прикипел к Арсению. Он любит его, сильно, слепо, верно и все так же, как и десять лет назад, наивно. А что, если тот его разлюбил? И сердце пропускает удар. Глаза снова наполняются пеленой, но в этот раз пеленой слез. Антон поднимает лицо к небу, быстро моргая, чтобы ненароком не разреветься посреди людной улицы. А может и вправду. Может Арсений разлюбил его и все то время, вплоть до сегодняшнего дня, он делал всё на автомате. На автомате целовал его, спал с ним, обнимал. Вдруг, он только сегодня осознал, что не может больше врать ни себе, ни Антону. Вдруг... А вдруг это надо спрашивать у самого Арсения, а не у себя, а, Антон? Не думаешь? На улице темнеет неожиданно, заставая парня врасплох. Шастун смотрит в свой телефон, не замечая ни одного сообщения от такого родного человека, но видит, что время давно перекатило за девятый час. Антон просто гулял по своему комплексу, удивляя знакомых и соседей одиноким времяпровождением. Парень возвращается домой, желая продолжить или, в идеале, закончить на хорошей ноте начатый разговор, но, заходя в их квартиру, замечает спящего Арсения на диване в гостиной. Парень скрутился в позу побитой креветки, мирно посапывая на маленьком диванчике. Шастун устало вздыхает и подходит к мужу. Поднимает спящее тело на руки, аккуратно перенося с адского места, на приятную кровать. Укладывает мягко, чтобы не разбудить, но, вместо того, чтобы лечь рядом, усаживается на пол рядом с мужем. Замечает в руках телефон и берёт его, включая. Открывается их переписка и Антон невольно задумывается о том, что, либо Арсений порывался ему написать, либо просто ждал сообщений. И он вряд-ли узнаёт настоящую причину, но то, как его муж верно прижимал телефон к груди и как устало посапывал, заставил Антона болезненно сжаться. Шастун потеряно рыщет по кровати, видимо, разыскивая своего мужа, и Антон, сжалившись не только перед ним, но и перед собой, берёт парня за руку, переплетая пальцы. Арсений заметно успокаивается, заставляя мужа обречено вздохнуть. – Ну ты, конечно, и дурак у меня, любимый, – шепчет Шастун, преподнося сцепленные руки к губам и целуя их, внося в этот жест остаток сил, – Но от этого я тебя любить меньше не собираюсь. Антон так и засыпает, крепко держа мужа за руку и сидя на полу. Они, в отрицание мыслей Шастуна, все же не всегда вместе друг с другом. В последнее время нереально много времени забирает именно работа. Антона недавно повысили до начальника отдела финансов, а потому, порой даже тёмными ночами, ему могут звонить подчинённые, с целью получения ответов на свои важные вопросы. Шастун всегда так заботливо уходит из комнаты, чтобы не разбудить мужа, но тот в такие моменты не спит, слушая, как Антон тихо ругается за дверью, и переживая за него. Но когда Шастун возвращается обратно в кровать, притворяется спящим, заботливо и поддерживающе обнимая его, укладываясь головой на грудь. Арсений - все ещё его, с этими милыми жестами, заботливыми объятиями и глупыми предложениями. Он - его, а Антон ой как не любит расставаться со своим. Глупо думать, что они задыхаются из-за переизбытка друг друга, лучше стоит задуматься о том, что Арсению просто, наоборот, не хватает своего мужа. Они засыпают вместе, просыпаются тоже вместе. Завтракают, обедают и ужинают тоже вместе. Вместе ходят за покупками и вместе готовят, но на этом список совместных действий заканчивается. Антон сильно устаёт, засыпая в кровати, не успев в ней расположиться. В такие моменты, Арсений аккуратно укрывает того одеялом и коротко целует, не тревожа больше ничем его сон. Как бы сильно Шастун низкий не хотел с ним развестись, он любит Антона. Любит так же сильно, как пять лет, как десять назад, любит, переживает и заботится. Просто слишком устал от всего навалившегося за последнее время. Они настолько прочувствовались друг другом, настолько много времени провели рядом, что сейчас, как и в некоторые другие моменты, им снится почти одинаковые сны. Но в этом... Они больше не вместе, не рядом. Не целуются ласково по утрам, не обнимаются заботливо по вечерам. Они не вместе, и от этого теряется не просто зрение, но и чувства. Они пусты и сломлены. Потеряны краски жизни, потеряна сама жизнь, ведь все чувства ушли после расставания друг с другом. И каким бы сонным сном это не было, оба в полной мере ощущают ту боль, которая ломает их изнутри. И первым не выдерживает Арсений. Он просыпается в горячем поту. Сейчас, после пробуждения, становиться слишком спокойно, и Шастун не понимает, чем вызвано это чувство, пока не замечает сцепленные руки и спящего на полу Антона. И так невыносимо больно и тепло становиться от увиденного, ведь... Он рядом. Пришёл домой, перенёс на кровать, укрыл одеялом, сел рядом, взял за руку и не отпускал всю ночь. А все потому что это Антон. Все ещё тот самый Антон, за которого он, пять лет назад, вышел замуж. Пожалел он хоть раз об этом? Нет, никогда. Любит ли его? Да, так же сильно, как всегда. Но почему он тогда так хочет расстаться?***
Антон стоит перед зеркалом, пытаясь завязать галстук, но лишь тихо ругается, когда в очередной раз ничего не получается. Арсений, с улыбкой на лице, подходит к мужу, уже полностью собранный и готовый прямо сейчас на бал короля. Шастун, который темноволосый, молча берёт в руки два конца от галстука и так мастерски переплетает их между собой, получая не комок в лицо, а, красиво завязанную, петлю. Он тянет за задний кусок ткани, завязывая немного сильнее обычного, несильно задушивая. Быстро берёт в ладонь большую часть и, держа за неё тоже, притягивает лицо парня к себе ближе. – И когда же ты научишься завязывать галстук сам? Спрашивает Арсений, переводя взгляд с глаз на губы и обратно. Антон хитро улыбается, кладя руку на талию мужа, и притягивает его к себе ближе. – Когда перехочу, чтобы ты мне их завязывал. Так же томно произносит Шастун высокий, поглаживая парня по спине и спускаясь все ниже. Арсений перекладывает руки с груди на шею, поглаживая нежными пальчиками горячую кожу. – Так ты специально все это делаешь, мышь? Целует мягко, едва касаясь губами и каждый раз прерываясь, чтобы задать этот вопрос. Шастун высокий улыбается еще шире, сжимая в руках крепче. – Конечно, муж мыши, – зацеловывает лицо и челюсть, обнимая талию и спину парня, – Вот что ты каждый раз творишь? Мы же опоздаем. – А ты будь побыстрее. Призывно стонет Арсений, сжимая в руках ягодицы, тянет еще ближе к себе, уже не просто обнимая, а с серьёзным намерением забрать этого человека в себя, спрятать там и никому не отдавать. – Если мы опоздаем, я скину вину на тебя, любимый. – Я буду справедливо осквернен, но счастлив. Антон слабо толкает парня к зеркалу, прижимая к отражающему стеклу, и резко целует. Расстегивает ремень и пуговицу брюк, спуская их вниз, и поднимает парня над полом, заставляя того обвить его торс ногами. Целует резко, быстро и страстно. Не для того, чтобы быстрее закончить, а потому что вывели. Но Антон не злится, только сильнее сжимает желанное тело, втрахивая в зеркало шкафа, и так по собственнически зацеловывая лицо и шею.***
И казалось бы, что такого в том дне? Антон как всегда в избытке страстен, Арсений чересчур любим. Что не так? Только вот это последний их совместный поход на корпоратив. Вечер темноволосого тогда был бесспорно испорчен, а светловолосый, единственное, что знает, что после того дня его муж навсегда отказался от прихода к нему на работу. Арсений аккуратно перекладывает мужа на кровать, не удивляясь тому, какой тот тяжёлый. В его тяжести весомую роль играет именно рост, ведь по весу Антон обгоняет парня лишь на килограмм. Не спящий берёт из шкафа полотенце и тёплый махровый халат, белого цвета, прям как в отеле, и уходит в душ. Душа болит, тело ломит, а в мыслях, как всегда, только один единственный человек. И это так привычно, что даже не недоедает. Все есть как есть, и этого не изменить, даже если Арсений так безжалостно старается. Любить друг друга - не тяжело. Любить друг друга - самозабвенно. Они забывают о себе, забывают, что есть личные желания, когда находятся друг с другом, полностью отдают себя отношениям, ни капли не жалея об этом. Но, к счастью, в девяносто процентах случаев они исполняют свои хотелки с помощью друг друга. Вот захотелось Антону на матч сходить, но он не может это сделать, так Арсений его поведёт. И неважно то, что последний не любит футбол, ему важно видеть счастливое лицо мужа, нравится каждый раз получать крепкие объятия и поцелуй за забитый гол, и ему нравится всю ночь получать благодарность за вечер. Ему в целом Антон нравится, со своими смешными ушками, кудрявыми волосами, с прекрасными глазами, звонким смехом, длинными пальцами, едва заметными родинками, глупыми шутками и всем остальным. Арсению не хватит одной жизни, чтобы рассказать, за что конкретно он любит Антона, потому что таких вещей нереально много. Он просто любит, за нелепые завтраки по утрам, за вкусный кофе, за пение в душе, за искорки в глазах, за ношение кучи браслетов, за странную зимнюю куртку, за утреннее осознание того, что во сне они, как всегда, сцепились руками. Он любит его. Каждый день он наполняется такой сильной и бесконечной любовью к этому человеку, что готов наполнять такими чувствами и всего Шастуна. Вот только никто из них не знал, что данная система справедливой и взаимовыгодной отдачи работает не только с хорошими чувствами, ведь теперь, когда весь Арсений пропитан обидой, он наполняет этой обидой и Антона, медленно, но верно руша то, что все их отношения крепко стояло и достраивалось годами по краям, дабы не упало. Арсений обижен слишком сильно, и это отражается в его желании развестись. Короткая ссора даже не приводила к мысли о расставании, а тут такое. Антон просыпается почти сразу, как перестаёт чувствовать тепло от руки. Осматривается по сторонам и не понимает то, когда успел перелечь на кровать. Однако, он сейчас лежит на стороне Арсения, без него самого и под одеялом. Он перелег не сам, его переложили. И глупо спрашивать о том, кто именно, ведь ответ очевиден. Однако настораживает кое-что другое... За всю их совместную жизнь, Антон просыпался в кровати один, только один раз, и то, потому что тогда было день рождения Шастуна, а его муж не успел приготовить завтрак до пробуждения. Они просыпаются не одновременно, они не будят друг друга. Просто смотрят на спящих половинок, поглаживая по талии, и глупо улыбаются, прокручивая в голове такую одинаковую мысль: "Этот человек мой. Я люблю его, а он меня. Невероятно!". Шастун встаёт не со своего места и выходит из комнаты. Двигается то ли интуитивно, то ли на шум из ванной, не понятно, но он идёт прямиком к парню. И Антон бы постеснялся зайти, а Арсений - показаться голым, если бы оба не знали прекрасно, что тела друг друга несводимой татуировкой выгравированы в воспоминаниях обоих. Шастун бесстыдно заходит в ванную комнату, сразу же улавливая взглядом знакомые изгибы божественно-красивого тела мужа, спрятанного за серо-голубой полупрозрачной шторкой. – Ты будешь продолжать бросаться обидными фразами или мне можно присоединиться к тебе? Спокойно спрашивает Антон, наблюдая за мужем. Арсений не пугается ни Шастуна, ни монстров, ведь парень ему давно доказал, что монстров не существует, не считая тех людей, которые поднимают руку на детей, девушек и животных. Вот они монстры, а не призраки. Порой, призраки могут оказаться жертвами этих самых монстров, ведь не даром их изображают в качестве женщин, проклинающих весь род мужской. Но даже в таком случае не стоит бояться, ведь тот монстр тоже давно уже мертв. Арсений молчит, продолжает проводить рукой по волосам, сменяя уже побывавшую в волосах воду на ту, что только что вышла из-под лейки душа, и Антон воспринимает это молчание, как разрешение войти, ведь не зря говорят: "Молчание - знак согласия". Шастун раздевается бысто, снимая штаны и футболку, которые на нём со вчерашнего дня, и, приоткрывая шторку ванны, заходит к мужу, вставая перед ним. Голова, как и тело, быстро намокают не то, что от душа, от пара, который заполнил все пространство за шторой. Арсений зашёл сюда минут пятнадцать назад и уже успел искупаться, в отличие от Антона, а потому первый сейчас так уверенно берёт в руки шампунь и выдавливает немного на руку. Сразу же намыливает светлую макушку мужа, стараясь не смотреть тому в глаза. А Антон стоит. Молча наблюдает за действиями темноволосого и все никак понять не может. Этот парень, что стоит сейчас перед ним, так спокойно вчера высказал своё мнение об их отношениях, после прижал телефон к груди, на затворе пряча их переписку, ночью искал его руку, а сейчас так спокойно намыливает его голову шампунем, с экстрактом мяты, кокоса и кожуры грейпфрута. Арсений сейчас невероятно нежный: расчёсывает ладошкой мыльные волосы, намыливает лопоушки и ласково проводит по шее, смывая скользкую от шампуня, воду. И Антон теряется, молча смотрит на мужа, держа его тело в своих руках, и не знает что ещё делать. Вся былая уверенность просто пропала. Страшно ложиться рядом, заходить в душ без спросу. Даже элементарно разговаривать страшно, лишь бы не спугнуть своё счастье окончательно. Арсений слабо целует в уголок губ, кладя руки на крепкую грудь, и спускается все ниже и ниже. Проводит языком вдоль шеи, слизывая капельки воды, и слегка прикусывает кожу, срывая с губ такой сладкий стон. Антон - его. От русых кудрявых волос, до больших ног. От кривых, но милых, ушек, до длинных пальцев. Со своими прекрасными, цвета ранней весны, глазами. Со своими нежными, будто лепестки роз, губами. С обиженными скрещенными руками. Он весь его. Когда с утра так нежно целует в щеки, поглаживая рукой шею и живот. Когда готовит им обоим завтрак, потому что научился, потому что может, потому что хочет радовать своего мужа. Когда в обед убегает с работы на жалкий час, чтобы не лишний раз поцеловать своего мужа. Когда на ужин приходит позже Арсения и сначала долго его обнимает, а уже после моет руки и начинает готовить. Антон - его, когда на ночь, в знак защиты и полной безопасности, обнимает Шастуна, прижимая к себе, и целует в темную макушку. Он его, целиком и полностью. Как и сейчас, когда так боязливо жмется в ответ, боясь сделать лишнее движение. И это Арсений сделал его таким. Теперь, привычно смелый, Антон боится. Он всегда был опорой и поддержкой своего мужа, за ним Шастун низкий был как за каменной стеной, но сейчас он действительно боится, боится потерять Арсения. И Шастун хочет вернуть свои слова о разводе, хочет просто рассказать все происходящее Антону и получить его безоговорочную и самую сильную защиту, лишь бы не видеть страх в глазах человека, в котором его видеть не то, что необычно, а даже пугающе. – Любимый, – тихо шепчет Антон, останавливая то, что не успело начаться. Арсений поднимает голову вверх, приставая с колен, и смотря ровно глаза в глаза, – Секс в душе - фигня полная, ты сам знаешь. Темноволосый коротко кивает и выключает душ, выходя из ванны. Антон молча стоит, смотря вниз и даже не шевелится, его не зовут, а следовательно, он не нужен. – Котёнок, ты будешь продолжать там стоять? – спрашивает Арсений, заглядывая в глаза мужу, – Тебе воду включить? Шастун отрицательно мотает головой и выходит из душа, вставая мокрыми пятками на пол. Он не успевает и полотенце взять, ведь крепкие руки обвивают шею, а ноги - торс. Он так по родному утыкается головой в шею, чувствуя, как на ягодицы падают крупные ладони. Такие нежные руки сжимают мягкую кожу, срывая с губ тихие стоны. И Антон не выдерживает, делает шаг на выход, удерживая на себе парня, и уносит в комнату. Антон заботлив и ласков, мягко зацеловывает шею и грудь мужчины, скользит по влажному телу вверх-вниз, касаясь своим членом члена мужа, кроет его властными поцелуями, кое что осознавая. А когда они вообще в последний раз занимались сексом? В голове короткими воспоминаниями прокручивается тот жалкий корпоратив, в честь назначения Антона начальником отдела, когда Шастун так желанно прижал его спиной к зеркалу, подхватил под коленки и грубо входил, срывая негромкие стоны. Только вот одна проблемка. Прошло больше двух месяцев. И, о господи, теперь понятно, почему его Арсений такой голодный. Русоволосого трахает работа, а у его мужа такого нет. Ему нужен Антон. Со своей безудержной страстью, со своей душераздирающей нежностью и невероятной властью. Ему нужен Антон, с жаром внутри, с огнём снаружи. Ему нужен его муж и это желание показывается в жестах. Он скучает. Арсений скучает. – Любимый. Тянет Шастун, тот что повыше, зацеловывая щеки и скулы. Спускается рукой ниже по телу, останавливаясь в районе паха и сжимая его. И тут же возникает ещё один вопрос. Неужели Арсений, от нехватки внимания, готов был развестись с Антоном? Если да, то какого чёрта? Неужели не существует других способов? Неужели сложно сказать тремя простыми словами: "Я хочу тебя". Можно даже не стараться и сказать всего два: "Хочу тебя". И если даже на это не хватает силы духа, можно сказать одним словом. Ну или в совсем крайнем случае подсунуть мужу таблетку виагры. И хотя у Антона никогда не наблюдалось проблем с либидо, какое нарушение потенции в двадцать семь лет-то, сделать можно что угодно, но не угрожать фактом развода. Русоволосый не тупой, и не глухой, просто слишком перестарался, когда пытался сделать жизнь любимого человека максимально удобной. Настолько увлёкся желанием баловать мужа, что даже заигрался, забывая, собственно, о самом муже. – Котёнок... Арсений не слышит, как Антон достаёт почти забытую смазку, но чувствует, как палец любимого уже входит в него, больше не сдерживая пошлые стоны. Темноволосый не особо любил эти прелюдии, ему нравилось что побольше, да погорячее, вот только муж его в этом плане не сильно поддерживал. Главному Шастуну нравилось, как его муж скулит и сладко стонет от этих пыток, нравилось, как лицо медленно сменяется с гримасы неудобства и, в какой-то степени, даже неприязни, до удовольствия. Ему нравилось слушать, как его муж просит о большем, когда хочет сменить пальцы на него самого. Ему все это нравилось, а по лицу Арсения сложно сказать, что тому не нравилось это в ответ. Как бы сильно Шастун не просил, все равно продолжал сильнее насаживаться и постанывать. Сбивался со своего ритма, задуманного где-то в глубине сознания, и просто получал удовольствие. Арсений всегда знал, что муж его не бросит в таком состоянии, доведёт до финальной точки, поэтому не боялся, а просто принимал данное действие, как само себе разумеющееся. А Антон продолжал и никогда не останавливался, пока не будет уверен, что его любимому не будет больно. – Ты так давно меня так не называл. Вспоминает неожиданно Шастун, завороженный не только удовлетворением мужчины, но и любимым прозвищем. Котёнок. Это прозвище было дано случайно и давно. Арсений уже и не помнит, почему именно так называет мужа, зато светловолосый помнит. Все помнит. Как всегда ласково укладывался к, тогда ещё парню, головой на коленки и так засыпал. Как нежно почесывался, тогда ещё не кудрявой, головой о шею. Как, ужасно по детски, любил молоко, выпивая того слишком много. Он был похож на кота, весь такой уютный, пушистый и ласковый. Арсений не понял, в какой конкретно момент Шастун так повзрослел, просто в одну секунду понял, что это не он защищает Антона от проблем, а наоборот. Последний, конечно, слишком вырос, в плане именно роста, а не возраста, чтобы засыпать на коленках. Отрастил себе кудрявую шерстку и перестал в огромном количестве пить молоко, а потому прозвище быстро потеряло свою актуальность. Однако, Арсений все равно не помнил его истоки, потому продолжал так называть, превращая из прозвища - ласковое обращение. – Зато ты, даже под плёткой, не перестаешь называть меня Любимым. – М-м-м, плётка, – заигрывающе тянет Шастун, слегка прищурившись и улыбнувшись, – А с прозвищем все ясно, любимый, – Антон невольно делает акцент на последнем слове и вытаскивает, наконец-то, пальцы, освобождая мужа от этой псевдо пытки, – Я просто люблю тебя. Так сильно, что, даже, не уверен, что так вообще можно кого-то любить. Арсений обвивает шею мужа руками и нежно целует. Так, как умеет только он: чтобы крышу сносило и хотелось летать. И Антон летит. Все внутри наполняется ощущением тотальной эйфории, когда он входит в такое родное, любимое, тело. Закатывает глаза, утыкаясь лбом в грудь, и скулит. Остановился, не для того, чтобы дать привыкнуть Арсению. Антон остановился, чтобы дать привыкнуть себе, а все потому что... – Господи Боже, какой ты узкий, – скулит Шастун, томно дыша в шею. Не двигается, лежит сверху, чувствуя как маленькая ручка мужа легонько поглаживает по голове. Арсений громко дышит, не известно точно из-за чего: из-за тяжёлого тела на себе, или из-за члена в себе. Непонятно. – А ты ещё месяца на два сделай пакт о неприкосновении и вообще. Как заново родился. Коротко фыркает темноволосый, целуя мужа в загривок. Антон привстает на локтях и, недолго смотря в глаза, прикасается к губам. Целует глубоко, резко. Со всем огнём, что горит и не гаснет внутри уже много лет. Со всей страстью, которая заполоняет каждую частицу тела. Со всей любовью, которая сидит глубоко в сердце и не собирается выходить оттуда. Каждым жестом он напоминает Арсению одну простую истину: Он - Антона. – Так ты соскучился, – хитро улыбается Шастун, прерывая поцелуй и смотря на мужчину снизу. – Ужасно сильно. Спокойно отвечает темноволосый, выгибаясь. Антон проводит руку под спину и поднимает тело, усаживая себе на колени. Арсений негромко скулит из-за смены позы и точки проникновения, обвивая руками спину и утыкаясь носом в изгиб шеи. Главный Шастун в этой паре самостоятельно поднимает мужа на себе и аккуратно опускает, довольствуясь этим и короткими стонами ему в шею. – Ой, и даже игрушки тебе не помогали? Напрямую издевается парень, насаживая на себя легкое тело. Арсений забавно скулит, впиваясь ноготками в спину, и тихо рычит. – Я не пользуюсь игрушками без тебя, котёнок, – тихо скулит Шастун, проводя ногтями по нежной коже и царапая её, – И вообще, мне не нужны игрушки, мне ты нужен. Невыносимо резко, душительно жарко, мучительно хорошо. Арсений горит. Горит от сильных объятий, от быстрого темпа, от грубых укусов в шею. Ему до ужаса приятно, местами больно, но от этого не отвратительно. Он скучал. Правда скучал. По крепким объятиям, по фиолетовым меткам, по грубым движениям. Темноволосый давно не ощущал чувство полной заполненности и удовлетворённости, а потому, местами бывает, как ни странно, неприятно.***
Арсений сидит на диване, укутанный в тот самый халат, который остался в ванной, и ждёт Антона. Шастун орудует на кухне, приготавливая мужу чай. В квартире странная тишина, которая чередуется звоном посуды и плеском воды. В голове кромешная пустота, а тело приятно побаливает после долгожданной близости. Хочется кричать и петь, молчать и плакать просто от того, насколько прекрасна окружающая атмосфера. На улице блестит зимнее солнце, на часах едва перекатило за девятый час утра. Они вместе. Антон не спешит на работу, Арсений, впринципе, тоже. Они просто рядом, наслаждаются компанией друг друга, все таки молча об одном. Шастун все ещё боится. Слова не были сказаны в шутку, как делали они оба, ради забавы. Отношения будто реально начали падать на самое дно, неожиданно, врезаясь о лёд совместного быта. Они любят друг друга - это бесспорный факт, в котором, за последние два дня, Антон начал сомневаться. Как бы сильно Арсений не кричал о прошедших чувствах, такое ощущение, будто прошли они именно у него. Даже если не брать в счёт предложение развестись, ни разу, за последние недели, Арсений не сказал, что любит своего мужа. Говорил о желании, говорил, что скучает, снова начал бросаться старыми обращениями. Но не того примитивного, проверенного способа сказать о своих чувствах. Шастун все ещё боится. Да, они переспали, но тут скорее сыграло ключевую роль общее желание и долгое отсутствие половой жизни. Изменять друг другу? Ни в коем случае. Пользоваться игрушками и руками? Конечно можно, но уже не интересно, когда почувствовал весь спектр эмоций от контакта с другим человеком. А если этот человек тебе ещё и нравится... То это полный подарочный набор с красным бантиком. – Я люблю тебя. Первое, что говорит Арсений, когда видит, что Антон идёт к нему. Шастун держит в руках чай и свои нервы, потому что сейчас они крайне сдают. – И хочешь развестись? Немного с укором, но оно и ясно, спрашивает Антон, ставя кружки на столешницу. Арсений берёт в руки одну из них, даже не спрашивая о том, какая его. Его - любая. Даже если Антон возьмёт другую, он спокойно может отпить из неё немного. Потому что можно. Потому что его мужу ничего не жалко для него. Тем более чай. – Я не говорил, что хочу развестись, – спокойно проговаривает Арсений, опуская глаза в коричневатую жидкость, – Я говорил, что думаю, что нам нужно развестись. – Хорошо, – тянет Антон, захватывая в свои руки другую чашку, – Ты все ещё думаешь, что нам стоит развестись? – Да. – Расскажешь? Арсений недолго смотрит на парня, но все же согласно кивает.***
Арсений заходит в квартиру первым, не дожидаясь Антона, который закрывает машину. Шастун, который повыше, не пил, позволяя это сделать своему мужу. И хоть темноволосый уговаривал сделать обратное, ведь, на секунду, праздник не его, а, все-таки, Антона, Шастун мягко отказался. Однако Арсений не из тех людей, которые готовы напиваться, но один бокал шампанского он все таки выпил. Этот бокал, конечно, за руль сесть запретил, но разум ещё не отключил, а потому темноволосый чётко видел одного придурка, который нагло лез к Антону. И это при живом то муже! И ладно, пусть вешается сколько хочет, вот только проблема одна есть. Антон был не против.***
– Ты с дубу рухнул, любовь моя? – возмущённо выкрикивает Антон, вставая с дивана и уходя к окну. Держится рукой за волосы и поворачивается, – Ты серьёзно думаешь, что я все это время тебе врал и обжимался с кем-то на работе за твоей спиной? – А что мне ещё надо было думать? – спрашивает в ответ Арсений, тоже вставая с дивана, – Я был рядом весь вечер, но ты даже не думал его попросить отойти от тебя. Что я ещё мог подумать? – Да я уволил его на следующий день, просто не хотел скандал устраивать на празднике, – громко проговаривает Шастун, раскидывая руки в стороны. Щеки красные, глаза злые, а из ушей только пар не идёт. Он не нервничает, ему нечего скрывать. Антон оскорблен, что у его мужа, которому он, не то, что даже до свадьбы был верен, а до отношений, больше двух месяцев считал, что Шастун завёл на работе любовника. Да и как у него вообще возникли такие мысли, ведь, строгая система защиты прав соулмейтства полностью огораживала родственных душ от таких промашек. На русском языке: если один соулмейт изменит другому соулмейту, то оба ослепнут. Тоже самое будет, если соулмейты расстанутся. Или один из пары умрёт. В общем, легче либо вообще не искать соулмейта и жить спокойно с плохим зрением, либо найти и жить с ним душа в душу. И Антону с Арсением было бы тяжелее, если бы полюбили они друг друга после того, как узнали, кем друг другу приходятся. Просто эта связь свыше подтолкнула их к крепкому союзу. Они вместе и давно забыли, что являются соулмейтами. Вокруг сотни людей в очках, сотни слепых и сотни подростков, идущих за ручку со своей парой, но они давно уже не относятся ни к одной категории. Они простые. Обычная маленькая семья, которая ценит друг друга и любит не потому что за это им дают возможность хорошо видеть, а потому что за это им дают любовь в ответ. – Котёнок. – Нет стой, – громко произносит Антон, вытягивая руку вперёд, – Я понимаю, что мы редко можем даже поговорить спокойно, понимаю, что я могу ночами ругаться с подчиненными, что мы с тобой сегодня элементарно потрахались впервые за два месяца, но Арс, любимый, – Шастун смотрит ровно на мужа, впервые за много лет произнося имя мужчины и тут же теряя смысл этого слова. А существует ли слово Арс? – Я даже на корпоративы не хожу, потому что мне делать там нечего без тебя. Да я с этим Алексеем, или Анатолием, как его вообще зовут, виделся последний раз на следующий день, и то, чтобы тот зашёл и подписал бумаги об увольнении. Ты думаешь, что я стану пренебрегать тобой? С ума сошёл? Арсений теряет дар речи. Глупо смотрит на Антона, даже не зная, что сказать. Господи, он все это время ошибался. Думал о своём муже столько всего, а тот, не то, чтобы был верен, был полностью в нём. Антон - его. Со своей неимоверной верностью и гигантской любовью. Со своей чуткой поддержкой и безмолвным пониманием. Его, когда, не зная того, исполняет все желания Арсения. Когда так желанно целует, крепко обнимая. Когда... Всегда. – Прости меня, котёнок, прости. Шастун подходит к своему мужу и обнимает, кладя голову на широкую грудь. Потирается носиком в ворот халата, словно котёнок, который извиняется за шкодничество. – Да понял я, что ты пять лет отношений и ещё пять лет брака просто обесценил сейчас. Антон обнимает мужа за плечи, даже после его слов продолжая двигаться к нему. Потому что любит. Потому что правда глаза не колет и он абсолютно честен перед своим любимым. – Прости меня, пожалуйста, я был не прав, – Арсений сжимает в руках махровый халат и сильнее утыкается в грудь, – Господи, какой же я дурак... – Шастун спокойно поглаживает мужа по чернявой голове, укладывая свою подбородком на макушку, – Я так люблю тебя. Антон берёт мужа за локоть и слегка отталкивает от себя, тут же уходя вперёд и утягивая с собой низкого. Садится на диван и тянет на себя мужчину, заставляя сесть к себе на колени. Обнимает ещё сильнее, утыкаясь своим носом в шею. Вдыхает родной аромат мяты, кокоса и грейпфрута, не сдерживаясь от сладкого запаха и проводя языком по шее. – Не могу поверить. Тихо проговаривает Шастун, отлипая от недавно покусанной шейки. Арсений глубоко вздыхает, опуская взгляд в тёмные зелёные глаза. – Прости, котёнок, я же... – Да я не про это, – мягко улыбается Антон, целуя мужа в щеку, – Я не могу поверить в то, что засыпаю я с тобой в одной кровати, просыпаюсь тоже, а соскучился, оказывается, ужасно.***
Работа идёт полным ходом. Шастун решил провести внеплановое совещание, потому что обнаружил немаленький минус в финансовых расчётах. И собрание шло прекрасно, пока зрение в какой-то момент не подскочило до минуса шести. Никто, слава богу, даже не заметил, ведь в этот момент говорил не сам Антон, а один из его коллег. Шастун ссылается на важный звонок и выходит из переговорной. Собственно, и не соврал, ведь позвонить ему, одному очень важному человеку, очень надо. Таких скачков никогда не было, разве что, когда Арсений предложил развестить, но тогда ясное дело. Но что сейчас? Антон набирает давно выученный наизусть номер и прикладывает телефон к уху. Гудки. Гудки. Гудки. Его муж всегда брал трубку сразу, но сейчас нет. И у русоволосого только два предложения: либо что-то случилось. Либо что-то случилось. Убирает телефон в карман и заходит обратно в переговорную. – На сегодня совещание закончено, все по рабочим местам, а мне нужно уехать, – проговаривает Шастун, смотря на сотрудников, – Скорее всего я не смогу сегодня появиться в офисе, но как смогу, сразу приеду, – уже разворачивается обратно к выходу, но в последний момент поворачивается к коллегам, обращая свой взор на одного из них, – Сереж, за старшего. Матвиенко согласно кивает, коротко пробегаясь взглядом к телефону друга и обратно ему в глаза. Антон кивает и выходит из переговорной окончательно. Звонок за звонком. Арсений не берёт ни во второй, ни в пятый, ни в пятнадцатый раз, заставляя Шастуна уже просто в страхе задрожать. Тремор рук настигает почти сразу, а следом за ним ненавистный скачек зрения. Глаза застилают матовой пеленой, из-за которой, практически, не видно дорогу и Антон решается не устраивать аварии. Медленно съезжает на обочину, оставшиеся две улицы пробегая пешком. Сердце бешено бьется, Арсений не берёт трубку, зрение падает. Он боится. Боится всяких исходов, но какая разница на другие, когда в голову лезут только страшные? Антон не любит расставаться со своим. И он не собирается. Вчера не собирался, сегодня не будет и завтра тоже самое. А Арсений уже давным давно его. Со всеми своими, все ещё мексиканскими, тараканами. Со, все ещё, штампов в паспорте. С, сегодня утром оставленными, засосами на шее. И с люб... И возникает вопрос, заданный Антоном у него в голове четыре дня назад. А не разлюбил ли его Арсений? В то утро Шастун больше ничего не рассказал, да и не успел. Всё на, что их обоих хватило - секс в гостиной и уход на работу, но Антон не дурак, знает, что не все проблемы решены, просто не хотел мучить сразу. А как оказалось... Надо было. Надо было расспросить своего мужа о происходящем, узнать, что, мать его, происходит. Дело не в сексе, явное дело. Ну не мог же Арсений десять лет отношений променять на половую связь. Да? В любом случае, даже истории с этим бывшим коллегой, имени которого Антон не помнит, слишком мало для принятия такого важного решения. Ведь да? Шастун открывает дверь ключом и застаёт полную тишину. Дверь не взломана, в квартире даже не пахнет ворами или кем-то ещё, только витает атмосфера любви и семейного очага. Молча идёт по квартире, держа путь в комнату. – Любимый? – Нет, Антон, все. Громко проговаривает Арсений, разрывая тишину. – Что все? Что произошло? – Я ухожу, Антон, вот что. Слышит копошкное около шкафа с одеждой и подходит к нему. В глазах все ещё пелена, но он способен видеть расплывчатую фигуру мужа перед собой. – Может ты мне объяснишь, что произошло? Что случилось, любовь моя? – Да ничего не случилось, Антон, – совсем громко проговаривает Шастун, на звук поворачиваясь к мужу, – Просто я готов ослепнуть, лишь бы не быть с тобой. Сердце замедляется. Пропускает удары, но продолжает биться. Хочется кричать, но нет ни сил, ни элементарного желания. Кромешная темнота обволакивает глаза, заставляя парней ослепнуть окончательно. Одна фраза, два в хлам разбитых сердца и одна любовь на двоих. Арсений перестаёт собирать вещи, просто стоит перед шкафом и молчит, собирая тишину, некогда наполненной великой любовью, комнаты. Антон молча стоит рядом, прокручивая в голове эти слова. Сказаны сгоряча и от обиды, но именно такие обычно ранят в самое сердце. Поражение. Стрела прошла сквозь душу, навсегда оставляя там дыру. Дыру, хранящую в себе всю горечь сказанных слов. Шастун дрожит, глаза болят от смены происходящего. Он не будет плакать, хотя бы потому что рядом стоит его муж, который, в отличие от него, таким псевдо правилам не следует. Сквозь колючие кусты красных, кровавых, роз, Антон далет тихий шаг к мужу. Идёт чисто интуитивно, потому что все... Он не видит ничего, даже то, как сильно дрожат руки его мужчины. Просто идёт, потому что надо идти. Вытягивает руку вперёд, утыкаясь ей в грудь мужа. Арсений вздрагивает, пытаясь сделать шаг назад, однако не успевает. Антон резко берёт его за руку и тянет на себя, сжимая в своих объятиях, не реагирует на препирания темноволосого и поднимает на руки. Аккуратно подходит к кровати и садится на неё, усаживая мужчину себе на колени, сжимая в руках. – Ты и шагу не сделаешь, пока по человечески мне все не расскажешь, понял? Почти рычит, потому что нервы на пределе. Уже невозможно терпеть то, что его муж постоянно хочет уйти. Но вместо обычных попыток слинять, Арсений по детски утыкается носом в ямочку ключицы, чётко выраженной под белой рубашкой, и начинает громко реветь. Сжимает в ручках рубашку и пиджак, прижимаясь ещё сильнее. Плачет навзрыд, получая успокаивающие поглаживания по голове. – Мне страшно, Антон. Сквозь слезы, с запинающимся голосом, проговаривает Арсений, поднимая заплаканный, ничего не видящий взгляд на мужа. Антон, не сразу, кладет руку на затылок и притягивает к себе, целуя в лоб. – Я рядом, любимый. – Ты не понимаешь. Хнычет Арсений, усаживаясь на коленках поудобнее. Антон прижимает еще сильнее. Сердце все ещё тихо бьётся, от боли сжимаясь сильнее обычного. – Так объясни, любимый. Что случилось?***
Арсений приходит домой на час раньше Антона, он уже предупредил мужа, что едет, на что тот сказал, что тоже будет раньше. Шастун подходит к двери, но замечает на полу какую-то коробку. Он уже знает, что там, но, в надежде, что ошибается, решается взять и открыть. Коробка с глухим шумом падает на пол, все содержимое выкатывается, заставляя Арсения подойти ближе. – Настоящий, – констатирует факт он, когда берёт в руки предмет, – Он настоящий, твою мать. Окровавленный синий палец в его ладони неприятно попахивает мёртвой кожей. Черт возьми. Какого чёрта? Глаза испуганно осматривают по сторонам, в глупой надежде найти посланника. Но никого нет, как и не было всегда. Внутри записка и Шастун, дрожащей рукой берёт её в руки, читая короткое послание. "Шанс в девять пальцев, Арсений".***
– Ты идиот? Возмущенно кричит Антон, слегка отодвигаясь от парня. В глаза испуг, и темноволосый, не видя его, полностью ощущает эти эмоции. Сам их испытал. – Нет, ты какого чёрта все это время молчал? – страх овладевает мужчиной настолько, что Арсений снова начинает дрожать, – Моему мужу отправляют отрезанные пальцы, а он об этом молчит. Ты точно с ума сошёл. Брюнет в испуге жмется к мужчине ближе, дрожа всем телом, и Антон сдаётся. Как бы сильно не хотелось сейчас кричать на этого человека, он не может. Хотя бы потому что Арсений итак настрадался. – Какой? – Что? Низкий слегка не догоняет, плавает в своих мыслях, позабыв, что у них тут серьёзный договор. – Какой по счету палец тебе пришёл сегодня? Чуть громче объясняет мужчина, сжимая в руке руку Арсения. Как можно успокоить до жути испуганного человека, если сам дрожишь от страха? Темнота в глазах, конечно, потихоньку уходит, но вот зрение в привычное состояние не возвращается. – Девятый. – Что он тебе сказал? Кто это вообще? У тебя есть предположение? – Он сказал, что если я с тобой не разведусь до десятого пальца, то следующая будет уже с твоими, – слезы новым потоком идут из глаз и Арсений снова утыкается в шею мужа. В голове полная каша, но нужно держаться, хотя бы ради этого маленького воробушка, который в страхе жмется к нему, – Он сам мне один раз сказал, разумеется не на прямую, но я догадался. – Что сказал, Арсюш, любимый, что он сказал? – Сказал, что вы все равно будете вместе, потому что он видит тебя намного чаще, чем я. – Ты хочешь сказать, что это тот, которого я уволил. Арсений согласно кивает, поднимая затуманенный взгляд на мужа. Все ещё расплывчато, но видно окружающую обстановку уже намного лучше, чем в начале разговора. – Я все ещё не понимаю, ты почему мне раньше не сказал? Какого чёрта все это время молчал? – Я... – голос дрожит, а из глаз снова текут слезы, заставляющие Антона успокаивающе обнять мужчину, поглаживая того по спине, – Он сказал, что дойдёт до меня, если я расскажу хоть кому-то. – Сука. Шастун крепко обнимает мужа, заставляя того лицом уткнуться ему в грудь, и слегка поглаживает, зацеловывая тому лицо. В голове была целая куча и ещё горсть разных мыслей о том, почему Арсений хочет уйти. Было все, от измены, до мыслей о том, что мужчина просто разлюбил. Но он даже близко не думал, что его любимому человеку будут угрожать. Арсений боится. Боится за себя, за Антона, но, черт возьми, все это время он тупо молчал. Зарывал страх и боль внутри себя, даже не намекая что его что-то гложет. А теперь, когда правда вышла наружу, темноволосому страшнее вдвойне. Что будет с ним? Что будет с Антоном? Что вообще будет дальше? И он не знает этого, зато Шастун уже знает их дальнейшие действия.***
Арсений приносит самую первую коробку и отдаёт её Антону, опуская голову. Не хочет смотреть в неё, потому что итак знает, что там лежит. Шастун открывает картонную вещицу и тут же закрывает. Зрение, более менее, вернулось на место, а потому сейчас Антон, даже в считанные секунды, смог рассмотреть, что конкретно лежит внутри. Девять пальцев. Девять чёртовых человеческих пальцев, с запекшейся кровью у основания. Дно коробки немного окровавленное, но цвет не красный, а чёрный. Арсений передаёт все записки Антону, которые он убрал отдельно сверху коробки, а не внутрь, лишь бы не заляпать, и снова отворачивается. – Я тебя, конечно, люблю, но ты полный кретин, Арсюш. – Я знаю. – Зачем ты это хранишь? – В надежде, что рано или поздно все расскажу тебе. – А на это не нужно было надеяться, это нужно было делать сразу, не тогда, когда тебе присылают окровавленный палец, а когда присылают манекенский, – возмущённо проговаривает Антон, убирая коробку на стул и подходя к парню, – Надо было тогда уже сказать и не было бы этого всего, ты понимаешь? – Арсений слегка кивает, обнимая себя руками. И этот жест образует себе новую характеристику. Шастуну не не хватает своего мужа. Арсению страшно. И потому Антон так спокойно подходит к нему и заключает в свои объятия, – Молодец, что сохранил, я сразу не подумал, – неожиданно проговаривает русоволосый, поглаживая мужа по голове, – Мы идём в полицию с этим. Кроме того, я выставил квартиру нашу на продажу и уже ищу новую. Мы, нахер, съезжаем отсюда. – Прости... – Не извиняйся, а лучше говори все сразу, – спокойно проговаривает Антон, поглаживая мужа по чернявой голове, – Я не тупой, вроде, и мне не все равно, слышишь? Арсений слегка кивает, отпуская наконец-то себя и обнимая мужа. Две попытки уйти от этого человека сошли на нет. Как бы сильно Шастун не пытался расстаться с мужем, тот его не пускает. И правильно. – Господи, как ты все это пережил. Два месяца молчать и терпеть все это. – Месяц, – протестует Арсений, поднимая взгляд на мужа, – Сначала были просто записки с угрозами, но я их выбрасывал. Думал шутка. – А мне показать не мог? Вместе бы посмеялись? – Прости... – Ой, засунь свои извинения себе в одно место, пожалуйста, – фыркает Шастун, прижимая мужа ближе, – Научись одной правильной штучке - не извиняться за молчание, а рассказывать. Арсений слегка кивает и снова прижимается щекой к груди, слегка копошась.***
В дверь стучатся и Антон спокойно идёт открывать. Мини новоселье, которое устроили Шастуны, проводится только на четверых. Родители слишком далеко от пары: Арсовы - в Питере, Антоновы - в Воронеже. И потому парни решили позвать их отдельным числом, когда обе пары смогут приехать к ним. Зато, друзья всегда рядом и могут зайти в любое время. И этим временем они выбрали именно первый день переезда. Коробки еще лежат на полу, некоторые вещи и посуда уже разложены по своим местам, кроме тех, которые являются элементами декора. Но сейчас это не важно. Важно то, что Арсений спокойно орудует на кухне, Антон приглашает гостей в дом, а Серёжа и Дима заинтересовано оглядывают новую обстановку. – Ну привет, Шастуны, – проговаривает Дима, передавая тортик другу, – Давно мы, кстати, к вам в гости не заходили, вы даже переехать успели. Шастун слегка улыбается, вытягивая руку в гостиную, а сам уходя обратно к мужу. Квартира, практически, ничем не отличалась от той, где до этого жили парни, но, раз уж переезжать, взяли ту, что в одно доме с кафе, куда каждый день парни ходят обедать. Антон подходит к мужу и забирает из его рук тарелки, улыбаясь тому и, одним кивком, приглашая тоже пойти к друзьям. Арсений кивает и достаёт из холодильника баночки пива. – Итак, начнём с главного вопроса, – проговаривает Матвиенко, когда все уже уселись по местам, – Причина переезда? – Это долгая история... – Мы никуда не торопимся, – перебивает Арсения Дима, захватывая в руку одну баночку и манёвренно открывая её, – Мне Серёжа рассказывал, что Антон сбежал с совещания, которое сам организовал, а после вы пропали на месяц. Оба не выходили на связь, не писали, не звонили, не появлялись на работе и тут, ни с того, ни с сего бац, звонок. – И вы, с новостью о переезде и приглашением на новоселье, – продолжает Серёжа, смотря то на одного, то на другого, – Нам очень интересно, что такого произошло за этот месяц и почему вы переехали. Начинайте. Антон предупреждающе смотрит на мужа, ища в его глазах ответ на свой немой вопрос. Арсений на секунду опускает взгляд вниз, как бы обдумывая, хочет ли он слышать эту историю сам, или сказать Антону, чтобы потом рассказал без него. Бог с этим. Поднимает голову и слегка кивает, разрешая оповестить друзей о последних событиях в четыре-девятом царстве. – Я кое-что не буду упоминать, но скажу вам потом, – темноволосый благодарно улыбается, смотря на мужа, и кладёт голову ему на плечо, – Месяц с лишним назад Арсений предложил мне невероятную идею, – начинает Шастун, желая рассказать, как он всегда делал, в юмористической форме, – Давай, говорит, разведемся...